Winged story \ Крылатая история (Новый год 2021)

Троллейбусорог своим обычным прогулочным шагом двигался к рынку, чьи торговые палатки в ряд могли уместиться на старом пирсе. Несмотря на непогоду, сегодня ни одна из них не пустовала. Некоторые горожане торговали прямо с автомобилей, открыв ящики на лёгких прицепах из балок. В каждом ларьке продавалось что-то своё: ремесленный труд, повседневные вещи, материалы, добытые среди руин искателями. Дымка сегодня упорхнула из Радонии, словно боясь сильного ветра, который сегодня наращивал скорость. Было ясно, и хорошо видно разноцветные вывески торгового ряда. — Смотри внимательнее, улитка крылатая — картинная мастерская через киоск. Малоприятная на лицо женщина в берете и пальто, которое явно было ей велико, бесшумно огрызнулась и, достав железную лакированную трость, слегка постучала по крыльям «улитки», остановившейся возле прилавка. Сателлит всё так же поднимал взгляд наверх, как бы мечтательно смотря в небеса. Но делал это для того, чтобы не заглядывать в глаза людям. Так же, не опуская головы, он и ответил: — Сейчас я пришёл именно к вам. Со скуки продавщица водила тростью по крылу гостя, словно это была куча никому не нужных перьев, красиво сложенных. Существо ведь всё равно не проявляло никакого к этому внимания. — Ну так, спрашивается, нафига козе баян? — она отложила вещицу, ожидая ответа несколько секунд. — Ну? — Упакуйте мне бумаги, сколько поместится, — эйло открыл металлический кейс и поставил на прилавок, затем расстегнул форсунку и высыпал все имеющиеся монеты туда же. — И про конверты забыл, их тоже нужно. В половину листов и конвертов. — А бинокль не треснет от такой щедрости? Женщина неспеша набирала товар, поглядывая на железную коробку и иногда на покупателя, следя за каждым его движением. Троллейбусорог не спеша опустил голову, наблюдал, как нежно-зелёные стопки в тонких металлических пачках, одна за другой, укладывались друг на друга. — Ну что ты задумал делать с ними? — спросила радонийка. — Ты же писать толком не умеешь, даже если есть, кому. «Не ваше это дело» так и напрашивалось, но говорить этого точно не стоило. — Я хочу… — гигант задумался, вспоминая, что ему сказал Джеспер перед отлётом в город. — Научиться разносить настоящие письма. Но перед этим, я думаю, стоит научиться самому их писать. Девушка была удивлена таким ответом: — Да я смотрю, это существо начало проявлять хоть какие-то признаки разума. Твой исходник, возможно, занимался чем-то подобным, раз и тебя на это потянуло. На, — она придвинула полный кейс к покупателю, — сам закроешь. После этого она пересчитала деньги, покачала головой и сгребла их в ящик: — Тут не хватает немного, но, так и быть, за твои проблески разума прощаю. — Просто сплавил себе несколько монет по дороге, — сателлит приподнял голову, застегнув форсунку, — вы же знаете, их материал довольно редкий, его даже в ювелирном прилавке не найдёшь. А мне иногда такой требуется — для глаз полезно. — Эх, жалко этого человека, — приговаривала радонийка, облокотившись об перекладину, укрытую тканью. — Ты живёшь в этой грязной шкуре, даже не зная, кем ты был. Не позорь его хотя бы. Просто иди… — Я чищусь почти каждый день, — ответил Троллейбусорог, опустившись и пристёгивая к ноге кейс, одолженный Йохансеном. — И умываюсь, кстати, чаще, чем некоторые из людей. Такой цвет ещё не значит, что шкура грязная. — Ну-ну. Пять минут плескаться крыльями в луже — вот и всё умывание. — Мне и не надо много, — он выпрямился, встав с колена. — Где ты только берёшь этот химозный освежитель воздуха. Тебе не надоело пользоваться одним и тем же средством… порошком для белья? — Ах да, это… Это мой естественный запах. Я его не чувствую, но говорят, пахнет стиральным порошком. — Ой, ладно. Надоел ты мне уже, пернатый. Вали отсюда давай, — продавщица вымела рукой. Не обменявшись больше ни словом с женщиной из ларька, сателлит побрёл обратно к пристани через мрачные улочки Радонии. Донести бумаги до дома. У того почтальона были довольно любопытные идеи насчёт писем, некоторые из них Троллейбусорог не так хорошо понимал, а в других видел какой-то смысл. Но и сам он хотел чем-нибудь помочь птенцу, который ещё так мало о себе знал. Он спешил домой, радостно представляя, как Джеспер вскоре научится умело владеть своими крыльями… Большие глаза смотрели в небо, на которое ветер вновь пригнал большие облака, объединяющиеся в огромные, на полнеба, тучи. Здесь всегда дуло с тёплого южного берега, поэтому так часто снег зимой подтаивал, а без ветра замерзал, покрывая ледяной коркой буквально весь остров. Поэтому здесь и поселились люди… На самóм Восточном материке им бы никакие респираторы не помогли нормально жить и даже заводить детей. По дороге сателлит встретил на пустынной улице тех ребят, которые любили ходить за ним следом. На этот раз к компашке присоединилось трое цыплят. Двое из них были совсем маленькие, с котят размером, имели тонкие лапки, мордочки и длиннохвостые тельца, похожие на бледно-зелёные пушистые еловые веточки. Их нёс в тёплой переноске со стеклянным окошком мальчик. Но третий, подросший детёныш ихха, одетый в греющий костюм, шёл самостоятельно и никакой агрессии к лери не проявлял. И они тоже разные бывают, как и люди, а