***
Разглядывание себя в зеркале теперь было сравни походу в дорогой ресторан. Как давно Джеспер не надевал на своё тело ничего сложнее сумки, а эта полюбившаяся ему новенькая форма казалась такой изысканной и элегантной, хоть и была несколько старомодной. Эйло готов был носить её не снимая, если бы не линька своей будничной «одежды», пожизненно привязанной к телу. Чтобы не шить вторую мрачную шкуру, почтовую форму для Йохансена сделали из пастельно-голубой ткани, хорошо подходящего к цвету глаз. Крылья лекарь тоже решил немного украсить, попросив изобразить на каждом знак почты, но не марьёчинской, а радонийской. Он решил так сделать из-за нежелания носить фуражку. Да, она была красивая, но при первом же взмахе слетела бы с головы, да и слуху она мешала. Головные уборы для лери не годились ни в каком виде. Джеспер только аккуратно уложил серебряные волосы, чтобы те напоминали его земную причёску. — Эх... — восьмигранники взирали на отражение своего хозяина, — как же изменился ты, Джеспи. Останешься ли ты таким же? Ты пока всего лишь юноша, а то ещё и ребёнок. Он осторожно раскрыл белые опахала. Концы крыльев без труда касались противоположных стен небольшой комнатки-шкафа, состоявшей из полок и ниш для одежды. Квартира, где расположился почтальон, была выстроена в хиньей планировке, к которой Джеспер уже привык. Несмотря на экономию пространства, для одежды и разных вещей, которые зубастые брали на улицу, у них должна была быть своя отдельная комната, располагавшаяся по соседству с крохотной прихожей. В маленьких домах комната-гардероб представляла собой одно целое с прихожей, но здесь почему-то была присоединена к спальне. Стили строительства в Радонии, похоже, шли на компромисс. Но для «юноши» это было уже практически незаметно: — Не станешь ли ты таким же, как мы? — тонкая серая ладонь коснулась зеркальной глади. — Тебе ещё так долго жить, Джеспи. В отражении ногтей лекарь увидел миниатюры своих ярких окуляров. — Постарайся остаться для них человеком, — достав носовой платок из кармашка небольшой сумки, перекинутой через плечо, он вытер с глаз пыль. За стёклышками сияли пятигранники, трепещущие перед неизвестным будущем. Крылатый вышел на улицу: на небольшую платформу, возвышавшуюся над несколькими этажами. Отсюда было хорошо видно часть мрачного города, становившегося ещё темнее от водянистого снега. Крыши успокаивали своим чистым блеском, Дели не спеша поднималась из-за облаков, тускло озаряя Радонию. Ка сегодня запаздывала. Движения Джеспера в одежде незаметно для него становились аккуратнее и плавней. Он взлетел размеренно, будто делал это впервые, и старался обойтись без крутых поворотов в воздухе. Руки по привычке он прижал к груди, но спохватился и протянул их вдоль боков, чтобы не мять пальто. Постепенно он поднимался выше, минуя улицы и пролетая мимо множества тёмных окон. По сторонам он не смотрел, сосредоточенно глядя ввысь. — Привет!... — раздался вслед «ангелу» голос, без которого Джеспер бы ничего не заметил. Оглянувшись, Йохансен взмыл над крышами, чтобы сменить направление. Тут же он явился сверху, мягко скользя по воздуху так, будто скатывался с невидимой горки. Мальчик залез на подоконник, отперев окно и дёрнув его в сторону, но сдвинуть дальше тяжёлую стеклянную пластину сил ему не хватало. Приземлившийся на широкий карниз эйло пригнулся, подняв крылья над собой, и просунул пальцы в щель окна. Почтальон без труда помог его открыть, но заходить в дом он не стал, не забывая, куда он собирался. — Ты чего это не спишь? Меня, что ли, ждал? — приветливо произнёс лекарь, садясь на корточки и укладывая крылья подобно птице. — Да! Я даже не засыпал! — активно выпалил малыш, но по нему было видно, сколько времени он сидел перед окном, не смыкая глаз. — И ещё, я теперь знаю, как тебя зовут, птичка. Ты Джеспер! Да ведь? Эйло разыграл удивление, слегка приподняв крылья. — Да, верно. Но Джеспер, в отличии от тебя, не боится сквозняков, так что закроем-ка окно и живо беги в постель. Ты же не хочешь простудиться? — Не простужусь! Ты же здесь, — ребёнок тянулся ручками, пытаясь хотя бы чуть-чуть притронуться к необыкновенному созданию. Это было так мило и забавно, что зрачки телендора «улыбнулись» Лери положил свою руку на желоб окна, и в неё тут же вцепились маленькие детские пальчики, изучая кисть на ощупь. Они уже добрались и до рукава пальто, засучивая его, чтобы рассмотреть шкуру под ним. — Ты уж будь, пожалуйста, аккуратней, — Джеспер приподнял свою «птичью лапу», поправляя рукав. — Ты хоть знаешь, как долго утюжить эту форму? Кто-то вкалывал часами! И, насколько я знаю, всё это для