Обернуться назад

— Габриэль! Вы не стараетесь! — произнёс герр Хайнрих. Путник устало повёл плечом, загнанно дыша. Он уже битый час пытался воспроизвести ритуал Плодородия, не дающийся ему уже неделю. Все шло не так с самой середины, завершить колдовство постоянно что-то мешало. Его наставник, магистр Ритуалистики, каждый раз философски замечал, что на то воля Магии, с чем Габриэль был категорически не согласен. Он чувствовал, что идёт по верному пути, а потом что-то вдруг шло не так. Маг сдул со взмокшего лба чёлку и принялся слушать наставления своего необычайно терпеливого учителя. Будь на его месте профессор Снейп, Ричардсон вылетел бы из его учеников через неделю обучения. — Ты не стараешься. Ты думаешь головой, читаешь тексты механически, без всякого выражения и понимания истинного значения. Ты переводил этот текст? Правильно ли ты перевел его с греческого? — Да, Мастер, я переводил, но староанглийский, особенно в переводе, даётся мне со скрипом, мне трудно говорить на нем так же легко, как и вам. — Просто ты слишком много размышляешь. Тебе что-то мешает, и это что-то — твой разум. Слишком много мыслей, ты не пытаешься говорить на языке так, как думаешь, — покачал головой Йоханнес. Мужчина обошёл начерченный на полу пентакль по кругу, ощущая неотрывный взгляд своего ученика. Решительно мазнув носком ботинка по лучу, ритуалист стёр мел, разъединяя круг. — Сегодня у тебя вряд ли что-то получится. Габриэль обессиленно опустился задницей на прохладный мрамор и оттянул ворот ритуальной мантии. Было невыносимо душно, зала была наполнена запахами пшеницы и яблок, молока. Как рассказал герр Хайнрих, этот ритуал восходил из древности, нёс в себе греческие традиции. По легенде, его создательницами были легендарные вакханки — служительницы бога вин Диониса, которые бросили «свой дом, мужей и веретена» и ушли в горы. Так в древности проявлялся магический дар, мифических служительниц называли волшебницами. И были правы. Те действительно были колдуньями, более того, вакханки изобрели первые магические ритуалы, как жутко они не проходили бы. И главная сложность вакханского ритуала Плодородия заключалась в необходимости постоянно двигаться, подражая танцу и входя в состояние транса. — Габриэль, я даже сейчас слышу, как скрипят твои мозги, — вздохнул его учитель, подойдя к Путнику. — Ты рационален и разумен, но отключи хоть на миг размышления. Твой дар силен, но без особых усилий ты не раскроешь его на должном уровне. — Сегодня тебе лучше переночевать в ритуальном зале. Силы твои вернутся быстрее, а разум станет чище. Если ты ему это позволишь, конечно. Габриэль обреченно кивнул. Разочаровывать мастера, который согласился обучать мага с уже сформированным магическим ядром, не хотелось. Подождав, пока герр Хайнрих выйдет из зала и прикроет за собой дверь, Путник опустился на постепенно нагревающийся от Магии, щедро пролитой в воздухе, камень, и неожиданно для себя мгновенно уснул. Сказывалось напряжение, преследовавшее его. Когда Путник открыл глаза, в зале ничего не изменилось. Всё так же чуть мерцала ещё не стертая пентаграмма, все ещё витал в воздухе дух Магии. Думать не хотелось — это ведь было его проблемой. Мысли ворочались в голове медленно и лениво, когда Габриэль почувствовал лёгкие толчки где-то глубоко под землёй. Пол от них едва подрагивал, но молодой человек слышал его в голове. Звук бился, формировался, зазвучал ритмом барабанов. На язык сами просились слова ритуала. Воздух вновь наполнился запахами трав. Габриэль удивлённо осмотрелся, но никого больше в зале не было. Шум барабанов становился все громче и отчётливее, и