***
— Джеспер, постой. — Что? — оглянулся названный. Лекаря взволновали шестигранники водохлёба. — Я хочу пить. — Но ты же… — хотел было Йохансен упомянуть про зарядку, которой посыльный частенько пользовался, но уже всё понял. — Только не здесь, хорошо? Мы скоро выйдем наверх, там такой слякоти не будет. Найдём водоём. Джеспер пошёл дальше, пролезая заросли, что ему уже порядком поднадоело. Ричард лез следом, он поторопился, чтобы нагнать эйло. — Да нет, Джеспер. Почему я хочу пить, если я недавно заряжался? Можно как-нибудь избавиться от этого? Может, я и не против, — он осёкся, чуть не споткнувшись, но вытащил ногу из-под мшистого корня, — но как-то, наверное, можно это заменить. Ну, как ты «лечил» того, которого с поясом. Помнишь? — Это не так просто, вообще, всё не так просто, — лекарь оглянулся, чтобы взять за руку водохлёба и помочь ему идти. — Я не подавляю себя — это невозможно. Я выполняю свою потребность, когда это приемлемо. Потрошение сумки тоже даёт мне какое-то успокоение. Но что с тобой делать, честно, я не знаю. — Ну, пожалуйста, придумай что-нибудь! Я не хочу носить корсет, — чуть не плача, с пятигранниками умолял бедный Ричард. — Для начала не смотри на воду, тут она ядовита, — Йохансен по-дружески приобнял лери. — Скоро дойдём. О, вон и тропинка. Только для рину великовата… — Как парусник пузом проехал, — удивился Ричард. И вправду — посреди джунглей выделялась борозда, оставленная чем-то по размеру схожим с автомобилем. Гибкие деревья не сломались, а согнулись в стороны, постепенно возвращая свою форму, через них из лужицы в лужицу перелезали тёмно-зелёные кейхоху, напоминающие слизней. Дорожка была свободной, хоть извилистые корни так и норовили попасть под ноги, а ноги так и норовили проскользнуть в чавкающую грязь между ними. Крылатым было немного по пути, и они так устали от борьбы с природой, что решили пройтись по этой звериной тропе. И спустя некоторое время они набрели на новое существо. Загадочная причина появления этой дорожки неспешно ползла вперёд, создавая новые метры пути. Длинный конусообразный хвост волочился за грузным телом хозяина леса. Точнее, хозяина болот. — Смотри, не пей здесь. А то за дитё своё тебя примет, — шепнув, кивнул Джеспер в сторону большого кейхоху, — и не отпустит никуда. В ответ Мелон шикнул на него, но как раз этот звук хозяин леса услышал. Существо опустило свою изящную голову на лебединой шее и обернулось, уставившись вытянутыми в полосу зрачками на незваных преследователей. — Бежим, — рванулся водохлёб. Но лекарь оставался на месте: — Ты чего? Это болотный пастушок, он безобиден. — Откуда ты знаешь?! Кейхоху так же безмолвно наблюдал, не принимая никаких попыток развернуться, даже шевелился он неохотно, переставляя поудобнее длинные и такие же зелёные, как деревья, лапы. — Поживёшь на Зесе чуть больше года и поймёшь, что хозяева лесов даже для собственной добычи не особо и опасны. Им не выгодно истреблять свою кормовую базу, а наша кровь для них даже несъедобна. — П-правда? — Нет… действие, — в шутку ответил лерский врач.***
Я успокоил Ричарда, хоть и было это непросто. Для лучшего доказательства я вспорхнул на спину гигантского «болотного лебедя», чтобы он схватил меня своими лапками на голове, раскрыл мягкий клюв и впился мне в шею острым хоботком. Как только пастушок ощутил вкус металлической крови, он выпустил меня и стал отплёвываться. Раздражённое существо бултыхало зрачками и мотало головой. Оно опустилось к воде, чтобы прополоскать пищевод. Но я показал то, что хотел показать, и мог уже спокойно разгуливать по туше кейхоху. Он не обращал на меня внимания, пока я не надоел болотному созданию. Оно спихнуло меня со своей спины. Мы двинулись дальше, проводив болотного пастушка взглядом. От мыслей о пище у Ричарда разыгрался аппетит, а к этому времени мы начали подниматься наверх. Я замечал по пути необычные природные «чаши» с водой, которая скопилась среди ветвей и уходила очень неспешно. Под корнями почву не размывало, поэтому она была здесь жёсткой, не водянистой. И всё же не покидало ощущение, что шли мы по болоту. Мы выбрались на более пологий склон с высокими деревьями. Я мог спокойно притушить глаза и наблюдать, как ласково из-за крон выглядывало одно из зесамских светил. Тучи разошлись, и мы могли лететь! Но что-то нам не давало подняться с земли. Я ещё мог как-то импровизировать, пытаясь разбирать растительные коробочки с семенами, бутоны и мёртвых кейхоху, но Ричарду было явно сложнее справиться с жаждой. Он ведь уже полторы недели питался с одной своей зарядки. Всё, что я мог предложить, это наглотаться воздуха — и желудок полон будет, и передвигаться можно будет не ползком. Но мой спутник желал насовсем отказаться от инстинктов своего тела, от поглощения чего-либо он сдерживался. Я лишь подсознательно вздохнул, зная, к чему может привести такой «отпуск». Но я не мог ничего придумать, я не мог взять и остановить душу лери, просто положив руку на карат. Я тоже проголодался.***
