Вивиен. По мере глупости

Деревенские оказались народом довольно крепким. Уже к вечеру одна за другой избы озарялись изнутри огнями лучин и очагов. Пошатываясь, люди начинали понемногу приводить себя и свои жилища в порядок. Мы с Мадлен отдыхали в хате приютившей нас Агафьи, и насилу отбивались от её настойчивых попыток закормить до полусознательного состояния своей стряпней. — Опасности нет, и после отдыха мы пойдем дальше. — сказала Мадлен женщине, рассыпающейся в проявлениях благодарности. — Завтра утром. — уточнил я, отказываясь от добавочного блюда пирогов. — Погодите маленько! Экие вы шустрые… Дух перевести и то торопятся, словно лихо какое гонит! — Не гонит, но надо и честь знать. Ни к чему задерживаться без особой нужды. Все, что в силах мы сделали. Наутро, завидев, что мы встали и готовимся к отходу, Агафья вручила нам большущую котомку со снедью. Затем она проводила нас до околицы, и мы с травницей последовали по северной дороге, получив благословение женщины. Когда мы немного отошли от селения, я кликнул Еши. Мне ответил радостный лай справа из леса. — Забавные же будут лица тех людей, когда Агафья им все расскажет, как, кто и почему. — заметил я, протирая яблоко о рукав. На привале я наткнулся на тот самый сверток, пока доставал припасы. Развернув холщовую ткань, я увидел мешочек из бархата. А в нем оказался литой знак в виде переплетенных рук, держащихся за рукоять кинжала, вдоль которого шли золотые руны пламени. Очень тонкая работа, если учесть, что весь медальон помещался в ладони. Знаки на изделии мне ничего не говорили. Мы шли до заката. Все тропы и дороги были безлюдны. Только раз я издали видел крестьянина верхом на рабочей лошади. Мы миновали три деревни, сам вид которых говорил о том, что работы там искать не стоит. Беднота. Мы заночевали под разлапистым деревом, утром двинулись дальше. Чувство относительного спокойствия, которое я ощутил, когда мы покинули исцеленную деревеньку, не продлилось и двух суток. Вскоре я начал испытывать беспричинное беспокойство и раздражение. Светило солнце, зеленела трава, ветерок трепал одежду, холодя вспотевшее тело, но я нервничал с каждым часом все сильнее. Глядя на безмятежное лицо Мадлен, я досадовал на себя, за то, что мне неймется, когда все вокруг всем довольны. Прошло уже несколько дней после смерти Далора, чьей энергией я напитался в последний раз. К вечеру я уже не мог выносить голод. Я не любил этого делать, но мне пришлось поймать лесного зверька и медленно его резать. Это лишь ненамного помогло насытиться. Будь я подростком, мне бы хватило, но не теперь. Мадлен заканчивала готовить пищу в котелке над костром, когда я вернулся. Злой и голодный, едва ли не каким был до издевательства над животным. Мадлен привычно подала мне порцию, щедро присыпанную зеленью. Я с минуту смотрел на еду, пытаясь убедить себя, что мне нужно это съесть. Потом я невольно поднял взгляд на Мадлен, доедающую свою порцию с завидным аппетитом. Она поймала-таки меня за плотоядным разглядыванием ее персоны. — Могу я просто передать тебе часть энергии? От меня не убудет. — сказала она, взяв меня за руку. — Нет! не надо. Обойдусь без светлой магии. Я — нежить, по сути. — Я поспешно отдернул руку, морщась, как от неприятного запаха. Через пару секунд меня аж тряхнуло, настолько брезгливо вампирская часть меня пыталась стряхнуть с себя ненавистную магию жизни. Я не имел ни малейшего понятия о том, как скоро мы доберемся до следующей деревни. Меня мучил голод и требовал насыщения здесь и сейчас. Сколько же зайцев мне придется изрезать на ленты? И снова это глупое желание воздеть руки к небу и голосить, срывая связки: «За что? За то, что меня подменили в