сизошкурому почтальону в тот момент просто-напросто не повезло. «Еловые веточки» подбежали к окошку, уставившись на существо, которое видели впервые в жизни. Мальчик хихикнул, наблюдая за крошечными непоседами. — Привет! — выскочила к пернатому «самолёту» девочка в маленькой шляпке и красиво смотревшимися под ней кудряшками волос. Она сразу погладила одно из больших перьев, тщательно ощупав маленькие бороздки. Такой материал она могла увидеть не только на крыльях Троллейбусорога, но и ещё на папиных белоснежных сапогах, сделанных из эйловских подошв и перьев. Таким вещам просто не было цены, ведь за годы использования они почти не изнашивались, и ремесленники изготавливали подобные трофейные предметы только для лучших охотников, в награду за их труд. — Погляди, какие милые! — мальчик показал гиганту переноску с цыплятами. — Только вчера вылупились. Хайхóме попросил их выгулять, чтобы мир посмотрели. — Любопытно… — протянул он в ответ, делая вид, что радостно удивлён. Только и всего лишь делай вид, когда таких детёнышей видел уже двести раз, если не сто. — Эй, а мы ж хотели его спросить, — пропищал хинёнок с забавной мордашкой, как у борзой. — Только тихо, а то родители заметят, — ответил ему человеческий ребёнок. — Постой, Троллейбусорог! — окликнули дети большекрылого. Лери словно не слышал этого, и был погружен в свои славные мысли, не замедляя шаг и верно двигаясь к бывшей пристани. Он даже приоткрыл опахала, оставляющие концами перьев полосы на льду. Кто-то легко дёрнул его за антенну: — Ну, пожалуйста, птица, останься ненадолго. И тогда сателлит молча остановился, опустив голову с неба на темнеющую от надвигающихся облаков улицу. На несколько секунд он недвижимо замер, но когда дети подошли спереди, сцепил кисти в замок и опустил голову. — А тот ангелочек, который жив остался. Он здесь живёт теперь или улетел? — Его спас какой-то человек, — добавил цыплёнок. — Он его отпустил потом? — перебил мальчик. «Хорошо, если бы других так же спасли…» — думал большекрылый. Осмотревшись по сторонам, он сел на колени, чтобы быть вровень с маленькими собеседниками, и ответил шёпотом: — Здесь он. Только не говорите никому, а то мне, будь я… собой, станет очень грустно. И с чего вы зовёте его ангелом? — Но я в книжке видела, эти птички на них похожи, — сказала девочка. — И я думаю, ты тоже ангел. — Эх, цыплёнок человека. Ангелы только в сказках бывают… — сателлит поднялся и побрёл дальше, слегка повернув голову к детям. — А мы простые эйло, ничего волшебного в нас нету. В небольшом ограждённом невысокими стенами сквере с разветвлёнными столбами самодельных «деревьев» было уже меньше лишних ушей. Троллейбусорог остановился возле скамейки и вновь сел на колени на притоптанном снегу. Взбесившийся ветер стелился по земле и колыхал чёлку существа. Перья только подрагивали. Ещё немного, и детям будет пора идти по домам. Но они настойчиво следовали за этой необыкновенной «птицей». — Но тебя же оставили. Значит, есть в тебе какое-то волшебство, — ответила та же девочка. — Да, и разговариваешь интересно, так загадочно, — добавил мальчик, поставив на скамью переноску с засыпающими от непогоды цыплятами. — Не будь таким занудным, ты же такой один. — Один, хм… А какой смысл быть таким одним? Пялиться на это пустое небо без единого эйло. Мне и поговорить не с кем из нас! Дети и детёныш рядком уселись на ледяной скамейке. — Жалко, что всех их ловят взрослые, — сказал один из них. — Хоть один дружок у меня остался… — взгрустнул сателлит, и после этого повисла тишина. Выл ветер среди зданий. Дети сидели и слушали. Маленькие цыплята свернулись клубочками, им было очень уютно в своём крошечном тёплом домике. В такую погоду океан бурлил настолько сильно, что волны добирались до железной брусчатки, глодая её, как морское стекло. Через несколько улиц к белому берегу слышалось, как океан набрасывается на здания с закрытыми до железных ставень окнами. Но слабо, по звукам, волны не достигали и первых этажей. Большекрылому приходилось в такую погоду оставаться либо дома, либо в городе. Трудно разогнаться, когда всплески воды то и дело бросаются под ноги. — Что ж, давайте, — он поднялся, — идите по домам, цыплятки. И заметил, как дети смотрят на что-то, занявшее их внимание, колышущееся среди мрачных сгрудившихся туч на ветру, очень высоко над крышами. — Смотрите, вон он! — задрал мордочку цыплёнок. Все тотчас уставились в одну точку. Троллейбусорог разглядел посреди серой черноты маленький белый постоянно меняющийся силуэт, но и без этого догадывался, что это на самом деле. Волнение усиливалось, с каждым ветренным порывом. — Джеспер… Мы не летаем в шторм, — произнёс сателлит, будто говорил это птенцу напрямую. Девочка, наклонив голову, пригляделась к птицеподобному существу в небе: — Мне кажется, или этот эйло как-то неправильно летает? — Всё неправильно! — обернулся к ней лери. — Он совсем юн! Не знает, что в такую погоду нужно сидеть дома. Так и разбиться можно! Дети перепугались не на шутку. — Вы уже ничего не поделаете с этим, а вот я попробую. Мне легче справиться с ветром, если успею взлететь, — и тут сателлит помчался, быстро набрав скорость, отчего все вылупили глаза ему вслед. Ведь он всегда ходил так неторопливо и размеренно. Видно, в