Зло из Прошлого...

Город, восставший из песков забытья, считался величественным сооружением. В современном мире он стал бы не более чем призраком давно забытых времён, служил бы напоминанием о мрачных моментах истории, записанной на пергаментах его летописцами. Достаточно крупный, ограждённый белокаменными высокими стенами. Через каждый метр стены покрывались особыми письменами. Нет, не арабскими, не латинскими. Язык, который употреблялся для этого города, не имел ничего общего ни с латиницей, ни с кириллицей, ни с арабской письменностью. В прошлом такой язык назывался людьми «шахаарским». В своё время он и получил название за странные символы, что были нанесены неизвестными — Шахаар. Сотни небольших белокаменных домов, выстроенных на арабский манер, двухэтажные, располагались вдоль защитных стен города. В центре, на высоте трёхсот пятидесяти белоснежных низких ступенек (высотой каждая была чуть более 10-15 сантиметров), находился дворец, в котором жил султан. Огромный купол, диаметром в несколько метров, сделанный из золота, отражал солнечные лучи, привлекая путников и торговцев с далёких окрестностей. Возле самого дворца располагалась широкая, высеченная из того же белого камня, площадка с различными декоративными деревьями в больших глиняных, расписных горшках. Позади дворца находился сад, где брали своё начало множество утерянных в прошедшем гигантском отрезке времени невероятные сорта цветов и растений. Близ дворца, за его трёхметровыми неприступными мраморными стенами находились кварталы знати и богатейших торговцев, имеющих в наличии всё, чем располагала душа покупателя. От драгоценностей, вставленных в оправы искусно выплавленных колец и амулетов, сделанных истинными мастерами своего дела — кузнецами Шахаара; от тончайшего шёлка, из которого были сделаны ковры и гобелены с необычайными рисунками; до редчайших сокровищ, похвастаться которыми могли лишь богатейшие люди тех давних лет. Но всякому благополучию однажды приходит конец. И лучший, неприступный, казалось бы, чистейший, бьющий своим богатством ключ стирается из истории людей и забывается в памяти всех жителей столь необыкновенной планеты. Что же стёрло его с лица земли? Голод? Мор? Война? Если бы война — от города остались бы одни руины… Голод? Шахаар был наиболее экономически развитым в сравнении со всеми другими существующими городами, а в некотором случае и целыми странами. Мор… Болезнь, другим словом. Только… Что же это за болезнь?.. Чума? Какая-нибудь тропическая лихорадка?.. Нет. Далеко не всякий правитель способен оценить развитость своих владений, уровень их богатств, и сделать верные выводы. И султана этого города сгубила жадность. Всего было недостаточно, хотя люди жили прекрасно при имеющемся наличии того, о чём любые другие менее развитые поселения могли бы лишь мечтать. И тогда, султан захотел властвовать над всем живым. Ибо никто не мог сравниться с его богатством. Но армии едва ли хватало на походы. Воины Шахаара никогда не сражались за стенами города. Им хватало сил, навыков, военных качеств, чтобы спланировать оборону должным образом и отразить любое нападение на Шахаар. Однако если организм не поддаётся внешним воздействиям, его предпочитают разрушать изнутри. И жадность султана стала этой самой маленькой трещинкой, впоследствии которой город оказался погребён в песках на долгие столетия. И то, что султан пробудил, превратило трещинку в зияющую дыру, пожравшую некогда чудесный и потрясающий город, ввергнув его во тьму, отдав на попечение злу. Своим действием он проклял всех своих людей. «Болезнь», именуемая жадностью, породила другое чудовищное явление: мир обернулся войной. Воины из защитников города превратились в убийц и организовали гильдию Ассасинов. Вскоре они заняли господствующее положение среди знати. Торговцы превратились в работорговцев и содержателей публичных домов. Обычные граждане стали бояться своего правителя и его воинов. Те, кто пытался сбежать из Шахаара, погибали в схватке с ассасинами. Но те, кому посчастливилось выжить, стали кочевать из оазиса в оазис, сохраняя приличную дистанцию от города. Так, вскоре, образовались две противоборствующие силы пустыни — ассасины и кочевники. Последние и поныне мечтают вернуться в некогда исполненный счастливой