Бросай вызов всем!

Song: Саймон — Малыш

      Ещё утром, обнаружив сына за изучением собранного людьми Максима дела Власова Артёма, Дамир Семёнович сообщил ему о том, что Саша не отдаёт Артёма замуж, даже рискуя потерять такого партнёра, как Грицко. Новость была неприятной, говорящей о том, что его, Максима, игра закончилась не начавшись. Но оставлять Артёма в покое не хотелось. Для него стало делом принципа затащить омегу в постель, со свадьбой или без. О чём Макс и поделился с отцом прежде, чем его навестил детектив с известием, что Артём и Hell договорились о встрече. Когда? Сегодня в девять часов. Савицкий уже на месте, но… э… омеги Максима ещё нет.       Что Артёма ещё не было, вовсе не означало, что он не придёт совсем. Несмотря на его строптивый характер, Артём по-настоящему умел ценить друзей и, пока он не знает, кто скрывается за личиной Hell’а, с опозданием, но он придёт. Не теряя времени и не внимая предупреждениям отца, Максим велел подать машину — он сам поедет на встречу. Савицкий Демьян не был ему соперником, но обладал тем «геройским» обаянием, от которого все омеги, следуя своему родительскому инстинкту, стелились к его ногам. А ещё он был единственным альфой, сумевшим найти к Артёму подход.       — Значит, намёков ты не понимаешь? — насмешливо задал Максим первый же вопрос, как только оказался на площади Нахимова и обнаружил своё присутствие. Демьян смотрел как на врага, чуя в Грицко своего конкурента, и правильно. Даже если Артём знает, что его отец стоит на стороне интересов своего сына, Максим не собирался отступать. По крайней мере пока не использует Артёма по его прямому омежьему назначению.       — Если ты хотел, чтобы я сдался и освободил тебе дорогу, то ничего не выйдет, Максим, — имя Грицко Демьян произнёс с особым нажимом. Артёму на миг даже показалось, что он видел, как между ними сверкнула искорка молнии. Внутренний голос подсказывал, что вмешиваться не стоит, разговор двух взрослых альф, не поделивших песочницу, — не его ума дело. Зато удалось высвободить, наконец, руку из цепкой хватки забывшего о нём Демьяна.       — М, имена преподавателей ты запоминаешь, — оценил Грицко, так же, как и Савицкий, больше заинтересованный оппонентом, нежели предметом спора. — Жаль, уроки не учишь.       Отступив на шаг назад и предоставив альфам их личное поле боя, Артём заинтересованно понаблюдал за процессом, оставив возможность сбежать. Демьян и Максим неплохо смотрелись вместе и явно чувствовали друг к другу бушующую страсть, хоть и не понимали этого. Их взгляды душа в душу, интонация в голосе, движения говорили сами за себя. И из общей картины в голове Артёма рождался закономерный вопрос: может же альфа встречаться с альфой? Только вот как у них будет проходить процесс совокупления? Нет, ну Максим явный актив, он даже выше на полголовы, так что придётся Демьяну довольствоваться нижними ролями, всё-таки в его характере проскальзывала некоторая нежность. А так, пожалуй, им будет очень даже хорошо вместе. Ну больнее, конечно, чем омеге в первый раз. Всё-таки альфы не приспособлены к соитию с альфами, но всё это было такими мелочами по сравнению с тем, что они обретали.       — Боюсь, у такого, как ты, мне нечему учиться, — фыркнул Демьян, закипая от переполнявшего его гнева. — Такие только и знают, что о себе думать и тешить собственное самолюбие отцовскими деньгами.       — А ты считаешь более лучшей жизнью с утра до вечера таскать ящики на причале, а вечером возвращаться в свою жалкую лачужку, весь провонявший рыбой? — усмехнулся в ответ Максим.       Спор обещал быть долгим, как в программе Дмитрия Нагиева «Окна», оставлять коробку мороженого — жалко. Да и любопытно всё-таки, к чему придут альфы. Если и подерутся, Артём всегда подскажет им, что любая склока быстро забывается во время бурного секса. Потому омега устроился поближе к брошенной коробке и принялся уплетать чуть подтаявшее лакомство, наблюдая самое живое реалити-шоу в своей жизни.       — Типичный представитель золотой молодёжи, — сузил глаза Демьян, не подозревая, в каких красках и наручниках его уже представляет Артём. — Без денег дальше собственного носа не видишь.       — Милый, ты мне не ровня, — на обращении Максима к Савицкому, Артём едва не подавился мороженым, тут же закашлявшись. Фантазии обретали реалистичные очертания, и это лишь подливало масла в огонь. В воображении омеги Максим уже нависал над Демьяном, с хищной улыбкой на губах и плёткой в руках. И Артём даже пожалел, что у него не было с собой фотоаппарата, чтобы запечатлеть полыхающее между этими двумя либидо. — Артём — мой будущий муж, и ты ничего не сможешь ему дать, кроме прогнившей квартирушки в самом забытом районе и той же своей протухшей рыбы... Да что там, ты и на это будешь неспособен.       — Полагаю, ты планируешь засыпать его бриллиантами и отправить на курорт подальше, пока сам будешь драть одного из своих шлюшек? — не уступил Демьян, отчего Максим скрипнул зубами и схватил Савицкого за грудки, прожигая взглядом. От повисшей в воздухе интриги Артём даже забыл о недоеденном мороженом. Демьян же усмехнулся, с достоинством выдерживая битву взглядов, дёрнул бровью. — Что, угадал?       — Он мой, сопляк, — источая опасность в голосе, процедил Максим. — И я по-хорошему советую тебе исчезнуть.       — Проблема всех мажористых красавчиков: вы искренне уверены, что каждый готов лебезить перед вами и с радостью подчиняться любому вашему слову. Увы, только Артём решает, буду я с ним или нет.       Посверлив Савицкого ещё несколько секунд, Максим оглянулся на Артёма, махом вросшего в землю. Отчасти светловолосый был прав, сколько бы они ни соперничали, а выбирать все равно Власову. Хотя Максим не погнушается применением силы, если Артём вздумает от него отказаться. Грицко выпустил ткань одежды, и Демьян повторил его недавнее действие: теперь омега был вновь в центре нежелательного внимания.       — Советую принять правильное решение, чтобы не жалеть... — Максим кинул пренебрежительный взгляд на Демьяна, — ...всю жизнь.       Артём внимательно изучил обоих, отметив, что Савицкий тоже застыл в ожидании, и честно изобразил на лице усиленную работу мысли. Кажется, зря он не сбежал, когда удача предоставляла ему такой шанс. Но все равно ситуация со стороны выглядела забавной, чем-то напоминающей ему заезженную рекламу: «Тём, а Тём, а тебе какие мальчики больше нравятся? Тёмненькие или светленькие?», и пропусти Артём все это — жалел бы ещё больше, однако сказать, что он в их слишком интимном пространстве лишний, все же не рискнул. Пока Демьян будет стоять и отходить от шока, Максим его уже догонит, и тогда будет не до шуток.       — Ты считаешь, что мне крайне важен социальный статус, и несколько лет лгал мне, — деланно задумчиво протянул Артём, указав в сторону Савицкого мороженым, затем перевёл шоколадный пломбир на Грицко. — А ты уверен, что своим состоянием сможешь меня купить и ради компании отца я с головой брошусь в твои объятия… и вы оба устроили за мной слежку. Хм… Кого же мне выбрать?.. — возведя глаза к небу, словно искал там подсказку, Артём откусил от мороженого и неторопливо прожевал, наслаждаясь его прохладным вкусом на языке и прекрасно понимая, как его промедление нервирует альф. Вновь посмотрев на потенциальных женихов, Артём ткнул между ними в первого попавшегося прохожего. — Может, его?       Альфы резко обернулись на ошалевшего от внезапного внимания бету, и Артём, пользуясь моментом, сорвался в сторону так вовремя подъехавшего автобуса до дома, остановился, схватил коробку с остатками любимого лакомства и возобновил побег. Первым раскусил омегу, как Артём и предполагал, Максим, но было уже поздно.       — Артём! — не обнаружив последнего на месте и увидев его откровенно веселящуюся физиономию в автобусе, рявкнул Грицко, сделав бесполезный шаг в сторону отъезжающего транспорта. Он мог бы догнать сбежавшего Власова на машине, но это ничего бы ему не дало, кроме ещё большего сопротивления. Пусть в этот раз бой он проиграл, но войну выиграет обязательно. К несчастью, был ещё Демьян, который думал точно так же.       Марк не выпускал Яна, заглядывая в его голубые глаза и ожидая хоть чего-нибудь, хоть какого, пусть самого неправдоподобного, оправдания родной и в то же время так сильно отталкивающей метке на своей шее. Даже если бы Ян сказал, что отец его изнасиловал — Марк готов был поверить даже этому, лишь бы знать, что Ян все ещё его, всё ещё любит и они вместе смогут преодолеть любую трудность. Но чех молчал, его взгляд говорил за него. Он добровольно отдался Саше, вероятно, не один раз, если метка настолько сильная. Но как мог отец?       — Как ты это сделал? — озвучил вопрос Марк и, когда Ян снова промолчал, сорвался на крик, с силой его встряхнув и ощутимо ударив спиной о шкаф. — Он даже папе метку не поставил! Вот чего ты хотел, да? Ты с самого начала не собирался за меня замуж, ты всего лишь хотел разрушить мою семью! Ещё тогда, когда ты впервые вошёл в мой дом, я должен был это заметить! Я угадал? Уже тогда ты что-то сделал с моим отцом. Ты просто ублюдочная тварь, которую нужно было придушить ещё…       — Марк! — альфу резко отдёрнул от бледного, как полотно, омеги вернувшийся Томаш, не дав ему договорить. Но и того, что уже сказано, было достаточно. Ян едва держался, не чувствуя себя, оставаясь в вертикальном положении только благодаря шкафу за спиной. Во всём теле было больно и холодно, отчего единственным спасением казалась смерть, но и она была сейчас недоступна.       