колыбели? За то, что я в чем-то провинился в прошлой жизни? за что, мать вашу?..» Глупое желание. Потому что это никому еще не помогало. Небесам, знаете ли, глубоко наплевать на червей внизу, под ними, в заплеванной ими же земле. Хоть волком вой от подобных мыслей. Во фляге была брага. Вчера. Сейчас там вода из ручья… — Костер тухнет… — пробормотал я. — Мадлен, подбрось еще полено. Буду тебе благодарен, если промахнешься и огреешь им меня. — Кто-то попытался пошутить? — сощурилась знахарка. — Хороший знак. Значит, справишься. — Мне как раз хватит выдержки, чтобы отойти на безопасное расстояние прежде, чем окончательно сорвет крышу. — мрачно сказал я. Ногти впились в ладонь, но я с тем же успехом мог бы лупить кулаками об дерево и ничего не чувствовать. Я встал и сделал несколько шагов прочь от костра в лесную тьму, полную шорохов и вздохов ветра… Вы когда-нибудь возвращались домой после целого дня на свежем воздухе, когда голод явственно овладевает всеми помыслами? Помните ли вы тот миг, когда вашего обоняния касается пленительное благоухание теплого хлеба или готовящегося мяса… Запах доносится из приоткрытого окна… То же чувство словно ударило мне в спину, заставило замереть на месте и судорожно, с наслаждением втянуть в себя воздух. — О, у кого-то здесь непристойные фантазии… — мой голос прозвучал хрипло. — В том, чтобы накормить голодного, нет ничего непристойного. — возразила травница. Я подошел к костру и сел на свое место. Лицо Мадлен оставалось непроницаемым. Лишь взгляд заинтересованно скользил по моей фигуре. — О чем ты думаешь? — полюбопытствовал я, жадно вбирая в себя энергию, рассеивающуюся в пространстве вокруг травницы. — На комплимент напрашиваешься? — спросила Мадлен, лукаво прищурившись. — В смысле? А, я уловил твою мысль. Кстати, можешь уже остановиться, я в норме. Мне хватит. — Ну мне не трудно. Потому что мне в принципе нравится такой тип мужчин. — Правда? И что же ты сейчас себе нафантазировала обо мне? — Ничего особенного. У мечников обычно такие красивые и мощные мышцы груди… Представила тебя без рубашки, вот и все. — От тебя энергией так и разит… Фонтаном, упиться можно. Я бы подумал, что ты явно думала о чем-то большем, но решил тебе верить, раз мы в связке. — в тон ей сказал я. — Одинокой даме, знаешь ли, не много надо для счастья. — усмехнулась она, произнеся это тоном скучающей светской львицы. — Мне вот что интересно: насколько хорошо ты чувствуешь эмоции, и что будет, если, к примеру, я и в прямь подумаю сейчас что-нибудь этакое… Ради эксперимента. А еще вопрос: влияют ли эмоции человека на самого вампира? — Не знаю, не задумывался. Хочешь сказать, связь может быть двусторонней? — Ага, обмен. Я тут вспомнила, что читала одну книжку, давным давно. Сюжет там был самое то для эксперимента. Её потом запретили, но мне посчастливилось купить один из первых экземпляров. — Она на минуту задумалась, машинально помешивая в костре длинной хворостиной. Не знаю, что она там себе представила. Мне мгновенно снесло крышу, на миг показалось, будто меня кипятком обдали. Затем ледяной водой, после чего снова кипятком. Изнутри. Каждую клетку, каждый нерв. — Хватит, я же лопну. — неожиданно даже для себя брякнул я. Рожа у меня, судя по ощущениям, расплылась в идиотски веселой улыбке. Вампир внутри меня сыто урчал, перекормленный, впервые в жизни абсолютно сытый. Краешком сознания я отметил для себя, что Мадлен теперь сможет вертеть мной, как ей заблагорассудится. Ей теперь даже зелья не потребуются. Ходячий афродизиак. Я быстро отвернулся, пряча лицо в тени, якобы за тем, чтобы взять свое одеяло. Затем я кликнул пса, рыскавшего неподалеку в поисках мелкой дичи. — Спасибо, Мадлен. Но