серьёзных случаях «самолёт» был не прочь и побегать. Но это стоило ему сил. Сейчас их не стоило беречь. Мимо промчался электромобиль, обдав существо тёмными брызгами с луж. Даже в такую погоду кто-то куда-то ехал. Но Троллейбусорог об этом не задумывался, он даже не обратил внимание на проделку «зверя», всё равно тот был безвольным рабом людей. Он завернул за угол, оставив большие царапины на домовой стене. Но увиденное заставило его остановиться. Он опоздал, но всё равно пробежал немного, чтобы замедлиться перед самым пирсом. Встречная волна захлестнула ноги по щиколотку, лери попятился, оставив на брусчатке мокрые следы. Попытаться взлететь на пристани сейчас было себе дороже: лучше улиточным шагом, но добраться до этого бедняги-птенчика, чем быть утянутым на дно собственными крыльями. Вдоль острова, не считая дороги вдоль берега на ферму, лежала только одна тропа, ещё с самого начала прорубленная в этих местах. С неё можно было сойти в руины, на бездорожье, а там и подобрать Джеспера, лишь бы он не напоролся самым каратом на какую-нибудь железку. Ещё и вскоре ко всему по скользкому льду хлынул дождь из незамерзающей тёмной воды, размётанный повсюду бушующими порывами и поглощающийся ревущими волнами. Увы, против завесы серых, почти чёрных капель глаза спутника были бессильны, и он потерял из виду крылатое существо, как и всё вокруг. Была надежда, что оно справилось с непогодой и вернулось домой, но проверить это можно будет нескоро. Большекрылый стоял на месте и смотрел сквозь отражение своих глаз в каплях. Смотрел на страшно темнеющий город, словно погружающийся в какую-то бездну. Он отошёл в тихий уголок и свернул крылья вокруг себя, превратившись в белое пернатое пятнышко посреди кромешной черноты. Собранное укрытие помогало переждать ливень. Ультрафиолетовый свет отражался на перьях и блестел на металлических кирпичиках. Тогда лери с его необычным зрением казалось, что он сидит в настоящем уютном шалаше из зелёных пальмовых листьев. Интересно было смотреть на мир глазами людей, если попадалась такая возможность. Но чаще всего это были фантазии самого корнотеку.

***

Джеспер чувствовал крик внутри себя, когда острая земля резко приблизилась. Но не тот, что обычно вырывается изо рта от сковывающей боли. Что-то безмолвно взывало на помощь вместо эйло, само чувствуя расходящуюся рану и выходящие из строя органы. Не найдя выхода наружу, оно билось током позади глаз, мёртво уткнувшихся в своё отражение на мокрой стене, идущей рябью от дождя. Можно было лишь двигать зрачками по уцелевшим стёклышкам, всё остальное не слушалось — ожидало помощи. Именно помощи, а не смерти. Йохансен ощущал инстинкт, желающий позвать себе заботливого помощника. Тело само отлично знало, что делать в такой ситуации. Крылья зудели, истекая переквой, которую уже унесла вода. Руки вроде как были целыми, но эйло их не чувствовал — он был весь занят зовом о помощи. Так он пролежал довольно долго, но оставался в здравом уме, будто водитель, сидящий внутри сломанного транспорта и ожидающий эвакуатора. Звать становилось всё труднее, крик зудом отдавал в спину, из которой уходили силы. Птенец это чувствовал, именно оттуда приходила к нему вся энергия, разливающаяся по организму из одного источника, который сейчас был повреждён. Но кричать тело не переставало, пока не иссяк весь этот источник и вместе с этим не щёлкнули глаза. Отчаянный инстинкт. Как можно было довести себя до такого? Лучше бы замолчал в тряпочку и помог сберечь силы! Но они снова чудом возникли из пустоты. Они нагоняли эйло, распространяясь внутри него. Он видел странный, очень реалистичный сон. Лери висел в пространстве, где кроме него ничего не было, но затем возник посторонний предмет, впившийся ему в спину и бьющий сладостным током. Щелчок. Появилось что-то другое, кроме эйло и этого предмета. Первое, что пробудило Джеспера — это зуд в спине. На этот раз он был каким-то необычным, словно наполнял тело энергией, как во сне. Но не «словно», а точно! Что-то торчало в полузаросшей вспаханной железками шкуре, сжимая позвоночник, как вилка. От неё исходило электричество, которое тело птенца жадно поглощало. Надоевшего крика о помощи не последовало, возможно, организм думал, что она уже подоспела. Щёлкнули, раскрывшись, зрачки. Они видели темноту из-за закутанных тряпьём глаз. Это, к счастью, не помешало ощущать всё своим телом: как маленькие хиньи (скорее, цыплячьи) лапки вытягивали что-то острое из перьев, затем из бока, вытащили ногу из-под довольно тяжёлой для них пластины. Глаза освободились. Покапывал лёгкий дождь. Перед обзором был тот же блестящий металлический фон, в котором Джеспер увидел свои потухшие глаза, чудовищные раны на теле, а рядом закутанного в греющий костюм странного с виду цыплёнка. Он сдвинул крыло, взяв ладонь, и с трудом потянул её на себя. — Давай, ксолушка, проснись, — пропищал животный голос, когда его хозяин бросил ношу и сделал передышку. — Я тебя сам не дотащу. Лапки ещё раз пошарили по шкуре лери, выискивая повреждённые места. А их было достаточно. Некоторые, наиболее серьёзные, не могли затянуться сеткой. Хорошо, что переква больше не сочилась. Джеспер потерял её очень много. Но сил, чтобы поднять руку, хватило. В ответ хин перекинул