Зло из Прошлого...

— Что такое, Саидири? — взволнованно спросил Иккинг, глядя на подругу. — Госпожа в беде. Верхние Болота не выстояли в битве. Я должна отыскать кристалл, пока ещё не поздно. — Кристалл? — не успев толком понять сути, девушка схватила Иккинга за запястье и повела его столь же плавными прыжками с островка на островок в восточные пределы Нижних Болот, примыкающие к великому водопаду. Юный дуэт направился на восток. — Далеко до него? — чуть запыхаясь, спросил парень. — Не очень. Десять лиг. Прыжков двести, и мы уже там, — спокойно пояснила девушка. — Сколько?! — ахнул он. — А мы успеем вернуться с ним назад, к Синерии? И объясни, чем опасен этот султан? — Госпожа рассказывала мне о тех страшных днях, когда Шахаар и Драхмар воевали друг с другом. Два сильнейших города, три великих правителя. Если Шахаар имел целью мирное существование на земле, несмотря на обилие военных структур, то Драхмар, несмотря на своё богатство, не обладал должной силой. Драконы, что были призваны в этот мир, мудрые и сильные правители тех лет, остановили назревающий конфликт между древними царствами, не дав драхиримам вовлечь две великие силы в смертельную битву. Мир, подписанный султаном и двумя драконами, даровал надежду людям двух царств на спокойное сосуществование. Но вскоре, на одного из правителей пал людской порок. Зависть. Золото — в первую очередь. Драгоценности — второй фактор. Темирилл обладал твёрдым характером, но был падок на всё, что блестело. И однажды он на драконьем языке проклял Шахаар и всех его жителей. Госпожа не понимала, почему её возлюбленный так поступил с теми, кто мог стать их в дальнейшем лучшим союзником во многих сферах. Гнев и злоба изнутри стали съедать сердце Темирилла, отравлять его разум, словно яд самой премерзкой змеи. — Это то самое проклятие, о котором рассказал мне недавно Шахидир? — Да. Но, каждое слово, произнесённое во зло, возвращается назад. И оно нашло Темирилла, — мрачно повествовала Саидири, пока она с Иккингом прошла всего три лиги. — Султан перестал быть похожим на себя. Он уподобился одержимому злому духу с извращённым чувством богатства и власти. Не все жители Шахаара поддались проклятию Ночной Фурии. Однако султан же не был из их числа. — А откуда кристаллы? — так и не смог понять из рассказа Шахидира Иккинг. — Знамением во имя начавшегося ещё тогда мира стало падение метеора, что упал на границе двух древних царств. В нём старатели Шахаара и Драхмара, родины драхиримов, обнаружили три кристалла. Чёрный кристалл Осман-Хали забрал себе, Синерия взяла себе сапфировый. Но фиолетовый… Синерия знала, что одержимый драгоценностями Темирилл не сможет устоять перед кристаллом. А энергия, как позже госпожа выяснила, полностью поглотит разум её возлюбленного. Поэтому в качестве жеста доброй воли и желания мирного сосуществования с Шахааром, Синерия отдала фиолетовый кристалл султану. И только спустя три дня Дневная Фурия осознала свою ошибку, ставшую роковой в жизни двух царств и тысяч людских жизней. Драконье проклятие впитал кристалл, который носил при себе султан. Ибо проклятие было связано именно с изъятием у Темирилла права на собственный символ власти. Чёрный кристалл вобрал в себя всю мощь заклинательного языка Ночной Фурии и его сила отразилась на всём городе. Дальше, ты уже знаешь судьбу Шахаара, — на что кивнул Иккинг, скорбно поглядев на Саидири. — Стоит заметить, что фиолетовый кристалл всегда мистическим образом тяготел именно к Ночной Фурии. С чем это было связано, никто не знает. Однако зло нашло способ дать Темириллу то, чего он так жаждал: власть, богатство, символ собственного правления. Вместе с порочными мыслями он пробудил в драконе лютую ненависть ко всему, что его окружало. И на второй день после падения метеорита началась война. Чёрный дракон повёл войска драхиримов на Шахаар. Не посоветовавшись с Синерией, он развязал войну с соседним городом ради золота и драгоценностей, коим владели люди султана. Но тот за короткие два дня успел превратить мирное население в толпу кровожадных чудовищ. Люди, что не поддались воле двух