***
Я понимал даже тогда, что поступил просто ужасно, но я не мог сопротивляться просьбе редкомаха. Взмыв над Радонией, я направился прямо на Восток. Она промелькнула очень быстро, ещё быстрее закончилась телендорская местность, и я пересёк береговую границу, где меня проводил дальше рёв прибоя. Я плыл в потоке ветра над бесконечным чёрным океаном, где вокруг не было ничего. Но я отлично видел свой ориентир, прижимая к груди чужое сердце. Меня не останавливали ни дождь, ни голод, ни усталость. Я даже позабыл о гарпуне! Но здравое зерно всё же прозревало, когда позвоночник питал меня из последних сил. Я спускался к воде и пил подобно ласточке. Хоть немного я насыщался этим. Помимо голода, мне не давали покоя мысли. Всё произошло так быстро, хотя я долго думал над Лео, пока он дожидался меня. Мне надо было обо всём рассказать его любимой, если, конечно, память моя ещё останется… Я достиг берега самого Восточного материка, грохочущего края Виндоверы. Но пока это был всего лишь шельф, без поверхности. Мне предстояло пролететь десятки километров огромных мостов и перекладин, своими опорами уходящих в таинственную водную гладь. Будто взяли кучу подъёмных кранов и сплели их воедино. Внутри некоторых за полупрозрачной плёнкой поднималась вверх какая-то металлическая жидкость. Наверное, это был тот самый металл, который Виндовера вытягивает со дна океана. Здесь везде кипела жизнь, я видел таких лери, о которых даже не слышал. Они играли, работали и без конца щебетали друг с другом. Кто-то звал меня, но я не слушал. Я приземлился на конструкцию, напоминающую Эйфелеву башню, лежащую на боку, и прошёл вниз, где та уходила под воду. Напившись, я решил где-нибудь отдохнуть и взлетел наверх, где были развешены небольшие пустующие коробочки. В одну такую я и забрался, как птица в скворечник. Когда проснулся, был доверху завален какими-то мягкими шариками. Выбравшись из этого «детского бассейна», я отправился дальше. Что бы я ни делал, мои руки всегда охраняли сердце. Ландшафт порой удивлял меня, хоть и казался однообразным, если не приглядываться. Порой я встречал сооружения неописуемой формы и красоты. Я встречал настолько громадные живые объекты, что мне казалось, мир косился вбок, когда те двигались. Но даже эти штуки умудрялись разговаривать. Они предупреждали, где лучше не летать. Когда я достиг настоящего берега, мне чаще стали попадаться продольные громадины-пластины, представляющие из себя покрытие нулевого яруса, или, проще сказать, земли. По этим пластинам, как по дорогам, передвигались разные телендоры. Некоторые пропадали в пустых норах, ведущих вниз, другие заползали в цеха, расположенные внутри цельнометаллических скал. Многие роботы не могли сдвинуться с места или ездили по определённым дорожкам. Я мог бы даже прогуляться там, внизу. Главное было — слушать сигналы, чтоб никто не зашиб маленькую мошку вроде меня. На своём пути я встречал так называемые колодцы — идеально круглые водоёмы, которые могли по объёму не превышать садовый прудик или быть размером с настоящее озеро. Лери и телендоры останавливались здесь на водопой. На широких бортах колодцев лежали сытые кайкуэйло, над которыми клубились облака пара. Какие-то роботы запускали в воду свои лапы, покрывающиеся плёнкой. Кто-то целыми трубами качал жидкость, но от этого она не убавлялась. Колодцы всегда были наполнены до краёв. Где-то была простая вода, где-то тёмная. Где-то вовсе плескалась ртутоподобная блестящая жидкость, а может, и сама ртуть. Но мне попадались и медные колодцы, вода в которых была похожа на крепкий листовой «отвар», как в осенних лужах, или, скорее, на варёную ржавчину. К тёмно-бурой воде слетались алые эйло, блестящие рыжим металлом и красновато-розовыми волосами. Видимо, находилось много любителей. Чем же их привлекала медь? Я решил попробовать её. И вправду, вкус был необычный и приятный. Но не из-за него лери предпочитали рыжую пищу. Просто это было у них вроде как модно. Я летел дальше, задрав голову на гипнотические переплетения механизмов, скрывающиеся в высоком тумане. Они на меня «странно смотрели», и, пока не напомнили мне о гарпуне, я не остановился. Каким чудом мне не задело приёмник — я не знаю. От стрелы в голове оставалась сквозная дыра, которой я ужаснулся, увидев в отражении пера. Но, раз даже летать она не мешала, то ничего страшного для меня в этом не было. Я быстро залатал рану. Я думал, что меня уже ничего не удивит в моём пути, но спустя некоторое время я увидел необыкновенное создание, напомнившее мне о моём самом первом знакомстве с Зесамоэ. Это был обычный человек. Но то, где он находился, уже делало его уникальным.***