— У меня есть ещё одна мысль, — непринуждённо сказал Джеспер, выбирая чашу, где вода была почище. — По поводу жажды. Ричард стоял рядом, смотря куда-то ввысь: — Но мы же договорились, что я не буду. На глаза крылатого пролилась вода с листьев, и тот вскочил как ошпаренный. Он стал стряхивать капли, стирать их рукавом, будто это был яд. Лекарь, разумеется, видел это: — Мне явно не нравится твоё поведение. — Но я же не сошёл с ума! — обернулся к нему водохлёб. — Не хочу пугать тебя, но вполне можешь сойти, если будешь терпеть дальше. Это как плотина, рано или поздно прорвёт, — Йохансен подошёл к очередному прудику и вгляделся в воду, на дно, выстланное булыжниками. — Я хочу предложить тебе кое-что, но только выслушай. — Только меня сначала выслушай сам. Может, зарядку наденешь, и полетим? — высказал Ричард. — Я её уже истратил, — телендорский врач оглянулся. — В этом болоте пить невозможно, даже тёмная вода с этим илом перемешана. Я могу предложить тебе один способ, но он не для всех. Я просто… однажды я обнаружил у себя способность поить других лери. Порционно. — Так что ж ты сразу не сказал! — всплеснул эйло руками. — Неужели так часто поил, что забыл об этом?! Джеспер хотел уже притронуться к воде, но это отвлекло его, и он поднялся, чтобы подойти к водохлёбу: — Нет, Рич. Я бы мог тебя напоить… но это очень деликатный способ, если смотреть человеком. Я как бы сначала сам пью, потом… ну, как птицы кормят… — Фу! Нет! — водохлёб на миг распахнул крылья. — Как ты вообще?!.. Кхм. — Я же сказал, что тебе может не понравиться. — Мы не будем этого делать. — Не будем, — согласился лекарь. Договорившись на этом, крылатые ещё с минуту стояли на месте и всё обдумывали. Но Ричарда по-прежнему манила вода. — Я попью немного, а ты оттащи меня, — внезапно заявил Мелон. — Чтобы летать смог! — и направился к прудику. Вцепившись руками в корни, окаймляющие природную чашу, посыльный погрузил лицо в воду, о которой он давно грезил. Но только сделал он первый глоток, как вдруг что-то большое сотрясло жидкость и молниеносно обхватило голову. Мягкие мышцы неведомого беззубого рта резко напряглись, и внутри черепа начало потрескивать. Ричард не мог даже закричать, плоть вжалась в его лицо и пыталась протолкнуть добычу внутрь себя. Лекарь в один прыжок оказался рядом и хлопнул крыльями. Существо не ослабило хватки, только больше погрузилось в воду, утаскивая с собой добычу. Ричарду в шею вцепились острые когти, просто выдирая клоки мяса из неё. Хищник изо всех сил пытался получить этот кусок пищи, если не целиком, то пусть хотя бы голову. Джеспер не хотел вредить существу, и поэтому он запустил руки в его пасть. Челюстей здесь не было, рот каплевидного зверя состоял из сплошной мягкой глотки, которую нельзя было никак разжать. Усилия лекаря почти не принесли плодов, а думать надо было расторопнее. И тут лери вспомнил о том случае с болотным пастушком, невзлюбившим кровь телендора. Это был единственный безвредный вариант. Йохансен полоснул лезвием по своему запястью, и когда капающее серебро окрасило кожу, сунул руку в пасть кейхоху. Тот боязливо ослаб, мигом отпустил свою жертву и ушёл под воду, плюясь остатками переквы, а Ричард махнул крыльями, падая на спину. Он тоже истекал кровью. Будь он человеком, то потерял бы сознание от страха и боли. Но через пару секунд кайкуэйло поднялся на ноги, придерживая раны на своей шее. — Вот от этого надо бежать, — беспокойно говорил он. Джеспер был с ним согласен. Но казалось, что хищник больше не собирался никуда двигаться. Лекарь взлетел на ветвь дерева и заглянул в водоём: каменное дно с налётом мха не выдавало в себе затаившееся животное, либо само это животное выдавало себя за дно. Судя по тому, что напало оно на пьющего лери, его тактикой была засада. — Скорее всего, он отсюда не вылезет, — сказал Джеспер и спланировал вниз. — Дай лучше осмотреть рану. Судя по всему, аппетит у посыльного отбило хорошо. Он старался теперь держаться от всех чаш подальше. — Давай лучше, — говорил он, — в городе зарядимся.***
Это был крон, полуводный хищник, родственный рунару. Мы наткнулись на него совсем неожиданно, даже я был этим напуган. Но я знал, кейхоху не хотел сделать нам ничего плохого. Он хотел есть, как и мы. Его костлявые лапки оказались довольно мощными. Прочная шея Ричарда была «изгрызена» ими. Но меня это, к сожалению, только порадовало. Если бы я воздерживался от дел так же долго, сколько и мой спутник, то сам бы ему выкрутил крыло для того, чтобы потом вправить на место. После того, как я залатал его раны, мы забрались вверх по дереву и взлетели к небу. Я вдохнул, чтобы почувствовать свежий лёгкий воздух. Я не знал, зачем мы тогда согласились брести по этой трясине. Честно, лучше б мы неделю потратили на её пролёт, чем дышали этой тиной.***
Мы были на полпути к цели. Нашей следующей остановкой была совсем крохотная деревня, построенная вокруг карьера с парадоксом. Приземлившись, мы узнали, что была это и не деревня вовсе, а целая станция по добыче «пластиковой глины», где жили только те, кто работал с сырьём. Из-за неподходящей для земледелия почвы хины держали здесь в клетках много шищей в качестве живого запаса пищи. Мёртвые тушки зверьков у любых народов считались едой неподобающего качества, такие штуки ели только в крайних случаях. Тем более запасать живых кейхоху было проще и легче, чем копать подвалы и изобретать морозильные камеры. Никаких домов для отдыха на станции, разумеется, не было, так что мы попросили разрешения поделить комнату с одним из рабочих лери. И когда я увидел его, то, честно, я очень удивился. Ещё никогда я не видел иредра в противогазе. Его лицо закрывала маска с вытянутой «собачьей мордой» респиратора и круглыми затемнёнными линзами, из которых сочился бледно-голубой свет. Иногда лери шумно вбирал воздух, и что-то щёлкало внутри фильтра. Сначала было я подумал, что это было частью его тела, но лери сам, заметив моё любопытство, всё объяснил. Он на время, чтобы показать своё истинное лицо, снял противогаз… Под которым показалась ещё одна морда-респиратор. Напоминала она собачью пасть, имела даже