изодранное крыло за спину эйло, приложив немало усилий и помогая себе головой. За перьями показалась рваная рана на животе, из которой вывалились мягкие белые веточки и металлические трубки, оплетающие их. Всё было перепачкано серебряной «краской». «Как я выжил вообще?» — ужасался пернатый, зрачки в его глазах не прибавили граней, но и не убавили, потому что меньше было некуда. — Тут серьёзная рана… Цыплёнок, говоривший в какой-то совсем не цыплячьей манере, голыми лапками взял «кишки» просто засовывал их обратно, в конце замотав это место ворсистой большой тряпкой. Той же, что и завязывал глаза существу. — Вот так. Теперь ты можешь ползти. Давай, — и снова потянул его за руку. «Откуда ему известно, что я его понимаю» — невольно удивлялся Джеспер, но вскоре вспомнил о том, чего у него не было. Вряд ли в дикой природе нашёлся бы хоть один лери, расхаживающий без своих инструментов. Сизошкурый выставил вперёд свободную руку в поисках того, за что можно зацепиться. Пальцы ухватились за прочно торчащую из земли железку, но не успели подтянуть вялое тело, как она растворилась в ладони, сравнялась с землёй. «Чёрт!» — подумал необъявленный механик, не в силах это произнести. По руке прошло то редкое чувство текущего в жилах металла, и через минуту, пока эйло думал, как двигаться дальше, на всех ранах прибавилось немного природных бинтов. Совсем немного. Разницы особо не ощущалось. Цыплёнок взял ладонь за палец и подтащил к железке, которой Йохансен не замечал. Лери понял, он взялся за неё и наконец сдвинулся с места. Он перевернулся и высвободил вторую руку, на которой была рассечена ткань. В позвоночнике вновь прошло чувство инородного предмета, который и заряжал Джеспера электричеством, и отвлекал его. Теперь он понял, почему не мог ничего произнести — лёгкие просто-напросто были «в отключке», в то время, как бóльшая часть тела бодрствовала. Одной ногой тоже можно было шевелить, но эйло предпочёл её не тревожить. Он хватал железку за железкой, чтобы лезть вперёд. Уже более уверенно. — Вот так, молодец, — приговаривал цыплёнок, вертевшийся вокруг него, — мы почти дошли. Давай, в зарядке хватит сил. Стоило поторопиться, ведь силы из-за травмы таяли за минуты. Джеспера уже не удивляло, что этот маленький хин такое с ним провернул. «Зарядка и зарядка: даёт телефону ток, даёт пользу, значит, и для лери нормально, и для хина тоже…» — после этих мыслей Йохансен решил пока ни думать ни о чём. Явно начинал бредить. Он почти ничего не видел перед собой из-за снега, залепившего глаза, да ещё и дождь к этому прибавился. Ориентировался крылатый на голос и слепо доверял ему. Будь этот хвостатый радонийцем, то очнулся бы лерёк уже где-то на небесах, а не здесь. Но и было ещё хорошее доказательство, что хинёныш жил не на острове. Он даже без отражения осмелился сам взглянуть в глаза этой «птице». А птица пробиралась дальше, волоча крылья с торчащими из них спицами, на которых держались остатки кродона. — Налево немного, заходи внутрь, — хин зубками взялся за волосы и потянул в нужную сторону. Затем раненый сам рукой взялся за чёлку и переложил вялую голову на порог какого-то помещения. Рыхлый, перемешанный с холодной жидкостью снег сменился гладкими парадоксовыми досками, по которым вокруг пернатого отчётливо топали «индюшачьи» лапы. Джеспер чувствовал себя измождённым и готов был снова впасть в сон. Сейчас, в этом защищённом от внешнего мира здании, он мог себе это позволить, остановился и повернулся на бок. — Нет, не засыпай, — хинёныш соскоблил снег со стёклышек и постучал когтем по одному из них. — Ты должен залечиться. Йохансен рефлекторно поднял руку к голове, не в силах отдёрнуться от источника неприятного чувства. Треугольные зрачки застыли на месте, а сине-зелёная радужка уже долго не набирала яркость. Маленький хин почему-то знал, что такого быть не должно, и успокаивал эйло, достав откуда-то Виндоверу. Поставил пластинку перед раненым существом, а то в ответ подставило руку, придерживая её. Зрачки стали квадратами. Это точно была не Радония. Йохансен всё отлично видел, и даже темноту, которая всегда сгонялась свечением глаз. Было очень непривычно смотреть на мрачный «туман» тёмного помещения. Чернота скрывала вещи в углах, ну, кроме Виндоверы. Она так загадочно переливалась… А дождь снова разыгрывался, особенно хорошо это слышалось от барабанной дроби на крыше. Почтальон думал об этом цыплёнке, который был не особо на цыплёнка и похож. Может, это был ри́ну? Та раса низкорослых хищников, о которой эйло слышал от встречных хинов. Рину жили в очень густых джунглях, куда другие хины редко захаживали, поэтому из ранобийцев, любителей путешествий, с ними и общались лишь исследователи дальних земель. А сами маленькие хищники до сих пор были в большом мире редкими гостями из-за своего сложного рациона — влаголюбивых и чувствительных к среде «водяных подушек» аказёров. Джеспер думал, что рину вообще представляли собой одно единственное племя эдаких пигмеев, каждый из которых был не выше полуметра. Сам спаситель пернатого больше походил на земную индейку. С небольшой относительно пузатого неуклюжего туловища головой, мощными ногами и не столь длинным хвостом без кисточки. С рину не шли в сравнение худенькие «спортивные» цыплята