жизнью город или упокоиться вместе с ним в песчаных «топях». Эта истина передавалась от кочевников к кочевнику на протяжении огромного отрезка времени. Её же знал и ребёнок по имени Талир, которого один из ассасинов вручил работорговцу Хасану, что занимался распределением рабов. Несчастную, мать Талира, повели в бордель. — Мама!!! Мама!!! Я найду тебя!!! — кричал он, когда один из ассасинов по приказу Хасана повёл ребёнка на раскопки. Двери в двухэтажный закрытый особняк, что стерегли два здоровенных амбала, захлопнулись изнутри. — Не рыпайся, малец, а иначе познаешь на себе яд моего меча! — нервно заявил крепкий светлокожий воин, лицо которого скрывала ткань, покрывающая нижнюю часть лица. — Я всё равно сбегу отсюда, и, когда это случится, ты пожалеешь! Они пожалеют! — указал он на громил, стоящих возле дверей борделя. — Ха-ха-ха! — раздался грязный смех воина, что тащил Талира за шиворот. — Этакую чушь я слыхал от каждого раба. — Я тебе не раб! — парень плюнул прямо в глаз ассасину. За это словил мощную пощёчину, отчего щека мальчишки загорелась красным. Вытерев глаз, отряхнув остатки слюны на землю, ассасин швырнул мальца под железные решётчатые ворота. Двое стражников безразлично поглядели на него, затем на ассасина, что его приволок. — Этого приказано отвести на раскопки. Займитесь этим! — Будет сделано, — затем один из воинов провёл копьём по железной решётке, чтобы привлечь внимание человека, занимающегося раскопками. Худой, на вид такой же, как и все ассасины — облачённый во всё чёрное. Глаза были исполнены чернотой, словно сам Шайтан смотрел через них. Густые чёрные брови образовали вместе галку — явно он был чем-то недоволен. — Почему такой хиляк? — жёстко отрезал он. — Покрепче никого не могли достать? — затем сплюнул на землю, и проворчал, как старик: — Ладно уж. Стража! Откройте ворота. У меня найдётся для тебя применение. Как только ассасины загнали мальчишку к господину, словно овечку на съедение льву, заперев за ним ворота, галка исчезла с лица. Брови легли горизонтально. Взгляд мужчины стал непроницаемым. — Людей на раскопках руин мне и без тебя хватает. Но ты поможешь мне в другом. У меня есть один «друг», которому требуется поддержка, вроде тебя. Он отказывается есть и пить. А если он перестанет питаться, то просто погибнет. А тот, кто хочет умереть медленно, умрёт мгновенно. Ты же не хочешь, чтобы я убил его собственноручно за такое глупое упрямство? — С чего ты решил, дядя, что мне есть дело до вашего «друга»? — насупился Талир. — А с того, что обвинят в его смерти тебя. — злобно, показалось мальчишке, ухмыльнулся ассасин. — Ты обязан убедить его вернуться к жизни. А иначе тебя подвергнут таким невыносимым пыткам, что сам Шайтан захочет прекратить твои вопли и даровать тебе лёгкую смерть. — Я не стану помогать вам, убийцы! — воскликнул мальчишка. — Хорошо. Тогда ответь мне на простой вопрос: ты прибыл сюда один? — мальчишка ненадолго завис. — Вижу по глазам, что не один. Твоя мама здесь, кажется? Теперь представь себе, что с ней будет, когда ты умрёшь? — затем он поднял мальчишку над землёй, и прошептал ему на ухо: — А в курсе ли ты, каким мукам мы подвергнем её, когда тебя не станет? — злобная ухмылка мужчины так и норовила словить удар детского кулака. Но мальчишка умерил свой пыл, когда понял, что грозит его матери. Этого он никак не мог допустить. — Чего ты от меня хочешь? — более тихим, смиренным голосом произнёс мальчик. — Следуй за мной. Я покажу тебе, кому ты должен будешь помочь, — воин швырнул мальчишку на песок. Мальчишка отправился вслед за ассасином. В отличие от ровной бледной песчаной глади в нижних кварталах города, через которые чёрные воины вели его и его мать через город, в этой части было очень много душистой зелени. Аромат свежести, росы нахлынул на Талира. Правда, большая часть прежних растений и цветов давным-давно увяла, хотя трава по-прежнему оставалась зелёной и мягкой. И хотя обстановка вокруг мальчишки являла собой абсолютную враждебность, лишённую всяческого милосердия, Талир не мог не признать, что прогулки по мягкой устланной зелени ему явно не хватало во время кочевания от оазиса к оазису. Тем более, что далеко не все оазисы располагали мягкой, приятной ногам на ощупь траве. Проследовав метров пятьсот