Путник почувствовал, как ритм отдаётся внутри. Он поднялся, скинув наконец тяжёлую мантию, и придирчиво осмотрел меловые лучи ритуальной звезды, начерченной на полу. Поправил край линии, стертый его учителем, и сам встал в центр. Добавив несколько символов в круг рун, описывающий центр широким поясом, Габриэль взмахом руки зажёг свечи «Incendio» и подчинился ритму барабанов, звучащих откуда-то из грудной клетки. То, что происходило потом, можно было назвать трансом, можно сумасшествием и Габриэль не мог определиться, на что был похож настоящий ритуал. Он ощущал себя одной из вакханок, танцующих и поющих свои песни на языке богов. Он потерял рубашку где-то в середине ритуала, когда от магии начал потрескивать воздух, а лучи пентаграммы, до этого сиявшие мерно, горели пламенем. Его отросшие до плеч волосы рассыпались по плечам, подпрыгивая от каждого движения, стуча по плечам в такт барабанов. Мужчина ощущал себя частью чего-то огромного, танцуя то, что никогда не осмелился бы повторить. Перед глазами танцевали видения девушек, облаченных в тонкие юбки и ожерелья из сосновых шишек, задающие ритм стуком сердец и жезлов об землю. Габриэль чувствовал себя одной из них, чувствовал непрекращающийся транс. Ощущал прикосновение тканей к коже, лёгкость посоха в ладони, лёгкость тела и души, подпрыгивающие в такт танцу груди. Видение, а вместе с ним и ритуал, кончилось когда они вместе ударили в землю тирсами, пробудив бегущие под землёй родники, которые понесли свои чистые воды к их ногам. Очнулся Габриэль у края пентакля, ровно напротив центра. Лучи уже не горели, но воздух все ещё ощущался густым магическим сиропом. Поместье герра Хайнриха вибрировало от силы выброса, волшебник чувствовал его своим телом, резонирующим с магией дома. Габриэль аккуратно стёр ладонью главную линию пентаграммы, собрал иссохшиеся дары. От яблока и пшеницы осталась только одна оболочка, а молоко напоминало о себе лишь белоснежными сухими хлопьями. Сердце радостно трепетало в груди от осознания того, какое таинство Магии он сейчас познал, от того, что он смог завершить ритуал подобающе после стольких часов безрезультатных попыток. И его результаты он смог оценить когда, приведя себя в порядок, вышел из ритуального зала. Цветы, которые украшали все поместье его учителя, расцвели столь пышно, что листвой устилали пол. Габриэль коснулся крупного яркого цветка и тот раскрылся ещё сильнее, выделяя сладковатый аромат. Переступив осторожно через лианы, пролегшие по паркету, маг вышел на улицу, наблюдая в свете удивительно яркой луны как роскошно стал выглядеть пригорок, на котором стояло поместье. Трава казалась серебристо-изумрудной и мерцала. Габриэль, решивший проверить догадку, проскочившую в голове, стукнул призванной из дома палочкой по земле, подражая ударам тирса, и из-под вздыбившейся земли забил источник хрустальной воды, сверкающей светом бриллиантов. Искрящаяся струйка тут же потекла вниз по склону, образуя крохотные озерца на пути своего следования. — Лучшего результата мне видеть не приходилось, — раздался голос Йоханнеса, и зачарованный серебряным потоком Путник вздрогнул от неожиданности. — Я удивлён. Думал, что ты не осилишь столь трудный ритуал в столь короткие сроки. — Я… Вы… Вы не верили в то, что у меня получится? — пробормотал Габриэль, чувствуя, как собственного хорошего настроения становится меньше. Внезапно стало очень обидно, как мальчишке. Но его учитель ничего не ответил, лишь опустился на траву и приглашающе похлопал рядом с собой. Габриэль послушно сел, разглядывая своего наставника, который стал внезапно выглядеть как