Антенны были здесь вторыми глазами, поэтому лери иногда и вовсе не уделял внимание своему зрению, полностью доверяя словам, постоянно доносившимся со всех сторон. В один момент крылатый проскользнул между рельсами и механизмом, встающим на них, ведь тот заботливо сказал, что такой крохотный эйло с лёгкостью сможет тут пролететь. И да, смог. Как дьявольски точно здесь было всё просчитано. Даже места, где должны были вот-вот появиться детёныши, были более-менее безопасны. Джеспер увидел одно из таких, но не мог пролететь мимо, ведь там он увидел ещё и человека, который звал на помощь на его родном языке! Как сам лери когда-то, потерянный в чужом непонятном мире. Пернатый чуть не потерял управление, отвлёкшись на призрачный крик, угасающий среди шумов. Он пошёл на этот звук, стараясь приземлиться где-то поближе, и ни на секунду не ослаблял рук, прижимающих карат к груди. Наверное, тот уже след оставил на шкуре, если не сросся с телом крылатого врача. Крошка-человек стоял на круглой площадке, собранной из массивных треугольных плит, украшенной в центре ступенчатой воронкой. Он уже не пытался выбраться, ведь идти здесь было просто некуда, а пытаться проскочить мимо бушующих механизмов рискнул бы только сумасшедший. У хинов считалось огромной удачей заполучить девственно чистого лериота, ни разу не пробовавшего тёмной воды. Такого, каким был когда-то сам Джеспер. Он был не единственный, кто прилетел сюда. Любопытные крылатые создания сидели на паутине металлических жердей наверху, уже гадая, кем станет их будущий собрат. Светили глазами-фонарями, как разноцветные прожектора, всё ярче и ярче, ведь уже темнело. Йохансен не стал уподобляться безмолвным дикарям и спустился на саму площадку подальше от мужчины, чтобы не так сильно его пугать. Хотя это он так думал. Виндовера всегда выбирала сильных духом. Попаданцу всё равно деваться было некуда и обороняться было нечем. Если бы крылатые хотели разорвать его на части, то сделали бы это. Он только чувствовал своё бешено колотящееся сердце, не спуская глаз с этих страшных «птиц». — Я тебе помогу! — поймав его взгляд, выкрикнул лекарь, стараясь перебить громыхание телендорских зверей. Лериот дрогнул, он стоял так, будто был готов наброситься на «собеседника» в любой миг. Но всё же он ответил. Что ему оставалось делать? — Это ты сказала?! Джеспер немного смутился. Он настолько привык к своему голосу, что и забыл, на что тот был похож. Можно было и не раскрывать всей правды. Сейчас это было не важно, в любом случае. — Да! — Ты говоришь?! Эйло понимал ситуацию, поэтому повторил своё слово, а ещё добавил: — Успокойся! Я помогу! — Чем?! Чтобы не кричать, крылатый направился к человеку, но тот вытянул руки вперёд: — Не подходи! Ты не заразная?! — Я робот, — придумал лери и тихонько пошёл вперёд, обходя воронку. — Здесь всё стерильно. — А у тебя в руках что? — заметил попаданец. На этим вопросом пришлось поразмыслить: — Это… тоже робот. Я долже… должна доставить его в определённый цех. — Сможешь позвать на помощь? Как выйти? Что это вообще?! Что это вообще? Только на то, чтобы ответить на один этот вопрос, пришлось бы остаться здесь на всю жизнь. — Я не знаю, — с семигранниками ответил Джеспер. — Меня создали только для выполнения доставки внутри завода. Здесь нет людей, всё полностью автономно. — Что за фантастика, чёрт возьми? Я хочу выйти! — лериот сам подошёл ближе, показав на карат. — Брось эту штуку и донеси меня до выхода, стрекоза. Моя жизнь важнее, чем эта железка. Лекарь бы очень поспорил с таким заявлением. — Я не могу… — Йохансен отвернулся от человека, прикрываясь напряжёнными опахалами. — Я могу только принести еды. — Для еды у тебя руки, значит, свободны, а для меня нет?! — раздражённо выговорил землянин. — Будешь слу… Его слова растаяли под невыносимым грохотом прошедшей наверху цепи гигантских металлических блинов, стучащих друг об друга и этим самым продвигающихся вперёд. Человек закрыл руками уши, но даже это не помогло. Его лицо покраснело от напряжения, он вскрикнул, хоть этого не слышал даже лекарь. Он свернулся в калачик, пытаясь скрыться от пронизывающих тело агрессивных звуковых волн, нежно колыхавших волосы лери. Механизм вскоре прошёл, но последствия остались. По мнению Виндоверы, это было не страшно. — Я ещё жив. Всё ещё жив, — сквозь боль бормотал мужчина, но вскоре сдался и просто стонал, прижимая уши. Когда он заметил неладное и посмотрел на свои ладони, то увидел на них немного крови и просто заплакал. Он был безнадёжен, как человек. Он был не нужен. Как человек. После этого события внутри воронки раскрылись щели, и та наполнилась тёмной водой, которая дошла до краёв, но не вытекала за пределы. Это явно был знак. Достаточно было сделать первый глоточек, чтобы встать на путь излечения. Пока лериот валялся, тратя все силы на то, чтобы пережить потрясение, эйло наклонился к воде и напился досыта. Затем он вернулся, чтобы покормить пугливого «птенца». «Я должен помогать беспомощным детёнышам».***