иххов или ранобийцев. — Нашлось, наконец… — он что-то вытаскивал зубами из угла. — Давно здесь не разгребали. Какую-то шпалу. Через несколько минут стараний маленького хищника железка оказалась возле второй руки Джеспера. Рину побаивался, что раздавит ею пальцы существа, поэтому просто придвинул ближе, а лери пытался её подобрать, ощутив приятный холод металла. «Цыплёнок» достал с полки треснутую книгу-пластинку, какие здесь, на Зесамоэ, были привычными простыми механизмами. Он стал что-то в ней искать, двигая ползунок по краю, частое пощёлкивание книги менялось звуками гребешковой трели — и наоборот. Йохансен, бросив попытки взять своё «лекарство», видел, как рину что-то разглядывал на худой шпале высотой в свой рост и сравнивал с тем, что видел на странице. — Ага, кребене́ц есть, цинк… Да тут, вроде, всё нашлось. Кроме воды. Хин по очереди утащил бруски из поля зрения, положив их рядом с серой ладонью крылатого, и помог ему. Возложив на пальцы металл и сжав их. — Давай, мой хороший. Тебе они пригодятся… — после чего хищник утопал куда-то на улицу. И вновь лери почувствовал, как что-то схватило шпалу изнутри ладони, материал растворился, поплыл по жилам, как в тот раз. И в этот момент глаза снова щёлкнули, и сквозь сонливость эйло чувствовал своё немеющее тело. Счёт времени потерялся, так что, проснувшись, он думал, сколько здесь вообще лежал. Может, несколько дней, а может, и минут. Но самочувствие точно улучшилось. Между веточками желудка протянулись знакомые сетки из проводков, и тело перестало неметь. Пока частично. Вместо ветвей, рук и глаз была лишь пустота. А как ей шевелить, если для тела там ничего нет? Слиток закончился, руке хватило сил, чтобы схватить новый, тот был короче и с будто расплавленным концом. Остатки? Куски, не израсходованные теми лери, для кого они предназначались? «Это, должно быть, не Радония… — вспоминал Джеспер, — может, меня выбросило на материк? Слава Карамелу. Чёрт с этими вещами. Я не вернусь туда больше, если выживу…» Он чувствовал себя очень истощённым, но вполне в здравом уме. Прислушивался: постукивание крыши от дождя, еле слышное гудение той штуки, всё ещё торчащей из спины, топот хиньих лап по лёгким доскам. — Затягиваются потихонечку, — рину поставил что-то тяжёлое рядом с эйло. — Можешь голову повернуть? Поесть. Лери в ответ поднял руку и подобрал ей голову, повернул наверх за волосы, а на пеньках от инструментов она сама держалась чуть приподнятой. Голод не так сильно мучал пернатого, как в тот раз, в эйлятне, но чтобы восстановиться, нужно было поесть хотя бы немножечко. Когтистые лапки раскрыли слабый рот, и на язык опустился небольшой совок, оставив там тающий мягкий снег с каплями дождевой тёмной воды. Нижняя челюсть медленно поднялась, оставив безжизненные губы приоткрытыми. — Давай, проглоти. Без еды раны не заживут до конца. Джеспер просто не мог этого сделать. Он даже не ощущал «порцию» у себя во рту. Поняв это, рину решил ему помочь, затолкав комок снега в горло тем же совком. Затем сделал то же самое со следующим снежком, и так, пока небольшое ведёрко не опустело. С каждым разом хищник спрашивал, чувствовал ли крылатый что-нибудь. Ответить тот мог лишь рукой, закрыв себе глаза, что было отрицательным ответом. Но когда снег дошёл до нижних крупных веточек, эйло показал на тряпку, перевязывающую рану на животе. — У тебя нервы встревожились, — «цыплёнок» помог закрыть рот до конца, когда закончил помогать с трапезой. — Отключились очень сильно. Но если всё в порядке с каратом, то и с тобой тоже. А пока отдохни, не расходуй силы. Снова тряпка опустилась на голову, на этот раз искусственно погружая почтальона в сон… Не такой вытаскивающий из реальности и глубокий. В нём Джеспер будто видел себя насквозь и наблюдал, как тело меняется, понемногу восстановляясь. Лёгкие заполнило паром, устремившимся наружу. Сетки стальных прутиков на мельчайших повреждениях растворялись, переходя в материал для утерянных нервов. Что-то откладывалось под шкуркой и на костях, наслаиваясь тончайшими слоями разных металлов. Но самое странное, что где-то, лери не мог точно узнать это место, стали появляться длинные выросты, иглы и зазубрины, наливавшиеся переквой. Серебристой жидкости прибавлялось, она затекала в онемевшие конечности, расщепляя стенки слипшихся сосудов. Желудок иногда наполняло приятной прохладой, которую Йохансен уже чувствовал. Затем тепло, от которого таял снег, затем пар, что струился вне организма. Затем вовсе ощущал, как что-то открывает рот и заливает в горло полностью жидкую ледяную еду. После этого на шкурке появлялось скребущее чувство, словно кто-то вычёсывал её гребешком. Сил прибавлялось, как и ощущений в теле, но, несмотря на это, крылатый не мог ничем пошевелиться. Он не мог даже проснуться! Неизвестно, сколько времени прошло, пока убранная с глаз ткань не вывела из долгого «анабиоза». Йохансен прочувствовал себя внимательно, наращивая свечение в глазах. В одной из рук лежала шпала, почтальон узнал этот брусок, тающий постепенно, так как встраивался этот металл не столь быстро, как прочие. Крылья развалились на досках, как и хвост. В спине никакого инородного предмета не наблюдалось, кроме того, телендор лежал на ней. Все конечности, к счастью, могли