меня готовили люди. — А у Троллейбусорожки тоже такая есть одежда? — мальчик вылупил любопытные глаза. — Я не зна... — почтальона оборвал голос снизу, окликнувший его. Лекарь обернулся назад, подняв все перы. Следующим движением он подпрыгнул и развернулся всем телом, как маленькая пташка. — Может, тебе ещё и нянькой устроиться? Пойдём! — весело позвала его Альва и помахала рукой. — Так я тоже могу быть нянькой, — добавил Редкомах, идущий с нею рядом. — Не видала, как ко мне дети липнут? Все антенны облазали, как мотыльки. Он уже не сутулился, выпрямившись во весь корнотековский рост. На его кродоновых боках виднелись проступающие из белизны металлические полосы, тянущиеся от бёдер к плечам. Лишившийся крыльев сателлит выглядел по-прежнему достойным своего статуса вожака, хоть больше, с того трагичного дня, он им не воспользовался. Джеспер закрыл окно, быстро попрощавшись с ребёнком, уже клюющим носом, и спланировал вниз, на улицу, приземлившись подальше от слякоти. Это место было поодаль от пары, но та быстро нагнала почтальона, пока тот осматривался, не запачкал ли одежду. — Гляди, как вырядился, — взглянул на него Леонард. — Как этот, Ричард! Подходя ближе, он волочил антенны по земле, оставляя лыжню на сыром снегу. — Ричард ни за что бы не надел такое, — Йохансен подошёл ближе, переступив лужицу. Он увидел Альву в наряде, который она никогда не надевала. Это было платье, чуть не доходящее ей до колена, украшенное еловыми узорами. Расписанная вручную серо-голубая ткань выглядела не грязно, а просто волшебно! На плечах лежал дымчатый объёмный шарф. Одежда смотрелось лишней в сочетании с лерскими рукавами и штанинами, но от них было никуда не деться. — Ого! Альва! Где ты такую красоту достала? — семигранниками смотрел лекарь. Токарник остановился рядом, и корнотеку тоже: — Не я достала, а мне. Для лери в городе теперь всё-всё бесплатно, всё за нашу щедрую работу. И я решила, а почему бы не заказать себе что-нибудь в ателье. Мне нравится коралловый. — Иредр оглядел себя. — М? Идёт? Как ты думаешь? Джеспер одобрительно кивнул. Лео всплеснул сырой снег, вскинув антеннами: — Она и меня хотела нарядить! — произнёс он недоверчиво. — Я как-то равнодушен к этим тряпкам на теле. Неужели я недостаточно красив в своём истинном виде? Зачем мне скрывать мои рёбра? — он приложил руку к груди, погладив свои перемычки. — Можно было бы и потерпеть один день. Я знаю, что тебе нравится твоя шкура, — обернулась Альва к нему, мило потрепав за рукав. — Нужно было думать об этом неделю назад, чтобы перекрасить меня цветной водой. Оба лери уставились на гиганта, до которого понимание дошло лишь несколько секунд спустя. — А. Ну да... — с семигранниками выдал он, заложив руки за спину. — Идёмте? Троица лери двинулась дальше. Они не спешили, ведь до начала торжества оставался целый час, а день сегодня был короток, поэтому только успели зесамские светила окрасить небо глянцевой утренней зеленцой, на улицах помимо любителей сумерек хинов стали собираться люди... и эйло. Шум от их крыльев мешал дневным существам спать, поэтому был уговор пернатым в тёмное время суток ходить только пешком. Некоторые телендорские птахи несли тяжёлые коробки, запряжённые эйло тащили за собой телеги. А кто-то и вовсе, мягко ступая по талому снегу, волочил за собой шлейф металлического груза. Среди таких лекарь высматривал Тучку, хоть и знал, что она сегодня от работы была освобождена, и на то была важная причина. Миновав несколько улиц, все прошли через сквер, после которого шёл двор, а затем узкая улочка и широкая дорога, ведущая прямо к новенькой, построенной заместо развалившейся от времени пристани. В небе стали виднеться крылатые силуэты, сновавшие туда-сюда. Это говорило о начале нового человеческого дня. — Вы только поглядите на них! Прям как тогда, — с замиранием Редкомах смотрел куда-то наверх, искренне радуясь. — Как тогда, они летают! Они всюду! Девятигранники с его глаз не сходили, сенсоры на могучих антеннах мерцали речью. — Мои славные пташки... — произнёс он, гордясь за своих подопечных. Он мельком взглянул на тех, кто шёл по бокам от него. Джеспер с Альвой не проявляли никаких эмоций, они просто сопровождали друга. Они не первый раз видели его детскую радость при виде крылатых существ, заполонивших небосвод. — Но у меня есть ещё кое-кто, — внезапно добавил корнотеку. — Кто мне как стая, а может, и не только. Лекаря приобняла за плечо его рука, Альву тоже. Коснувшись их, гигант ослабил объятья. — Возвращаяся поскорей, Джеспи, — Туман наклонил голову к другу. — Вернусь, не волнуйся, — погладил Джеспер антенну Редкомаха и тоже взглянул ввысь, смотря куда-то в далёкое прошлое Радонии, когда всё было хорошо. — Вернусь и больше никуда отсюда не улечу.***