Я не стал ему рассказывать про всё это. Про то, откуда берутся лери. Вырастет, сам поймёт. Я не считал свои слова бесстыжим враньём, ведь люди тоже не говорят детям всей правды, которую те в меру возраста не могут понять. Я позвал свободного эйло присматривать за ним. Пусть он будет на этой площадке до тех пор, пока разум «малыша» не окрепнет вместе с его телом. Пока ему не потребуется другая нянька, которая снабдит его всеми металлическими «витаминами и минералами». Я успокоил человека, хотя дело было спорное. После кормёжки лериот пытался меня убить, но даже палец мне вывихнуть стоило бы ему многих усилий. Он просто выдрал мне клок волос и оставил трещину на левом глазу. Редкомаха я не дал в обиду, плотно сомкнув крылья вокруг себя. Я же обещал, что принесу поесть, я сдержал обещание. Ну вот, пусть побесится немного, пиная меня. Главное, что он был сыт. Главное, что он совершил первый глоток. Люди такие неблагодарные существа. Помогаешь им, а они… Я продолжил свой путь, и чем дальше я улетал, тем становился климат холоднее. Навстречу мне падал уже не дождь, а снег невероятно большими хлопьями, похожими на летящие пуховые лохмотья. Большие сугробы собирались на механизмах. Телендоры дрожали, но не от холода, а чтобы сбросить с себя весь этот снег. Небольшие, размером так с грузовик, звери сбивали в крошку ледяные намёрзшие глыбы. Представляю, что творится там, на глубине, куда всё это стекает. Порой приходилось останавливаться, чтобы не быть сбитым летящим вниз сугробом. Летел я больше над нижними ярусами, иначе бы не справился с сильным ветром наверху. А полёт под платформами и навесами спасал меня от заполняющей всё вокруг снегом неземной пурги. Как-то впереди меня располагался километровый телендор, засыпанный снегом. И, чтобы почистить свою спинку, эта «гора» решила принять вертикальную стойку. Мне пришлось сделать перерыв, несколько часов проведя возле ревущего снежного водопада. Хорошо, хоть с компанией. Было не так скучно.***
Из любопытства эйло подошёл к краю платформы и посмотрел вниз, где увидел только темноту вдали. Не чёрное отражение яркого света, а истинную тьму. Как же было глубоко, и в этой холодной бездне исчезал снег. Туда ему и дорога. — Дружок! Эй, дружок! Поесть не желаешь? — раздалась позади трель, и лекарь оглянулся. Он увидел сизошкурого эйло-бочку, напоминающего ртутоноса. Тот спокойно лежал на своём мягком пузе, украшенном морозными узорами, и оглядывался по сторонам, спрашивая окружающих и желая их угостить. Джеспер легко узнал в нём сытобрюха, хранящего внутри себя лерскую пищу. — Не откажусь, — по-прежнему не выпуская из рук карата, мелкокрылый подошёл к паруснику, чьей услугой впервые решил воспользоваться. Водонос улыбнулся глазами и протянул дружку тонкий раздатчик, на котором не было клешни, лишь клапан, закрывающий его. Он был похож больше на роботизированный поливочный шланг, чем на трубочку для питья. Как только эйло взял его в рот, к нему в глотку полилась тёмная вода. А стоило произнести «достаточно», раздатчик тут же закрылся. Удобно. — А ты со льдом пробовал пить? — спросил парусник. — Что? — не понял Джеспер. — С ледяной крошкой. Она так внутри щекочет, как газировка. Но надо взять где-то ёмкость, и лёд покрошить. У меня было, но со льдом уже всё выпили, он же лёгкий, самым первым течёт. — Ясно… — Я необычный сытобрюх, — похвалился названный. — Если хочешь полакомиться интересными напитками, пой в округе этим зовом, — он пропел бессмысленную мелодию, которая обретала оный после его слов. — С удовольствием попробую, — ответил лекарь и пошёл к другим лери, собравшимся тут. Ему было интересно, что они там делали. Помимо простого общения крылатые во что-то играли. В середине круга стоял такой же телендорский врач, как и сам Йохансен, и он совершенно не двигался. Остальные по очереди подходили к живой «статуе» и сгибали ей руку, перы, крыло или что-то другое, этим по одному ходу придавая ей какую-то позу. В один момент какой-то участник сказал, что он завершил действие, и теперь другие гадали, что же он изобразил. Джесперу стало немного грустно от этого. Он вспомнил Леонарда, тоже застывшего в оцепенении. Но в этот раз уже навсегда. — Эй, дружбан, будешь с нами? — раздались сигналы совсем близко. Крылатый поднял голову и увидел перед собой «фонарный столб», своей семигранной «лампой» светящий вниз. — Д-да… — ответил гость, не зная, развеется он в игре или ещё больше затоскует. Высокий эйло наклонился и