двигаться, можно было даже говорить. Но подняться на ноги лери не спешил: ещё зудели перья, не дорастившие до конца свой кродоновый настил, и напоминало о себе повреждение на животе. Необъявленный механик смотрел на своего спасителя, который гладил тыльной стороной лапки по его щеке. — Повезло тебе, что ты лекарь, — приговаривал «птице» маленький хин, поднявшись на ноги и собираясь уходить. — Я сам тебя всего залатать не смогу, так что, как говорится: «помочь лери может только лери». Ну, давай. Отдохнёшь немного и разберёшься. «Лекарь? Врач, в смысле?» — зрачки приняли шестигранный вид. — Постой! — ясно воскликнул Джеспер, и вроде как достаточно громко, чтобы рину его услышал. Шаги стихли у порога и потонули в снегу. Рину даже не оглянулся, что за невнимательный тип. Или в своём греющем костюме, сдуру намотав поверх ушек, ничего не слышал? В любом случае, можно было пойти к нему и спросить. Но вот, как быть с его словами… Йохансен был человеческим врачом и толком не разбирался в своём теле, ведь оно имело совсем иное строение. И пошевелиться страшно, думая, что же ещё осталось повреждённым. Но эйло попробовал сначала приподняться. Вместе с движениями что-то скользнуло по шее, затем по плечу. Лери насторожился, думая, что нет, ещё не чувствует всё до конца, однако… он чувствовал своё тело этим. Он поднёс это к своим глазам, будучи приподнятым на руках. Длинная сужающаяся металлическая лента, волнистая с обеих сторон, шатко держалась в воздухе перед глазами. Он мог ей двигать, в любую сторону, сгибать, как хочется. Необычный ланцет даже немного менял форму, покрываясь зазубринами и становясь гладким снова, стоило только напрячь в нём перекву. Вмиг, стоило вспомнить про остальные подобные «инструменты», те показались в поле зрения, собравшись в полукруглый ряд. — Ёжкин кот, у меня снова эти штуки, — удивлённо произнёс Джеспер. — И они какие-то… живые? Вспомнив своё прошлое, в той комнатушке, в которой он превращался в птенца, почтальон думал, какие у него тогда были перы. Те явно не достигали такой длины, в какую они вымахали сейчас. И торчали простыми железками, а не вот так изгибались, как живые существа. Тогда врач, должно быть, их просто не дорастил и срезал на полпути. А сейчас эти «ланцеты» развились до конца, красуясь разными формами. Можно было насчитать их с десяток с каждой стороны. Плюс — что-то туго гнущееся ещё оставалось за затылком, выходя из-за него длинными антеннами, лежавшими на крыльях. Эти «троллейбусные рожки» в миниатюре были устроены скромнее, нежели корнотековские. — Надо успокоиться. Главное — я живой. Потом всё снова с-среж-жу… Джеспера вдруг захлестнули неприятные чувства, когда он это сказал, а тем более, подумал об этом. Йохансен не мог ничего с этим поделать, он думал, каким стал бы ничтожным, расставшись с ними теперь. Перы вдруг стали такими неощутимо прекрасными и полезными, хотя лери их, по сути, впервые видел и ничего ими толком не делал. Троллейбусорог испытывал то же самое к своим крыльям? А когда их срезали? — Это ужасно. Просто ужас. Зачем его так? Они нужны ему, нужны были, — стал нежданно для себя причитать эйло, дрожа, подтянув к себе собственные опахала и чуть не уронив ими полное вёдрышко. Пернатый придвинул к себе и взял ёмкость с едой, чтобы успокоиться. Виндоверы рядом он не обнаружил. — Сейчас полежу, переварю, и всё это пройдёт… Лери не спеша лёг на спину, к удивлению, пластины не мешали этому, и все распластались вдоль тела по сторонам, даже защитные боковые перы — самые широкие и казавшиеся неповоротливыми. Прошло несколько минут, нос начал парить. Лери поднялся снова, думая взглянуть на то, что скрывалось под повязкой на поясе. Для обычного человека такое зрелище было бы ужасным, а рана уж точно смертельной. Почтальон тоже поначалу испытывал похожие чувства, столкнувшись с видом неровных белеющих краёв шкуры. Рваная рана тянулась от живота к боку, внутри же виднелись ещё закутанные в проволоку кродоновые ветви, сероватые от еды. Помимо этого из-за края выглядывало что-то ещё. Жестковатое и волнообразное, скреплённое трубками с теми участками желудка, где наверх от него тянулись мелкие трубочки. Разумеется, телендор абсолютно ничего не смыслил в таком устройстве организма. Он прикоснулся рукой к безболезненному месту и легонько тронул пальцами сетку. Та щипнула разрядом тока, мол, «обрати внимание, здесь рана!». — Теперь мне точно никто не поверит, что я видел себя изнутри вживую, да ещё и выжил. И тут вроде… Что? Почему я знаю, как это исправлять?! — сказал Джеспер, которого внезапно озарило. Всё стало на удивление просто и даже, страшно признать, увлекательно. Всё, что нужно для операции, было уже под рукой, а точнее — на затылке. Не нужен был наркоз, манипуляции с кровью, которая не текла из-за слипшихся стенками сосудов. Как просто говорится: «удочка только нужна и река». Йохансен осторожно притронулся к прутикам алоэвидным пером, перед которым они прогибались внутрь, будто были намагничены. К инструменту присоединился следующий, напоминающий мелкие щипцы с рядом иголочек по краям. И ещё точно такой же с другой стороны. Они начали соединять разрывы сосудов. Но самое интересное, что делали это вовсе не они, а сам эйло управлял телендорскими медицинскими