Ну вот мы и пришли. За то время, что отстраивался заново город, пирс хорошо преобразился и стал больше похож на пристань. Широкая площадка умещала на себе много народу. Водного транспорта здесь не было, паром только начинали строить. Но зато была длинная взлётная полоса, устремлённая прямо в морскую даль, где за нею меня ожидал южный берег. Меж столбов были натянуты тросы с маленькими разноцветными флажками, люди галдели, дети любопытно смотрели по сторонам, хины пищали, как маленькие свистульки, сразу ощущался в этом праздник. Только лери молчаливо стояли, бездушно вылупившись стеклянными глазами. Ричард, одетый в новенький костюм, уже стоял на платформе, приподнятой над всей пристанью на полметра. Это была будущая сцена для концертов и церемоний, но пока её размечал только фундамент. Сыровата была постройка. Но нам это отнюдь не мешало. Обнявшись с Альвой, с Лео, я поднялся на эту сцену и встал рядом с посыльным. Кажется, тот был очень рад такому вниманию со стороны, и активно махал рукой всем, кто приветствовал его или просто смотрел в его сторону. Нам с Ричардом предложили присесть, пока не началась церемония. Это был рину, и он был такой миленький, что так и хотелось его погладить. Но я знал, что это и близко был не Ирланду, и он бы такого не оценил. Ирланду, кстати, пришёл с небольшим запозданием. А я уж подумал, это из-за его малости я не мог его найти... Вот же он! На руках у Альвы! И, когда всё должно было уже начаться, я не выдержал и спустился, чтобы тоже подержать у себя моего любимого хина. Чтобы посмотреть, как там поживали его ушки. И, кстати говоря, только сейчас он узнал, что я не из Радонии, хотя всё время, что мы были с ним знакомы, думал наоборот. Это меня сильно удивило. Ирланду ластился, как домашний зверёк, нежно кусал меня за пальцы, приговаривал что-то своё. И я заметил, что его брюшко было больше и мягче, чем обычно. В то утро рину хорошо позавтракал своими любимыми «подушечками», вот и шёл он дольше, чем планировал. Зато был сыт на два дня вперёд, хищничек. Когда я вернулся на прежнее место, то обнаружил там Тучку, чего не очень ожидал. Я спросил длиннохвоста, что же это значило. «Хочется лететь с вами. Посмотреть», — сказал мне эйло языком жестов, которому я его подучил. Вообще Туча много узнала нового за свою жизнь в городе. Летать она не могла, волочить хвост по земле ей было не столь интересно, поэтому жажда знаний поглотила её с головой. Но меня удивил не сам факт того, что она пришла, а то, что у неё была одежда! Тучка была одета в белый, контрастирующий с её шкурой, костюм, и без крыльев выглядела в нём ещё более странно для лери. Из под пиджака выглядывал её пернатый хвост, похожий на украшение для её нового образа. Перов у хвостатки по-прежнему не было, ведь первым делом всегда шли крылья. Костюм скрывал металлические полосы, которые выделились на её боках, как и у Редкомаха и у турбинок, которым было позволено вновь отрастить опахала. Со временем эти полосы должны были отделиться с боков и превратиться в кости новых конечностей. Главы общин вышли к нам. Роль Кликуна была тут побочная, так как он в манере хинов не любил долгих прощаний. Слова его занимали от силы пять минут. Зато Айзек выкатил такую речь, что люди уже стоять устали, и ни разу(!) не закашлялся за всё это время. Думаю, вы догадались, почему. Он рассказал кратко историю Радонии, приправив всё это своим критичным мнением. Рассказал, что именно благодаря мне он осмелился озвучить свои мысли. Ведь в лери он видел зачастую напуганных существ, не понимающих, за что их ненавидели «их же» дети. После этого человеческому мэру каждый из нас троих пожал руку, и когда я держал её, я ощутил мертвецкий холод, не свойственный простому человеческому телу. Айзек был на правильном пути, я был уверен. В конце концов — это был его выбор. Избранник вместо рукопожатия прижался ко мне мордой. Конечно, я ожидал подобное от хина, но всё равно я был юн для этого мира и не мог не податься удивлению. Погода была ясная, лётная. По небу не спеша плыли пышные «овечьи» облака. Мы втроём надели наши сумки и вышли на взлётную полосу. Поднимались в воздух мы с разбега, чтобы набрать скорости, а длиннохвостая прохвостка полетела первым классом — держась за прочную жердь, которую в свою очередь нёс я. Хвост Тучки помогал нашей попутчице держаться ровно и быть легче, но, несмотря на это, её вес был ощутим. Не зря я зарядил свой позвоночник на максимум, не зря. В знак нашего торжественного «отплытия» мы сделали круг, чтобы