подобрал лекаря с собой, после чего принёс его к остальным и отпустил вниз. В это время и водонос присоединился к компании. — Ты чего такой скромный? Как малыш прям, — спросил лежащий рядом среднекрыл. Ног у того не было, зато шея была длинной. — Может, волнуется за карат, — сказал кто-то ещё. — Просто не знаю, как играть… — сказал юнец. — Научите? — Странно, что ты не знаешь такой простой игры, — удивился медный водохлёб. — Я не местный, — ляпнул, что попало, гость. Внезапно «ожила» статуя, поняв, что если игра не закончилась, то придётся всё равно начать сначала: — Ты из ядовитых земель? Джеспер пытался понять, что под этим имелось в виду. Сперва он подумал на Западный материк, не исследованный ни хинами, ни лери, населённый какой-то очередной собственной жизнью. Но, ясное дело, он не мог быть оттуда родом. — Да… — подумав о Южном, ответил гость. — Пока обживаюсь тут. С соседями знакомлюсь. Снова заговорил длинношей, упираясь в землю длинными перами, похожими на телескопические штативы: — А поиграй с нами в хинью забаву. Знаешь? У них, говорят, тоже жизнь своя, много всего они придумали. Мне интересно. — И мне интересно, — поддержал кто-то, а затем ещё кто-то. — Я должен вспомнить. Давай, — подбодрил дикий лекарь, подойдя к Джесперу. — Я же знаю хоть одну игру, верно? С хиньими способами развлечения Йохансен не был особо знаком. Но какая была разница? Лери сами были не особо в теме, можно было сыграть и по-земному. — Можем в «слова» сыграть. Все разом подали запрос правил игры, на который человеческий лери сразу их выдал: — Мы говорим друг за другом слова, чтобы они начинались с того же сигнала, на котором закончилось предыдущее. У вас подобная игра есть? — Есть «продолжи песню», она похожа на это, — ответила одна из телендорских птах. — Но мне очень понравились эти «слова». Можно мне быть после тебя? Ты начнёшь игру? — Да-да! — ответил дикий лекарь и начал вместо Джеспера, мельком взглянув на него. — Карат. — Тень, — пошла очередь дальше. — Насос. — Севоз. — Загонщик. — Купаться, — сказал водонос. — Стоп! — разнеслась трель Джеспера по всей компании. — Это неправильно. — А чем тебе «купаться» не слово? — Это действие. В «слова» играют только предметами. — То есть, «загонщик» тоже не сгодится? — спросил лери, кто был предпоследним в прервавшейся игре. — Ну, имеется ввиду, существительными. Названия телендоров можно. — Предупреждать надо, — с семигранниками вскинул антеннами сытобрюх. — Мы ещё в «слова» не наигрались, а ты уже нам другую подаёшь. — Я просто поправил, это та же самая игра, — объяснил Йохансен. Но ему объяснили, что вовсе нет. Все правила обязательно должны были быть объяснены сначала, как программа для устройства. В ином случае лери были в замешательстве.***
Мне пришлось многое узнать о лери, чтобы начать на равных с ними общаться. Эти дикари, они мыслят просто потрясающе. Некоторые их решения могут показаться нелогичными с человеческой стороны, но для нас они очень понятны и правильны. Связав свою личность с собственным видом, я проникся этим бытом, я стал думать как лекарь, будто всех моих собратьев и меня связывал один разум. Через истории о нас я узнавал новое и получал опыт коллег. И вскоре уже не находил в этом ничего удивительного, и даже испытывал радость за помощь, которую конкретно я не оказывал. У нас с сытобрюхом было что-то общее, мы были заботливыми эйло, и это создавало для нас множество тем для бесед. Он решил меня сопровождать некоторое время, чтобы я не утруждался поисками еды с каратом в руках, и я согласился. Иногда он сам нёс меня, прижав рукой к своей туше. Очевидно, что можно было сесть ему на шею, но, как сам сытобрюх сказал, ему это не нравилось.***
— Вот и оно, самое скучное место во всей Виндовере, — пропел водонос, очень исхудавший за время пути. Он приземлился на широкой перекладине, висящей над небольшой долиной, испещрённой виляющими, как черви, выемками узора, напоминающего лабиринт. По нему блуждал большой телендорский зверь, обводя проворными длинными лапками эти выемки и что-то сбрасывая вниз. Он был занят своими делами и никак не относился к возвышающейся позади долины стене, увидев которую, сложно было не поверить в край мира. И высота, и ширина были неизмеримы. Даже вездесущей незримой атмосферы сигналов за нею не было, там царила кромешная тишина… Парусник отпустил лекаря, пытаясь ютиться своим цилиндрическим туловищем на перекладине. Сытобрюх махнул крыльями, чтобы не терять равновесие, ему было неудобно. — Лети к своему заданию, — сказал он. — Я лучше вниз, такие узкие жёрдочки не по мне. И водички напьюсь, а то нас кормить нечем, — и спорхнул вниз, минуя переплетения стальных опор, на фоне которых даже он казался