***
Погода стояла отличная, сквозь высокие кроны виднелось белое спокойное небо, излучающее летнюю прохладу. В роще слышались визги кейхоху, их резкие шорохи, которые привносили жизни в этот маленький зелёный уголок на острове телендоров. Толстый эйло, как ёлочная игрушка расписанный зигзагом, лазал по теплице, срезая недозрелых детёнышей кейхоху с их стеблей. Те молчаливо смотрели на жнеца своими тёмными немигающими глазками. Он сложил их в мешок и вышел на улицу, просочившись в проход, уже узкий для таких боков. Пришлось расправить широкие крылья, чтобы не тёрлись о дверной косяк. — Ланд, я лучше пойду сейчас, — окликнул серебрянчик. — Мне надо перекву выкачать, а то совсем разжирел, — и показал на свои перы-трубки, приподняв их. Навстречу ему вышел рину, внимательно подняв ушки-колоски: — А разве ты не так давно летал туда? — Я вообще на диете, но через полгода всё равно становлюсь похож на бочку с серебром. Хорошо, что исправить это можно за пару минут. Парусник взял мешок с урожаем и понёс его к площадке, стоявшей во дворе перед дачным домом Ирланду. Погрузив его, он лёг возле. — Мне кажется, легче с материка приносить еду, чем тут на грядках копаться. Здесь людей-то осталось: раз, два — и обчёлся. Мне не сложно, но тебе не кажется, что в этом толку нет? — на последнем слове крылатый покачал головой. Хин заскулил. Он подбежал к телеге и осмотрел её, бултыхая зрачками и вытягивая шею, как гусь. — Жаль, что придётся всё оставить. Мне здесь нравилось, — вздохнул маленький хищник и подошёл к эйло. — Джеспер не может представить эту уютную ферму без меня, а меня без фермы. — Скорее мы не могли представить Радонию без Леонарда. Где теперь наш Джес? Должно быть, он совсем одичал там. — Да... сколько дней прошло. Немного полежав в задумчивости, серебрянчик поднялся, стряхнув с живота пыль и песок. Он развернул крылья и хвост, уже готовясь к отлёту. — Постой, — вспомнил Ирланду, громко свистнув, и лери остановился, — в подвале ещё лежит. Принеси, что б не пропадало. — Сейчас, — ответил парусник. Когда он начал спускаться, то оглянулся, повернув одну лишь голову на вытянутой узорчатой шее: — Позвать курьеров? Хин в ответ вытянулся и распушил гриву. — А раньше, — вспомнил он, подметая хвостом по земле, — Туман телегу возил. Помнишь? Я понимаю, он правильно сделал, что заранее отдал свой карат Виндовере. Но всё равно скучаю по нему. — Я тоже, — немного подумав, крылатый лёг на ступеньки, чтобы съехать по ним на брюхе. — Ну и пусть, что я совсем недолго с ним общался. Славный был вожачок. — Я бы хотел в следующей жизни стать корнотеку. Я это заслужил, — мечтательно сказал Ирланду. Лери оглянулся к нему, посмотрев через спину: — Только для этого надо побыть человеком, а это ох как непросто. В их мире-то. Сказав, он пополз вниз. Добравшись до подвала, он пошёл к железным ящикам, но его остановила надпись на стене. Он много раз читал её и вдумывался в смысл и прошлое этих слов. Но он знал, что это был отголосок тех времён Радонии, которые он, к счастью, не застал. «Зачем его мучают?» Барьер был давно разобран. От места пленения турбинки остались только обрезки проводов, припаянные к стене, и потолок в виде воронки с вытяжной трубой. Поглядев на подвальный водоём, серебрянчик сглотнул воздух, но подумал, что мог сегодня позволить себе парочку литров. Тёмная вода начинала становиться вкуснее, когда была доступна в такие редкие моменты. Когда крылатый вышел, держа стопку ящиков перед собой, то издал зазывную трель. Но прилетел к грузам не мощный высокий эйло, а какой-то худенький тонкий птах. Внимание Ирланду сразу привлёк длинный шрам на его животе, который уже почти зажил. — Я курьера вызывал, а не лекаря... — непонимающе произнёс парусник и оставил ящики. — Я и курьером могу быть, если изволите, — спрыгнул вниз телендорский врач. Он не мог сдержать девятигранников, когда к нему подошёл радостный рину. Хин сам запрыгнул Джесперу на руки, и тот обнял его, слушая милое попискивание.***
