Бросай вызов всем!

      Герман прибежал почти сразу же после того, как позвонил Вале и испуганно сообщил, что нигде не может найти Дениса. Сбивчиво омега рассказывал родителям, что занятия у них начались, как положено, разве что Денис был чем-то недоволен. А стоило Герману отвернуться буквально на минуточку, как маленький альфа тут же исчез и, что самое ужасное, Герман не может ни найти его, ни дозваться. Словно Денис сквозь землю провалился. Вспомнив утренние беспокойства сына, Саша сразу сообразил, что Денис пошёл искать Тортика, и хорошо, если ёжик успел добежать до каких-нибудь кустов и спрятаться там, потому как пляж за коттеджным посёлком славился своими скалистыми берегами. О возможных ужасных последствиях Саша и думать не хотел.       С пропажей младшего сына другие проблемы ушли на второй план, однако Саша знал, что Валя к этому вопросу ещё непременно вернётся, а ему оставалось только выяснить, что за «птичка» напела мужу о браке по расчёту и кому Саша так сильно перешёл дорогу. Валентин находился на грани истерики, но держался стойко: омега всегда старался верить в лучшее, но ещё ни разу с ним не случалось, чтобы он потерял своего ребёнка. К поискам привлекли всю семью, даже Марка, в тот момент находившегося на съёмной квартире. Несмотря на всю свою показушную нелюбовь к младшим братьям, Марк приехал в кратчайшие сроки на такси и тут же присоединился к родным. Саша первым делом отправился к пляжу, чтобы убедиться и успокоить себя самого, что девятилетний альфа туда не добрался и бегает в более безопасных для его возраста местах. Как в бреду, обвиняя самого себя, что не прислушался с утра к словам ребёнка, Александр добрёл до первых скал и оглядел низину, тщетно стараясь унять трепыхающееся сердцебиение. Страх цеплялся за душу чёрными липкими лапками, не желая отпускать. В песке ещё возились несколько детишек, окликиваемые родителями, что пора идти домой, но его Дениски среди них не было. Скорее всего, он здесь не появлялся. Только, как рассчитывал Саша, это его не успокаивало. Уже спускались первые сумерки и совсем скоро стемнеет. Даже если Денис пошёл по следам Тортика, он мог запросто заблудиться. У него не было даже сотового телефона, и в этом тоже была вина Саши, считавшего, что сын ещё мал для таких вещей. Сдаваясь на волю собственным эмоциям, Власов нервно взъерошил на затылке волосы, разрываясь, куда пойти и где искать ребёнка, набрал в лёгкие воздуха и что есть силы прокричал, присоединившись к своим семейным:       — Дени-ис!!!       Имя маленького альфы заполняло всю Казачью бухту, подключились даже соседи, но Денис не отзывался. Его не было нигде, ни в округе, ни у школьных друзей, ни у соседей. Когда Власовы и Герман вновь собрались у своего дома, уже царил глубокий вечер. Обычно яркий и позитивный Валя выглядел сейчас разбитым, весь сжался, глаза потускнели и блестели разве что от сдерживаемых слез. Было видно, что если они не найдут Дениса, папа-омега не выдержит. Герман постоянно поглаживал друга по предплечью, не позволяя раскиснуть совсем. Не теряя надежды и в первую очередь, чтобы поддержать Валентина, Марк уже в который раз обратился к своему мобильному телефону:       — Я позвоню Яну. Может, он у него?       — Лучше идите, напоите папу горячим чаем и ложитесь спать, — остановил Марка Саша, хотя в груди одновременно и вспыхнула надежда, и кольнула ревность. — Ян наверняка уже спит и, если бы Денис был с ним, он давно бы позвонил сам.       Марк вскинул на отца недоумевающий взгляд. Наверное, ему показалось, но в словах Саши будто просквозило оттенком некой близости с омегой. Марк знал, что раньше в это время Ян не засыпал, и о том, что чех сам сообщил бы о юных гостях, не подумал. Конечно, Ян теперь работал в «Далла Косте», и естественно, что виделся с Сашей каждый день. Но альфу не покидало беспокойное чувство, что его будущий муж становится слишком близок отцу и слишком далёк ему самому. Выброс адреналина рассеял фыркнувший Артём, испепеляя отца глазами на месте.       — Ты самый худший отец из всех, кого я знаю! — бросив сорвавшиеся с языка слова обиды, горечи и разочарования, Артём резко развернулся и быстро зашагал в дом, желая поскорее закрыться в своей комнате и не видеть больше того, кто продал его за успех своей компании и, пусть и косвенно, но поспособствовал пропаже Дениса.       — Артём! — окликнул Александр, он впервые услышал подобные слова от сына, а потому, оглушённый, не сразу сообразил об их источнике. От разговора с сыном удержала замаячившая в темноте маленькая знакомая фигурка. С замиранием сердца, вмиг забыв об Артёме, Саша вгляделся в темноту, а в следующий момент едва не задохнулся внезапно посвежевшим воздухом. — Денис…       По мере приближения фигуры лицо Валентина светлело и обретало краски жизни. Распознав в ребёнке своего младшего сына, несущего в руках свёрток из собственной куртки, из которой выглядывала мордочка Тортика, Валя не удержался, сорвался с места, стремительным бегом сокращая расстояние до Дениса. Сразу смекнув, что папа его сейчас сшибёт, маленький альфа остановился и приготовился к удару. И не прогадал. Валентин налетел так, словно Денис не за Тортиком ходил, а угодил в заложники и только чудом остался жив, крепко прижал к себе и только тогда дал волю давно застрявшим в горле слезам. Денис слышал, как сиплым шёпотом он называл его по имени и всё время спрашивал, где он был, повторял, как сильно он напугался. Пока папа покрывал его лицо поцелуями, подтянулись остальные члены семьи. Даже едва ли не прыгающий от счастья Герман. Александр привычно потрепал по волосам, но было видно, что серьёзного разговора Денису не избежать, и Саша откладывать не стал.       — Денис, вот куда тебя понесло? Ты не мог подождать, пока я освобожусь и сам поищу тебе Тортика? — голос у Саши все же подрагивал — радость от того, что его сын цел и невредим, была сильнее злости.       — Не мог, пап, — неожиданно рассудительно ответил Денис, прижимая к себе завёрнутого в куртку ёжика. — Ты же знаешь, Тортик не умеет выживать в дикой природе, он с рождения живёт у нас. Если бы я его там оставил, он мог погибнуть.       — Дениска, ты же нас напугал, — пробубнил почти успокоившийся Валентин. — Ты посмотри, на улице ж темень, шо глаз коли — рассадник маньяков. Сказал бы, я б сам его поискал.       — Я говорил, — Денис поудобнее перехватил нервно зафырчавшего Тортика, недовольного задержкой и тем, что ему не выдают положенной порции мяса. Сам же девятилетний альфа держался со взрослым достоинством, в нём не угадывалось ни капли вины или раскаяния, да Денис и не чувствовал себя таковым, уверенный, что поступил правильно. — Вы забыли, что Тортик тоже член нашей семьи, и мы несём за него ответственность. Потому никто не обратил на меня внимания. Зато когда потерялся я, все спохватились. Потому что я ваш сын, а Тортик в ваших глазах всего лишь моя игрушка. Я брал Тортика сознательно, он мой лучший друг, и я не мог бросить его в трудную минуту. Он рад вернуться домой и сейчас хочет поесть.       — Я ему устрою самый вкусный ужин в его жизни, если ты обещаешь больше так не делать, — тут же подхватил Валентин, потянув сына в дом.       — Особенно во время моих занятий, — добавил Герман, перепугавшийся за Дениса не меньше Валиного. Все же нужно было оставаться на Барбадосе, тем более что Яна ему так и не довелось увидеть. Увидел бы на свадьбе, а в том, что его непременно бы пригласили, Герман не сомневался.       За Валентином в дом не потянулся только Саша, не ожидавший таких слов от девятилетнего ребёнка и застывший в изумлении. Ему всегда казалось, что Денис ещё слишком маленький, чтобы делать такие выводы. Выходит, его ребёнок заранее все просчитал и знал, чем обернётся его пропажа. Более того, был уверен, что его будут искать. Может, он и Тортика нашёл уже давно, но специально не возвращался, чтобы родители смогли до конца осознать преподанный им урок. Вот уж кого Саша точно не ожидал воспитать помимо буйного Марка и игромана Артёма, так это сына-манипулятора Дениса. Заметив, что отец так и остался стоять, Марк обернулся и задумчиво вгляделся в его лицо. Помедлив некоторое время, всё же решился и подошёл, его все ещё мучил один вопрос, а душу сжигала необъяснимая ревность. Почему не к кому-нибудь, а именно к отцу, Марк сам хотел понять.       — Отец, ну и как там Ян? — может, запрет Саши позвонить Яну стал для Марка навязчивой идеей, но альфа не мог с собой справиться. Каждой клеточкой он чувствовал в их близости что-то не то. Что-то, переходящее границы дозволенного. Он не мог увидеть Яна с тех пор, как чуть не поставил ему метку. Даже несмотря на их долгие телефонные разговоры Марка порой не покидала мысль, что чех его избегает. А его отец видит его каждый день и знает, во сколько он ложится спать. Как-то не вязалось у Марка подобное с обычной заботой начальника о своём сотруднике, пусть этот сотрудник в скором времени станет ему родственником. — Справляется?       — Вполне, — пожал плечами Александр, не сразу уловив напряжение сына. Тут же перед глазами вспыхнули недавние воспоминания их близости с Яном, и Саша ощутил навалившийся на него жар. Потянув за край ставшего вдруг неудобным воротника, Власов отвёл взгляд. Он понимал, что должен рассказать все старшему сыну и Вале в первую очередь, но слова сейчас костью стояли в горле. Он не сдержался, изменил Вале, предал сына, тот, кого прежде всего ценили, как примерного семьянина. Но отрицать Саша не мог — ему было так хорошо, как никогда не было даже с Валей, и оттого душу терзали сомнения, что он удержится во второй раз. Марк выжидающе смотрел на него, вероятно, поймав в его лице какие-то изменения и, собрав все мужество в кулак, чтобы придать голосу устойчивости, Саша добавил: — Быстро схватывает. Я бы не побоялся взять его с собой за границу.       — М-м, — демонстративно понимающе закивал Марк, но в глазах плескались гнев и раздражение. Он сам хотел, чтобы Ян работал в «Далла Косте», но теперь сложившаяся ситуация его не устраивала, и Саша понимал, почему. — Раз уж я оказался здесь, хочу утром зайти к нему и проводить на работу. Ты же не против?       — Марк, я забираю его на машине, — зачем-то выпалил Александр, усугубляя своё положение.       — На машине? — ярость наполняла Марка стремительными темпами и уже сквозила в каждом его мельчайшем действии. Альфа не знал, почему решил сорваться на отце, но невозможность хоть на полчаса увидеть Яна выводила его из себя, заставляя нападать на того, кто был к нему сейчас ближе всех. — То есть, чтобы увидеть своего мужа, я теперь должен купить себе машину? Или как это понимать?       — Он ещё не твой муж, — Саше отчаянно хотелось произнести «и никогда им не будет», но он вовремя удержал язык за зубами, бессильно ими скрипнув.       — И не твой, чтобы ты мог решать, когда мне его увидеть! — окончательно сорвавшись, выпалил Марк. Щеки его покрылись румянцем от негодования, ладони непроизвольно сжались в кулаки. В полумраке улицы повисла звенящая тишина, и Саша видел в свете фонарей отражающиеся в глазах сына всполохи ревности. Марк хотел ударить, но, несмотря на свой нрав, глушил в себе это желание. Не потому, что Саша был его отцом. Его отношение к отцу давно уже нельзя было назвать тёплым. Марк не делал ничего, потому что ему не в чем было упрекнуть Александра. Его омега по-прежнему оставался его, а ревность была пустой. От этого бессмысленного чувства мелко задрожало все тело, и, чтобы скрыть свою слабость, Марк резко развернулся и быстро зашагал в дом. Он уходил и не знал, что ударить Сашу у него было право. Не знал, насколько сильной он обладал интуицией и как сладостно стонал от Сашиных прикосновений Ян.       День выдался не из лёгких. Пришлось задержаться на одном корпоративе, который заказали у него пару месяцев назад, и по провожающим его в конце торжества восторженным воплям и свистам Томаш понял, что с задачей он справился на ура. Пара пухленьких омег в возрасте под пятьдесят и один юркий бета настолько влюбились в своего ведущего, что с недвусмысленными улыбочками и промасленными глазками проводили его до такси, благополучно туда сгрузили и каким-то образом умудрились впихнуть номера своих телефонов, старательно выведенные на салфетке и открытках. Которые Томаш сейчас с удовольствием и кинул на тумбу, стоящую рядом с входной дверью, словно те весили как два пятикиллограмовых мешка с картошкой. Альфа устало скинул ботинки, ослабил тугой узел надоевшего галстука и только тогда понял, что вместо Яна дядю встретила равнодушная темнота прихожей. Сдвинув брови к переносице, Томаш почти крадучись преодолел длинный узкий коридор до комнаты племянника и, толкнув слегка приоткрытую дверь, обнаружил любимого ребёнка сжавшимся на собственной кровати, уткнувшимся лицом в подтянутые к груди колени. Гитара была отброшена в сторону и одиноко красовалась на полу. Ян опять играл. И был слишком расстроен, если так жестоко поступил со своей любимицей. Сообразив, что тут не обошлось без Власова, Томаш шагнул в комнату и опустился на кровать рядом с племянником, обнимая его за плечи и тихонько убаюкивая, как в детстве. Спросить, что произошло, дядя не успел. Ян сам вскинул голову, прикусывая нижнюю губу, и пронзительно-голубыми глазами посмотрел на родственника.       — Я переспал с ним, — без увиливаний, напрямую сообщил он. — И я хочу снова.       — В смысле… — запнулся Томаш, сильно желая ошибиться. — С «ним»… это… с Сан Санычем… — на утвердительный кивок Яна дядя попытался зайти с другого бока. — С Власовым… — снова утвердительный кивок, которому Томаш по-прежнему не захотел поверить. — С мужем… Вали…       — Да, — Ян был непреклонен, и Томаш, наконец, оставил свои попытки добиться от него обратного. Он откинул голову назад, ткнувшись затылком в стену, и ненадолго погрузился в свои мысли. Дядя помнил, что сам советовал Яну бороться, но тогда была немного иная ситуация. Тогда он не знал Валентина и его обворожительной улыбки. Как раз на днях в свободную от работы минуту Томаш хотел вновь заскочить в оранжерею, может, приобрести там пару растений и познакомиться с семьёй Власовых поближе. Только теперь омега вряд ли взглянет на него хоть с малой долей симпатии, если уже знает об отношениях своего мужа и его племянника и об их истинности.       — А Валя знает? — тут же озвучил свою мысль Томаш.       — Возможно, — неуверенно ответил Ян. Помня о том, что Саша был намерен скрывать их истинность, чех сомневался, что альфа и в этот раз предпочёл правду и открыл все как есть своему мужу. О чём Ян и сказал дяде. — Если Александр Александрович ему рассказал…       — Ян, ты не думаешь сам ему рассказать? — подхватился дядя, встретившись взглядом с глазами омеги. — И Марку. Будет лучше, если они услышат это от вас, чем узнают сами.       Ян уже не раз думал об этом за прошедшую неделю и не раз порывался увидеться с Марком. Ему не хватало Марка, его уверенности в себе и окружающем, его улыбки, общения с ним, ему хотелось открыться, высказать всё, что тяжёлым грузом скопилось в душе, но стоило ему подумать о том, как разозлится Марк, как возненавидит своего отца, Ян останавливался. И продолжал улыбаться так, будто ничего не изменилось, он по-прежнему любит только Марка и собирается за него замуж.       Замуж.       Ян тронул брачный узел, подаренный ему Марком, и машинально повертел на пальце. Марк так ждёт этого дня. Как-то в одном из их телефонных разговоров он вспомнил об их квартире и просил Яна заехать туда хоть разок. Ян понимал, что Марк хочет попробовать ещё раз — начать жить вместе. Может, в том, что омега практически сбежал, он всё это время винил себя, а Ян не мог объяснить ему, что дело вовсе не в нём, а в самом чехе. Если бы он остался жить с Марком, рано или поздно альфа все же изловчился бы поставить ему метку, а Ян этого не хотел. Даже несмотря на то, что простых разговоров на расстоянии ему самому было мало и хотелось увидеть Марка, коснуться его, почувствовать родное сердцебиение под своей ладонью. Марк его боготворил, приравнивал к земному ангелу, не подозревая, что Ян ангелом никогда не был.       Взгляд упал на брошенную на полу гитару, затем скользнул на терпеливо ожидающего ответа Томаша.       — Ты прав, — согласно кивнул племянник, решив, что пора уже перестать бегать от самого себя. Ведь не за этим он приехал на Украину. И никто уже не будет принимать за него решения, как это было в то время, когда Ян жил с родителями. — Я скажу…       Потрясение немного улеглось, Валентин уложил Дениску, так и не выпустившего колючего друга из своих объятий, спать, тихонько извлёк пофыркивающего Тортика у него из рук и, вернув в вольер, присоединился к чаёвничающему на кухне Герману. Муж о его возвращении с Карибского моря не знал, потому Герман вызвал такси, чтобы сделать неожиданный сюрприз, такой же, как и для друга детства. Поскольку встречу вином отметить так и не удалось, Валентин вспомнил о коренных вкусах украинцев и в особенности одессистов и выложил на стол аппетитный шмат сала. Сало они с Германом обожали на пару до одури. А Герман в частности обожал Валино сало, который тот всегда готовил собственноручно. Самому Матвеенко готовка была мало интересна, да и зачем, когда в детстве можно было завалиться на обед к лучшему другу, а уже в зрелой жизни заказать вкусную еду из ресторана? Глаза у любителя роскоши зажглись фанатичным огнём, а рот мгновенно наполнила слюна, даже от одного только благоухающего аромата. Прекрасно знакомый с его реакцией, Валентин лишь усмехнулся и благодушно разрешил:       — Налетай.       