древний старик, несмотря на то, что ему всего лишь около сорока пяти. Что-то пронзительно грустное острием стилета сквозило во взгляде герра Хайнриха. — Я никогда не сомневался в тебе как в своем ученике, Габриэль. Никогда еще я не встречал столь способного и любознательного человека. Сложности, увы, возникают с твоей адаптацией к своему дару. Из подростка куда проще вылепить Мастера Ритуалистики, ты знаешь. Твоя магия сопротивляется моим попыткам направлять, а разум не может изогнуться с легкостью, присущей молодым. Ты уже не молод. Не смотри на меня подобным взглядом. В твоих глазах столько горечи и мудрости, сколько нет в глазах многих стариков. Ты что-то пережил, и оно мучает тебя тоже, — голос Йоханнеса был тихий и завораживающий. Габриэль смотрел на него с удивлением, зарываясь руками в растущую под остаточной магией ритуала мягкую траву. — Часто главным врагом талантливого ритуалиста становится собственный разум. Если пользоваться исключительно «рацио», то можно стать лишь подмастерье. Ритуал тоже является некоторым искусством, в котором простым заучиванием ничего не добьешься. Йоханнес немного помолчал, словно свежий ночной воздух требовал тишины. Габриэль в это время пытался осмыслить то, что сказал Мастер, но, поймав себя на этих мыслях, постарался выкинуть их из головы. В конце концов, не об этом ли ему говорили только что? Вскоре Магистр продолжил. — Сегодня ты почувствовал то, что ощущаю я во время подобных ритуалов. Древняя магия сама вела тебя, ты поступал по наитию и даже облегчил себе проведение обряда. Но для того, чтобы так происходило каждый раз, ты должен очистить свой разум от метаний. Ты все еще в сомнениях и это мешает тебе понять «здесь», — наставник коснулся пальцами его лба, — и почувствовать «здесь», — теперь ткнули ему в грудь. — Простите меня, Мастер. Я… — голос Путника сорвался. — Я постоянно пытаюсь не думать о прошлом и о том, что привело меня в это время. Моя собственная несостоятельность. Сейчас в моих руках так много возможностей… Габриэль чувствовал себя вновь подростком, а не двадцатисемилетним мужчиной с войной и огромным количеством смертей за плечами. В носу защипало, предвосхищая скорые слезы. Путник шмыгнул носом, пытаясь взять себя в руки, когда широкая и теплая ладонь опустилась на его макушку, привлекая к себе. Йоханнес притянул к себе глупого мальчишку, который все пытался удержать в себе, позволил уткнуться в свое плечо и потрепал отеческим жестом того по спине. — Это последствия ритуала, не пугайся. Всё хорошо, dummes Kind*, все хорошо. Древняя магия обряда разрушила твой эмоциональный заслон, поэтому ты так взволнован. Я в свое время отреагировал так же, когда впервые поучаствовал в вакханском ритуале, — спокойный голос учителя помогал, постепенно успокаивая слезы, что Габриэль так давно сдерживал. — Плачь, ребёнок, это очистит твою душу. Плачь, и слезы подарят тебе силы вновь смотреть вперёд без глухой серой пелены. Путник рыдал безмолвно, беззвучно, и всё, что выдавало его непростое состояние — это дрожащие плечи. Остановиться сейчас было выше его сил — изнутри все восходили образы, которые Габри надеялся похоронить внутри. Казалось, что они его отпускают, напоследок коснувшись израненной души и зарубцевав напоследок раны. "Здесь у тебя есть возможность", — говорили они. «Постарайся, пожалуйста,» — шептали родные голоса. И Габриэль соглашался, говорил, что сможет. И становилось легче, редкие всхлипы прекратились, слезы практически иссякли. Он поднял голову, глядя на своего учителя. Тот смотрел вдаль, не мешая Путнику прийти в себя, лишь молчаливо поддерживая. — Спасибо. — Не