вдоль тех самых лестниц, ведущих во дворец султана Шахаара, мальчик увидел впереди глубокие низины. Что-то вроде небольшого каньона. Десятки рабов копали площадь, размером с несколько гектаров, большая часть из которой уже давно открыла городу доступ к большинству забытых временем руин. Бежевые кирпичные «строения», в отличие от города, реально стёртые временем, вселяли некое неприятие. Ощущение было такое, словно в этих руинах всё ещё витали чьи-то неупокоенные души. Впрочем, рабы, что находились на раскопках руин уже длительное время, привыкли к столь странному чувству. Возле раскопок находился палаточный квартал рабов — их жилища несколько напоминали палатки кочевников из родного племени мальчишки. Однако ассасин вёл Талира вовсе не в квартал рабов. Постоянно подпихивая мальца толчками рук вперёд, отчего тот злился, но терпеливо молчал, они вскоре обогнули справа спуск, ведущий в каньон с руинами. Пройдя ещё немного дальше, в центр, Талир увидел лестницу, метров на семь идущую вниз. Первым по ней спустился юнец. За ним следом пошёл ассасин. Прошло около двух минут, когда спустился Талир. — В это место доступ большинству рабов и ассасинов запрещён. Вздумаешь кого-то сюда привести, ты знаешь, что ждёт тебя и твою мать! — грозно высказал чёрный воин. — И что здесь? — удивился мальчик, глядя на древнее сооружение, по своей форме напоминающее каменную пирамиду. (Нет, не наподобие пирамид Гизы, если Вы представили себе именно такие) Сделанная словно из одного большого, чёрно-фиолетового камня, её острый конец отблёскивал лучи взошедшего солнца. Сама же пирамида накрывала немалую площадь вокруг себя огромной, чёрной как ночь тенью. Внизу, в середине, Талир узрел весьма широкий прямоугольный проём, через который, на первый взгляд, можно было запросто войти. — Там находится тот, кого ты должен вернуть к жизни, — мальчишка слегка задрожал. Внутри невозможно было чего-то разглядеть — стояла кромешная тьма. — А ты чего, будешь меня тут ждать? — чуть переводя тему разговора, спросил мальчик. — Не заговаривай мне зубы! Пошёл! — пихнул его со всей силы ассасин, да так, что тот склонился вперёд на четвереньки. Быстро встав, мальчишка пошёл вперёд. Внезапно оттуда донеслись непривычные уху звуки. Отдавшееся эхом какое-то урчание на слух оказалось столь зловещим, что даже ассасин немного передёрнулся. Впрочем, выбора не было. Повернуть назад — убьёт ассасин. Идти вперёд — тоже смерть. Попытка сбежать — опять гибель. Так что мальчишка вдохнул поглубже, и смело вошёл внутрь. Внутренний зал пирамиды был не слишком громоздким, как казалось снаружи. По углам у дальней стены Талир заметил два горящих факела, установленных достаточно высоко. Помимо песка здесь ничего не было. Кроме чего-то… или кого-то… Что-то неимоверно чёрное (чернее, чем одежда ассасинов, как подумалось мальчишке) находилось у той самой дальней стены. Талир увидел странного цвета цепи. Игра света внутри являла собой ядовито-зелёный цвет железных колец, что удерживали нечто у стены. Четыре прочные цепи сдерживали его. Растопырив руки в стороны, Талир тихонько решил подойти к странной субстанции. Однако дальнейшее заставило его сердце убежать в пятки. Существо, заслышав крадущегося к нему человека, встало на свои чёрные, широкие и когтистые лапы. Ростом создание было на две головы выше мальчишки. Встав на четвереньки, затем выпрямившись, большие кошачьи изумруды уставились на Талира достаточно враждебным взглядом. Создание оскалило два ряда зубов, сузив зрачки. Мальчик услышал зловещий рык, не предвещавший ничего хорошего, если тот сделает ещё несколько шагов в его сторону. Для пущего страха странное создание, на голове которого Талир заметил нечто, вроде отростков, расправило свои широкие перепончатые крылья (которые были длиной больше самого создания). Отростки сложились назад, как у озлобленной собаки уши, готовящейся к нападению. Чёрно-фиолетовое существо вскинуло хвост с перепонками на кончике назад. «Ничего себе задачка», — подумал про себя Талир, всячески сдерживаясь, чтобы отступить. Создание резко мотнуло головой. Кошачьи зрачки сузились до предела. За оскалом, исполненным ненависти, готовилось следовать что-то ещё. — Спокойно, — плавно помахав руками над землёй, — Я не причиню тебе вреда. Похоже, подобная