приборами с ювелирной точностью. После минуты таких копошений что-то начало меняться помимо чуть ли не бесследно зашитой раны, от которой остался длинный белый шрам с миниатюрными точными отметинами. Глаза загорелись желанием «починить» что-нибудь ещё. Но пока Джеспер отвлёкся от этого, снова замотав поясницу тряпкой на всякий случай. Он оглядел помещение вокруг. Здесь было много разных вещей, помимо садового инвентаря и большого количества разных ящиков. Много тут было связанного с тем, что радонийцы терпеть не могли — с лероводством. Хотя, скорее, с эйловодством. Лежала по углам экипировка для крылатых: с различными сумками для ног, шлейками и ремешками, сёдлами, плетёными жилетами. На полке лежала та самая вилочковая зарядка, по крайней мере, была похожа на то, что помнил пернатый по ощущениям. Баночки с красителями, кисточки, скребки, груда разноцветных брусков, прислонившихся к углу, какой-то странный музыкальный инструмент и те самые обратные очки, рассчитанные на «птичьи» глаза крылатых созданий. Девятигранники не менялись в глазах одного из них. — О, небесный червь, если это ты помог мне, то спасибо тебе от всей души. Даже, если её у меня нет. Немного пробыв в блаженном ступоре, лекарь принялся за другие раны, менее серьёзные, но всё же требующие «ремонта». Перья, хоть и не до конца отросли, но нуждались исключительно в еде. Недавно съеденная порция уже испарялась. Стоило отыскать ещё, ведь аппетит разыгрался ещё больше, когда желудок оказался на своём защищённом месте. Вскоре пернатый чувствовал себя отлично, точно так же, как перед сегодняшним неудачным вылетом, о котором сильно жалел сейчас. «Жаль, что он не узнает… что я жив. Но возвращаться туда… А письма? Эх, что же делать. Я же совсем не знаю, что делать. Я должен начать жить заново. Как-то перебороть себя и уб-брать мои-и хоро-ошие перышки, ой, Карамел, за что мне такое… Забыть тот остров, Троллейбусорога. Забыть Орида! Он надоел мне не меньше!» Эйло аккуратно поднялся на ноги, выставив вперёд все перы с непривычки. Крылья висели, он подобрал их, но сначала оглядел ещё раз. Заглянул за спину, увидев немного неровный хвост, который тоже заживал. Перы вставали в один пучок и двигались так, что вертеть головой с ними можно было без проблем. Это нравилось Йохансену с одной стороны, с другой он не мог свыкнуться с таким приобретением. Настоящие живые перы казались чем-то отдельным и самостоятельным, как крылья тогда. Какого быть настоящим лери? Вроде не так сложно. Но быть человеческим — это задачка не из лёгких. Джеспер на собственном примере это понимал. «Что же. Получается, я никакой и не механик вовсе? Всё это время я был тем, кем я был? Просто "повысил квалификацию"?» Раненые места после операции покрылись ещё одним слоем мягкого кродона, хорошей альтернативой земных бинтов. Скептичные ожидания не оправдались — постоянно держать на весу весь набор инструментов оказалось не так уж трудно. Если что, перы можно было просто опустить, не боясь, что их острые края снова изрежут крылья. Перья были не особо прочны перед лезвиями, но те, касаясь их, как-то сами затуплялись. Как хвост, сам собой поднимающийся от согнутый ног. Лекарь сделал несколько осторожных шагов, пробуя свою устойчивость. С ней было всё в порядке. Немного пересмотрев старые вещи и книги, грудами лежащие на ящиках, подобрав обратно-цветные очки и аккуратно надев на боковые пластины каждый ремешок, он неспеша отправился к выходу — небольшой приоткрытой двери из потрескавшегося парадокса. — Хм, надо бы сказать этому добряку, что я в порядке, — телендор заметил у порога ещё ведро с тёмной водой, немного больше предыдущего. — Только бы найти его сначала. От голода он опустошил и его, просто вылив в себя несколько литров содержимого залпом. Это уже не казалось Джесперу такой дикостью, к тому же от такого «переедания» ничего критичного не случилось, и желудок выражал своё довольство чувством прохлады в нём. Ветви заполнились до самых лёгких, рядом с которыми они тоже пролегали. Он ведь просто хотел есть, и тем более, предыдущая порция уже почти усвоилась. Дверь вела в маленький перекошенный коридорчик, через его крышу пробивался ветер, трясущий доски. Особо здесь ничего и не было, только истоптанный ворсистый коврик возле двери на улицу, занесённый землёй. Настоящей землёй! Бурой почвой с прицепившимися к ней по углам кусочками мха. В Радонии такого точно не могло было быть. Там же белая безжизненная почва, похожая больше на кинетический песок. Но на улице и здесь была зима, только протекала теплее, чем было на острове — стояла ночь, а прозрачные лужи рябились от порывов ветра. Снаружи среди подтаивающих снегов хорошо проглядывался хиней планировки наземный дом с лестницей наверх к ещё совсем маленькому в ветвях гигантского дерева. Здесь, как минимум, росло десять ветвистых громадин, живых ли — этот вопрос оставался до весны. Но листья на них не опали, а просто потемнели, став металлически-синими. — Просто невероятно! — от радости Джеспер хотел засмеяться, ну, или просто чувствовать девятигранники в глазах. Так было вполне реальней. Он запрокинул голову, оглядев листовой свод, и на стёклышки попало несколько капель. Вода слабенько моросящего дождика просачивалась сквозь листву. В