о чем благодарить меня. Моим долгом является поддержка, — улыбнулся герр Хайнрих краем губ. Он провел ладонью по своему плечу, высушивая влагу. — Но я рад, что тебе стало легче. Габриэль хмыкнул, стирая последние капли с лица. На душе стало светло-светло, словно все тёмные мысли отпустили его. Подаренный покой оказался слаще мёда. *** Прошёл год, хотя сам Габриэль с уверенностью мог сказать, что он пролетел как одно мгновение. После ритуала Плодородия все круто поменялось, словно огромный якорь, который удерживал Ричардсона на одном месте, был наконец отцеплен. Путник научился отпускать себя, не впадая в размышления о чем-либо. Больше не сбивался в речитативах, ударился в работу над собой. И все это привело его к тому, что сейчас он стоит в ученической мантии перед дверью к своей первой цели — мастерством в области ритуалистики. Рядом не было никого — комиссию собрали всего для двоих учеников, и сейчас его подруга по несчастью уже была в комнате. О том, как должен происходить экзамен, герр Хайнрих не рассказал даже после долгих уговоров. Его учитель только сверкнул усмешкой в глазах и сказал, что у его ученика есть все шансы сдать. А потом добавил про шансы и не сдать, оставив Габриэля в совершенном замешательстве. Вот выскочила из зала шустрая девчонка, лет двадцати, которую он пропустил вперед. Она, радостно улыбаясь, показала ему массивное на тонком пальчике кольцо-печатку с изображенной на ней летящей вороной, окружённой цепочкой рун, вместе складываясь в слова. «Мастер Ритуалов» — гласили они, и Габриэль улыбнулся в ответ на её радость. Услышав свою фамилию, он сделал шаг, услышав вслед тихое «Удачи» от девчонки. В ответ он успел лишь кивнуть. За дверью оказалась большая ритуальная зала. У стены напротив входа стоял длинный стол, за которым сидела комиссия из четырёх человек. В ней оказался и его Мастер — Йоханнес сидел с краю, с улыбкой рассматривая своего ученика. Остальные поглядывали на него с подозрением, но молчали. Первой заговорила женщина, сидевшая в центре. — Добро пожаловать. Представьтесь и назовите имя вашего Мастера, — Габриэль разглядел на её мантии значок с именем. Мадам Иггери. Парень сглотнул, понимая, перед кем ему придётся выступать. Валенсия Иггери изобрела немало обрядов. Она была известна своей практичностью, жесткостью и строгостью — набором качеств, который считается профессиональным признаком мастера Трансфигурации. Рядом с ней сидел Якоф Шерестоф — Магистр, приехавший из Сибири. О нем Ричардсон тоже слышал, но как о более мягком человеке. Если, конечно, можно назвать мягким человека, обладающего способностью впадать в боевой транс. Дар берсерка делал русского очень опасным. А вот ещё одного Мастера Габриэль не знал. Тот сидел молча, даже не смотрел на парня. С глубоким вздохом Путник заговорил, успокаивая себя внутри. У него все получится. — Габриэль Дариан Ричардсон, Наследник Грей, мэм. Мой наставник — герр Йоханнес Хайнрих, присутствующий здесь. — Так и знала, — женщина недовольно цокнула. — Йоханн, ты обещал не участвовать в комиссии, если экзаменуется твой ученик. И специально же отклонил предложение Азира! — Вал, я никогда не стал бы преувеличивать успехи Габриэля. К тому же, тогда я был молодой и глупый, — усмехнулся Магистр. — Я не буду задавать много вопросов. Просто хочу сам присутствовать. Якоф и Валенсия тяжело вздохнули, а незнакомый мастер весело хмыкнул. Решив не обращать внимания на своего нерадивого товарища, дальше заговорил Шерестоф. — Как долго вы обучались? — Полтора года, сэр, — на это покивал безымянный мастер. — А сколько вам сейчас? — Двадцать восемь. — А не