Вот так я вернулся домой. И мне даже не пришлось объясняться перед Альвой и Ирланду, они и так прекрасно всё поняли и простили меня. О, я никак не ожидал такого тёплого приёма. Токарник готова меня была расцеловать после того, как я вернулся живым и невредимым, ещё и в своём уме. Я всё равно после этого целый день, то и дело, извинялся перед ней за свой проступок, но вскоре самому надоело. За что я только извинялся? За то, что сделал всё правильно? Я рассказал им о своём путешествии, взамен резник проводила меня в музей, чтобы я ещё раз взглянул на Леонарда. Ночью его глаза ярко светились, днём — отражали солнечный свет. Но иногда мы и в светлое время суток включали его, чтобы показать это посетителям музея, прибывавших к нам со всего Южного материка. Альве нравится проводить экскурсии, ведь она знает всё это не понаслышке. Даже дикари с интересом слушали её, хоть и ни слова не понимали. Для нового вожака была заготовлена информация поважнее. Перед тем, как отдать свой карат Виндовере, Лео записал свои знания на носитель и попросил проиграть песню своему преемнику. Так я и сделал. С новым редкомахом я, как ни странно, наладил контакт быстрее, чем со своим старым другом. Он заинтересовался нашим делом, и просил посвятить себя в смотрители Радонии. Для пущей важности мы провели небольшую церемонию, хотя для нас всех она была похожа на лерскую вечеринку: с песнями на телендорском языке, украшениями и разными вкусными напитками. С того момента мы решили носить платки на шее, чтобы не путать друг друга с дикими эйло, как у нас часто бывало. Это стало нашей новой традицией. Не верилось, просто не верилось. Мы снова зажили нормально! Я написал несколько десятков книг из моих воспоминаний и рассказов друзей. На досуге делал их копии, в чём мне помогал и Айзек, а в путешествиях по Южному я разносил их в библиотеки крупных городов. Вскоре после того события мы проводили из Радонии последних людей, затем хинов. Ирланду остался со мной, уж очень прочная у нас с ним установилась связь. Но однажды и его мне пришлось отпустить. На острове не было цветов рину, да и мой друг не был заинтересован в своём потомстве, поэтому мы и сами не заметили, как он пережил. Всем известно, что зесамским организмам ничего не мешает обновляться и не стареть до бесконечности, пока есть условия. Даже в сравнении с лери они кажутся более живучими. Но для смены поколений, для эволюции природа задумала один способ, чтобы избавляться от тех, кто прожил слишком много. Это и есть тот самый щепетильный психологический фактор, который толкает «старых» хинов к опасности. У Ирланду стал заметно ломаться характер, хоть он и оставался вполне в здравом уме. Был бы на острове рунар, он бы несомненно полез бы ему прямо в пасть.***
Когда лекарь вышел из своей квартиры, то направился вниз, к другой, куда после отъезда людей переехал маленький хин. Того он застал сидящим на своей мягкой жёрдочке. Рину скучковался, а его голова висела, чуть не касаясь пола остриём пасти. Заметив гостя, Ирланду поднялся, но не приветствовал его, как обычно. Джеспер заметил какую-то пустоту в комнате. Все террариумы были свободны, хотя вчера в них резвились зверушки. — Я не буду есть, — ответил хин, предугадав вопрос эйло. — Мне даже есть неинтересно становится. Эта странная апатия преследовала Ирланду вот уже месяц. Он потерял смысл даже в своём любимом деле: всё реже чистил