Марк сверкнул в Томаша чёрными от ненависти глазами. Он бы сказал больше, но не стал, просто стиснув зубы и покинув квартиру Клебеков. Дверь за ним с грохотом захлопнулась. Среагировав на звук, Ян сморгнул, и Томаш успел поддержать его только у самого пола, заключив в крепкие объятия и уткнув лицом в своё плечо. Племянника била крупная дрожь, от него не было ни звука, но одежда дяди быстро намокла, как если бы на него выплеснули целый стакан воды. Покачивая омегу, как когда-то в детстве, Томаш запустил пальцы в его светлые волосы, поглаживая, и прижался губами к горячему виску. То, как сильно любил Марка Ян, не было для него секретом — омега зудел о нём днями и ночами напролёт, едва только приехал в Севастополь, потому понять, что сейчас чувствует племянник, было несложно. Только, к сожалению, волшебником Томаш не был, чтобы хоть немного притупить ту острую боль в душе Яна, и всё, что он мог сделать — просто быть рядом и держать его в объятиях.       На съёмной квартире Марк оказался слишком быстро, но легче ему не стало. Все в ней напоминало о нём, несмотря на то, что Ян провёл здесь всего день. Но Марк ждал его возвращения, очень ждал. Украсил все шарами и цветами, приготовил для них стол, позаимствовав из запасов отца лучшее вино, хотел, чтобы этот день прошёл для них в тысячи раз лучше, чем тот. И теперь всё здесь казалось просто пропитанным Яном, его призрак находился всюду: улыбался ему в прихожей, оглядывался из спальни, стоял в одном полотенце на бёдрах у ванной… Марк всё ещё любил его, и эта любовь душила, не позволяя жить. Зачем ему теперь эта квартира? Зачем карьера в «Далла Косте»? Зачем высшее образование, если рядом не будет Яна? Зарычав от переполнившего его отчаяния, Марк метнулся к трельяжу и одним движением руки смел с него вазу с цветами, связку гелиевых шаров, прикреплённых к шарику, наполненному водой, рассыпанные для декоративного эффекта бусины. Следом полетел, рассыпаясь осколками зеркал, сам трельяж. Царапая руки, Марк смел с кровати в спальне розы, ломая их стебли. С остервенением перевернул постель, стараясь стереть все следы присутствия здесь любимого омеги. Разбил посуду на кухне, выкинув всё, что сам готовил. Со злостью задержался взглядом на бутылке в ведре со льдом с этикеткой отцовской компании. Схватив её за горлышко, Марк с криком разбил её об стол, забрызгав все вокруг нектаром бархатистого бордового цвета. Сил не осталось. Не осталось ничего, кроме пустоты внутри. Отшагнув от стола, Марк упёрся спиной в стену и съехал по ней вниз. Легче всё равно не стало. Как бы ни старался, он не мог ненавидеть Яна. Сердце билось о нём. И даже если Марк уничтожит весь мир, мелированный омега всё равно будет жить там, всё равно будет являться и улыбаться ему, как улыбался всегда. Он был ему нужен. Этого было не изменить.       На ипподром удалось выбраться только следующим днём. Щеголяя новым меховым воротником, Герман всю дорогу щебетал со своим мужем по телефону, ни на секунду не забыв похвастать, как ему к лицу новый подарок. Такой расклад практически безжизненного Валю устраивал. Говорить ни о чём не хотелось, просто хотелось забыться, отвлечься от всего. С Германом ему это всегда удавалось. Спустившись до нужной ступеньки трибуны, Валя остановился и оглянулся на свободные места для него и его друга. Скачки ещё не начались, но болельщики уже выли в предвкушении.       — …Ну всё, мой египетский котик, — тут же послышалось над ухом сюсюканье остановившегося рядом Германа, — мы на ипподроме. Я отключаюсь. Не скучай там без меня, вечером будет жарко… Целую. Спасибо за соболя!       Расцеловав телефонную трубку, Герман сбросил вызов и только тогда обратил внимание на друга. Тёмные круги под глазами и бледность хоть и не портили внешнего вида Валентина, все равно Герману не нравились.       — Валюх, что за беленький цвет лица? — возмутился друг. — Такое чувство, будто на тебе всю ночь олени ездили. На! — изъяв из объёмной сумки из крокодиловой кожи солнечные очки, Герман протянул их Вале, а когда тот не взял, развернул омегу к себе и надел на него сам. — И не кочевряжься тут. Всех альф мне распугаешь! — заботливо поправив густую чёлку друга детства, Герман развернул Валю к зрительским рядам и подтолкнул на их места. — Так хоть получше.       Про альф Герман, конечно, пошутил, но смысл шутки все равно резанул по больному. Валя незаметно вздрогнул. На своё место он сел, но внимание привлекло увлечённое обсуждение ставок на соседнем верхнем ряду. Прислушавшись и водрузив очки на чёлку, Валентин посмотрел на азартно настроившегося к зрелищу Германа.       — Ставки? — уточнил он у Матвеенко.       — Как в казино, — отмахнулся Герман и тут же старательно вернул аксессуар на место. — Ставишь на понравившуюся лошадь, которую считаешь более перспективной и, в зависимости от результатов скачек, выигрываешь или проигрываешь... Валька!       Если что и могло смотивировать и отвлечь внимание человека, так это всегда были деньги. А Вале сейчас так нужно было забыться. Оставалось только надеяться, что ставки ещё принимаются и касса открыта. Ему повезло, и, не раздумывая, Валентин хлопнул перед носом кассира своей карточкой Visa Gold.       — На всё! — с решительным блеском в глазах выпалил Власов, хотя помнил, что сумма была немаленькой.       — Валь! — Герман догнал друга быстро и развернул за плечо к себе, улыбнувшись в небольшое окошечко ошалевшему от бешеных цифр на счету кассиру и мягко извлёк у него карточку. — Извините, он с детства над психикой окружающих издевается. Представьте, каково его мужу, — оставив кассира самого справляться со своим шоком, Герман повернулся к Валентину. — Ты, что, не выспался? Или Сашка так старался, что не туда присунул, нерв тебе какой повредил?       — Он мне изменил, — раздражённо выпалил Власов, вмиг затушив всю пламенную речь Матвеенко. На шутку похоже не было, Валентин никогда так не шутил. И пока Герман обдумывал, как ему относиться к оглушившему известию, Валя выхватил у него карточку и вернул кассиру, неумолимо повторив: — На всё!       — Валь, мне сейчас что-то в ухо свистнуло… — потянул друга за рукав Герман. — Это мы сейчас об одном и том же человеке говорили?       Валентин устремил на друга многозначительный взгляд, практически не глядя выбрав лошадь, на которую делал ставку. Стало ясно, что глупые вопросы лучше придержать при себе. В голове не укладывалось, как можно было изменить такому шикарному омеге, ровно так же, как и не укладывалось, что изменником был Александр Власов. Пока Герман обрисует себе всю полноту картины, Валя ждать не стал. Скачки уже начались, когда омеги вернулись на трибуны, причём последний вторично догонял первого, снова брызгая неиссякаемым словесным потоком.       — Вообще-то я не раз ставил уже и ничего, заработал себе на карманные расходы, прикупил кое-чего из шмоток… — усевшись рядом с другом, Герман одними глазами покосился на абстрагировавшегося от окружающего мира Валю. — Вот я всегда знал, что брак по любви ни к чему хорошему не приводит, потому и вышел за своего шарпейчика! — заметив, что Валя его даже не услышал, Матвеенко опустил голову и, пригладив несуществующую складочку на эластичных брюках, практически под нос пробубнил: — А вообще-то я всегда считал тебя счастливчиком… Он тебя так любил. И дети у вас есть…       Оторвавшись от скачек, Валентин посмотрел на Германа. Матвеенко, омега, всегда живший только ради себя, считал его счастливчиком? Да, Саша его любил и Валя подарил ему лучших детей на свете, но было так обидно слышать об этом в прошедшем времени. Ему не хотелось возвращаться домой, и в то же время он не хотел отпускать Сашу. Это был его муж! Только его! Это он прожил с ним восемнадцать лет, его привели к Саше виноградники и он улыбался Саше на свадебной церемонии. Он сжимал Сашину руку во время родов, он поддерживал его в неудачах и давал заряд бодрости, когда муж совсем переставал верить в успех «Далла Косты». Он выбирал для него дом и он создавал уют, он каждое утро готовил Саше и встречал его с работы… всегда он. Ни один миг не проходил для Вали без мыслей о Саше. Почему сейчас он должен опустить руки и уступить его какому-то истинному?       Глядя на отстающую лошадь, на номер которой он поставил, Валя понимал, что сейчас остановился на краю пропасти, о которой уже слышал, и ему просто необходимо потянуться за своей мечтой, достать, поймать её. Он не может стоять на месте, просто позволяя всему, что он создавал, кануть в бездну. Неосознанно пальцами омега нащупал в кармане визитную карточку и сжал её в руках. Лошадь, словно единая с ним мыслями и сердцем, вырвалась вперёд, подобно Вале не желая сдаваться. От возбуждения Герман затаил дыхание и приподнялся над сидением. Не слыша и не видя ничего вокруг, Валя знал, что должен совершить прыжок. И он уже готов был его совершить. Но… что если на той стороне не окажется руки, которая его поймает?       