показаться радонийцам во всей своей эйловской красе и ещё раз окинуть взглядом новый город. Мне не верилось. Я думал, что не узна́ю город, когда вернусь через полторы зесамские недели. На меня смотрели снизу мои лучшие друзья, и мгновение наших взглядов замедлилось. Это были они, самые лучшие существа, которых я встречал за всю жизнь. Ведь именно они своим душевным теплом растопили во мне лёд, сделали меня таким, каким я был сейчас. Ведь будучи на Земле я был, мягко сказать, тоже не подарочек, хоть и обладал неким профессионализмом. Да и дружили там со мной только по расчёту, отчего у меня и сложилось мнение, что люди действуют лишь из корысти. Не всегда, оказывается, далеко не всегда. И так же далеко не всегда люди. Хины, лери, все по-своему хороши. Лери не странные, хины не страшные. Бывает во вселенной что-то другое, и здесь ты живёшь с этим... Поднявшись над городом, мы увидели далёкую огромную стену, которую ещё достраивали радонийские эйло. Из-за барьера доносился тихий гул, принадлежащий телендорской природе. Эта стена была необходима, поэтому возводить её мы начали ещё с самого начала восстановления зданий. Но такую гигантскую конструкцию даже усилиями лери сложно было бы завершить к моему прилёту, ведь надо было сделать её выше домов и ниже глубин. Это был компромисс, отделявший людей и лери от пучины раздора. Со стены доносились множественные сигналы «не трогайте, не трогайте». И, нет, можно было не волноваться, что они будут заедать у эйло в голове и сводить их с ума постоянными выкриками. Наш язык не причинял нам вреда, если не заставлял делать что-то абсурдное. Мы развернулись к берегу, где провожала нас яркая толпа. Мой острый взгляд позволял различить каждое лицо и морду в ней. Снова я встретился взглядом с Альвой, Ирланду и Лео. Я поднял голову, чтобы увидеть их вновь уже в следующий раз. Ричард всё махал рукой, даже в полёте, он летел справа от меня и поглядывал на нас с Тучкой. Я этого не видел, но Радония отдалялась позади нас, сменившись чёрными тихими водами пролива. Под бледно-голубым небом гладь тёмной воды становилась тёмно-бирюзовой, под облаками вообще сизой, как моя шкура. Мы молчали и смотрели вперёд, летев невысоко, чтобы не терять землю из виду. Сбиться с пути нам было не страшно, просто так было удобнее для нас. Внутри каждого лери имелся компас, который безошибочно мог указать ему дорогу домой, а сейчас мы лишь летели в противоположную от него сторону. Вскоре между небом и водой засветился белый горизонт. Мы приближались к берегу. С высоты я разглядел то место и ту водяную колонку, которые навсегда засели в моей памяти. Мы пролетели путь, по которому некогда Троллейбусорог чуть ли не каждый день мотался за простой водой. Нравился ли ему вкус, или была на то другая причина, через весь пролив он нёс на своих ногах две большие канистры каждый раз, когда иссякала прозрачная жидкость в его домашнем баке. Он её любил даже больше, чем снег. А снег был самой настоящей водой, такой же. Или просто... Лео прилетал сюда развеяться от городской суеты и тревожности руин.***
Летели мы долго, нам стоило преодолеть четверть материка. Даже эйло не смог бы преодолеть такое расстояние без остановок. Ну, может, только гигантоптах, способный разгоняться до потрясающей скорости. А мы летели потихоньку, тратили силы на то, чтобы добраться до нашей первой перевалочной точки. Воздух становился преснее. Я замечал на белой безжизненной земле всё больше растительности, пока песок не сменился бледно-зелёной степью. Мелкие кейхоху, как блохи в шерсти, копошились в бархате земли. Вскоре начали появляться деревца, увеличиваясь по мере нашего продвижения вглубь материка. Мы летели напрямик и, может быть, пересекли ту невидимую дорогу, по которой я добирался до побережья. Луга стали холмистыми. В ложбинах кое-где били родники тёмной воды, и смотря на них, я уже испытывал жажду. Мы уже много пролетели, трое земных суток непрерывно махая крыльями. По зесамскому положению светил прошло их уже пять. Дома, где бы мы нашли хороший отдых, так и не начинались. И вот, на эти пятые сутки небо полностью затянуло облаками. Мелкий дождик застучал по нашим глазам. Это были капли воды, подвешенные в воздухе, но из-за скорости нам казалось, что летят они прямо на нас. По пути в Радонию я не замечал этого, но возле водоёмов жидкость падала обычным дождём, а над сухой местностью капли парили, медленно опускаясь к земле. Это было так удивительно, как я не замечал такого раньше? Но, в любом случае, нам надо было где-то остановиться прямо сейчас. Мы не летаем в дождь. И если вы могли предложить нам лететь над облаками, то