крошечным. Проводив того взглядом, сизошкурый обернулся к своей цели, по-прежнему верно держа руки на груди, прижимая к себе единственного Редкомаха. Запретная стена была, кажется, даже выше этих конструкций, даже выше телендоров-титанов, вставших в полный рост. Она была щедро украшена колкими узорами Виндоверы, на лерский глаз она была песочного цвета, а значит, человеческому зрению предстала бы бледно-голубой. Зрачки лекаря уцепились за подозрительно знакомый рисунок, который Джеспер видел впервые, но отлично знал каждую его деталь. Смотря точно в этот резной квадрат, крылатый дёрнул антеннами: — Открой. Не дожидаясь ответа, он сорвался с насеста и полетел прямиком к великой стене. Он знал, что в ней откроется ниша, и она открылась: квадрат разделился на лепестки и сложился внутрь, крошка-эйло влетел в проход, оказавшись в просторной угловатой комнате. Здесь, блестя полосами глаз, спала громадная машина, напоминающая что-то среднее между собачьей мордой и крио-капсулой из фантастических фильмов. Но она была непроницаема, без всяких окошек. Следующая зову маленькая пташка-лекарь присела на верх этого телендора, и тогда полосы зажглись бледным свечением. — Я принёс карат, — прощебетал гость, пригибаясь к живому существу. — Зачем столько болтовни, друг мой? Неужели я не понял? — внезапно ответило оно. — Ты думаешь, я не чую то, что ты держишь за руками? Я бы хотел, чтобы ты проверился у себя. Джеспер непонимающе светил глазами, совсем не ожидав, что таинство прощания обернётся ему таким диалогом. — Слезь с меня, пошустрей, — приказал механизм. — Положи карат в обозначенное мною место. Мелкокрылый взмыл к потолку, чтобы приземлиться возле этой «морды», которая начала плавно разделяться на три части. Две из них, будучи составными верхней половины, немного согнулись и съехали назад, оголяя белое нутро привратника, в чьей полости мог поместиться даже гигантоптах. Там же располагались у бортов длинные тонкие лапки, которые телендор выпрямил, чтобы сцепить их в центре. Лекарь подпрыгнул и пролетел к соединению, идеально подходящему к его грузу. Он примагнитился подошвами к металлу жил и вновь нагнулся, во все глаза разглядывая малую нишу. — Первый раз приносишь карат? — дёрнулись антенны эйло вслед за голосом. Джеспер подтвердил это. Он наконец отлепил сердце от своей измятой груди, на шкуре которой остался ромбический силуэт. Он ещё раз посмотрел на Лео. Он его погладил. Леонард наверняка всё чувствовал, и наконец он был дома. — Погляди, как он радуется, — заметил привратник, тоже слушая эти сигналы жизни. — Это очень хорошо. Ты молодец. Лери осмотрелся вокруг, а затем робко спросил: — Что с ним будет дальше? Он словно боялся, что машина вот-вот захлопнет свою гигантскую пасть и, как добычу, поглотит маленького лекаря. Но он знал, что здесь все были друзьями и могли полностью доверять друг другу. И даже сказанному дальше. — Этого я не знаю. Я только выращу ему тело и отправлю за стену вниз. Я буду слишком погружен в свою работу, вряд ли смогу описать его облик тебе, вряд ли я вообще тебя пущу. Когда ты оставишь карат, я закроюсь на некоторое время, буду глух к песне. С редкомахом всё будет хорошо, не грусти. Какой ты ещё малыш. Поешь, успокойся. В дне открылись щели, сквозь которые натекала еда, пока не образовалась лужица. Вновь прижав к себе карат, эйло спорхнул вниз и припал к пище. Эта вода была не похожа на простую тёмную, она была светлее и переливалась каким-то фиолетовым перламутром. На вкус она была гораздо сытнее и простой тёмной жидкости, и лери ощущал это даже желудком. Кроме того, от этой воды совершенно не было никакого пара. Она впиталась в тело вся, без остатка. Лекарю настолько понравился этот состав, что тот допил всю лужицу до последней капли. — Считай, это моя награда для тебя, — произнёс робот. — Но больше молока я не дам, оно предназначено для новых лери. Клади карат, мне уже не терпится начать его растить. Крылатый поднялся к нише, всё ещё не в силах расстаться с сердцем. Он прижался лицом к Туману, прошептав ему: — Когда-нибудь мы увидимся там, Лео. Не хочу прощаться. Пусть это будет всего лишь «до свиданья». Он последний раз погладил друга, единственного такого друга, которого теперь никогда в жизни не сможет обидеть человек. Эйло опустил сердце в форму переплетений лап, и те тут же окутали его металлическими нитями, как затягивающуюся рану. Части телендора пришли в движение, начав опускаться на место. — Закрываюсь, — сообщил привратник. Лери поздно опомнился, как он подумал, но зверь остановился, оставив небольшую щель, через которую крылатый, уже свободный от ноши, просочился наружу. — Ты самый медленный лекарь, который ко мне прилетал. Я, конечно, всё