террариумы, реже кормил маленьких иний, а ещё реже поедал их. Крылатый подошёл ближе, и существо свалилось с жёрдочки без сил. Джеспер подобрал на руки ослабшее тельце. Он уже спокойнее относился к этому, не совсем, как люди. Он был по-лерски логичен: — Тоже хочешь умереть, как Леонард? Без особой причины? — Ты что? — внезапно рину поднял голову, сузив зрачки в дугу. — Это очень даже весомая причина. Понимаешь? Мы, хины, так устроены. Я... Тебе не понять этого чувства. Я как будто должен вылупиться, но не могу никак вылезти из скорлупы. Мне надо выбраться из своего тела. Разрежь меня, пожалуйста, — он перевернулся, показав нежное брюхо. — Быстренько разрежь на кусочки, особенно сердцевину, чтобы я отжил побыстрее. Покорми мною какого-нибудь кейхоху, он будет очень рад. — Ты так спокойно об этом говоришь. Поразительно, — сказал лери, бесстрастно, в своей манере. Его зрачки не щёлкнули ни разу. Не было волнения. — А что в этом такого? Я люблю Зесамоэ, это мой мир. Скорее всего я вернусь сюда, может, в новом обличии, я могу быть даже не хином. Очень хотел бы стать корнотеку, таким, как Туман. И, если я действительно заслуживаю быть этим прекрасным существом, так оно и будет. Ищи меня. Говори со всеми, изучай, ты отлично меня знаешь. А когда найдёшь, расскажи всё, всё, что ты знаешь обо мне. Ты перенесёшь мою память через тела, именно так хины поступают. — Лучше б ты чо́рухом тогда стал. Хины ведь тоже ими иногда становятся? — Это вряд ли. Ветер, я обычный хин. Для меня естественна тяга к смерти, — рину приподнялся и прижался мордочкой к мягкому воротнику птаха. — Может, тебе непонятно это, ведь люди по-другому стареют, но я уже такой пожилой. Джеспер в ответ наклонил голову, и Ирланду прижался к его холодному лицу: — Я прекрасно понимаю тебя. Но давай, ты не будешь так внезапно покидать нас. Мне и Тумана хватило. — Устроим небольшой праздник? — весело предложил маленький хин.***
Я исполнил обещание. Мы собрались в сквере, который благодаря стараниям смотрителей был засажен живыми деревьями. Пришлось полностью его переделать, выкопать на его месте огромную яму и засыпать южной землёй, но тут нам помог уже дикий рельсоукладчик. Один из смотрителей подготовил место, развесив украшения на ветвях. Это очень походило на празднование дня рождения. Ирланду повыл песни на своём известном только ему животном языке, а затем поблагодарил каждого из нас, легонько прикусив руку своей крошечной пастью. Потом он попросил меня вырвать ему средний зуб и посеять в этом же сквере в специально заготовленной для него клумбе. Альва не печалилась, она была даже рада. Она была меня старше и всё хорошо понимала. Переживал только один мелкокрылый эйло, который был самым зелёным в нашей команде. Я аккуратно вырвал зуб хину, вытерев кровь платком. Он только взвизгнул от боли, но, судя по его виду, это не было так мучительно. Даже в смертном предвкушении он не бредил, он знал, на что шёл. Наш серебрянчик разбирался в садоводстве, и ему было поручено посадить зуб вместе с семечком. Но полить росток по традиции требовалось отнюдь не водой. — Ну что, — посмотрел на меня Ирланду, нетерпеливо топорщив цветочную гриву, — пора. Я взял его на руки, держа над посевом, и впился лезвиями в его спинку. На землю закапал бледно-рыжий сок. Мой маленький друг раззявил пасть в немом крике, ожидая, чтобы это поскорее закончилось. Я держал его за шею одной рукой, а другой ухватился за спинную клетку, которую я разрезал скальпелями, чтобы извлечь хинью сердцевину. И как только я выдрал упругую хорду, кейхоху ослаб и повис бездушной тряпочкой. Кровь щедро удобрила семечко. Я смял брюхо рину, чтобы больше влаги вытекло из ненужного тела. Затем сложил