кристаллов, бежали из обоих царств. Позже, объединились в несколько племён и назвались бедуинами. На третий день Темирилл вернулся назад, с потрёпанным войском. Синерия увидела возлюбленного и была в ужасе. Энергия её кристалла являлась антиподом двух, и те драхиримы, что подчинились ей, по её приказу схватили Темирилла. Синий кристалл даровал Дневной Фурии способность делиться с воинами частичкой своей силы. С помощью магических оков и барьеров, почти полностью погибнув в схватке с соплеменниками, драхиримы схватили и заточили Темирилла в его жилище. Но зло было уже неостановимо. Ярость и жажда власти Темирилла положила начало распространению необъяснимой и невиданной ранее жестокости, на который был способен человеческий род. Владея мощью кристалла, Синерия воззвала к пескам времени, что поглотили в себя ВСЕХ до единого оставшихся в живых ассасинов, бедуинов-кочевников и драконов. Честно признаюсь, я… — остановилась на секунду Саидири, приземлившись на один из поросших камышом островков. Оставалось уже лиг пять. — Тогда была уверена, что люди, заточённые здесь, живы. Пока не увидела, с какой скоростью ассасины мчались… ко мне. Тогда-то меня и нашла госпожа, едва ли не в самом сердце Аша-Зири. Если бы не она — я бы пополнила ряды пленниц в Шахааре, которых насилуют и над которыми издеваются торговцы города. — Это проклятье, — приготовившись к очередному прыжку вместе с блондинкой, заговорил Иккинг. — Началось с Ночной Фурии. И с появления этих кристаллов. Может, нам стоит уничтожить их? — Не получится, Иккинг, — мрачно покачала головой Саидири, крепче взяв пальцы юноши в свои, перед следующим прыжком. — Один кристалл разрушен. Никак не пойму, чего ждал султан? Почему не присвоил себе энергию фиолетового кристалла раньше? — Если это место — ни что иное, как «ловушка во времени», то он и остальные здесь находятся не одно тысячелетие? И у него было много времени, чтобы обдумать причину поражения? Здесь что-то не вяжется… — О чём ты? — удивлённо посмотрела на него блондинка. — Ассасины странно реагировали на меня. Когда мы пересекали пустыню, чтобы добраться до вас, несколько убийц в чёрном сказали при виде меня, что султан будет доволен, даст им много золота. У меня закралось ощущение, что этот… Осман-Хали выяснил, что ему требуется ещё для того, чтобы вырваться из этой пустыни вместе со своими подручными. — Постой, ты имеешь в виду… — в ужасе округлила глаза Саидири. — Нас. Он охотится за мной, и я абсолютно уверен, что ты — также находишься в списке его самых желанных целей. А энергия фиолетового кристалла поможет ему добраться до нас. — Но как султан узнал, что ты здесь? Что я здесь? — Либо кто-то из подручных, что нападали на тебя и меня, выжил и рассказал о нашем местоположении… Либо… — искра мысли в глазах юноши померкла, стоило только произнести следующее: — В племени предатель. — Кочевники так не любят ассасинов и их султана, что предателей среди непойманных нет и не может быть… — возразила Саидири, самостоятельно задумавшись над этим. — Та женщина с ребёнком… — вдруг вспомнил Иккинг. — Она вместе с ним из племени Шахидира… Выпала за дорогу у камня и кактуса… Их нашли ассасины… — сокрушённо вздохнул он. — Это не ваша вина, Иккинг, — посочувствовала Саидири. — Да, только это не изменит того, что происходит сейчас на Болотах… Через мгновение они добрались. Вода огромным душем неслась с огромного горного пласта вниз, устремляясь в устье рек, наполняя их и заставляя омывать островки, поросшие болотными травами. По-прежнему стояла глубокая темень. Холодный пар стеной выходил из устья, двигаясь вверх. — Кроме воды, здесь ничего нет, — резюмировал Иккинг. — Присмотрись, — указала пальцем Саидири на что-то размытое за этим белёсым паром. — Нам туда? А что это за место? — почесал лоб Хеддок. — Марисия — пещера, откуда были призваны драконы, известные, как Фурии. — Темирилл и Синерия? — сообразил он. — Да, — кивнула девушка. Саидири подошла к месту, пронося руку через пар и касаясь полупрозрачного водного потока. Там была сокрыта пещера. Девушка махнула рукой Иккингу, чтобы он следовал за ней.