понимаю, но так нельзя, ты меня расстраиваешь. Пасть сомкнулась с шумом вытесненного воздуха. Она продолжала шипеть, зарастая по шву кродоновой плёнкой. Теперь Леонард оставался там внутри, теперь его уже не увидеть. Теперь начнётся его новая жизнь. Джеспер подождал, задрав голову, смотря на живой контейнер и слушая, как он наполнялся питательным составом. И сердце в один момент замолкло, как голодный младенец, получивший своё молоко. — Красота, — проворковал телендор, отключая свои глаза. — Лети же, дружок. Тут нечего тебе уже делать. Ты всё ещё грустишь? — Н-нет, я просто. Просто я всё понимаю, — птах немного попятился, затем повернулся к выходу. — Это твоя работа… А он будет помнить то, что он прожил? — Ему без надобности память нынешней формы. Но, если, конечно, хочешь, я запишу ему то, что ты бы хотел ему передать, — рассказал привратник. — Я могу это.***
И тогда я поведал этой машине всё, что услышали сегодня вы, даже больше. Мне полегчало от того, что я высказался, и я понял, не зря эта мысль пришла мне в карат. Привратник, как лери, всё запомнил с точностью до радиоволны, а я с чистой совестью покинул Запретную стену. Мой путь назад стал более осознанным. Я замечал многое, на что раньше мне не хватало времени. А ведь тогда я рвался вперёд вслед за зовом Редкомаха. Он, даже будучи в одном сердце, умудрялся управлять мной. Но теперь уже я был сам по себе. Я решил взглянуть на того лериота, которого я напоил. Как он поменялся за те недели моего пути? Когда я приблизился к знакомой платформе, меня встретил слабенький детёныш лери, который лежал возле той воронки с водой и, кажется, спал. Был он ещё совсем беленький, покрытый нежной дымчатой шкуркой. На его голове ещё оставались человеческие волосы. Я разбудил его, но осторожно, чтобы не напугать. Малыш посмотрел на меня… вернее, хотел посмотреть на меня своими ещё слепыми глазами. Он хотел что-то сказать, но из его рта донеслось неразборчивое шипение. Он потянулся ко мне, чувствуя холодок от моих медицинских инструментов. Металла хотел. Этот каратный дом был не идеален, не давал всех ресурсов для развития, надо было найти другой. Интересно, что он будет за «птица», или не птица вовсе… Я поднял его на руки, и какой же он был лёгкий и мягкий. Кожа ещё не окрепла, вся была из кродона. Я понёс его к ближайшим «яслям», которыми оказалась небольшая уютная долина недалеко от места появления. Она была похожа на огромный поднос, и здесь было всё для радостей лерской жизни: несколько колодцев, укрытия и цеха. Правда, цеха бывают разные, но, я не сомневался — когда лерёк вырастет, найдёт себе подходящий. Здесь даже жили свои «няньки» для лери. Когда я позвал одну из них, ко мне подъехала на быстрых ножках вытянутая пирамидальная железка, своим клювом уставившаяся на меня. Заметив лериота, ритохондра раскрыла свои рёбра, сыпля из щелей на пол разноцветные брусочки, на которые ребёнок набросился, как голодный. В его руках таял материал, и я даже видел, как постепенно сереет мой подопечный. Когда он устал впитывать металлы, заботливый телендор поднял свои бока, обнажив собственную галерею инструментов. Он начал линьковыми перами вычёсывать шкурку малыша, который уже спокойно на это реагировал. Испугался он другого, когда над нами нависла большая тень, и металл задрожал от гулких шагов. Он вскочил как ошпаренный и ринулся бежать, а заботливая нянька понеслась догонять и успокаивать бедное дитя. — Ну вот… — с досадой произнесли антенны, растущие из крупной головы огромного лери-диплодока. — Ты хотел посмотреть на него? — спросил я, задрав голову. На меня спустился свет прожекторов, коими показались мне его немигающие эйловские глаза. — Не каждый день можно увидеть у себя дома такого махонького лерёныша. Это тебе везёт, ты летаешь везде. Я только по этой долине ползаю. Хотел бы отсюда уйти, надоела мне она, но пока жду, когда дорожки появятся. — Может, я смогу помочь? — предложил я гиганту. — Как? — скептично ответил серебряник. — Ты даже не направляющий. Ты не сможешь заставить повернуться настолько сложную систему, которой оплетена эта долина. — Я хотя бы попробую. В любом случае, ничего я не терял. Я вспорхнул, чтобы взглянуть на всю громадину, а не только на её голову, и моему взгляду предстала сперва длинная шея, закутанная в плотную чёрную шкуру, а затем и массивное туловище, поддерживаемое большими лапами. У основания каждой находилось ещё по одной, но немного меньше. В обычном хождении они не участвовали. Я пролетел мимо туши, блестящей гипнотическими узорами из миллионов сверкающих перемычек. Из них выделялись то снежинки, то звёзды, при каждом повороте узор на мясистом боку телендора менялся, как в калейдоскопе. Серебряник