изуродованный труп в коробку, а сердцевину как следует разрезал на мелкие кусочки и свалил туда же. Все мои руки были липкие от сока зесамского существа. Но пока рано было их отмывать. Мы все полетели к заброшенной ферме, где осталась всего парочка теплиц, домик Ирланду и отреставрированный сарай. В воздух вспорхнули молчаливые ксолы. Я разделил и само тельце на части, чтобы местные птахи смогли съесть их своими пастями-глотками. После трапезы они начали посвистывать, будто прося добавки, и пугались нас гораздо меньше. К сожалению, нам больше нечего было предложить животным. Да и они уже насытились, просто в природе, как известно, лишнего куска пищи не бывает. Так Радония окончательно превратилась в город лери.***
— Ну, теперь мне точно нечего сказать. Моя жизнь с тех пор течёт спокойно вплоть до сегодняшнего дня, когда я в который раз пересказал её здесь, — эйло ещё раз окинул взглядом слушателей и стал спускаться со своей маленькой сценки. — Те, кто очень устал, можете идти в соседнюю залу, там уже накрыт стол. Вопросы будут? Может, я что-то упустил. — Вроде, эм... нет, — бормотал один кэфхота, держа ручку у рта. — Ну, хотя... Как там в Радонии с живностью? Может, описаны какие-нибудь эндемики ? Когда Джеспер был внизу, эйло подошёл к нему, и лекарь ответил: — Есть такие. Правда, это не коренной житель. Завезённая туда болотница двухвостая хорошо прижилась, если не считать зимнего периода, к которому она не приспособлена. В летний сезон её цветы выбираются далеко за пределы фермы. А га́льхо и ксентухи́ там всегда были. Я не замечал, чтобы они чем-то отличались от прибрежных видов. — Очень интересно, запишу, — своим пером-лапкой падальщик достал из сумки ежедневник и внёс туда пометки. — Я Кейт Кои, если вы меня вдруг не узнали. — Конечно узнал, ведь как же я приглашение вам отправил? Так, это правда, что вы в одиночку летали на Северный материк? — с интересом спросил Йохансен. — Да-да. Это было хорошее дело. Но мне так и не удалось даже берег увидеть, в Центральном океане штормит сутками напролёт, особенно в середине. Я больше известна не как первооткрыватель, а как автор календаря океанических сезонов, и то это очень примерно. Я же не могу жить всё время на воде. Говорят, вообще дура я, летела бы вдоль Восточного. Но обход займёт очень много времени, да и одичать я боюсь. Договорив, Кейт вспомнила кое о чём. Совсем не задействуя руки, она механическими лапками извлекла из сумки книжную пластинку и штампик с крошечной хиньей фото-камерой на ручке, похожей на прямоугольный фонарик. — Подпишете петицию о запрете оборудования лери в Лентлоги? Там нырковых грузоносов используют как подводные дома, жалко на них смотреть. Без лишних слов Джеспер протянул руку, и кэфхота передал ему штампик. Он прислонил его к пластинке и посмотрел в «фонарик», сжав его пальцами на несколько секунд. Прибор щёлкнул, и хоть на самой петиции ничего не было видно, фотография там осталась. Лекарь дополнительно расписался в ежедневнике, где были имена и других неравнодушных к судьбе нырковых грузоносов граждан. Рассказчик пошёл туда, куда уже последовала добрая часть голодных слушателей. За столом он побеседовал со всеми, попивая свой любимый коктейль. Хоть во время слушания все сидели вразброс, в банкетном зале лери с людьми были строго разделены по своим столам, чтобы тёмная вода случайно не попала на обычную еду. Хины не участвовали в трапезе. Проглотив по зверушке, они устроились среди людей и разговаривали. — Можно, я допью? — заметил Ричард полупустой стакан у соседа. Молодой лери придвинул ёмкость к водохлёбу: — Я тоже завязал с развитием, а то бы даже в этом зале не поместился бы, — он откинулся на спинку