речь разозлила существо. И тот выпустил фиолетовый сгусток, который взорвался в пяти сантиметрах от ног мальчишки. Тот затаил дыхание, а испуганные глаза широко уставились на чёрную чешуйчатую бестию. Неожиданно перепуганный Талир заметил, как чёрные полоски в зрачках словно переводят взгляд с него на что-то… рядом. Мальчишка, стоя на месте, будто статуя, огляделся. На полу, буквально в нескольких сантиметрах от него лежало что-то наподобие кривых изогнутых клинков. — Ах, вот в чём дело… — сообразил Талир. Он осторожно пригнулся, пытаясь взять тяжеленный меч за рукоять. Подобное действие привело чернокрылого в бешенство. Тот издал оглушительный вопль, начав греметь сковавшими его лапы цепями. Мальчик тут же обернулся, но увидел вместо гнева дикий, ненормальный страх. Кем бы ни было это существо, оно явно страшилось этого меча. Или людей, что носили такие кривые клинки. — Тише-тише! — пытался успокоить его мальчик. Но не выходило, рептилия жутко запаниковала, бездумно маша крыльями и мотая головой назад из стороны в сторону. Тогда в голове юного кочевника созрела мысль: «надо избавиться от оружия». Прекрасно понимая, чем эта идея может для него обернуться, юнец всё же рискнул. Он понёс это оружие в сторону выхода из пирамиды. С неприятным скрежетом о камни на полу, мальчик, что было мочи, швырнул меч в пески за территорию сооружения. Вернувшись назад, Талир встретил удивлённый, недоверчивый взгляд создания. Чернокрылый более не бился в истерике. Не рычал, не скалился, намереваясь впоследствии пустить по мальчонке странного вида взрывного заряда. Он спокойно сидел, внимательно следя за дальнейшими действиями мальчишки. — Ты больше не боишься? Казалось, существо прекрасно разобрало каждое его слово и что-то пробурчало, шевеля нижней челюстью и языком. При этом взгляд рептилии уже не был столь опасливым или же содержащим ненависть. Давно утраченное чувство любопытства овладело пленным созданием, и оно, словно дитя, передразнило мальчишку. Затем совершило движение головой чуть вперёд, издав небольшой звук, наподобие рыка. — Кто же ты такой? Ответное «бормотание» чернокрылого слегка уменьшило напряжение между ним и Талиром. Затем рептилия приподняла правую переднюю лапу, закованную в прочные цепи. — Прости, я тут впервые, — чуть виновато склонил голову мальчишка, понимая, чего больше всего жаждет это создание. — Мне сказали помочь тебе вернуться к жизни, — на что рептилия, казалось, грустно вздохнула, отведя взгляд от юнца. — Пожалуйста, сделай то, о чём они просят! Иначе мою маму убьют. Она и так сейчас в плену! В доме, где толстосумы издеваются над женщинами… — плаксивый тон и хнык слегка заставили задуматься рептилию. Та поглядела на мальчишку, который от отчаяния едва не пролил слезу. Существо будто переспросило на человеческом языке: «Мама?» На что мальчик горько кивнул. Затем взгляд, который устремил на рептилию Талир, заставил её неким образом проникнуться к нему. Чернокрылый что-то провопил, показав мордочкой на бочку, стоящую слева, позади мальчишки. Она была доверху налита свежей водой — рабы ранним утром каждый раз её наполняли. И сейчас она также была цела. Затем чернокрылый показал правой лапой ему, мол, «пододвинь её ко мне». Талир молчаливо кивнул существу и подбежал к бочке. Достаточно тяжёлой оказалась для него. Тогда он всем телом нажал на бочку, и та потихоньку поехала по песку. Спустя несколько минут, бочка, полная воды, стояла под носом у чернокрылого. В эту минуту как раз вошёл ассасин, что привёл в пирамиду Талира. Рептилия, усмирив гордыню, покорно принялась пить воду из бочки. — Ха-ха-ха-х! — хлопая размеренно в ладоши, усмехался ассасин. — Весьма впечатляюще! — подошёл он к Талиру. Затем окликал бестию: — Пей, пей! Силы тебе пригодятся, — он криво ухмыльнулся, а через секунду неспешным шагом подошёл к скрытой от глаз цепи. Мальчик увидел, как ассасин отряхнул ботинком песок с того места. Такая же, как другие, пятая зелёная цепь прочно крепилась к железной петле у выхода пирамиды, соединяясь с… кольцеобразным прочным ошейником. Только сейчас Талир увидел его. Ошейник на рептилии по цвету сливался с её кожей. А цепь шла длиннее, чем те, что держали лапы бестии. Она, подобно змее, расползлась вдоль стен пирамиды, с правого