прошёл вперёд, волоча за собой большой треугольный хвост-плащ, у основания которого тоже что-то блестело. — Ну и что ты метаешься? Давай, я не буду обременять себя ложными надеждами и забуду про твою глупую шутку, — насмешливо сказали его антенны, хотя лери даже не глядел в мою сторону. Он держал во внимании мой силуэт своими вторыми глазами, точнее, световыми сенсорами, теми, перед хвостом. Как глаза, эти пластинки кобальтового цвета видели не очень хорошо. Я ими, что по бокам от моих глаз, видел чёрно-белые размытые тени. Но в полёте это было удобно. Я сказал живому резервуару, что просто любопытен от природы. Он в ответ лишь встряхнул головой, поправив волосы и звякнув своими длинными перами-трубками. Медлительный телендор направился к колодцу, даже не решив пронаблюдать за моими попытками помочь ему. А зря! Я так думал, что зря…***
Серебряник наклонил мощную шею и припал к воде, так же неторопливо начав поглощать литр за литром. Гигант так долго пил, что из его носа успел повалить пар, а он так и не насытился. Немного посмотрев за ним, Джеспер полетел искать подходящее место, которое можно было бы превратить в мост между долинами. Свалок тут почти не было, всё подчистую заняли телендоры, с каждым из которых придётся договариваться. Йохансен уже было хотел оставить свою идею, как и обещал ему тот необычный иредр, но вдруг увидел среди блестящего месива механизмов чёрный фонтанчик магнитной жидкости. Ею охотно пользовались чернильницы, а где они — там и дорожки! Эйло пулей ринулся туда, обнаружив путешествующего по собственному пути телендора. Ну, или как, по пути. Пирамидальная голова робота, толкаемая длинными ногами позади, шлифовала пластины, по которым передвигалась, покрывая одну за другой магнитным лаком. После того, как чернильница покидала пластину, её тут же убирали, погружая куда-то на глубину. Крылатый вихлял среди шумящих труб и извивающихся в работе лапок: — Извините… Простите… Я пролечу. Со всех сторон сыпались сигналы возмущений. В один момент эйло наткнулся на какую-то острую лопасть, снующую на тросе вверх-вниз, и вспорол себе живот. Успокоив свой крик, он долетел до безопасного места и стал засовывать обратно желудочные ветви и узлы, выпавшие из раны. «Я придурок», — подумал Джеспер. Когда он заштопал своё повреждение и вылетел на поиски чернильницы, её уже и след простыл, а ближайшие телендоры уже сплетничали о незадачливом лекаре. «Может, вправду, мне не стоит стараться уследить за всем? Лери могут жить на одном месте столетиями». — Дорожку мне дайте, дорожку… — послышалось из долины. Лерский врач полетел туда, перед этим проползав мимо рабочих механизмов внутри какой-то решётчатой трубы, где было тихо и безопасно. Он заметил серебряника, стоящего у края своего гигантского «подноса» и громко просящего поставить перед ним платформу. Никто его будто не слышал. Роботы, как прежде, были заняты, и утешали резервуар отговорками. — Когда ж вы закончите? — раздосадовано проговорил он. Но вдруг из домика вышла лерская нянька: — Детёныш вырастет серебряником! Освобождайте место! И тут, как по волшебству, механизмы замедлились, а затем и вовсе сложили лапки и разъехались в стороны. Из-под поверхности вынырнула дорожная пластина и крепко состыковалась с краем долины. К первой части пути прильнула следующая платформа, и далее, и далее. Растерянный «диплодок» смотрел на дорожку, источая пар, как заводская труба.СЛОВАРИК
Западный материк — материк Зесамоэ, расположенный к юго-западу от Южного и соединённый перешейком с ним и с Северным материком. На нём распространена форма «непроходимой» жизни, как называют её хины. Действительно, без угрозы для жизни там не может пройти ни хин, ни лери, не могут там долго находиться и приборы. Поверхность материка представляет собою леса разноцветных «застывших шерстяных гейзеров и деревьев», сплетённые друг с другом у земли. Среди них вверх и вниз перетекают клочки субстанции, по текстуре напоминающей сами эти структуры. При соприкосновении с каким-либо предметом эта материя цепляется к ней и пронизывает её на молекулярном уровне. Избавиться от неприкасаемой материи невозможно, можно только ненадолго сбить её водой, но она останется в заражённом теле и торчит во все стороны, как намагниченный пух. Неприкасаемая материя ломает структуру предмета, и поэтому поражённые ею хины и лери неторопливо умирают без возможности регенерации. Вне Западного материка материя через некоторое время теряет свои свойства, превращаясь в хрупкую силикатную паутину. В таком виде она не опасна, и из неё даже делают украшения (популярна заливка акриловой смолой). Хины до сих пор не знают, откуда появилась эта природа, как она существует и из чего