раздельные челюсти. Даже не знаю, как объяснить. Была морда на несколько тонов темнее кожи, а по её бокам виднелись щели, закрытые перегородками изнутри. Похоже, через них иредр и вдыхал воздух, вот только был это не иредр, а обитатель телендорских глубин. Очень редко кромешных лери держали хины. Эти телендоры боялись крайне непривычной для них поверхности. Дневной свет слепил их глаза, а воздух раздражал нежные лёгкие органикой и пылью. Нашему соседу по комнате требовалось регулярно вдыхать воздух, который в родной среде был бы насыщен тёмной водой. Здесь его спасал респиратор, задерживая всё то, из-за чего кромешника мучал бы постоянный кашель. А линзы позволяли ему видеть не чёрную пелену засвеченного пространства, а обычный окружающий мир. Оказался он тут тоже не просто так. Он был человеческим лери, но говорить голосом не мог, как ни старался. В его пасти не было даже языка, просто клюв, закрывающийся при помощи магнитов. Кромешный лери занимался здесь тем, что крутил рычаг механизма, черпавшего полужидкий парадокс из озерца, а иногда таскал сами контейнеры со строительным материалом, загружая эйло, которые должны были разнести это по городам. Он сказал, что мы можем улететь на обустроенном ртутоносе до города Мрачное Подгорье, а во время ожидания как раз наберёмся сил. Ричард так испугался того случая в болоте, что даже сейчас не стал пить. Он запитал свою зарядку и воспользовался ею, как всегда. Через несколько часов, когда настал сумеречный вечер, мы вышли на площадку взлёта. Кромешный лери вышел проводить нас и проследить, чтобы мы не перепутали транспорт. И вот к нам приземлился хиний, так сказать, грузовик. Аккуратно махая крыльями, парусник приземлился на брюхо, а затем поставил лапы на доски. Подошедший к большому курьеру лери открыл дверцу в его боку и стал доставать из живой цистерны ящики… Толстая туша крылатого была на деле полой изнутри. Её держал прочный каркас под шкурой. С обеих сторон парусокрылого были вырезаны проёмы, достаточно просторные, чтобы можно было зайти внутрь, да и в самом птахе хватало места для пассажиров. Шкура была окрашена в синий цвет, на котором белыми буквами было расписано, кто этот лери и по какому маршруту летает, прочая важная информация, как на товарном вагоне. Но не всё было столь идеально. Перед тем, как войти, я заметил тревожное мелькание. Я подошёл к голове нашего транспорта, и он спросил: «Когда ты меня вылечишь?». Ртутонос постоянно чувствовал себя раненым, двигаться ему было неприятно. Он смотрел на меня, как тот водохлёб в подвале на ферме, с надеждой. — Пойдём, не дразни его, — окликнул меня кромешник. Но что я мог поделать? Хинам было угодно превращать лери в свои орудия труда, и не всегда так, как это нравилось самим телендорам. А сами лери лишь тихо ждали помощи от своих собратьев, тоже запряжённых в дела. Первым делом расположились внутри обустроенного эйло мы с Ричардом, затем подземный лери стал нагружать парусника ящиками. В кристально-белом «салоне» было светло из-за окон в дверях, по центру туши тянулся хребет, на который можно было даже забраться, а от него к сторонам шли соединения — они держали конечности существа, и при каждом движении в их белизне проявлялись серые жилы. Грузы располагались с расчётом на то, чтобы эти штативы не задевали их, и мы сидели где-то в самой середине под позвоночником, вместе с которым кродоновым слоем были стянуты желудок и рёбра. Весьма необычная была поездка, скажу вам. Толстые жилы наверху пришли в движение, ритмично изгибая хребет, и ртутонос начал взлетать. Поднявшись на какую-то высоту, он раскрыл хвост и стал наращивать скорость в том направлении, которое было нам по пути. Когда начался дождь, мы ожидали, что крылатая цистерна опустится на землю, но в окнах по-прежнему мелькало небо и концы громадных опахал. Ртутонос каким-то чудесным образом игнорировал непогоду. Позже, только когда птах завершил путь, он рассказал мне, что свой маршрут знал настолько хорошо, что мог пролететь его с отключенными глазами. Летел он ни много ни мало шестнадцать часов, и за это время мы с Ричардом даже успели выспаться.***
Мрачное Подгорье оправдывало своё название уже на подлёте. В окно я увидел высоченный склон, поросший столь же внушительными древами. Они наклонялись в сторону, отчего под ними образовалась небольшая долина, где Ка и Дели гостили от силы пять минут за день. Ртутонос летел туда и вскоре оказался в такой темени, что пришлось сделать глаза поярче. Это место я мог смело назвать городом лери. На первый взгляд, их здесь было больше, чем хинов. И всё здесь было застроено вплотную. Не было видно земли — только парадоксовые дорожки, не заметно было и древесных стволов — их со всех сторон застроили домами. Из-за обилия сооружений небо, затянутое высокими кронами, было видно лишь маленькими редкими клочками, что ещё больше создавало темноты в этом необычном городе. Но хины тут отлично приживались, им хватало света, исходящего из глаз своих питомцев. Из гривастых обитало тут больше всего хохлатых курл — красно-розовых невысоких хинов с большими хохолками, удивительно похожими на те растения, из которых они появляются на свет. Вместо шчоли мы решили обустроиться в настоящей гостинице. Она специально предназначалась для людей и человеческих лери, но подобные места встречались редко. Мрачное Подгорье было крупным городом, так что здесь таких гостиниц было целых две. Оплатить я решил тем, что должен буду побыть транспортом для хинов, как ртутонос недавно был для меня. Отнести кабину с пассажирами в населённый