слишком ли поздно вы решились постичь Мастерство? Двадцать восемь лет — ядро полностью сформировано, сложнее подгонять мышление под особый склад, — заговорил безымянный мастер. Тот казался моложе, чем сам Габриэль. Но это не помешало ответить со всей серьёзностью. — Думаю, что самое время для новых знаний. До этого момента у меня не было возможности заниматься своими дарами. — И что же помешало вам? — все допытывался мастер, заставляя вскинуться герра Хайнриха. — Имею право не отвечать на заданный вопрос, — протянул Габриэль, начиная раздражаться. Его отчего-то раздражал этот парень. Решив не дожидаться дальнейших расспросов, он поднял руку со шрамом вверх. По его желанию линия шрама стала ярче, пересекая ладонь, и вся комиссия кроме Йоханнеса пораженно выдохнула. — Надеюсь, я исчерпал вопросы. Могу я приступить к заданию? Валенсия Иггери кивнула, с глубочайшим интересом рассматривая парня. Конечно, обычно Путники не афишируют свое положение. Со взмахом палочки Якофа на столе появилось несколько листов, перевернутых заданием вниз. Габриэль взял один из них, рассматривая свой экзамен. На листе лиловыми чернилами каллиграфическим почерком было выведено: «Ритуал воззвания к Магии». Путник недоуменно взглянул на мадам Иггери. Она протянула руку за его бумагой и очень внимательно посмотрела на надпись. Выражение её лица нельзя было назвать однозначным. — Кто из вас, дорогие коллеги, добавил в экзаменационные задания «Воззвание»? — спросила она, поворачиваясь сначала к Йоханнесу, а потом к остальным. Магистр и Якоф выглядели недоуменными, а молодой мастер выглядел довольным. — Лаис, это твои проделки? Названный Лаисом маг безмятежно пожал плечами. — Ну мои. Какие ко мне претензии? — Ты же знаешь, что ритуал невероятно сложный! — Если он ученик Магистра, то должен справиться. А иначе зачем тратить на него время, — серьёзно сказал парень, пронзительно глядя на Габриэля. Взгляд Путник выдержал, принимая вызов. — Габриэль, вы можете выбрать другое задание… — начал Якоф, но названный прервал его взмахом руки. — Думаю, я справлюсь. Он направился к задней части залы, где ещё в самом начале разглядел кладовую. Мысленно он перебирал нужные ему травы и дары, вспоминая сам процесс. Сложность этого обряда заключалась в том, чтобы верно подобрать намерения, с которыми стоит обращаться к Матери. Если ошибиться с позицией, то все сорвётся в последний момент и ритуал не удастся. Он подхватил плетеную корзинку у входа и осмотрелся. Подошёл к полке, полностью усыпанной травами, и перебрал несколько веток артыша, выбирая посвежее. Те намерения, с которыми он хотел обратиться, требовали как можно более свежих трав. Найдя нужную ветку, Габриэль отправил следом длинный побег шалфея, золотистый дождик асафетид. Заметив чашу с янтарем, он придирчиво отобрал три крупицы. Теперь следовало собрать уже определённые вещи. Во второе отделение корзины парень сложил кусочки меди, серебра, золота и железа — символов стихий. Основы сторон света — изумруд, сапфир, рубин и кристаллы жёлтого хрусталя. Сняв с подставки глубокий кубок, вырезанный из цельного камня, Габриэль вышел из кладовой. Комиссия внимательно смотрела на его действия, и когда парень поднял барьер, призванный не дать чужой магии помешать проведению обряда, его учитель одобрительно кивнул. На лицах остальных был пока что лишь интерес. После этого Габриэль позволил развернуться собственной магии. Каменный пол тут же нагрелся под её воздействием, позволяя скинуть обувь и рубашку с мантией. С некоторых пор Габриэль предпочитал участвовать в ритуалах без верхней одежды. Он, призвав в руки мел, расчертил