Дважды предлагать не пришлось. Герман тут же набил щеки и невольно напомнил Вале истощавшего хомяка. Всё-таки на Барбадосе кормили совсем иначе, не как на родине, и было видно невооружённым глазом, что друг сильно истосковался по любимой еде. Валя не стал дожидаться, пока от сала ничего не останется, и с удовольствием отломил себе кусочек хлеба и сдобрил его ломтём лакомства.       — Валюх, — справившись с первым голодом, нагнулся к другу Герман, — вот скажи мне. У тебя и так весь дом этой ботаникой завален, на кой тебе ещё эта икебана? — кивком головы Матвеенко указал на букет, принесённый ещё днём Максимом Грицко. — В тебе проснулись кровожадные наклонности, и ты решил свои детища на панно покромсать?       — Это Артёму, — оглянувшись, вздохнул Валя. — К нему сегодня красавчик один приходил, его первый альфа — и тот всего лишь жертва Сашкиных бизнес-игр. Никогда бы не подумал, шо он вынудит своего ребёнка выходить у замуж по расчёту, пусть и за Грицко.       — Да ты шо?! — выделяя каждое слово, вполне по-одесски выронил Герман, хотя никогда не имел лингвистических проблем и, в отличие от Валиного, его акцент был едва уловим. Зная непокорный и своевольный темперамент друга, Матвеенко быстро сообразил, почему Саша был такой мокрый, когда он, не найдя Дениса, позвонил Вале и прибежал к ним лично полчаса спустя. Подавив смешок и сожалея, что пропустил тот момент, когда Сашу в буквальном смысле окатило, Герман решил перевести тему. Понимал, что Сашина экзекуция ещё не закончилась и лучше оставить это супругам. — Валь, а пойдём на ипподром?       — Ипподром? — словно вдруг оглохший, попугаем повторил Валентин, вопросительно изогнув красивую бровь и изучая засиявшего друга шоколадными глазами.       — Нет, к дядюшке Робиновичу на Дерибасовскую, — поразился внезапной заторможенности друга Герман. — Конечно на ипподром. На свежий воздух, туда, где можно увидеть, как настоящая природная мощь вот-вот порвёт поводья, того и гляди взлетит над полем… да это непередаваемо! Я сам когда увидел такое впервые, чуть копыта не сложил там от бури чувств. Валь, тебе это надо. Когда ты последний раз выходил куда-то дальше яхты своего недоолигарха?       Валентин промолчал, отчаянно попытавшись вспомнить тот далёкий момент, когда он в последний раз от всей души «отрывался», как сейчас называет это молодое поколение. Да и не так уж он в этом и нуждался: всё время у него отнимали дети и оранжерея.       — Во-от! — со знанием дела прищёлкнув языком, протянул Матвеенко. — Сам скоро в землю врастёшь, как твои «квiтки-рослынки»* ненаглядные. Давай, в общем, собирайся, встряхни стариной, я уже изучил расписание скачек, — на последнем предложении Герман попутно засобирался, почувствовав, как завибрировал модный мобильник в заднем кармане обтягивающих брюк: за ним приехало такси. Спохватившись, омега остановился на полшаге и, обернувшись, бережно подхватил остатки сала и завернул в ближайшую салфетку. — Ты же дашь другу всей своей жизни кусочек сала в дорожку? Спасибо. Герман заедет за тобой.       Не дождавшись, пока Валентин хватится нагло похищенного, Герман выскочил из кухни и в считанные секунды покинул место преступления — дом Власовых. Улыбнувшись сноровке Матвеенко, как всегда предварительно успешно заговорившего ему уши, Валя поднялся из-за стола, убрал с него и собрался идти в супружескую спальню, но встретил в гостиной Марка. Сын не спал, он ждал папу и даже не разделся перед сном. В глазах его плескалось желание высказаться, но Марк не делал этого лет с двенадцати, а потому неуверенно топтался возле дивана.       — Ты не останешься?.. — задал первый пришедший в голову вопрос Валя, впрочем, самый волнующий. После исчезновения Дениса в душе ещё оставался неприятный осадок, и он хотел, чтобы сегодня все его дети были дома.       — Пап, почему у тебя нет метки? — прямо спросил альфа, проигнорировав вопрос Вали. Никак не ожидавший этого омега на секунду застыл на месте, но потом привычно улыбнулся, заглушая барабанной дробью забившееся сердце.       — Та потому шо истинная красота всегда правит балом и не нуждается в том, чтобы её ограничивали. Все и так знают, шо Саша давно уже мой. Могу научить Яна парочке приёмчиков, — Валя заговорщицки-озорно подмигнул сыну, уже прикинув, что чеха он научит чуточку большему.       — То есть ты не хотел, чтобы она у тебя была? — уточнил Марк. Может, царящее в обществе мнение, что каждый омега мечтает о метке — обманчиво? Или в метке нуждаются шаловливые омеги, желающие привязать к себе понравившегося альфу? Нельзя было забывать, что Ян всё же чех по происхождению, и неважно, сколько он прожил в России. Своё основное воспитание он получил в Чехии, а там очень ценятся семейные узы. Марк мог поспешить. Если бы он подождал, пока Ян станет ему мужем на законных основаниях, всё было бы по-другому. Омега позволил бы поставить ему метку, более того, он хотел бы её.       — У нас как-то не было времени об этом разговаривать, — с горячностью, охваченный страстными воспоминаниями, ответил Валентин, обхватив свои плечи руками. — Ты даже не представляешь, какой твой отец горячий в постели. Какие там метки, мы каждый раз так устаём, что даже не помним, в какой момент заснули.       — Пап, — настойчиво произнёс Марк, твёрдым взглядом сообщая, что ему сейчас не до шуток.       Поймав настроение сына, Валентин сбросил ненужную уже улыбку. Марк этого не говорил, но, кажется, омега начал догадываться, почему Ян не остался жить с ним до свадьбы. Для Вали не было секретом, как сильно Марк хотел оставить на шее Яна метку. Но чехи всегда относились к этому щепетильно. Вслух об этом никто не говорил, но меченный незамужний чешский омега автоматически вызывал у соотечественников негатив. В то время как для русского или украинского человека она означала совсем другое, здесь она считалась проявлением искренних чувств и клятвой, что альфа останется рядом со своим омегой до самой смерти и никому из соперников не позволит к нему подойти.       — Твой отец ничего не делает просто так, — наконец проговорил Валентин. Все восемнадцать лет, что он прожил в браке с Сашей, он держал это в себе и с возрастом вовсе подзабыл об этом. Но теперь, когда Марк напомнил, Валя ощутил лёгкий укол обиды, хотя никогда раньше не комплексовал по этому поводу. Он был влюблён в жизнь, влюблён в Сашу, который отвечал ему взаимностью и подарил ему троих замечательных сыновей, и большего Вале было не нужно. Полностью доверяя Саше, он не задумывался о том, что отсутствие на нём метки может выглядеть странно. — Он не оставил на мне метку, потому что я не его истинная пара.       Ничего нового для себя Марк не услышал: о том, что Саша и Валя не истинные, знали все. Так же, как и о том, что истинные пары в их время встречаются крайне редко. Но услышанное все равно пронзило его как гром среди ясного неба. Ян, его солнечный омега, который всегда тянулся к нему, в мельчайших подробностях запоминал каждое их свидание, всегда был приветлив и отзывчив, мечтал как можно больше времени проводить с Марком — внезапно изменился. В последнее время он только и делал, что прятал глаза, витал где-то в собственных мыслях, старался меньше пересекаться с Марком… В памяти всплыло его испуганное лицо в ту ночь, когда Марк хотел подарить ему метку. Он не хотел не потому, что они ещё не были законными супругами. Сердце пропустило удар, гулко и болезненно отозвавшись в ушах. Может ли быть так, что Ян встретил свою истинную пару?..       Нависнув над Валей ранним утром, Саша нагнулся и с особой нежностью коснулся губами щеки мужа, будто тот был хрупкой фарфоровой куклой. Затем отодвинувшись, вгляделся в безмятежно спящее, чуть смуглое, гладкое лицо. Вчера Валя был сам не свой. Вернулся в их комнату сильно за полночь, надеясь, что Саша давно уснул, даже не попытался разбудить, лёг практически неощутимо и отвернулся. Обычно муж проявлял инициативу, но вчера на омегу слишком много свалилось. Грицко, видимо, не сдаётся, решил забрать Артёма замуж за своего сына любым способом, пусть и подставляя при этом Сашу — человека, компании которого сулил большие перспективы в будущем. И если это не прекратится, Саша будет вынужден разорвать с ним всякие связи. Но больше мучило и давило мёртвым грузом не это. Саша изменил. Изменил своему бесценному сокровищу — Вале, предал его доверие к себе, сорвался, как сопливый пятнадцатилетний мальчишка, возжелавший приключений. Чувство отвращения к самому себе поедало изнутри, и в то же время Саша не был уверен, что удержится от повторной ошибки, увидев Яна снова. Нельзя было оставлять все на самотёк с самого начала. Нужно было сразу поговорить обо всём с Валей. А теперь… Саша и не знал, сможет ли простить его муж.       