такую погоду точно не стоило никуда лететь. Обидно, что усвоить этот урок пришлось через вспоротую железкой шкуру. Лери сделал несколько шагов к дому, проведать его хозяина и сказать, что всё хорошо, но передумал. Слишком резко. Возле входа в погреб, на крючке, прибитом к доске, висела на ремешке знакомая вещица. Та же участь постигла бы один из глаз Джеспера, согласись он тогда отдать его тому подростку с ножом всего за три бутыли воды. Это был фонарик эйловского происхождения. Сужающийся гранёный металлический цилиндр заканчивался самодельной ручкой с переключателем с одной стороны и помутневшим стёклышком с другой, в котором отчётливо виделась звёздочка закрытого зрачка. А что если этот рину неспроста так щедро откармливает первого встречного лери? Или вообще… так пристально заботиться о создании с довольно сложными условиями содержания — это задачка для настоящего знающего лерятника. Но что если этому лерятнику просто нужны были ресурсы? Эйло для него — просто набор деталей. Чрезмерная забота маленького хина складывала смешанные чувства. Дымохода у дома не было, но кто знал, сколько подходящих мест крыльям можно было найти на стене и без камина… Но снова лететь в дождь уже не хотелось, хоть тот и покапывал совсем немного. — Всегда знал, что крылья не столь надёжны, чем ноги. Прикрывая глаза козырьком из пальцев, Йохансен пошёл искать выход из этого леса. Сразу за поворотом от сарая он нашёл его. Припудренная снегом тропинка, на которой виднелись полосы от саней, а недалеко были ограждены участки земли с металлическими жердями, воткнутыми по краям и в середине. Там же стояли большие ящики, к которым вели следы от телеги, а затем петлёй уходили обратно. Выглядело всё как типичный фермерский участок с домом. И ведь лишь стоило заметить ту мельчайшую деталь, как место обрело новые очертания! Не оглядываясь, эйло направился по одной колее, пока не услышал позади торопливые шаги вместе с приближающимся голосом: — Постой! Вот в город тебе точно нельзя! Не успел Джеспер обернуться, чтобы оценить расстояние до «лерского маньяка» и удрать побыстрее, как кто-то уже держал его за перья маленькими острыми «колышками». — Крылья-то ещё не зажили! — разжав пасть и отпустив крыло, писклявым голосом сказал рину. Он забрался на хвост, держась прочно за телендора. — На то и пешком иду, — пернатый двинул одним, чтобы отцепить от себя завропода. — Я дома выздоровею. Ты сам говорил, что я лекарь! — Вот видишь? Ещё больно. Идём домой! В ответ лери слегка взмахнул крыльями, и рину соскользнул в снег, приземлившись на лапы. Лекарь понял, что этот зверёк просто так не отстал бы. Пришлось отбиваться словами, а то хин мог не побрезговать и укусами. — Позволь узнать, дружок, куда ты собрался меня отпускать, если то, что я видел возле твоего дома, не просто игрушка-побрякушка?! Думаешь, я такой наивный? — ответил Джеспер, уверенный, что его слова точно дошли до адресата, у которого явно были проблемы со слухом. Маленький хин будто не слышал, без лишних слов он своими маленькими лапками взял пернатый хвост в охапку и потащил к дому, заставив почтальона с внезапности шагнуть назад несколько раз. Упрямая хищная «индейка». Он вскрикнул: — Ты что, глухой что ли? Отстань, быстро! Не притворяйся белым и пушистым, маньяк! Лери извернулся, пытаясь поймать существо, уже оказавшееся на его спине. Рину было трудно достать, больно цепкий он оказался. Не смотря на все извороты почтальона, он уже замотал перы чем-то упругим, оставив свободными антенны, за которые взялся ручками. Завропод выглядел так, словно пытался усмирить бешеного быка, чего ему никак не удавалось. — Вот, ксола попалась неугомонная, — хищник прижал шею. — Тише ты! Тише. Хочешь антенны себе поломать? — Я тебе не лошадь, чтоб ты мне тишкал! — без намёков на усталость сказал крылатый, надеясь вымотать эту храбрую «индюшку». Пригнувшись, Джеспер ударил крыльями по земле, дав предупредительный знак. Мигом посыпались возмущения: — Куда с такими взлетать?! Ты что?! Что с тобой такое? Рину потянул на себя антенны и, выиграв время, прижал опахала к бокам электронного существа. Это совсем не помогло хину — не хватило сил удержать тонкие, но мощные крылья, встрепенувшиеся на полный взмах. — Слезай, или об этом пожалеешь! — Джеспер чувствовал наплывающую на глаза пятигранную рамку, но вовсе не от испуга, а от какой-то ярости. Эйло надоело, он никак не мог избавится от прицепившегося хвостатого «репья» и всё же решил его проучить. Он ринулся к открытой местности и резко с разбегу поднялся в воздух, настолько, что чуть не потерял равновесие от своих непривычно связанных инструментов и пассажира на спине. «Цыплёнок» от такой неожиданности подскочил и чуть не упал на землю, всеми руками и ногами держась за голень в войлочной штанине.

СЛОВАРИК

      Ри́ну — раса низкорослых хинов, предпочитающая густые сумеречные джунгли, имеют шкуру в зелёных тонах. Отличаются умением хорошо лазать по ветвям. Имеют мощные ноги и большое брюхо, предпочитают лакомиться аказёрами. Цвета гривы варьируются от бледно-зелёного до ярких пурпурных тонов, напоминающих цветы этих хинов.       Кребене́ц — один из сплавов на Зесамоэ, получаемый при взаимодействии олова с тёмной водой. Один из важных элементов для лери.