***

Синерия отступила в середину Нижних Болот, руководя обороной. Чтобы её создания чувствовали присутствие командира, Дневная Фурия преобразилась в видимого белого дракона. Она чувствовала — поглощённый энергией кристалла дракон больше не её возлюбленный. Сегодня, она отправит его на вечный покой. Грамхары активно теснили обороняющихся. На скалисто-песчаном выступе на верблюде, держа в правой руке высокую секиру (что больше походила на алебарду), чьё железо было пропитано зелёным ядом, а в глазах мелькала энергия кристалла, за гибелью Болот гордо наблюдал султан Шахаара. Синерия увидела это и поняла, в ком сокрыт истинный источник зла. Кто управляет её любимым. Но подобраться к нему не получалось. Как только Дневная Фурия подлетала к Осману-Хали, Темирилл, издавая преисполненный злобой вопль, стремился молниями, дыханием смертельного тумана, плазменными залпами сокрушить её. Тогда приходилось отвлекаться на него, постоянно уворачиваясь. Однако силы были совершенно неравными. Ночная Фурия словно не чувствовала усталости, то стреляя по Синерии, то пытаясь сцепиться с ней в ближнем бою. Однако инстинкты у последней настолько выработались за прошедшие столетия заточения в пустыне, что надеясь умертвить Дневную Фурию оборачивалось её исчезновением. Волки и гады дрались в Нижних Болотах на равных с грамхарами. Те ящероподобные твари плохо двигались в воде. Нет, не потому что они стали такие медленные. Казалось, стихия, что давала жизнь Нижним Болотам, вступила в битву против захватчиков и уничтожителей. Перестав наполнять реки и озёра, воды мгновенно застаивались. Водоросли, что прорастали в них, выпускали мощный токсин, который заставлял водные ресурсы мгновенно заболачиваться и образовывать в себе тину. Подобно зыбучим пескам, эта тина моментально, словно паучьи сети, хватала оказавшихся в ней монстров, хороня их заживо. Ощутив рвение природы, гады и волки вышли на островки, обороняя каждый, как небольшую крепость, которая вела к другим. Этого грамхары явно не ожидали. Сотни из них сразу оказались в тине. Запаниковавшие, они стали использовать силы, полученные от кристалла, чтобы разрушить цепкую хватку тины. И лишь десятки сумели выбраться на островки, однако на которых их ожидали анаконды и туманные волки. Первые крепко сковывали выбравшихся из ловушки грамхаров, вторые жадно впивались зубами в их чешуйчатые шеи. Чёрные твари падали наземь с откусанными головами. Большинство других, что ещё находились в Верхних Болотах, несколько растеряли боевой дух, не желая так бессмысленно умирать. Тогда в бой вмешался Осман-Хали. Раздвинув пальцы рук, он выставил их перед собой. Затем его очи засветились фиолетовым пламенем. Чёрный кристалл на его тюрбане неожиданно сверкнул, словно падающая звезда в ночном небе. Перед ним в воздухе расстелилось громадное вширь чёрное как пустота покрывало. Оно стало моментально расти в длине, вскоре приняв её с половину Верхних Болот. Султан воздвиг руки вверх. Беспробудная чернота поднялась, будто морская волна в самый яростный шторм. Затем вся масса за несколько секунд опустилась по краям гор. Далее, Осман-Хали направил руки вперёд. И чёрная беспросветная волна стала смывать за собой всё на пути. Все звери и гады, что встали на защиту Болот, оказавшись в черноте, тут же завопили всего на пару секунд. А затем, султан добавил всего одно слово: — Умрите! Чёрный туман растворился. Энергия кристалла оставила после себя умерщвлённые, развалившиеся на ветки Альминстакау. Все растения почернели