пункт по пути. Ричарду хотели поручить то же самое, но, заметив его изголодавшийся взгляд, предложили то, отчего он теперь никак не мог отказаться. Проблему с выводом электричества решили быстро, рассказав, что и без переходников, при помощи специального прибора, можно вытащить из телендора силы. Радостный водохлёб направился к местной электростанции, а я полетел следом, чтобы присмотреть за ним. А то мало ли… Он слишком долго держался, и его пробило на моментальную радость. Он накинулся на воду как трижды умирающий от жажды, и даже когда у глотки не хватало сил протолкнуть в тело последнюю порцию воды, он пытался пить дальше. Не дожидаясь полного испарения, он заново накачивал желудок. Если бы на нём сейчас не было пароотводящей маски, то в этой комнате стоял бы настоящий радонийский туман. Вот и испепеляющий полдень закончился… Мы могли уже лететь, но жажда кайкуэйло пока не видела края. Я решил подождать, но не больше половины дня, так как сутки длились уже не просто несколько, а несколько десятков часов. Я успел за это время прогуляться по Подгорью. Много увидел интересного, много того, чего не замечал раньше. Для начала стоит рассказать о ферме сока на окраине города, где выращиваемую культуру из себя представлял один единственный зверь — лесной кайку. Гигантский и величественный, он был намного больше пастушка, которого мы с Ричардом встречали на болоте. Мне посчастливилось наблюдать за его дойкой. «Хозяин леса» был ручной лишь наполовину, и поэтому фермерам приходилось загонять его в металлические оковы, чтобы получить нектар джунглей. Мне говорили, что обижается кейхоху недолго. Он уже привык к тому, что истратить свои запасы на цветение ему не дадут. Иредр подошёл к сине-зелёному существу, задрав плотную треугольную чешуйку на его мясистом боку, и вонзил под неё здоровенную иглу. Кайку, угрожая, высунул на всю длину свой тонкий язык, поблескивая жалом. Но он молчал, хотя мог и свистнуть. Он понимал, что без сока его не отпустят, и затянул свои огромные глаза бархатной конъюнктивой. Наверное, чтобы не так сильно переживать о потере. Игла, воткнутая в плоть существа, была наконечником шланга, ведущего к бочке, напоминающей огромный шприц. Бочка стояла на опорах, и её можно было легко перетаскивать с места на место, отсоединив от них. Иредр взялся руками за ручку у основания бочки, затем упёрся ногой в опору и потянул поршень на себя. Даже ему было тяжеловато с этим. Как только он вытащил поршень до конца, хины засуетились, и один из них подскочил к бочке, надавив на рычажок у шланга, чтобы он щёлкнул. Шланг немного сплющило, и лери отпустил ручку. Встряхнув перами, он вернулся к существу и вытащил из него иглу. Дело на этом было завершено, и зверя отпустили… …после ещё множества таких бочек. Кайку заметно исхудал и поднялся с брюха, на котором он приполз сюда. Он хотел схватить хинов, снующих неподалёку, наверстать свой потерянный сок, но они были слишком ловки для огромного создания. Мотнув головой, недовольный хозяин леса побрёл обхаживать свои владения. После удачной работы курлы и другие их собратья решили вкусить животного нектара. Из бочки они разлили жидкость по квадратным стаканам и быстро всё выпили, совершенно не смакуя пищу. Это было в их манере. А, вот, Ричард будучи человеком когда-то удосужился испробовать кровь «хозяина леса». И на вкус это было, как он сказал, весьма специфично. Такой горько-сладкий насыщенный сок, совсем без привкуса металла. Эта кровь разнилась в своём составе с кровью земных существ, зато была весьма сытной. Ещё я вспомнил про шутку, что вода это тоже сок — сок кайкуэйло. И у этой шутки есть свои корни. В древности хины для хранения воды использовали водохлёбов вместо бочек. И всё потому, что у тех нет рвотного рефлекса. Сытому эйло давали выпить немного сока, и организм от этого просто переставал испарять. Вот и готова бочка, которая, к тому же, и передвигаться сама может. С фермы я полетел в город. Я надеялся найти здесь людей, но так и не встретил ни одного. Только людей-лери. У всех была своя причина стать дитём Виндоверы, в большинстве лериоты бежали от непринятия среды. А один телендор рассказал мне, что был обращён насильно, когда попался хинам в какой-то дикой деревушке на юге Южного материка. Племя относилось к лери недоверчиво и держало только ради ресурсов. Тот лери провёл очень много лет лет без глаз, прикованный к древесному корню. С него много раз снимали шкуру, ему много раз отрезали конечности и вытаскивали органы. Когда его освободили, он уже ни о чём не думал и почти всё позабыл. И самое тревожное — к естественной работе его не тянуло до сих пор. Он говорил, что теперь всё время ощущает себя как в каком-то спящем режиме. Он попросил меня осмотреть его карат, и я коснулся его груди. Я почувствовал… сломанную душу. Эта неполадка не была связана с телом. Это было что-то иное. Психика. Что-то такое я где-то замечал. У лери, чью душу безвозвратно разъели переживания. Правда, там был случай не такой тяжёлый, как здесь. — Не переживай. Поработай, — сказал сиртохин, заметив тихую тревогу в моих глазах. Мне надо было поработать. Здесь, на Зесамоэ, с быстрой подработкой не было проблем. Все знали, что лери в таком случае ждать не любят. Я прилетел в медпункт, представляющий из себя небольшой офис, несколько палат для лери и комнату отдыха, где отдыхали лекари и их помощники. Я взял на вооружение несколько мотыльков и стал ждать, пока не запищит сигнальник. Чтобы не было неразберихи, лери часто вылетали не на прямой вызов пациента, а на писк «говорящего цветка», до которого эти крики доходили. И, когда до меня дошла очередь, я весело и беззаботно сорвался с места. Это был сателлит. Он потерпел крушение подобно самолёту, и при приземлении ему даже оторвало голову… Ну что ж, и не таких на ноги поднимали. Голову я нашёл, прирастил к шее. Живой лери держал меня за крыло, словно боясь, что я мог уйти в любой момент. Но нет, лекарь не бросит в беде. Просто пока это был единственный способ общения безголового тела. Мне на подмогу прилетел старший курьер, эйло высотой с фонарный столб, и помог отнести пичугу-сателлита до больницы. На крупного лери всегда найдётся кто-то покрупнее. А, если и не найдётся, значит, пока не открыли такого. Именно так. Каким бы я быстрым ни был, весь город за день я бы не облетел. Финальной точкой моей экскурсии стал зоопарк, который пользовался здесь огромной популярностью. И неудивительно. Хины питомцев обычно не держали, но приходить в это место, чтобы понаблюдать и поухаживать за кейхоху, любили частенько. Тем более посещение зоопарков было бесплатным. Купить тут можно было либо самих животных и семена их растений к себе на содержание, либо детёнышей особо плодовитых и неприхотливых созданий себе на закуску. И сколько зверья там было, мама… Я засматривался на вольеры, не замечая толпящегося народу вокруг. После того, как хины отругали меня за поведение, я стал скромнее, но от этого не переставал чувствовать себя ребёнком. Зоопарк располагался на земле, чтобы было удобнее строить вольеры. В каждом таком был дом, очень похожий на хиний, но полностью предназначался для кейхоху. Какие-то животные просто игнорировали убежища, щедро предоставленные хинами, другие сидели там целый день. Некоторых кейхоху я сначала даже не принимал за живые объекты. К примеру, можете представить болотную кочку с сухими тростинками в виде существа? А вот она — лежит на песке, колыхает своими шерстинками как на ветру. Некоторые создания удивительно напоминали земных животных, но их поведение отличалось, пожалуй, слишком. В одном из вольеров была будто белка, но с птичьей головой и с тонкими лапками вместо ушей. Она бегала на двух ногах, снуя в траве и выхватывая ртом из неё маленьких блошек. Потом я увидел какого-то пастушка-рунчика, но уж больно стройного для своих собратьев кайку, покрытого чёрной бархатной «травой». Он, видимо, играл: насаживал на язык с жалом какой-то плод растения и подбрасывал вверх, затем ловил мягким клювом и опускал на землю то, что не мог бы съесть при всём желании. На табличке было сказано, что за кормление данного существа можно было бесплатно пообедать самому. А вот рунара кормить собою лучше не стоило. Вольер с опасным хищником был ограждён со всех сторон металлическими прутами, а задняя стена представляла собой имитацию коры дерева, на которой расположился сам поедатель хинов. Он был довольно крупный, размером с быка. Я думаю, для человека тоже встреча с ним не закончилась бы ничем хорошим. Чем-то он был похож на плю, но представлял своим телом одну большую каплю без мясистых плавников по бокам. На грязно-земляной спинке блестели его длинные оранжевые глазки. На табличке было написано, в какое время выгуливают этого зверя в вольере для охоты, и что кормится он сам, отлавливая подготовленную добычу. Всё это было очень интересно, но жаль, остаться я не мог. Мне было некогда любоваться всеми кейхоху, поэтому я быстро обошёл оставшихся, уделив должное внимание лишь самым запомнившимся мне существам. Одним из них был хин… Нет, это был настоящий цивилизованный хин, одетый в накидку, отличавшийся от сородичей лишь каким-то небольшим горбиком на спине и блестящими тёмно-синими костяными гребешками, идущими по его шее до головы. Мне на помощь пришла табличка, раскрывшая невесёлую правду. На теле этого курла обитал паразит, уже безвозвратно слившийся с ним. Как самостоятельный организм клю́ка была беспомощным существом из группы пастехоботных, даже хоботка она не имела. Эти коварные кейхоху подманивали к себе старых хинов и порабощали их, чтобы обрести хорошее тело для перемещений и поглощения пищи. И, несмотря на это, «вы можете поговорить с ним» — гласил текст на табличке. Паразит перенимал весь опыт своего носителя, так что после обретения нового тела мог спокойно беседовать со своими «сородичами». Но, конечно, был нюанс, из-за которого полностью разумным клюка считаться не могла. Она только и думала о том, как бы быстрее набраться жиру и расцвести, так что такой собеседник становился вменяемым только во время сытости. А сам хин, к сожалению, разумом был уже мёртв. Никто не пытался достучаться до него. Теперь этот гражданин был просто одной из зверушек зоопарка и не нёс никакой серьёзности. Но наблюдать за ним было интересно. Также в конце зоопарка был таинственный отдел Виндоверы, но, кроме нескольких чучел роботов и галереи анатомических рисунков их механизмов, я ничего там не увидел. Чистокровных телендоров и вправду было очень тяжело содержать в местных условиях, и поэтому даже в таком городе, как Мрачное Подгорье, вы бы ни за что не увидели живое механическое чудо природы. Я не стал читать таблички. Времени у меня не оставалось, и почти всех этих существ я видел лично на острове лери.***