стула. Мелон допил содержимое чужого обеда с большим наслаждением: — М-м-м, а у тебя вкуснее. Подашь мне добавочки? — А разве у тебя не должно не быть инстинктов? Перов же нет, — спросил уже другой лери. — А со всеми по-разному. К тому же, для чего я модифицировал крылья? — прожорливый птах показал свои большие опахала, из-за которых он казался среднекрылом. Он обратил взгляд к Джесперу, позвавшему друга. И тот сказал: — Когда гости закончат, проводи их и раздай мои книги в подарок. А мне нужно хорошенько выспаться. За такой долгий рассказ даже у лери батарейка сядет, — он хихикнул глазами и поднялся из-за стола. Он шёл к выходу по гостевому коридору, который был намного просторнее хиньего. Здесь мог поместиться даже сателлит с крыльями вместе. Повернув за угол, лекарь понял, что это была не метафора, и действительно здесь разгуливал большекрылый гость, разглядывая узорчатые полотна на стенах, освещая их своим иссиня-фиолетовым зрением. — Здравствуйте? — не ожидав увидеть его, начал Джеспер, выглядывая из-за крыла. В карате промелькнул тот давний момент, когда Йохансен познакомился с первым в своей жизни корнотеку. Такая же неопределённость замерла в глазах. Говорящий ли незнакомец или немой, как всякий серый лери? Гигант тоже задумался, как Леонард. Он ответил голосом, но это был совершенно другой голос: — Здравствуйте. Шурша перьями, он слегка наклонил голову к мелкокрылому: — А это не вы сейчас рассказывали эту интересную историю? — Кхм. Да, я, — вышел впереди лекарь, смотря улыбчивыми девятигранниками. — А кто вы? Я не особо помню, чтобы приглашал вас. Вы вместе с кем-то пришли? Почему тогда вы не были в зале? Там двери большие, даже белобрюшка пройдёт. — Да нет, я тут без приглашения... Я бродячий лери. Я жил раньше с хозяином, помогал ему по саду, а потом ему отшибло голову дощечкой, и он стал лёгкой добычей для хищника. Теперь я просто странствую. И вот, сюда прилетел, а тут вы. Знаете, мне так понравилась ваша жизнь. Особенно Ирланду. Он прямо, как я, такой заботливый о лери, такой садовод. Но я не такой домосед, как он, конечно. — Эх, что ж вы раньше мне не сказали? — вскинул антеннами Джеспер. — У меня для каждого слушателя книга была заготовлена. Подождёте несколько дней? Напишу вам копию по-быстрому. — Не стоит. Я читать не могу, у меня только голос один. Я ж там превратился, в краю лери, и чтобы с ума не сойти, разговаривал сам с собой. Кто ж знал, что это будет так полезно, что это меня спасёт. — Многие так делали. Жаль, что так вышло с вашим чтением. Хотя для наших братьев после моего рассказа эта пластинка — не более, чем сувенир на полку, когда в карате у тебя уже сохранилась целая аудиокнига. Незнакомец понимающе мелькнул девятью гранями. — Что я могу вам предложить ещё? — думал вслух лекарь, а затем показал ладонью туда, откуда он шёл. — Может, перекусить хотите? Сейчас все слушатели в обеденном зале. Я не смогу с вами сейчас поговорить, очень уж устал. — Буду доволен, — вежливо ответил большекрылый. — Подкрепиться мне лишним не будет, косточки зарядить. Эйло разошлись по своим делам. Крылатый рассказчик вышел на широкую площадку, где стояли кабины приехавших слушателей, и эйло-перевозчики ожидали пассажиров возле них. Сказав им, что скоро они смогут отправиться в путь, лекарь взлетел и добрался до своего дома, располагающегося совсем рядом с почтовым офисом — возле сот. На том же месте, где жил прошлый Джеспер, теперь был небольшой частный дом в сочетании хиньего и земного стилей. Эйло приземлился на площадке для взлёта и вошёл в прихожую, снял с себя костюм и немного прихорошил шкурку. Он пошёл в спальню, к своей жерди на стене. Но, повиснув, он задумался о том сателлите. «Да ну, это слишком глупо», — сказал про себя Джеспер и схлопнул зрачки.***