Сон Вали оказался чутким и, почувствовав поцелуй, омега открыл глаза, но не обернулся. Глядя куда-то в одну точку, он то ли ждал, когда Саша уйдёт, то ли когда заговорит. Александр предпочёл второй вариант. Он не хотел, чтобы между ними были недопонимание или какие-то секреты.       — Я не заключал с Грицко сделку, — вполголоса произнёс он. — И никогда бы не подумал отдать Артёма замуж таким способом. Ты же знаешь…       Какое-то время Валя не реагировал, словно не слышал или не верил, но он всегда был слишком позитивным омегой и не мог злиться долго, особенно на Сашу. Обернувшись, муж заглянул в Сашины глаза, и у альфы болезненно кольнуло в сердце. Он ещё не все сказал. И откладывать было нельзя, если Саша не хочет, чтобы стало ещё хуже.       — Валь, это не все… — слова с трудом выдавливались из горла. Александр обвил талию мужа рукой, желая удержать рядом с собой, когда тот, услышав о Яне, взвинтится и захочет вскочить, отображая на лице боль и недоверие. — Я должен тебе сказать…       — Папа, папа, вставай! — межкомнатная дверь звонко хлопнулась о стену, впуская в супружескую мирную обитель Дениску. Саша вовремя успел оттолкнуться от Вали, прежде чем ребёнок с неугасающим энтузиазмом заскочил на отца, выдавив из лёгких воздух своим весом. — Тебе пора на работу!       Маленький разбойник очаровательнейше улыбнулся, будто вчера ничего и не произошло. Будто не он напугал семью своим внезапным исчезновением. Следом за ребёнком подтянулся и пофыркивающий Тортик, громко постукивая по паркетному полу коготками, не иначе как воображая себя Ежзиллой. Зато лицо Вали при появлении младшего сына сразу посветлело.       — Сына, если ты так же будешь прыгать на своего омегу, боюсь, вы будете жить на пятьдесят процентов противоположно сказке — счастливо, но недолго, — смеясь, Валентин бережно снял Дениса с Александра и усадил к себе на колени, заранее поднявшись сам. — Саш, ты что-то хотел сказать?       Под ласковым и тёплым взглядом мужа Саша замолчал, испытывая болезненные удары сердца о грудную клетку. Если он скажет сейчас, эта боль перекинется на Валентина, усиленная в десятки раз, для омеги это станет невыносимым ударом. Саша любил его. Любил как тогда, когда встретил, когда брал замуж, так и сейчас, когда встретил своего истинного, когда открыл свою свинскую натуру, когда прошло восемнадцать лет их совместной счастливой жизни.       — Да, — кивнув, Александр потянулся к мужу и, тронув пальцами его подбородок, легко поцеловал в губы. — Я люблю тебя. — Отстранившись, он поднялся с кровати и направился в ванную. — Пойду собираться на работу.       Вокруг всё сверкало от яркого света прожекторов, вспышек фотокамер и прочего осветительного оборудования. Энотека**, в которой было решено проводить съёмки, чуть ли не разрывалась от переполнявшего её народа и сейчас казалась ужасно маленькой. Сене даже думалось, что скоро в ней нечем будет дышать. Уже было откупорено несколько бутылок, каждой из которых дорожил Александр. Валю окружили гримёры, сценарист и режиссёр. Пока на его и без того безупречное лицо накладывали макияж, двое руководителей проекта объясняли, что и как он должен сделать, стараясь донести до омеги самые малейшие детали. Явно делали ставку на то, что Валентин актёром не был. Арсений следил за процессом со стороны, налив себе бокал «Люсьен Ле Моню», копию французского красного вина, сделанного из винограда Пино Нуар — одну из первых Сашиных работ, девятнадцатилетней выдержки. Друг должен был скоро подойти. По обыкновению, он задерживался на дегустационном посту у Яна. Сеня уже давно заметил, что Саша проводит с ним слишком много времени, но сейчас его мысли занимала вовсе не нездоровая заинтересованность Власова в новом сотруднике. Всё его внимание было приковано к Валентину, пленительно улыбающемуся болтливому сценаристу-бете. Где-то в стороне суетился выпросившийся на грандиозное событие Артём, докопавшийся до раздражённого его присутствием фотографа и его портретного объектива. У пятнадцатилетнего омеги была другая цель оказаться в «Далла Косте», но пока Валя и отец помнили о его присутствии, Артём усиленно делал вид, что страшно интересуется работой съёмочной группы и хочет увидеть весь процесс создания рекламы с его папой в главной роли.       