Вернувшись, я застал своего знакомого «буханочкой», но чего-то ей не хватало. Через некоторое время я заметил, что возле носа эйло не клубился пар. Рич сам не мог этого объяснить, даже, когда я слил воду и вернул ему речь. — Понимаешь, я как-то… — говорил посыльный, — я всё. И тут меня снова просвятил внутренний голос: «он заряжен полностью, он очень доволен». Теперь водохлёб мог зарядить своими силами даже электромобиль. А, может, и два! Надо было найти к этому пауэрбанку подходящий провод, и я спросил у смотрителя, где я мог взять такой. В ответ тот принёс мне очень знакомую вещицу, взглянув на которую, я ощутил фантомное покалывание в спине. В том позвонке, через который когда-то Ирланду «оживил» меня. В общем, штука была хорошая, если не считать, что оставался от неё неприятный эффект магнита в спине. И нет, я не преувеличиваю. Мелкие металлические предметы и вправду могли притягиваться к позвоночнику некоторое время после зарядки. А после разрядки наоборот — отталкиваться. Но это мелочи. Я надеялся, что договорюсь с Мелоном быстрее, чем его ток перебежит в накопитель.***
— Это совсем не больно, и «магнит» быстро пройдёт. Тем более — я лекарь, я по своей природе не стремлюсь причинять лери вреда. Ляг, расслабься. Как два комарика укусит, — приговаривал Джеспер, показывая Ричарду довольно внушительную металлическую вилку с болезненно-острыми концами. — Эй! — опасливо дёрнулся кайкуэйло. — Почему этим?! Разве нельзя через зубы? К-как зарядка! — Так будет слишком медленно, а это сможет разрядить тебя за пару минут, — лекарь настойчиво протянул к нему вилку. — Ну можно хотя бы анестезию на эти пару минут? — торговался Мелон. Джеспер понял, что просто так его не возьмёт, и поэтому накинулся на него, стараясь сложить трепыхающиеся крылья: — Так не получится. Организм… должен… быть… активен… — и подождал, пока пернатый не успокоится. — Не так сильно, но активен. Пока ты маленький водохлёб — я сильнее тебя. И я буду тебя сильнее, пока ты не вырастешь. Удерживая телендорскую птаху, лекарь надавил ей между лопатками, нащупав позвоночник за перекатывающимися ветвями. — Мне две руки понадобятся. Ложись на подстилку. Джеспера невольно охватила жалость, когда он встретился с напуганным взглядом того, за кого был в ответе. Он сдержался, хоть и с большим трудом, чтобы не отпустить «турбинку». — Это на пользу. Польза — это хорошо, нет вреда, — озвучил он заевшие в голове слова. Он держал Ричарда за шею, когда тот прилёг, а затем сел на неё, распластав хвост по голове кайкуэйло. Снова нащупав кость, Йохансен аккуратно ввёл под шкуру вилку, которая обхватила позвонок. Кайкуэйло тихо промычал, почувствовав укол, но затем успокоился. Ток ходил по нервам, однако не жёг болью, просто чуть неприятно пробегал по тому месту, где был инородный предмет. — А это долго? — спросил Ричард, расслабившись. — Смотри сам. Когда будешь чувствовать себя уставшим, можно заканчивать. А это… Ну, минут десять или чуть больше. — Что?! — Ты… — Джеспер сомневался, но решил договорить, — был когда-нибудь на процедуре иглоукалывания? — Ох, снова ты говоришь про то, о чём я и понятия не имею. Какие процедуры? У меня в своё время медицинского обслуживания даже не было… Знаешь, вот тебе повезло намного больше. Кому-то в жизни выпадают все карты, а кому-то — вообще ни одной. — Ладно, я… может, возьмём по коктейлю потом, отдохнём от всего этого? — Давай, — добродушно, будто позабыв о всём сказанном, ответил водохлёб. — А можно мне большую порцию? — Хочешь, будет тебе и большая. Только не нервничай. От переживаний тело током биться начинает. Вскоре лекарь отправился в город за смесью для напитков. Смотритель электростанции сам вытащил разрядку из загривка лери, а потом проводил его до спальни, где отдыхали от любимого дела южные счастливые, а главное — крылатые турбинки.***
Вернувшийся Джеспер застал своего приятеля там вместе с ещё несколькими водохлёбами, которые были чем-то обеспокоены. «Он какой-то невесёлый, неразговорчивый, — высказался один из крылатых. — Нарасти ему переходники. Это его порадует». Посыльный лежал в углу в отдалении от собратьев, повернувшись лицом к стене, и перебирал ворс на своей подстилке. — Эй, дружище. Как ты здесь? Смотри, я принёс, — сизошкурый поставил рядом большой стакан с ярко-малиновым вкусно пахнущим напитком. Водохлёб привстал и посмотрел в глаза лекаря, он перевёл свой взгляд на коктейль, оставаясь по-прежнему молчаливым. — Эй, — тихо сказал врач, опустившись на корточки, — что случилось? — и пододвинул стакан. — Это тебе, можешь пить всё. Только не так, как ты обычно, а то вкуса не распробуешь. — Нет, не хочу, — так же тихо ответил кайкуэйло. — Это не я, Джес. Это тело заставляет меня. Оно управляет мной. Больше, больше… всё больше. — Не надо так говорить. Ты просто слишком долго держался, вот и всё вырвалось. Ты привыкнешь, как я. У людей тоже свои потребности есть, и ты ведь с ними жил как-то. — А можно хотя бы поменять вид? Стать как ты, например. Это же возможно, я где-то читал об этом. Я хочу быть кем-нибудь постатуснее тупорылой бочки с батарейками. — Не называй себя так, — строго сказав, Джеспер положил руку ему на плечо, — ты не бочка. Ты сложный механизм. Виндовера любит всех своих детей, ты для неё важен так же, как и я. Ты видишь? Кайкуэйло и хины уважают. Лекарь говорил это прямо в его внимательные глаза. — Вы дарите им то, без чего они бы не продвинулись дальше коленчатого вала — электричество. И очень лёгкое в производстве электричество, заметь. К тому же тебе для радости хватит простой водички, в то время, как многоуважаемому лекарю постоянно надо думать, как бы исхитриться и угомонить свою тягу к медицине, и не всегда под рукой пациенты есть. Раненые лери на южном материке просто нарасхват. А воды — целая река. Целый океан! Ричард слушал, и его это немного вдохновило, отвлекло от оседающих в душе тяжёлых мыслей. — Может, и правда. Я подумаю, — спокойно ответил он. — Я уберу? — Йохансен потянулся к стакану. — Нет-нет, я буду… Водохлёб поднялся и сел, взяв свой напиток. Он стал его пить, но не своим «насосом», а маленькими глоточками, как следует пробуя вкус. Хоть его желудок не полнился до отвала, в глазах проступили девятигранные зрачки, и у Джеспера они в ответ стали такими же.СЛОВАРИК