Олицетворяя то, что с ним может произойти, гнедая внезапно споткнулась у самой финишной черты и кувыркнулась через голову вместе с наездником, загнанная и не в состоянии продолжать забег дальше. Валентина ожидало то же самое. То же, если ему не за кого будет зацепиться, если не будет необходимой поддержки. Не обратив внимания на побледневшее лицо Германа, Валя схватил телефон и быстро набрал номер по визитке. Томаш ответил через несколько гудков, и Валентин сразу ощутил лёгкость в душе, услышав его голос, словно на другом конце его пропасти появилась рука, которая его поймает и удержит.       — Я… — с тем, что сказать дяде мальчишки, с которым изменял ему муж, Валя нашёлся не сразу. Но вопреки всему, он должен был признаться себе, что ему нужен был такой человек, как Томаш. — Я понимаю, шо Вы все знали и… я для Вас никто, но… я стою на краю пропасти…       Сеня дожидался Александра за столиком на яхте Власова уже десять минут, неторопливо попивая кофе. Ветерок, таивший в себе приближение осени, приятно шевелил волосы и немного освежал разгорячённую от переизбытка в последнее время мыслей голову. Как бы повернулась его жизнь, если бы ещё тогда, около девятнадцати лет назад, он бы попытался? Не опустил бы руки, а приложил бы все усилия, чтобы добиться Вали. Даже если бы у него ничего не получилось. В тот день, когда он решил, что у него нет против Власова и шанса, он хотел сделать Вале подарок. Обычный, ничего безбашенного, чем завоёвывали таких омег, как Валя, пресловутые олигархи — всего лишь скудный букет из трёх роз и песню, которую учил не один месяц. Но тогда Сеня был тем же обычным мальчишкой, ничего из себя не представляющим, не имеющим перспективы и даже не верящим в тогдашнюю Сашину болезнь создать крупнейшую винодельческую компанию в Севастополе. Все трое они находились в поездке по виноградникам и поселились в соседних номерах маленького, но красивого отеля. Сенька нашёл Валю на балконе поздним вечером, внизу во дворе Саша жарил шашлыки, и Валины глаза светились, а лицо украшала потрясающая улыбка, когда он наблюдал за подмигивающим ему снизу альфой. Сидоров спрятал букет за спиной и почти бесшумно подошёл к Вале, остановился рядом, и только тогда омега заметил его присутствие. Смеясь, поздоровался и тут же отвернулся к Саше.       «Сашка опять паясничает?» — посмотрев вниз, на задравшего к ним голову Власова, спросил тогда Сеня. Валя не обиделся, звонко рассмеялся очередному финту Александра с шашлыком и смущённо поджал плечи.       «Разве он не потрясающий? — Сеня помнил каждое слово, произнесённое в тот момент Валей, помнил его лучистые глаза и влюблённость в голосе, с которой он говорил резавшие его сердце и душу слова. — Однажды я выйду за него замуж».       Ни букет, ни старательно изучаемую песню Арсений так и не решился тогда подарить. Что он мог против Саши? Его друг всегда был лучше во всём. И Валя точно знал, чего хотел. Сеня в его планы не входил, и ему ничего не оставалось, как уйти в тень. Но сейчас всё менялось. В жизни Саши появился истинный, и как бы Власов этого ни хотел, но Вале не останется места рядом с ним. Может, судьба решила подарить Сене ещё один шанс? И на этот раз хочет, чтобы он не спасовал, а боролся до конца? Ведь чем бы ни закончилась история Александра, Валентин оставался тем омегой, на которого всегда с восхищением будут смотреть другие альфы. И один из них может поставить ему метку. Тогда всё. Тогда Сене дорога будет окончательно закрыта. А внутри уже давно кричало, что остаток жизни он не хочет просыпаться в одной постели с неизвестными ему разовыми омегами, он хочет видеть по утрам лицо Вали, и только его.       — Давно ждёшь? — протянутая для приветствия ладонь и знакомый голос привели в чувство и заставили поднять глаза, отвечая на рукопожатие.       — Нет. Привет.       Саша сел напротив и посмотрел на Сеню, все ещё немного погруженного в свои размышления и намеревающегося что-то сказать, но ещё не до конца решившегося. Саше не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять, что хочет спросить Сеня. Он был предсказуем, как всегда.       — Валя хочет развестись, — первым произнёс Саша, и Сидоров застыл, окаменевшим взглядом уставившись на друга. Но давать надежду на возможность приударить за своим мужем Саша не хотел. Валя всё ещё был его, и отпускать его Александр не собирался. — Но я не хочу.       — А что ты хочешь? — внезапно вспылил Сидоров, отбросив в сторону свою нерешительность. — Ты уже не маленький мальчишка, чтобы тебе объяснять, что если твоя истинность действительно существует, она со временем поглотит тебя с головой! Да это ненормально! Мало того, что Ян несовершеннолетний и ты ему в отцы годишься, так ты ещё и Валю на привязи держишь, как поистасканную собаку, которую в дом уже не пустишь и отпустить жалко. Ты хоть представляешь, что он будет чувствовать, пока ты за стенкой будешь заниматься сексом с молоденьким омежкой? Ты вообще о ком-нибудь, кроме себя, можешь подумать?       — У нас дети, — зло скрипнул зубами Александр.       — И как, они рады, что отец завёл себе любовника? — не сдержавшись, выпалил Сеня. Саша схватил его молниеносно, приподняв над столом. По потемневшим антрацитовым глазам можно было понять, что Александр сейчас желает оставить другу на память украшение на лице, аналогичное своему. Но Сеня смотрел с вызовом, не собираясь отказываться от своих слов. Можно было часами объяснять, что Саша просто не может оставить мужа, потому что любит его, потому что он его семья, потому что самый родной человек, который остался у него после гибели родителей. Он и их дети. Саша не выдержит, если потеряет ещё и их. Но то, что говорил Сеня, было истиной. Саша должен был сделать выбор. Отпустить Валю или превратиться рядом с ним в овощ, изводя омегу своей истинностью. Сенька восхищался им? Считал проявлением слабости то, что когда-то не стал бороться за Валю, отпустил его и стал тем, кем стал. Сидоров даже не догадывался, что на самом деле он был сильнее Саши, был способен идти на риск ради блага других и выиграть. Ему не доставало лишь капельки уверенности.       Осознавая это, Саша неспешно отпустил друга. Руки дрожали, и Власов даже не попытался их спрятать. Вместо этого он молча развернулся и зашагал прочь с яхты, услышав вслед:       — Я не отступлю на этот раз! Я сделаю все, чтобы завоевать его!       Томаша удалось увидеть лишь несколькими часами позже, когда, пообещав своему другу детства домашнего сала, Вале удалось распрощаться с недоумевающим Германом, упрямо семенящим за ним и причитающим: «Валь, ты куда?! Ты вообще-то проиграл!» Так и не достучавшись до сознания Власова, Герман остановился, но тут же позвонил мужу, обиженно засопев и надув губы. Последнее, что Валя слышал, это: «…Да забудь ты о соболе!.. Пупсик… я ребёнка хочу…»       Стараясь не думать ни о чём, Валентин остановился на мысе Фиолент, любуясь раскинувшимся внизу бескрайним Чёрным морем. Оно покрывало часть земли и далеко на горизонте незаметно соединялось с небом. Три разные стихии, так естественно смотревшиеся вместе. Как и все дети, Валентин слышал сказки об истинности, не раз играл в неё с друзьями-омегами, но со временем забыл, что это такое, потому что на самом деле её не было. Однако с тех пор, как они с Сашей встретились, между ними всегда была такая искренняя любовь, которая сполна могла затмить любую такую сказку. Половина жизни душа в душу, но море всё равно больше тянется к земле. Закон гравитации. Валя не сомневался в том, что Александр пытался сопротивляться, он был слишком упрямый, всегда. Но окажись на его месте Валя, как долго он сам смог бы продержаться?       — Сколько уже живу в Севастополе, впервые вижу, что тут могут расти маки, — Томаш приблизился неслышно и протянул обернувшемуся Валентину алый цветок. — Вы чем-то похожи. Они тоже сейчас грустные, но по-прежнему красивые, как и Вы.       Приняв маленький презент, Валя полюбовался на притягательный раскрывшийся бутон и с лёгкой улыбкой хмыкнул.       — Поздние, — поделился он с Томашем. — Не хотят, шобы лето заканчивалось…       Валя тоже не хотел, и Томашу было это понятно. Нынешнее состояние Вали было первой и самой главной причиной, почему он до сих пор не взял себе мужа. Ему от всей души хотелось бы, чтобы его истинным оказался Валентин, но, увы, из-за злодейки судьбы может быть в этом мире и так, что его омега вообще ещё не родился на свет.       — У каждого в жизни бывает зима, — Клебек позволил себе, успокаивая, слегка дотронуться до щеки Вали, ласково провести по ней костяшками пальцев. — Нам нужно её только пережить.       Как Валя и предполагал, в присутствии Томаша ему становилось легче, приятно было слушать его голос, и удивительно, что этого человека, несмотря на ничуть не лучшее состояние родного племянника, хватает на всех. Томаш напоминал Вале юного Сашу, такого же весёлого и улыбчивого, готового свернуть горы ради поставленной цели. Но внутри всё равно было паршиво, грудь сжимало ноющей болью, не позволяя дышать. Казалось, само небо вдруг стало тяжёлым и желало раздавить Валю, потому что ему больше не было места среди Власовых.       — А Вы далеко забрались, — опустив руку, заметил Томаш.       — Здесь спокойно и можно обо всём подумать, — честно признался Валентин, вновь воззрившись на море и вдыхая запах, который любил и который дарил ему свободу, но последней сейчас Валя не ощущал, словно его сковали невидимыми цепями и не позволяют больше летать. — Это место мне показал Саша… и часто сюда водил. Раньше.       