нам лучше не увлекаться экспериментами, если хотим сохранить взаимопонимание. — Как мог спокойно произнес я, укладываясь около догорающего костра. Мадлен задумчиво кивнула. — Ты понимаешь, что за трактат об этом феномене мое имя может войти в историю? — спросила она, когда я уже подумал, что она уснула. — Слишком много «Но», Мадлен. Для мира тебя нет. Чтобы начать жизнь, тебе придется сменить имя. И по-прежнему сидеть тише воды. — А вдруг однажды мне жить надоест? — Вот тогда полный вперед. Но я всего пару раз видел тех, кто выбрал общество богини смерти и её чертог в аду. А варианты, ты знаешь, есть всегда и у всех. — Среди магов самоубийц куда больше, чем об этом известно миру. Мы помолчали. — А тебе не трудно вот так разбрасываться энергией? Неужели это лишь малая толика твоей силы? — А ты был настолько низкого мнения обо мне как о маге? — А все-таки не трать впустую, даже если это тебе не кажется таким серьезным. Сомневаюсь, что у вас, у магов, есть некий индикатор, который бы показал уровень энергии, как воды в колбе. Как же вы можете непогрешимо измерять запас энергии? — Верно, такого индикатора нет. Но путем опытов с заклинаниями и путем проб, мы приобретаем навык соизмерять некий постоянный запас. Опыт, привычка, чутье. — Слышал я как-то об одном маге, ставшем овощем из-за переоценки собственных сил. Хотел всего-то вызвать дождь. Результат: ни дождя, ни мага. — А я слышала о мечнике, который, красуясь перед соперником, умудрился отрубить себе руку. Идиотов везде полно, Вивиен. — Верно… Мадлен, а ты артефактами занималась? Ну, судя по тому, что ты сказала про причину бегства из цивилизации… — До тебя только дошло? Браво. — фыркнула травница, поворачиваясь на другой бок, лицом ко мне. — Да, это так. Я заговаривала кристаллы. На исцеление, в основном. — Хочешь, поставь еще один эксперимент. — произнес я, улыбаясь в темноте. — Возьми кристалл и заряди его энергией для меня. Это было бы решением моей проблемы. Только не используй для этой цели свою энергию, иначе какой смысл… Вот придем мы в город, и поспрашиваем местных на предмет влюбленных парочек. Берем кристалл и ставим его в спальне, где будет «Амур». А после забираем кристалл с энергией. И как мне такое раньше в голову не приходило… — Ты сам это предложил, вот и придумай что-нибудь убедительное, как объяснить народу, зачем нам «голубки». — Ты ошибаешься, если думаешь, что только у женщин богатая фантазия. — Я оставил последнее слово за собой. «Да, надо заканчивать уже жевать сопли и перейти к экшену. — пробормотал про себя недовольный бог, глядя на то, как двое с собачкой мирно идут по дороге вот уже несколько дней. Его мало волновало мнение смертных, ему было скучно. Он давно уже время от времени наблюдал за этими существами, дергал за ниточки судьбы, направлял их друг к другу. Он был богом любви и ему доставляло удовольствие вот так играть людьми, подталкивая их к любви, похоти, страсти, ревности. Поочередно, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Вампиры были его созданиями, до того, как их потомков переманил на свою сторону завербованный сатаной Дракул, один из первых вампов. Бог простил неразумных чад, и с ревнивым вниманием следил за ними, ожидая, что кто-нибудь из них попросится назад, отринув договор крови со тьмой. Вивиен казался ему наиболее интересной куклой для игр, из-за бунтарского характера и чувства юмора. Сам бог был не таким, каким его чаще всего представляют: не купидон, пухлощекий карапуз с луком и стрелами, не юноша, не богиня неземной красоты, а лукавый старый пердун со взлохмаченными волосенками и пивным пузиком. Вот таким его ваяют в храмах этого мира. Такое обличье он принимает чаще всего.