Болотный пастушок — кейхоху типа пастехоботных, относящийся к роду кайку. Семейство пастушков отличается хорошей подвижностью (в сравнении с остальными собратьями). Эти существа обычно следуют за крупными животными или за их стадами, лакомясь кровью преследуемых существ, отсюда и произошло название. Для болотного пастушка основной пищей является насыщенная биотой вода, а кровь кейхоху лишь дополняет рацион. Крон — он же хроу. Полуводный хищник типа пастеглоточных, рода каплеобразных. Относится к тому же семейству, что и рунар. Хищник выжидает в засаде под водой, пока кейхоху не притронется к питью, затем накидывается и заглатывает целиком. Если добыча слишком крупная, он старается отцепить от неё кусок. Пользуясь хрупкостью костей зесамских животных, он может оторвать даже конечность, переломав не сустав, а саму кость. Из интересных особенностей животного — в сезон цветения у хроу отрастают длинные лапы, которые обычно пребывают в виде рудиментов, а сам хищник сбрасывает вес. При помощи мощных лап он вылезает на сушу, чтобы оплодотворить цветы, находящиеся невысоко на коре деревьев. Кромешный лери — он же кромешник, он же подземный иредр. Большая группа подземных лери, обитающих в полной темноте на глубинных и средних подповерхностных этажах. Отличается лери необычными цветами шкуры, которая может быть либо чёрной, белой, либо иссиня-чёрной. У их севоза очень контрастный цвет. Нижняя половина лица превращена в аккуратную беззубую пасть за ненадобностью человеческого рта. Глаза очень чувствительны к свету, поэтому их яркость свечения сильно ограничена. Кромешников почти не держат на Южном материке, так как они требуют жёстких условий. Сложности начинаются уже с пищеварительной системы. Лери не может пить, и поэтому он должен получать энергию через проводник, держа его в клюве. Пищу существо получает в родной среде из атмосферы, и поэтому ему необходимо дышать воздухом, в котором есть взвесь тёмной воды. Лёгкие кромешного лери являются его желудком, и поэтому чувствительны ко всяким инородным веществам. Сам желудок служит для вывода излишка воды, и поэтому для переваривания не приспособлен. Хины придумали некоторые способы облегчить жизнь кромешников на Южном материке. Например подача тёмной воды прямо в лёгкие позволяет избавиться от создания особой атмосферы, хоть это и не самый лучший вариант из-за особенностей усвоения. Был изобретён респиратор с подачей пищевой взвеси из баллона, но для этого лери приходилось всё время носить его с собой. Техника постоянно совершенствуется, и кто знает, может, в будущем кромешники станут такими же обыденными жителями джунглей, как и сами хины. Обустройство лери — практика модификации лери, заточенная под удобства хиньего быта. Обустройством называют ту модификацию лери, которая частично или полностью лишает его способности к естественной работе. Например это может быть обустроенный ртутонос, как в сюжете, он вряд ли будет способен переносить ртуть после такого «ремонта». Лери может сам стать частью какого-то механизма, находясь в полу-спящем состоянии. Так делают с грозовиками, запирая их в герметичных ящиках и отводя наружу громоуловители, затем устанавливают эти ящики на высоких столбах, чтобы получать энергию, но не тратиться на кормление и уход за этим существом. Естественно, эти хиньи удобства приходятся самим лери не по нраву, поэтому во многих общинах делать такое запрещено. Ранобийцы в основном стараются обходиться лишь самыми необходимыми модификациями. Курл — хины, живущие в тёмных джунглях (названы так из-за густых крон деревьев), относящиеся к собственному роду цветочных клювороток, внутри которого находится всего три вида, включая самих курл. По родству их род находится между клюворотыми и небеговыми хинами. Курлы питаются мелкими животными, которых находят в богатой лесной подстилке, и поэтому имеют непропорционально большие стопы, чтобы раскапывать этих кейхоху. Уникальной особенностью рода цветочных клювороток является полностью цветочный окрас шкуры без всякой маскировки. Цветовая палитра варьируется от ярко-оранжевого до бордового, часто присутствуют розовые тона. Грива имеет пластины, напоминающие лепестки цветка конкретного вида. Это является результатом репродуктивного соперничества. Курл, нашедший цветок, старается вылакать весь нектар, чтобы не осталось запаха. Он сам начинает пахнуть как цветок, и даже на его холке появляются язвочки, из которых вытекает сок. Курл старается привлечь к себе внимание любого, кого встретит, и даёт полизать свою гриву. Таким образом он обманывает невнимательных сородичей, чтобы потомство осталось только от него. Часто эти кейхоху могут обмануть друг друга, облизывая и цветы и хинов без разбору. Лесной кайку — самый распространённый сельскохозяйственный вид кайку, он же хозяин леса. В длину это животное достигает двенадцати метров (вместе с шеей и головой), а размеры туши готовой к цветению особи могут не уступать двухэтажному частному дому. Это один из самых крупных кайку. Расцветкой он похож на земного павлина, но синей шеи не имеет, и весь окрашен в жёлто-зелёной блестящей гамме. На теле имеет крупные роговые щитки, защищающие