идея была бы так себе. Мы не были самолётами, оснащёнными навигатором, мы не настолько точны, чтобы узнать наше место на карте с закрытыми глазами. Ориентиры нам были важны, как перелётным птицам. Одним компасом тут не обойдёшься. Я присмотрел среди холмов более-менее закрытое от дождя место. Овраг с растущим из него деревом, расположившим свои ветви вширь, чтобы ловить капли зависающего дождя. Во время непогоды на ветвях распускались выросты, напоминающие жабры морских червей, но были они неподвижны. Под деревом были валуны, которые оно оплело тёмно-зелёными корнями, а среди этих валунов тёк маленький родничок — наш перекус. Мы остановились тут, сняли одежду, чтобы просушить её, и решили лететь дальше в своих шкурах, чтобы не пачкать парадную форму. Я заложил родник камнями, чтобы к нам прямо под древесный навес не залетали капли дождя под притяжением большей воды. Они ещё и собирались в капли покрупнее, так и норовя вымочить шкуру целиком. Я присмотрелся к вьющимся ветвям, проверил на прочность. Я предложил заночевать здесь, чтобы встать уже на свежее крыло, однако... Мою идею не оценили.***
— Нет! Нет-нет! — топнул ногой Ричард. — Я не собираюсь мозолить свои руки об эти лианы. Мне нужен хороший, чистый и уютный дом! И вообще, любой подойдёт, лишь бы дом. — Успокойся, Рич. Все лери так спят, — Джеспер взглянул на Тучку, которой даже на полу было удобно. Она лежала на животе, вытянувшись во весь рост, что было свойственно её виду, а её голова лежала на подбородке. Эйло с семигранным интересом слушал разговор. Ричард подёргал корень, который лекарь выбрал для него: — Моему виду так вообще висеть противопоказано. Ты же всё о лери знаешь, почему об этом позабыл? — Знаю. Но ведь на камнях ты лежать точно не будешь? — Тем более! — в порыве эмоций водохлёб расправил крылья, одним задев Тучку по голове. Он сделал вид, что не заметил этого. Та отдёрнулась, Джеспер подошёл к ней, чтобы успокоить. Оглянувшись, он сказал: — Ты молодой лери, Ричард, у тебя тело легче, чем у взрослого водохлёба. И голову тебе переходники не оттягивают. Ну разве сложно переночевать здесь один раз? — Сложно! — упирался посыльный. — Как хотите, а мне сложно. Пачкаясь об корни и землю, эйло пытался тут же отмыться в роднике, чтобы поддержать свою шкурку безупречной. Йохансен смотрел на него семигранниками, размышляющими о том, что же делать с этим «человеком».***
После небольшого отдыха мы собрали вещи и полетели дальше. Тучка успела немного вздремнуть, в то время, как мне приходилось слушать Ричарда. Он считал меня чуть ли не своей прислугой, когда мы двинулись в путь из Радонии. Я предложил попробовать поднять бескрылую лери. Неохотно Мелон взялся за ношу хвостатки, и, если честно, её так и не поднял из-за слабых крыльев. Пришлось снова мне нести Тучу. Не знаю, что нашло такое на него. Это был самый вредный лери из тех, кого мне доводилось встречать. Даже Редкомах в первую пору нашего знакомства не был таким. По крайней мере он не заставлял чистить его шкуру и собирать вещи в дорогу. Ричард был по-прежнему избалован, но зато так мне было легче разглядеть в нём самого себя прежнего. Теперь я представлял, что чувствовали другие, общаясь с «домашкой» Джеспером. Весьма неловко было вспоминать... Когда мы летели над редкими деревьями, водохлёб сбавил скорость, чтобы ветер не унёс его голос с собой: — Джеспер, дом! — сообщил мне Ричард, махнув головою влево, на крону исполинского растения, под которой что-то проглядывалось. Судя по карте, были мы сейчас возле Восточного Пло — одной из самых близких к телендорским землям регионов, и вот насколько далеко от берега располагалась эта страна. Мы ещё около суток летели от нашего дождевого привала к первому дому, и сутки уже начинали растягиваться. Световой день длился уже часов так шесть. Время я, кстати, сверял у Ричарда с его наручными часами. Хины таких для себя не делали, а доставать каждый раз громоздкую катинбатю из сумки у меня особо желания не было. Мы втроём приземлились на площадку дома, окружавшего кольцом древесный ствол. В доме было два этажа, и с лестницы, по которой хин мог забраться в постройку, можно было зайти и на первый этаж, и на второй сразу. Удобно. Но встретил нас не хозяин дома, а его лери. Среднекрылый эйло, который чистил свои длинные маховые перья, а остаточную резину сметал веником, чтобы та не засоряла террасу. Мы поздоровались, житель дома оказался, разумеется, знающий. Он ответил жестами, что лучше нам в дом не заходить, пока не вернётся хозяин. Интересно было рассматривать этого красавца: он имел шкуру нежно-розового цвета и носил какие-то накладки на