Оторванные крылья

Армитаж часто поднимал темы, которые Бен не хотел обсуждать. Да что там «часто» — почти всегда. По пальцам одной руки можно было пересчитать, когда разговоры не заставляли щеки краснеть — от злости ли, смущения, не важно. Это слегка досаждало: ведь Бен все делал для Армитажа, так почему Армитаж не мог поговорить о чем-нибудь приятном? С другой стороны, тогда бы это был не Армитаж, которого Бен полюбил всей душой. Армитаж стоял у стены, когда в очередной новый день Бен зашел в подвал. Держал руки за спиной, рассматривал каменную кладку и не повернулся к нему. Он выглядел напряженным, сосредоточенным — будто углядел там что-то, что Бену было недоступно. А затем раздался его резкий, холодный голос: — Вы же знаете, что вы больны? Бен замер буквально в трех шагах от него. Смысл слов ускользал: ведь он был совершенно здоров, здоровее не бывает. Он промолчал и не стал отвечать — иногда это было лучшим решением. Иногда Армитаж прекращал говорить обидные слова, если Бен не давал ему повода делать это и дальше. Но не в этот раз. Сейчас Армитаж резко, словно разъяренная фурия, повернулся к нему и продолжил: — Вы ненормальный, Рен. У вас в голове не все в порядке. Что-то там испорчено. Вы это понимаете? Бен осторожно покачал головой, все так же не отвечая. Что в нем было ненормального? Желание быть любимым? Кто угодно захочет, чтобы его любили. Обожание, предназначенное Армитажу? Так тут тоже ничего удивительного или ненормального не было. — Нет? Так все ненормальные утверждают. — Не говорите так, — все-таки попросил Бен. — Скажу! — с вызовом ответил Армитаж. — Вы ненормальный! Душевнобольной! И вам нужна помощь, Рен. Разве вы не хотите, чтобы вам помогли? Бен помотал головой, глядя на него исподлобья. Слова Армитажа ранили в самое сердце. Почему он всегда был таким злым? Почему никак не хотел полюбить его? — А я бы мог вам помочь, — голос Армитажа будто враз стал мягче. — Ну же, Рен. Что же с вами не так? Вам не хватало отца, и поэтому вы ищете во мне его замену? Нет? Может, вас когда-то домогался ваш учитель, и теперь вы воспроизводите ситуацию? — Прекратите, — попросил Бен. — Я хочу разобраться, — все так же мягко ответил Армитаж. — Зачем вам я? Почему не какая-нибудь хорошенькая девушка? Вы гомосексуал и стыдитесь этого, поэтому заперли меня здесь, чтобы никто не узнал о ваших наклонностях? Так ведь можно найти места и людей, таких же, как вы. Я бы даже помог вам с этим — в моих кругах есть такие люди, и я вхож в подобные… заведения. — Прекратите, — тверже проговорил Бен. — Мне не нужны «такие люди». — Вам нужен я… — задумчиво произнес Армитаж. А затем довольно громко выругался: — Что за дерьмо! Бен поджал губы, но не стал просить его не сквернословить — обычно такие просьбы вызывали обратный эффект. Армитаж потер подбородок, рассеянно глядя куда-то в сторону, а потом попросил: — Дайте закурить. Бен вытащил пачку сигарет из заднего кармана вместе с зажигалкой. Пока он вытаскивал сигарету, руки дрожали; дрожали они, и когда он давал прикурить Армитажу. Тот затянулся, выпустил дым. Почти обессиленно опустился на постель и продолжил курить — быстро, долгими затяжками, как-то даже нервно. Бен нерешительно сел рядом — и Армитаж демонстративно отодвинулся к стенке. — Я просто хочу, чтобы вы были рядом, — виновато произнес Бен. Подразумевал он не «сейчас», а «вообще», и надеялся, что Армитаж правильно его поймет. — Вы же хотите меня трахнуть, — заметил Армитаж между затяжками. — Не говорите так, — взмолился Бен. — Я хочу от вас любви. — Любви… — насмешливо повторил Армитаж. — Вы глупец, Рен. Я мог бы вас полюбить — но не в такой ситуации. Смог бы, и при условии, что вы меня выпустите отсюда. Здесь же — не смогу никогда. — Я не могу вас выпустить. Армитаж на секунду прикрыл глаза, а затем неожиданно пересел ближе и положил свободную ладонь Бену на колено. Прикосновение одновременно было и приятным, и обжигало; Бен заполошно вдохнул, да так и забыл выдохнуть. — А вдруг сможете? — вкрадчиво проговорил Армитаж, передвигая ладонь выше. — Вдруг мы сумеем… договориться, Рен? — Нет, — покачал головой Бен. — Перестаньте. Вы ведете себя ужасно. — Но вы же этого хотели, разве нет? — рассмеялся Армитаж. Погладил внутреннюю сторону бедра, сдвинул руку еще выше. — О таком мечтали, правда же? Бен крепко сжал зубы и резко откинул его руку. Встал, хотя чувствовать, как Армитаж прижимается к нему боком, было до умопомрачения приятно. — Прекратите немедленно! — приказал он. — Я не выпущу вас. Армитаж скривил губы, глядя куда-то ему в область паха, и заметил: — Говорите «прекратите», а сами, вон, уже готовы продолжить. Бен зажмурился на мгновение, сжал ладони в кулаки, глубоко вдохнул и выдохнул. Затем открыл глаза — чуть более спокойный, чем до этого — и поднес Армитажу пепельницу. Тот с досадой притушил окурок и вновь отвернулся, явно разочарованный, что его номер не удался. — Уходите, — холодно произнес он. — Оставьте меня. Бен послушался — вышел, запер дверь, как и всегда. Прикоснулся ладонью к паху, стиснул пальцы и выдохнул: с каждым разом переносить то, что выкидывал Армитаж, становилось все сложнее. Но Бен был готов потерпеть. Может, тогда Армитаж поймет, что Бен действительно его любит. И полюбит в ответ, как и должно случиться.