День подходил к вечеру, хоть сегодня и не было слишком светло. Дели наполовину погрузилась за еле-заметный джунглевый горизонт, сквозь листву она смотрелась как тлеющая начинка костра. Какой-то эйло, отдыхающий на ветке, парил, и его пар в золотых лучах звезды светился яркой плазмой. Спустя несколько часов лекарь вылетел из своего «гнезда» и пустил приветственную трель своим коллегам, казалось бы, бесцельно снующим вокруг. Он уже хотел присоединиться к ним и направился к почтовому цеху за сумками, но его отвлёк всё тот же сателлит... Он лежал на взлётной площадке академии, в стенах которой ещё недавно Джеспер проводил своё мероприятие. Держа голову на подбородке, эйло лежал и просто смотрел по сторонам, словно дожидаясь кого-то. Тело, закрытое мощными опахалами, походило на огромный пернатый комок, на задремавшего голубя. Йохансен спустился к нему, подошёл и спросил, в чём была причина для гостя остаться тут. Он единственный был такой, ведь другие слушатели, получив сувениры, как и надо, отправились по домам. — А куда мне ещё лететь? — не меняя позы, ответил просто редкомах. — Пока останусь, смогу послушать ещё ваших историй. Вы же там рассказали всё кратко, чтобы людей не выматывать. Наверняка было ещё что-то интересное. — Поэтому я и раздал им книги, там всё намного подробнее. Лекарь замолк, ожидая чего-то от собеседника. Корнотеку вздрогнул крыльями, рогами, и начал медленно поднимать своё высокое тело: сначала на колени, затем вставая на каждую ногу по очереди. — Знаете, я что вспомнил? — говорил большекрылый, приложив кончики пальцев к кродоновому воротнику мелкокрылого. — Не услышав я вас, думаю, отправился бы на Восток, уж больно соскучился... готов даже одичать на парочку сотен лет. Сейчас меня тоже не покидают эти мысли, но уж больно интересно вы рассказываете. В глазах Йохансена, услышавшего это, невольно мелькнули девятигранники. Какое сладостное теперь для взрослого лери было это слово: одичать. В нём таилось какое-то искушение. Лекарь издал невнятную, но мелодичную трель, будто из зависти. — Я подумаю, — сказал Джеспер голосом и отвёл взгляд. — О чём? — непонимающе спросил спутниковый эйло. Лекарь удивлённо уставился на собеседника, будто не понял, что свои мысли он сказал вслух. Он подобрал свои висящие крылья. — Не знаю пока... — Джеспер неспешным шагом пошёл, куда окуляры глядели. — Но подумаю. Оставайтесь здесь, сколько захотите. Но, кажется, корнотеку догадывался, что всё это значило. Он лёг, а чтобы не терять времени даром, подозвал какого-то эйло дать ему питья. Нет, не просто позвал, он чуть дрогнул антеннами и выцепил из стаи крылатых одного, оторвав его от повседневных занятий и повелев помочь своему вожаку. Джеспер подсознательно хотел себе такой же роли, но пока даже не оглянулся. Он взлетел обратно к себе домой и подбежал к шкафчику, где в небольшом декоративном сундучке хранился старенький блокнот. Уже не тот, который был спутником Джеспера в его первом зесамском путешествии, а переписанный с истлевшей от времерени бумаги на новую. Лери взял его и открыл записи, чтобы пережить своё забытое прошлое заново. Он почти каждый день переживал его тут. «Пункт X 1. Полёты 2. Научиться использовать перы (не обязательно, очень не обязательно). 2.1. Навести порядок в голубятне (вот это уже обязательно). 3. Начать делать игрушки. 3.1. Подружиться с самим голубем (чтобы этот чудик приносил хоть какую-то пользу). P. s. Троллейбусорог сомневается в существовании этого пункта. 4. Научиться предсказанию погоды (ума не приложу, для чего мне это нужно). 4.1. Научиться разговаривать без слов, антеннами (тоже ума не приложу, где мне пригодится этот навык). 