бока, доходя до середины и проходя по… спине создания. Злобно ухмыльнувшись, ассасин резко потянул цепь в свою сторону. Рептилия едва не подавилась и не задохнулась — ошейник впился ей в шею, отчего чуть позднее она закашляла. Разозлившись не на шутку, существо пригнуло свои отростки на голове, а в его пасти сформировалось нечто фиолетовое. Ассасин, молниеносно среагировав, тут же высвободил цепь, отпихнул мальчишку в бок (тот сразу упал), и выставил перед рептилией клинок, из которого сочилась салатового цвета капля. Существо моментально притихло, испугавшись, устремив кошачьи глаза, насыщенные страхом, на меч. — А-а-а, помнишь, что это такое? — довольно оскалился чёрный воин. — Значит, так, дракон, либо будешь делать то, что я тебе прикажу, либо, — он взял за шиворот мальчишку, приставив острый конец меча к его горлу. — Этот невинный ребёнок превратится в прах прямо на твоих глазах. Всё понял? — понизил тон ассасин. Чешуйчатый серьёзно кивнул, усмиряя внутренний гнев. В глазах ассасина сверкнуло неподдельное удовольствие решением дракона. — Хорошо, — затем он швырнул пацана на пески. Через несколько секунд мужчина пришёл к приятному для себя выводу. — Что же, тогда мне не придётся пользоваться, — показал он ногой на ту длинную цепь, которую прежде резко дёрнул на себя. — Ею, — затем воин швырнул связку ключей под ноги мальчишке. — Освободи его лапы от цепей. Как только сделаешь, возьмёшь его за цепь у входа и поведёшь за мной, — после, его взгляд снова обратился к дракону: — Учти, я, по сравнению с Муллахадом, гораздо мягче с тобой обращаюсь. Поэтому помни хорошенько: расстроишь меня, у тебя будут связаны не только лапы. И ночью тебе не будет покоя, — злобно сощурились глаза ассасина. Дракон также окинул его презлющим взглядом, но через несколько секунд, выдохнул через ноздри жаркий парок, мол, «понял». Как только ассасин скрылся за выходом пирамиды, чернокрылый сердито фыркнул на юнца, и отвернул свой взгляд от него. Мальчик принялся исполнять приказ чёрного воина. Пока он это делал, дракон что-то обиженно бурчал то ли себе под нос, то ли Талиру. — Я не виноват! — упрямо заявлял мальчишка, освобождая уже вторую лапу от плотной цепи. — Я вообще здесь впервые… И я не врал тебе про маму… Она действительно в неволе… — дракон задумчиво посмотрел на сторонящегося его взгляда Талира. И ведь правда — он ни разу не видел мальчишку ни в лагере рабов, нигде-либо ещё. За прошедшее бесконечное число дней, месяцев, лет дракон не встречал его в Шахааре. Он лишь тяжело выдохнул, смотря на храброго мальчишку, что освобождал его от цепей. — Ну, если тебе от этого станет легче, прости! Я не думал, что этот злой человек так станет с тобой обращаться, — в ответ дракон что-то промямлил (в прямом смысле), активно шевеля скулами. Мальчик решил сменить тему для разговора, пока у них было немного времени перед длительной каторжной работой. — Так ты, значит, дракон? — на что чернокрылый кивнул. — О тебе ходит много легенд нашего народа. Правда, плохие легенды, — помрачнев в лице, ответил он. — Будто ты — причина всех несчастий города. Какое-то проклятие… Дракон посмотрел на мальчишку так, словно ожидал услышать от него «б» после сказанного «а». — Хочешь знать моё мнение? — освободив рептилию от третьих оков с цепью, смекнул малый. — Я думаю, всё это сказки… — дракон закатил глаза, мол, «понятно всё с тобой». — Я про то, что ты — «злобное порождение молнии и самой смерти»! Мне кажется, другой ты… — затем сильно вздохнул, в столь малом возрасте делая неоднозначный вывод: — Сами люди — зло, — глянул он в сторону выхода, где их всё также ждал ассасин. Наконец, прозвучал громкий лязг четвёртой цепи. Дракон же лизнул малого прямо в нос, отчего у того кучно стали стекать слюни. Парнишка без чувства отвращения стряхнул их с себя, улыбнувшись чёрной зверюге. Затем подошёл к углу пирамиды, где находилась пятая цепь. Коснувшись её, дракон… не рыкнул, как можно было ожидать. Вместо этого, он покорно склонил голову. Это считалось за «разрешение». Талир тихонько взял цепь в руку и они вместе направились к выходу из пирамиды. — Всё, пошли! — гневно пробурчал ассасин. Пока мальчишка возился с драконом, к чёрному воину прибыл ещё десяток в таком же облачении. — Солнце уже почти высоко! Вперёд!