Вглядываясь в лицо омеги, Томаш знал, как ему тяжело, как хочется кричать и обвинять весь мир, но Валентин держался стойко, ни разу не заикнулся о Яне. Томаш не ожидал даже, что он всерьёз позвонит, когда узнает о случившемся. Но он был рад, что Валя позвонил. Омеге сейчас не нужны были глупые фокусы, хотя, несомненно, Томаш мог бы добиться от него счастливой улыбки. Валя нуждался в другом. Ему нужно было высказаться.       — Вы когда-нибудь читали Томаса Манна? — вдруг спросил альфа, вызывая у Валентина недоумение, к чему он это спрашивал. Хотя за несколько коротких встреч Власов уже понял, что Яну с дядей невероятно повезло. — Его всегда считали превосходным мыслителем, но в первую очередь он всё же был писателем. Однажды он сказал: «Существуют браки, рождение которых не в состоянии вообразить себе самая смелая баллетрически натренированная фантазия». Мне кажется, ваша с Сашей супружеская жизнь относится именно к таким бракам. Истинность — это сила, которую невозможно преодолеть, но он пытался. Он делал всё, что было в его силах, потому что очень любит Вас и ваших детей. И не один он пытался избежать всего этого. Ян тоже. Ему семнадцать лет, он только окончил школу, планировал выйти замуж за любимого человека, но жизнь так и не дала ему познать того счастья, которое знаете Вы, тут же нанеся самый больной удар, на который только была способна. Извините, я сам советовал ему бороться. Я всю жизнь ждал своего истинного, изучал их и могу предположить, каково это. Что все попытки разойтись, будто ничего не было, изначально обречены на провал. Вы невероятно сильный омега, судьба Вас очень любит. Она позволила Вам столько времени провести с человеком, который Вам дорог и которому дороги Вы.       — Я не понимаю, — глотая подступившие к горлу слёзы и шмыгнув носом, произнёс Валентин. — Ян Ваш родной племянник, разве Вы не должны защищать его?       — Так и есть, — пожал плечами Томаш. — Он не просто племянник. Он мне как сын. Я сам принимал его во время родов у его папы, менял ему пелёнки и учил его всему, чему мог и что знал сам. Ян уже знает, что делать. Сейчас я нужнее Вам. — Заметив, что Валентин уже с трудом удерживается, но по-прежнему пытается делать вид, что ничего не произошло, что все хорошо и держит все в себе, чех заглянул в его измученные и отчаявшиеся шоколадные глаза. — Манн сказал ещё кое-что, если позволите. «Внутренние переживания человека тем сильнее, тем острее, чем уединённее, спокойнее, бесстрастнее он живёт внешне. Разве не так?..»       Не сразу поняв смысл изречения, Валентин поджал губы, пока крупные слёзы сами не покатились по щекам. Внутри стало ещё больнее и тяжелее, но это было необходимо, чтобы Валя смог жить дальше, чтобы смог преодолеть это, отпустить. Сдавшись на волю чувствам, омега позволил им вырваться наружу, шагнул к Томашу и, уткнувшись в его грудь лицом, разрыдался в голос, судорожно сжав лёгкую ткань тёмно-зелёной футболки.       — Чому я? — сквозь слёзы, захлёбываясь, выплеснул он. — Чому истинный Ян, а не я? Он мой! Чому ничого нельзя изменить? И почему я не можу их ненавидеть?.. Я не хочу домой, но я не знаю, як буду жить без нього, я не готов… он нужен мне, Томаш. Он мени так безумно нужен… так нужен…       Ощущая на себе, как болит душа омеги в его объятиях, Томаш больше не говорил ничего, позволяя высказаться Вале, слушая и легонько поглаживая по волосам. Хотел бы он вытянуть все невзгоды Валентина и запереть далеко-далеко под замок. Поселить в его сердце только летние дни, оберегать от любой непогоды. Но, опять-таки, всё, что он мог, это быть рядом. Но по крайней мере наверняка знал, что боль сменит пустота, а пустоту — новая жизнь, наполненная улыбками. Улыбками Вали.       В «Далла Косту» после встречи с Сеней ехать не хотелось, настроение было паршивым, да и вообще мысли сбегали далеко от работы. Решив, следуя примеру Яна, взять дополнительный выходной, Саша вернулся домой, прошёл в холл и заглянул в пустующую и холодную без Вали кухню. Неотвратимо подступила тоска, но отвлекли тихие шаги на лестнице. Обернувшись на них, Саша столкнулся взглядом с Марком, остановившимся у подножия с объёмной сумкой наперевес. Слабый запах Яна, ещё оставшийся на теле отца, пронзал острым ножом совсем свежую рану. От сына исходил негатив, и Александру стало понятно, что предстоял серьёзный разговор. Которого было не избежать с самого начала.       — Ну и? — с ледяной сталью в голосе начал Марк, подтверждая предположения отца. — Как тебе это, трахать чужого омегу?..       — Марк, — постарался одёрнуть его Александр.       — Нравится? — ничуть не сбавил обороты старший сын, подступив к нему ещё на шаг. — Так понравилось, что метку ему поставил? А ответственность тоже ты нести будешь? Или тебя все устраивает: дома папа, по соседству — любовник.       — Марк, не смей так говорить! — повысил голос Саша, сдвинув брови. — Он не чужой мне, он мой истинный!       — Истинный? — повторил альфа, изобразив на лице удивление, полное сарказма. — Ты уже и оправдание себе придумал. А пошерстить в интернете и найти более правдоподобный вариант некогда было?.. Да, впрочем, я тебе «спасибо» должен сказать. Ты же мне глаза открыл на очередного омегу-шлюху…       Конец фразы растворился в звучном шлепке, голова метнулась в сторону, но Марк тут же вернул взгляд на отца. Щека быстро покраснела, а в глазах пылала злоба и ненависть. Чёлка рассыпалась по лбу. Не ожидавший от себя такого, Саша растерялся, не зная, что сказать. Ни разу в жизни он не поднял руку на кого-либо из своей семьи, но сейчас всё произошло автоматически, совершенно бессознательно. Одним импульсом. Тело отреагировало на жестокие, несправедливые слова само, и в доме на несколько секунд повисла оглушающая тишина.       — Марк…       — Я ненавижу тебя! — выплюнул в лицо молодой альфа, не дослушав извинений. — Ты и нормальным отцом-то никогда не был! Размазня размазнёй! Лучше бы это ты там разбился вместо дедов!       Махом поправив съехавшую сумку, Марк сорвался с места и, не отреагировав на отцовский оклик, вылетел из дома, громко хлопнув дверью. Гнев, ненависть и ревность съедали его изнутри, болело всё тело. Видеть отца и дальше было невыносимо, и подразумевало в себе ещё больше нежелательных последствий. Жить в одном доме с этим человеком стало невозможно. Марк пойдёт работать и сам будет оплачивать съёмную квартиру, выучится и займётся своим делом, встанет на ноги… Утопит горечь в суматохе социума. Но никогда ноги его больше не будет ни в этом доме, ни в «Далла Косте», ни вблизи от Яна.       — Здрасте. Посылочка, — глянув на Артёма лишь мимоходом, монотонно и двумя вызубренными словами пробубнил с порога омега на пару лет старше, протягивая Власову конверт и планшет с документом под роспись. — Вы Александр?       — Не совсем, я его сын, — расписавшись, Артём вернул планшет моментально скисшему курьеру.       — Господи, неужели так сложно было сказать сразу? — всплеснул руками омега, обращаясь скорее к себе, чем к получателю, цинично просканировал автограф взглядом и, решив, что и так сойдёт для сельской местности, махнул рукой и поспешил возобновить так опостылевшую уже работу.       Закрыв за ним дверь, Артём заинтересованно повертел пакет в руках, но, кроме прямого и обратного адреса никаких опознавательных знаков не обнаружил. Решив, что отец не обидится, юный омега аккуратно вскрыл конверт. В последнее время в доме стало слишком тихо, если не считать постоянных звонков от Максима и бесперебойных сообщений от Демьяна в сети, но эти двое к семье не относились. Содержимым пакета оказались фотографии размером с лист А4, увидев которые, Артём вспомнил тот недавний день, когда его папу снимали для рекламы «Далла Косты» и когда он узнал тайну отца и Яна. Последняя мысль подавила остатки настроения, и красочные околдовывающие снимки геймер рассматривал без энтузиазма. Над их семьёй угрожающе висел вопрос: что будет дальше? И как это известие воспримет Дениска? Младший братишка уже чувствует, что с папой и отцом что-то не так, а объяснить ему все как-то надо.       В невесёлых размышлениях пролистав ещё несколько снимков, Артём остановился на очередном. На глянцевой плотной бумаге был запечатлён до боли знакомый ему светловолосый мелированный омега, с разрумянившимися щеками, словно была зима или он только что пробежал не один километр, с тревогой в глазах, граничащей с беспокойством. На следующем снимке Ян оглядывался — искал кого-то. На третьем не замечал приближения к нему человека — отца Артёма. В груди кольнуло. Кого искал Ян, Артёму было ясно с самого начала, но полное осознание того, как сильно ему не хватает чеха, пришло только сейчас. Пусть он истинный отца и принёс в их семью несчастье, пусть он не сказал ему об этом, пусть между ним и отцом хоть что было, Артём все равно тосковал. Почему ему стал так дорог Ян Клебек, было непонятно даже ему самому. Но и простить было тяжело. Это не «невинные шалости» Максима и Демьяна, преследующих тщетную цель завоевать внимание Артёма. Это касалось всей его семьи и его любимого друга, которому Артём практически отдал свой первый раз.       Незаметно изъяв из пачки несколько ценных для него фотографий, омега поднялся к себе в комнату, аккуратно и неторопливо освободил место у изголовья кровати от плакатов с персонажами он-лайн игр и ассиметрично разместил на той же стене снимки. Ему так хотелось. Что бы ни произошло в будущем, он хотел, чтобы хотя бы самая маленькая частичка Яна всегда оставалась с ним.