5. Собрать письма на ферме у Ирланду (повторить N раз). 6. Разнести игрушки по адресатам (повторить N раз). 7. Налепить на конверты марки, чтобы Орид не догадался о моей блошиной почте (повторить N раз). 8. Начеркать фальшивый отчёт, чтобы Орид дважды повёлся на мой ему ответ. 9. Вернуться в Марьёчи и предоставить Ориду этот отчёт, чтобы тот зацвёл от зависти. 10. Вернуться к своей обычной человеческой жизни... 10.1. Если люди станут добрее, можно навещать Тумана раз в годик. Чтобы не скучал» В этих простых строчках для сизошкурого таилось нечто большее. Он перелистнул и узнал о том, как пошли не по плану его пункты, перелистнул ещё раз и попал в тот переломный момент, когда над Радонией зависла стая. Вспоминая о чарующей сигнальной песне, берущей под контроль всё окружение сателлита, эйло мечтательно посмотрел в окно, на ту площадку под академией, затянутую мозаикой пёстрых теней. Там расслабленно лежал отдыхающий корнотеку, совершенно свободный от всего этого. Он будто ждал специально Джеспера, чтобы одарить его той же свободой. Взрослый лери уже не в силах был держаться, он чувствовал себя как человек, запертый в четырёх стенах и завистливо наблюдающий за манящим его зелёным свежим лесом. И лери, пусть и железным, требовался духовный отдых. Может, даже судьбой это было положено, и догадки Йохансена были вовсе не глупы. Может, мечта того маленького хина действительно сбылась, пусть он и не осознавал этого. Дрожа от нерешительности, птах бродил по комнате с блокнотом на руках. Его глаза мелькали всеми эмоциями, даже теми, которые пугали самого Джеспера. В конце концов он добрался до ручки, корпус которой был сделан из тростника, чтоб случайно не сплавить. Лери открыл свободную страницу своего крошечного дневника и оставил там небольшую запись. Достаточную для того, чтобы понять, почему с этого момента он больше не доставит ни одного письма. Сизошкурый оставил всё, как есть, свои вещи он безучастно проводил взглядом, а раскрытый блокнот оставил на обеденном столе. Он нетерпеливо выпорхнул на улицу. Корнотеку снова задремал, но его пробудили сигнальные трели. Он раскрыл зрачки и увидел перед собою нескольких эйло, среди которых были и Джеспер с Ричардом. Последний немного оглядывался по сторонам, всё ещё будучи по-лерски глухим, но он стоял вместе со всеми, мечтая о том же, о чём и собратья. Всё поняв, вожак не мог отказать им, и запел... Где-то кричали удивлённые хины вдогонку своим крылатым питомцам, в один момент всё бросившим и устремившимся к источнику радостных мелодий. На площадке собралось много телендорских птах, они даже не умещались здесь, и некоторые сидели на ветвях и на крышах. Сателлит пошёл вперёд, все расступились. В тишине зашуршали его крылья, которые он стал разворачивать. Вскоре он перешёл на бег, и в предвкушении полёта приподнял свои антенны. Как только крылья взяли груз сильного существа на себя и понесли его вперёд, вся серо-белая пернатая стая оглушительно сорвалась со своих мест, оставив марьёчинскую почту совершенно, небывало пустой. Не полагаясь ни на что, кроме антенн, они как единое целое поднялись вслед за вожаком, выше, под самые кроны и уже вылетели из них навстречу вечеряющему небу, в котором на брюхе далёкого Карамела сиял остаток Дели. А Джеспер... когда свободный ветер ласково гладил его, маленькую птаху, а ведущая песня заботливо брала душу под свой контроль, он снова всё забыл. Он забыл, как говорить, как он был человеком, он совершенно всё забыл про Землю и даже про Зесамоэ. Всё его прошлое исчезло в одночасье и теперь не имело никакого смысла. Но, может, это и к лучшему?Kagamine Rin・Len — Electric Angel