перы. Те штуки предназначались для безопасности, чтобы не порезаться ненароком. Породу эйло я не совсем распознал из-за нехватки самих перов, среди которых нескольких пар недоставало, в том числе и антенн. Отличительным знаком этого крылатого могли служить разве что перемычки вдоль спины, некоторые из которых стояли дугами, и металлические кольца на поясе, соединённые кродоном друг с другом. Да, он сильно отличался от той же Тучки, но конкретного вида я не смог бы назвать. Этот лери был из небольшой группы среднекрылых помощников телендоров, а она насчитывала целых семь разных видов, и некоторые можно было различить только при наблюдении в дикой среде... или вскрытии. Через некоторое время к дереву подошёл хин, похожий на степного, но с синеватым отливом на травничках. Его тело было завёрнуто в греющий костюм, но в сравнении с радонийским этот наряд был более открытым. Забираться по лестнице хозяин дома не стал, а пронзительно вскрикнул, как сова-сплюшка, подзывая своего питомца. Эйло, сидевший у самого края платформы, поднялся и спланировал вниз. Я впервые видел, чтобы среднекрылый так летал, без разбежки! Но приземлился он, как надо, и наклонился перед иххом. Гривастый забрался тому на спину, вцепившись ногами в одно из его звеньев на поясе, а дуги использовал как поручни. Крылатый разбежался по кругу и взлетел. Вскоре он приземлился на платформу, и хозяин дома увидел нас. Им оказался драгза́к — подвид степного хина, только живущий немного севернее. Развитие цивилизации позволило им сдвинуть свой ареал ещё ближе к северо-востоку, ну, а точнее, греющие костюмы. У нашего хина одежда была не однотонным чёрным полотном, а была украшена абстрактными узорами, на которых «летали» маленькие кейхоху. Здесь было мало еды, и чтобы привлечь удачу в охоте, пложцы наносили её изображение на свои повседневные вещи. Но эта традиция постепенно уходила в прошлое, становясь просто отличительной чертой северян. Драгзак говорил с нами тоненьким певучим голоском, гостеприимно ткнувшись мордой в каждого из нас. Он был так рад нас видеть, словно мы приходились ему старыми друзьями. Я объяснил, что требовалось для нас в данный момент, и хозяин дома согласился приютить нас на денёк. Он был удивлён, как он говорил, ни разу не встречал двух говорящих лери одновременно. Он много спрашивал про Тучку, и я ответил, что она была просто расходным лери. Я боялся, что хин стал бы за неё сильно переживать, если бы узнал правду. Ричард сначала в своей манере галантно протянул руку, представившись на этом, но вряд ли далёкий от крупного города житель его понял. Драгзак непонимающе повертел головой и пошёл дальше, приглашая нас в дом. — Аборигены, — прокомментировал Мелон разочарованно. Не то, чтобы хины не использовали руки в жестах. Использовали, конечно. Но только те виды, у кого руки были подлиннее. Мы вошли в прихожую, которая была и кладовой и спальней по совместительству. Одна из стен состояла из дверец, каждая из которых была обозначена каким-либо значком. На двух из них были имена хозяина дома и его питомца. Последнюю северный ихх и открыл, достав оттуда три подстилки для нас. Он говорил, что спальных жердей для лери в его доме не было, поэтому нам придётся спать таким образом. Ричард выбрал наименее потрепанный коврик, мечась между ним и наименее жёстким. Он много раз менялся с нами подстилками, пока мы не решили окончательно, кто на чём будет спать. Мне и Туче было всё равно, мы могли лежать с комфортом хоть на голой земле, так что самый мягкий коврик отдали посыльному. Пока мы разбирались, где будем чиститься и откуда пить, хвостатка пыталась наладить связь с розовым эйло. О чём-то его расспрашивала, мелькая глазами. Крылатый в ответ достал карту Южного материка и стал собирать её на столешнице. Именно собирать. Карта была большой и громоздкой, поэтому для хранения могла разбираться на квадратные части, которые лежали друг на друге в коробке. Зато она была интерактивна в отличии от нашего печатного варианта (ну как, печатного, рисованного с лерской точностью). Наши среднекрылы что-то искали на ней, и я тогда думал, что Туче было просто интересно узнать больше о Южном. Но я не знал, что она искала там конкретное место, прокладывая наш маршрут через него... А мы в это время изучали комнаты. Видимо, хину особо не с кем было тут поболтать, и он был несказанно рад получить такой подарок судьбы в виде говорящих гостей. Поэтому я старался побольше общаться с ним. Ричард редко отзывался и называл интерьер безвкусицей. Мы прошли комнату лери, которая была рядом с оконной, аналогом гостиной. Здесь было всё скромно: анатомическая (да, для лери) подстилка с вшитыми в неё подушечками, большие баки с трубой, уходящей наверх, инструменты личной гигиены — щётки для шкуры, окно-дверь с выходом на вторую площадку и какая-то странная вещь, напоминающая гигантского клеща. Драгзак рассказал, что это была любимая игрушка эйло, с которой он любил спать или просто валяться, прицепив её к спине. Я сразу догадался, что она заменяла ему живых роботов, которые радовали бы его в природе подобными заданиями. Дальше мы прошли к комнате самого хозяина дома. В ней не было ничего необычного. На первый этаж мы не спускались, так как он был закрыт. Там были комнаты цыплят, которых наш хин заводил когда-то. Теперь, когда они выросли и разбежались, он оставался один со своим лери. Он не чувствовал особой нужды в общении, и поэтому решил остаться здесь, в отдалении от деревень, общаясь лишь письмами, донесёнными до знакомых верным крылатым существом. Без эйло современный хин был как без рук, хотя, скорее, как без головы. Когда наша маленькая экскурсия закончилась, на улице пошёл сырой снег, и навеяло туман. Я ощущал, как лёгкие заполнялись водой на вдохе. Драгзак поменял оборот из-за обильно текущих висков. Лёгкие хинов, особенно северных, хорошо справляются с лишней жидкостью. При случае можно даже не пить и просто получать воду из воздуха. Хины вообще малопьющие кейхоху. От мыслей о питье у меня «заурчали» веточки, я вспомнил, что пора было бы подкрепиться. Я взял ковшик с удобным носиком для питья и налил тёмной воды из бака, напоминавшего те, что были в сарае Редкомаха. Розовый лери посмотрел на меня с интересом, а когда настала его очередь, подставил голову под кран и пообедал прямо из него. Тучка повторила за ним, совершенно не понимая, к чему были эти ковшики нужны. Ричард обошёлся зарядным устройством, побаиваясь того, что мог пробудить в себе бездонную жажду. От хина я узнал, что у водохлёба есть более научное название — кайкуэ́йло. Кайку́ хины называли кейхоху, которые копили в себе ценные соки, выпивая их из всего, что найдут вокруг. Из-за своей прожорливости крылатые накопители и получили такое сравнение. Ричард прекрасно знал об этом и раньше, просто старался не напоминать лишний раз, кем он являлся. Драгзак сильно удивился этому. Никогда ещё при его жизни лери не стеснялись самих себя. Он хотел поговорить с Мелоном насчёт этого, но я остановил его, сказав, что человеку нужен был человек. Я думал об этом, но решил, что сначала мы должны были добраться до Марьёчи, а уж потом вникать в серьёзные разговоры. Мы сидели на площадке, покрытой белым бархатом снега, и болтали о всяком несерьёзном, чтобы просто занять себя чем-нибудь во время парения. Я рассказал Ричу о своём земном прошлом, что было ему гораздо интереснее любых историй с Зесамоэ. А он рассказал о себе. Для меня он был гостем из прошлого, жил почти на век раньше меня. Но прибыв сюда, как-то понемногу изучил то, чем люди пользовались в его будущем, как они мыслили. Мои рассказы не были для него чем-то слишком сверхъестественным. — Я тут подумал, — говорил он, — может, я просто невежественен перед судьбой? Она вознаградила меня бесконечным потоком пищи, доступной везде и всегда, лишила всех недостатков, вытащила меня из голодной ямы, в которой я так бы и закончил, распластавшись на станке от бессилия. Как думаешь, расстроится ли она, узнав, что я всеми силами отвергаю её дары? Для меня было странным то, что он сам решился упомянуть свою природу. В этом что-то было. В любом случае для него прожорливость должна была рано или поздно стать обыденностью. Как и для меня кое-что иное. Розовый эйло предложил мне с ним взаимовыгодно порадоваться, как бы странно это ни звучало. Я мог покопаться во внутренностях, а он, ну... как сказать-то недвусмысленно. Ай, ладно, мы всё равно в другом мире, вы должны уже привыкнуть воспринимать всё в прямом смысле. Эйло мог передо мной раскрыться. Напоминаю, в прямом смысле! После испарения мы с ним зашли в его комнату, где хин и Тучка остались понаблюдать за нами. Долго переворачиваясь, среднекрылый наконец лёг на спину, распластав опахала по сторонам. Я вскрыл его, разрезав одну из кродоновых полос между колец на его поясе, и увидел внутри различные провода, покрытые серой изоляцией и пыльцой. Я стал изучать их. Некоторые были тонкими как шнурки, другие вились — как змеи. И некоторые оплетали собою какие-то узлы. К сожалению я не мог взаимодействовать со всем этим как те, для кого это предназначалось, поэтому просто перебирал внутренности, отделённые от желудка мягкой перегородкой. Когда я брал один из узлов, лери складывал руки на груди, как в полёте. Ему было весело быть вскрытым. Я повытаскивал из него все кишки, рассмотрев всё как следует. По его указаниям я сплёл из них какие-то узоры, и на этом я, как человек, совершенно забылся. На моих руках остался небольшой налёт крови, но я смыл её только после того, как Рич заметил это. Это было не для человеческого понимания, и мы все это отлично понимали. Когда я спал, мне снилась одна лишь кродоновая требуха, и перед вылетом я сам направился к помощнику телендора, чтобы лично предложить ему вскрытие. Кажется, на мне начинал сказываться недостаток моей природной деятельности... Неловкость, однако, я не чувствовал. Это было сродни естественной потребности, желанию помочь, подружиться.