состоит неприкасаемая материя. Всё, что есть из исследований — это карта материка, составленная по фотографиям эйло. Привратник — он же переработчик лери. Телендоры-привратники обитают только в Запретной стене. Они берут старых эйло или же караты, которые приносят им лекари. Если карат повреждён, привратник не сможет восстановить тело, и такой лери считается мёртвым. Процесс создания нового тела изучается очень трудно и сложно, ведь если вскрыть ячейку привратника во время работы, тот остановится и не будет идти на контакт, пока вторгнувшееся существо не покинет комнату. Но в этот момент можно сканировать его ультразвуком. Как раз из результатов исследований стало ясно, что на караты наращиваются новые тела, которые называют белыми лери. Они имеют ряд особенностей: большой рост, металлические пластины на плаще и морда, подобная пасти кромешного лери. Вне зависимости от типа лери, будь он даже эйло или перш, тело принимает облик, схожий с кромешником, даже шкура приобретает белый цвет, отсюда и название. Это свидетельствует о том, что белые лери обитают на глубинных уровнях Виндоверы. На данный момент больше о них ничего не известно. Телендорское молоко — очень питательный телендорский состав, вырабатываемый на глубинных уровнях и поднимающийся вверх к особым телендорам, которые предназначены для хранения и кормёжки. Жидкость имеет белый цвет с перламутровым фиолетовым отблеском и запахом жжёного металла, немного тягучая, ядовита для хинов и людей. Совершенно не испаряется при нагреве, а только теряет свои свойства, поэтому телендоры, хранящие молоко, холодолюбивы. Если молоко нагреть, оно станет более жидким, но когда остынет, затвердеет. Его иногда используют в строительстве для создания красивой плитки. Жидкость пьют лери с сильными повреждениями, чтобы быстрее отращивать конечности, но и простые лери не прочь при случае полакомиться этим вкуснейшим для них продуктом. Хорошо, что они не травмируют себя специально для угощения, или такие случаи очень редки. Если лериот получает доступ к молоку, он быстрее совершает лероморфизм. Также привратники используют молоко для наращивания новых тел без отходов в виде лишней воды. В нём содержатся растворённые металлы, и если опустить в молоко нагретый минерал (любой камень), он покроется слоем металла, причём разного, в зависимости от температуры погруженного тела. Ритохондра — телендор, призванный помогать лериотам проходить лероморфизм. Выглядит существо как длинная пирамидальная конструкция, передвигающаяся при помощи лапок, на конце головы имеет специальную гладкую подкову, чтобы скользить по поверхности и передвигаться быстрее при меньшем трате сил. Ритохондры собирают металлы и молоко, чтобы обеспечить лериота питанием, а также следят за безопасностью окружающего мира. При опасности телендор может спрятать детёныша внутрь корпуса, который имеет открывающиеся створки. Внутри ритохондры расположены дополнительные лапки для переноса предметов и самого лериота. Если ритохондра видит, что детёныш боится её, что случается очень часто, она хватает лериота и не выпускает, пока он не успокоится. При этом существо выпускает испарения, содержащие расслабляющие вещества, поэтому со временем лериот проникается доверием к такому пугающему на первый взгляд созданию. Серебряник — или большой переквеный резервуар. Это иредр, как ни странно, просто он имеет необычное для иредров телосложение. Большое туловище с мощными механическими лапами, длинный клинообразный плащ, и длинная шея, серебряник и вправду напоминает земного травоядного динозавра, упомянутого в тексте. Он так же, как и серебрянчик, предназначен для накопления переквы, и даже перы у них одинаковые — шесть трубок с кродоновыми пробками. Серебряник отличается от своего крылатого собрата тем, что для производства переквы поглощает только тёмную воду, а эйло часто пьёт насыщенную тёмную воду, доступ к которой может получить только он. Направляющий — тип телендоров, синхронизирующих действия других, отвечают за командную работу телендоров разных видов. К таковым относится и сателлит. Зрительные сенсоры — органы чувств лери, отвечающие за виденье светотени, представляют из себя тёмно-синие пластины, похожие на солнечные батареи. Могут быть разного размера и формы. Они являются упрощёнными свето-уловителями (длинными глазами) телендоров. У эйло они расположены по бокам от глаз, у крупных лери по бокам от хвоста или плаща, у першей зачастую на брюхе. По словам человеческих лери, эти органы могут различить только зелёный цвет, и то в ограниченном спектре, они показывают близкие предметы более тёмными и чёткими, а далёкие — бледными и размытыми, хорошо различают рельеф близкой поверхности.