Наконец, что-то решив, сценарист и режиссёр отошли от Вали, следом омегу покинули и гримёры, все разбредались по своим местам, напоминая Сене муравьёв. К началу первого дубля подоспел и Саша, остановившись возле Сени, и бросил короткий взгляд на насыщенную шелковисто-красную жидкость в его бокале.       — Это же мой «Люсьен», — картинно насупив брови, насмешливо поддел Саша. — Сидоров, я тебя премии лишу за совращение моей нетронутой единственной бутылки.       — Группа скинется, — обведя бокалом плотную толпу, ответил Сеня. — Это была их злокозненная идея зажать твою красавицу в тёмном углу.       — А ты куда смотрел, рыцарь хренов? — смерив друга возмущённым взглядом, Саша отвесил другу лёгкую затрещину и, окрестив «кровопивцем», сделал небольшой глоток из его бокала. Полнотелый, гладкий вкус с превосходным балансом коснулся языка, удивляя тонами спелых фруктов, а затем успокаивая нотками специй и фиалок. Не фильтрованное. Пожалуй, уже тогда Саша начал предпочитать оттенки аромата и вкуса, дарованные природой, и скептически относиться к фильтрации и другим механическим вмешательствам. Создавая это вино, он думал о Вале. И оно совершило свой дебют вместе с тем, ради кого было произведено на свет.       Лицо Власова изменилось, как только он погрузился в свои мысли, наблюдая за Валей. Живые искорки в глазах погасли, тень лёгкой улыбки исчезла совсем, под глазами будто нарисовались тёмные круги. Друг казался уставшим, снедаемым непонятной тоской и на несколько лет постаревшим. О причине смены настроения догадаться было уже не трудно. Таким Саныч все чаще возвращался с дегустационного поста, на котором по своей же воле стал пропадать часами. Всё дело было в Яне. И Сене это не нравилось. Неуверенный, что может касаться этой темы, дабы не навлечь на себя очередной гнев начальника, и все же имеющий право знать, как лучший друг, Сеня отважился и произнёс:       — Саш…       — У тебя была истинная пара?       От неожиданного вопроса распахнулись глаза, ошарашенный, Сеня уставился в лицо друга, который по-прежнему не отрывал измученного взгляда от Валентина. Внутри дрогнуло и покрылось тонкой корочкой изморози. Истинная пара? Что Саша хочет ему сказать? Если они ещё и бывают в этом мире, то встречаются крайне редко.       — Ты не вышел замуж, потому что у тебя была истинная пара? — раскрыв вопрос, друг повернулся к нему. Антрацитовые глаза потемнели, в этот раз Саша был твёрдо намерен добиться причины разгульной жизни Сени. — Что с ним стало? Где твой омега?       — Саныч, — Арсений нервно сглотнул. С чего вдруг ему взбрело в голову поговорить по душам, когда самое важное сейчас — это Валя. Мозг лихорадочно принялся искать выходы, откровенничать об ошибках своей молодости Сеня не собирался. Только не ему, только не Саше.       — Ты в них не веришь, — утвердительно произнёс Александр и отвернулся, после чего, чувствуя лёгкую дрожь, Сидоров позволил себе немного расслабиться. — Значит, выхода нет. Больше не получится выкрутиться, как мы делали это с тобой восемнадцать лет назад, создавая «Даллу» и борясь за продажу каждой бутылки… А они есть, Сень. Истинные пары ещё существуют. Вызов судьбы.       Саша усмехнулся, но усмешка была настолько отстранённой и холодной, что по спине пробежалась целая стайка мурашек, а схлынувшее было напряжение вернулось в двукратном размере, сознание парализовало догадкой. Ему даже не требовался ответ, но Сеня все равно спросил, не узнав собственного голоса, не контролируя самого себя.       — Саш, кто?       Молчание тянулось недолго, но давило подобно небесному своду на плечи Атланта. До слуха не доходил даже гул съёмочной группы. Всё рухнуло в липкую, оглушающую тишину, в которой набатом прозвучало всего лишь одно-единственное имя.       — Ян. __________________________________________________       *Квiтки-рослинки — цветы-растения (укр.).       **Энотека — хранилище для вин, которые разлиты в бутылки.