***
Вылетели мы ночью. Я чувствовал себя свежим и отдохнувшим, а Ричард, ну, просто отдохнувшим. В его горле не пересыхало, но безводная диета вводила его в тоску. Впрочем, это было его решением. Мне так понравилось преодолевать расстояния по воздуху, что словами не передать. Сотню метров, по которым я раньше волочился с телегой, теперь я преодолевал за минуту. Необычайная лёгкость наполняла моё тело, когда я смотрел на проплывающую снизу землю. Была особая прелесть являться именно человеческим лери. Помню, как я сказал Альве «давай не будем романтизировать полёт», но в тот момент, когда началось наше путешествие, я своё мнение немного изменил. Вот, к примеру, для Тучи в полёте не было ничего особенного. А я, уже выучившись летать, как следует, и не придавать внимания каждому взмаху, начинал ощущать всю красоту воздуха, ветра, который я обуздал. Я любовался закатом, восходом, кейхоху, пролетавшими мимо нас на высоте... и другими эйло. «Я близко», — говорили они глазами, своеобразно приветствуя нас.СЛОВАРИК
Физика жидкостей на Зесамоэ — большинство жидкостей в этом мире обладают сильным притяжением капель и плохо смешиваются друг с другом. К тому же их вес меньше, чем на Земле. Мелкие капли воды (простые дождевые капли) могут без усилий висеть в воздухе, просто при дожде их образуется настолько много, что они начинают слипаться друг с другом, образовывая более тяжёлые капли, которые падают вниз. Маленький объём жидкости стремится слиться с большим, поэтому можно наблюдать, как дождь буквально притягивает к водоёмам. Возле пруда может идти небольшой дождик, а на самом пруде лить как из ведра. Из-за такой физики воды кейхоху не имеют мясистых конечностей, их было бы трудно поддерживать. У них нет систем кровообращения — тело разделено на сегменты, заполненные раздельными сосудами с кровью. При маленьком ранении кровь не будет сочиться, а образуется плёнка жидкости на коже или вообще не будет видно крови. Но люди испытывают от этого множество проблем как с сердцем, так и с конечностями, которые во время сна или бездействия немеют, ткани пальцев могут начать отмирать. Но если вы страдаете повышенным давлением, на Зесамоэ вы будете чувствовать себя хорошо. Пло — самая восточная страна Южного материка. Преимущественное население — драгзаки и покрытые иххи (последние — степные хины, покрытые равномерными травничками, не имеют гривы и кисточки на хвосте). Помощник телендора — группа, встречающаяся среди всех типов лери. Этих лери объединяет работа, направленная непосредственно на телендоров, на ответное взаимодействие с ними. Определённых признаков не имеют, так как специализации могут быть разными. Мало изучены, так как их тяжело содержать в искусственной среде, и приходится наблюдать за ними на Востоке. Драгза́к — самый северный вид хинов, является родственником степного хина. Имеет более тёмный окрас, иногда нефтяной, переливающийся от зелёного до розового (как оперение грача). Отличительной особенностью является то, что находясь в тепле, драгзак замедляет своё пищеварение. Те драгзаки, что живут в более южных странах, испытывают неудобства с этим (пища подолгу лежит в желудке и начинает гнить), поэтому холод для них очень важен. Но зато они хорошо умеют пить через воздух, лёгкими вылавливая капли воды. Это позволяет им не тратить лишнее тепло на согрев жидкости из холодных водоёмов. Оконная — аналог прихожей у хинов. Оконная также по совместительству является гостиной. У хинов не принято стучать в двери, и поэтому пришедший должен громко запищать и распушить гриву, чтобы его заметили. Кайкуэ́йло — он же водохлёб. Но это более научное название эйло. Кайку́ — группа пастехоботных кейхоху, также называемая «хозяевами леса», самые большие сухопутные кейхоху из когда-либо открытых. Самый крупный представитель — равнинный кайку. Питаются хозяева леса соками животных и растений, а также насыщенными биотой (джунглевым планктоном) водами.