его. На голове имеются парные гребни, придающие голове внушительности (что также является элементом защиты). Кайку могут свистеть, испуская воздух из верхнего желудка через хоботок, но делают это лишь когда раздражены. У кайку, как и у всех пастехоботных, отходы жизнедеятельности выходят только в жидком виде, чтобы проходить через хоботок, поэтому хозяин леса регулярно пьёт простую воду. Сломанная душа лери — при долгом ограничении в работе лери может потерять тягу к своей естественной профессии. Но чувствовать себя хорошо он не сможет. Это защитная реакция от перенапряжения карата, который в обычном режиме направляет лери на работу. И чем дольше лери не выполняет своё действие, тем больше он испытывает в нём потребность. Если это длится слишком долго, карат переходит в пассивный режим. Лери не заинтересован ни в чём, кроме поддержания своей жизни, его психика находится в некоем ожидании. Вернуть к жизни такого лери может долгий анабиоз, не менее двух земных лет. Но на Южном материке такое сложно осуществить из-за высокой влажности, которая может разложить необновляющуюся плоть вместе с клетками человека. И в таком случае риск не проснуться очень высок. Старший курьер — большекрылый эйло ростом около трёх метров с длинными крыльями. У курьера, несмотря на его внушительный вид, слабые крылья, без ветра не способные переносить своего хозяина на дальние расстояния. Занимается переносом крупных грузов в руках. Любит грозу, так как часто ловит молнии, чтобы получить заряд. Несмотря на то, что существует младший курьер, он со старшим не имеет никакого родства кроме принадлежности к эйловскому роду. Клю́ка — пастехоботной кейхоху, паразитирующий на хинах. Это размером с новорожденного котёнка слизистое каплеобразное существо, которое после появления на свет ожидает в зарослях своего хозяина и источает аромат. Само существо имеет окрас, который отпугивает простых хинов, но не старых, которые сами тянутся к опасности из-за особенностей поведения. Клюка заползает на жертву, оставляя на ней полосу слизи, разъедающей кожу, останавливается на спине, образуя впоследствии характерный холмик. После вживления в тело паразит берёт носителя под свой полный контроль и отправляется на поиски пищи. Аппетит хина становится безмерен, и он активно усваивает полученное, отращивая длинные лапы клюки (её собственные конечности) и увеличивая тело. В итоге паразит закапывает в землю голову и прорастает в виде цветка. Раньше клюк истребляли из-за того, что те воровали еду с ферм и попрошайничали, ведь они всегда ищут лёгкий способ добычи еды и вместо охоты предпочитают положиться на хинов. Были редкие исключения, когда клюки понимали, что безопаснее помогать хинам за еду вместо воровства. На данный момент эти кейхоху не представляют большой опасности для урожая, так как изобретена масса способов отпугнуть их и даже обмануть, разговаривая с ними.Классификация хинов
Семейство зюбри́ (другие названия: зюйбри́, хиновые или щипцеротые), в котором состоят хины, относится к типу пастеротых животных (имеющих чётко оформленные челюсти). Насчитывает множество видов, среди которых есть как и цивилизованные виды, так и дикие, которые не заинтересованы в технологическом развитии. Некоторые народы хинов содержат диких собратьев как умных питомцев, в древности они использовали их в качестве помощников на охоте и нянек, так как выполнять работу, требующую умственных усилий, для дикарей было сложно. Зюбри включают три основных крупных рода: Клюворотые. Главная особенность рода в том, что средний зуб не загибается в пасть при взрослении, а вырастает и становится надклювием. Эти хины имеют длинную шею, приглаженную гриву, которую не умеют задирать вверх, и почти не бегают. Клюворотки близки к воде, и встретить их можно на болотах (марро) или вблизи водоёмов, в которых они проводят большую часть времени. Есть вид ацентов, морских хинов, которые делятся на подвиды в зависимости от побережья, на котором они обитают. Клюворотые хины часто ведут оседлый образ жизни. Питаются обитателями мелководья, зарытыми в ил: гарпунят их клювом и изгибают голову, подбрасывая добычу в воздух, затем ловят и проглатывают. Жителю земли они будут напоминать цапель. Зарослеобразные. Эти хины отличаются от других тем, что имеют пышную гриву с травничками, напоминающими настоящую высокую траву. Если такой хин сядет и свернётся, он станет похожим на травяной холмик, что защитит его от летающих хищников, для которых эти хины являются частью рациона. Эти хины хорошо бегают и охотятся на летающих мелких животных (в том числе и детёнышей рунаров). Шерсть на всём теле кроме гривы и кисточки на хвосте обычно короткая. Зарослеобразные предпочитают просторные места, поэтому степных и пустынных видов (иххи и берзаки) у них больше, чем лесных. Ранобийцы — скорее исключение из правила зарослевых, чем самый распространённый вид. До развития цивилизации они были немногочисленны. Небеговые. Это виды, предпочитающие закрытые тёмные участки леса. Бегают они плохо, если бегают, имеют неуклюжее телосложение. Но они выносливы, и у них цепкие лапы. Они много времени проводят больше ползая, чем просто бродя по окрестностям, еду ищут преимущественно на земле, но при случае могут полакомиться и летающими животными. Некоторые из этих хинов могут вынашивать недоразвитых детёнышей, глотая их и питая переваренной в желудке пищей. В менее влажных лесах эти хины впадают в спячку во время сухого сезона, а во время сезона цветения становятся очень активными. Одни из представителей этого рода — рину.