на полу фигуру звезды с четырьмя лучами. По центру он установил каменную чашу, на концы лучей — драгоценные камни и металлы. В кубок же были сложены травы. Сам же Габриэль не двинулся с места. По его велению магия зажгла в чаше огонь, яркого зелёного цвета. С губ Путника сорвались первые слова кельтского языка, пламя чуть притихло, подчиняясь ритму слов. С каждым звуком огонь разгорался все сильнее и больше, танцуя в чаше. Стоило достичь напряжения, как пламя взревело, столпом устремившись в потолок. Краем глаза Габриэль заметил, как дернулись проверяющие, а наглый мальчишка Лаис и вовсе вскочил со стула, но предостерегать ему было некогда. Он все смотрел и смотрел на огонь, уставившись ровно в центр. От напряжения воздух трещал, оседая искрами на кончиках волос Габриэля. И, как только корень огня потемнел, Путник призвал тяжелый кинжал, который заприметил в кладовой еще тогда, когда вошел, и надрезал острым лезвием запястье. Зазвучал наговор, заставивший тонкую струйку крови резво потечь в кубок. Габриэль вновь считал до десяти, позволяя алой влаге течь ровным потоком. Пламя погасло на несколько мгновений, чтобы ослепительно вспыхнуть сапфирово-синим. Тогда же маг залечил порез и принялся ждать, затаив дыхание. В голове стучала просьба. И Магия неожиданно откликнулась. Пламя цвета жаркой южной ночи потемнело, воздух вдруг потяжелел. Понявший что к чему сразу Йоханнес опустился на одно колено, мастера последовали за ним, преклоняя сразу два. А Габриэль остался, прижимая ладони к нагревающимся ручкам чаши. Запахло сандалом. …Похвальное рвение… Волшебник вздрогнул, ощущая дыхание самой Магии, посетившее комнату. …Никто не пытался воззвать ко мне так давно… Габриэль был готов поклясться, что слышит усмешку в лице древнейшей сущности в мире, но некому было подтвердить этого. Слышал Магию только он сам. …Я знаю, чего ты хочешь… Ты заслужил это… Огонь неожиданно полыхнул ярче прежнего и исчез, оставив на дне чаши что-то. В комнате сразу стало легче дышать. Габриэль оторвался от кубка и осел на пол, чувствуя себя истощенным. Мастера же напротив вскочили. Первым поднялся Магистр, подбегая к своему ученику. Остальные поднимались тяжелее, но и они подошли к Путнику, обступая его кругом. — Это было удивительно, Габриэль, — улыбнулась мадам Иггери, разглядывая его. Якоф протянул обессиленному парню руку, поднимая того с пола. — Ты меня прости, — Лаис, стоящий рядом, потёр шею с виноватым видом. — Я надеялся, что ты откажешься… — Н-ничего, — протянул Габриэль с отдышкой. Его запасы магии были истощены практически до последней капли, но сам парень был доволен. Словно вспомнив о чем-то, он подошёл к чаше, вынув из самой её середины дар, который он просил у Матери. На его ладони, поблескивая тёмными гранями, лежало кольцо. На печати был выгравирован тот же ворон в окружении рун, что и у той девчонки. Только рядом с птицей сияла крупная четырехконечная звезда, выделясь на гладкой поверхности выпуклостью. Приблизивишийся Йоханнес издал удивленный звук. — Благословение! — где-то за его спиной так же шокированно ухнул Якоф. — Как давно никто не получал подобного кольца! Габриэль почувствовал себя неуютно от такого внимания, но мастера быстро взяли себя в руки, хотя Лаис успел даже подмигнуть ему. Магистр передал Путнику перстень, и Габриэль получил наконец возможность надеть его. На пальце кольцо мягко засияло и село точно по размеру, подтверждая статус. Парень счастливо улыбнулся, почувствовав себя на шаг ближе к исполнению своего желания. Металлическая звезда на печати на мгновение осветилась, словно разделяя его нехитрую радость.