и сгнили, гады растворились бесследно, а от волков остались лишь кости. Ужас охватил Синерию. Ей не доводилось ещё видеть, на что был способен чёрный кристалл. Она поняла — нужно, во что бы то ни стало заполучить его, обязательно разлучив с владельцем-грамхаром. Чтобы уменьшить потери, Дневная Фурия громогласно рыкнула. В этом рыке создания уловили приказ — отступить в середину Нижних Болот. И стоять там насмерть. Пока её войска совершали рекогносцировку, с ней сцепилась Ночная Фурия. Темирилл схватился с ней в рукопашную. В дело были пущены когти и зубы. Сдерживая, насколько хватало сил, стремление убить её, Синерия пыталась ментально связаться с возлюбленным. Кроме странного рычания, жутких, коробящих драконий слух воплей, она ничего не почувствовала. Вовремя придя в себя, белый дракон едва не попал под мощный плазматический удар. Чудом наклонив голову, Синерия ударила его лапой, заставив немного чёрной крови проступить на его лице. Ночная Фурия зашипела от боли, мимолётно оттолкнувшись от белого дракона. И тут же вновь пустила залп, а затем мощный заряд сине-лазурных, тонких молний, пущенный с крыльев. С этой смесью магии ей не удалось справиться своевременно. И она стремглав понеслась вниз, в сторону чёрного полога. Несколько туманных волков заметили падение госпожи, и обернувшись в белый полупризрачный покров высоко в воздухе, подобно перьям, мягко подхватили её, направляя в центр Нижних Болот. — Вам туман не страшен, грамхары! — яро окликнул воинов. — Прыгайте в него и сжигайте на своём пути всё на своём пути. И они один за другим сиганули вниз, запросто приземляясь на чёрный полог. Тот подхватил их, будто чьи-то нежные ладони. Оказавшись в нём, грамхары беспрепятственно вступили на территорию Нижних Болот, в десяти лигах не встречая сопротивления. Один за другим, тысячи чудовищ пересекали Болота, а туман следовал за ними по водной глади, уничтожая водоросли, что выпускали токсин, формируя в реках тину.

***

— Смотри! Вон там! — показала Саидири Иккингу на впереди лазурно-сапфировое свечение. Юный дуэт бегом направлялся по идеально сухому, не пропустившему ни капли влаги внутрь себя тоннелю. Чем дальше они ступали по нему, тем ярче становилось свечение. Вскоре Иккинг и Саидири узрели в конце туннеля синий кристалл, по которому скользили белые сияния. — Возьми его, Саидири! — кратко сказал Иккинг. Девушка не стала ждать у моря погоды и поднесла руки к левитирующему над полом маленькой, невысокой пещерки кристаллу. Сам же принялся оглядываться. Что-то здесь не так. Слишком просто. Этак, любой может прийти и забрать кристалл, используя его в корыстных целях. Сомнения забили ключом, и Иккинг попытался остановить подругу. Но та соприкоснулась пальцами с кристаллом. И вдруг! Мощная вспышка ослепила девушку. Возникли образы, что, казалось, исчезли из её памяти очень и очень давно. Кровать… двуспальная… какая-то картина над нею, но… почему девушка сидела лицом к стене? И тут, Саидири ощутила через воспоминания, как некто нежно и в то же время больно касается её снизу. Она чувствует что-то в себе… то приподнимается на нём, то опускается. Чувствует, как… это повторяющееся движение охватывает её изнутри, будоража кровь внутри от удовольствия. Девушка откидывает голову назад, ощущая сильные руки на своих округлых формах… Как они хватают её груди, и от этого гормоны захлёстывают её с головой, полностью вынося сознание из тела… Но потом… открывается дверь… где-то позади… И она слышит знакомый голос… Голос, такой приятный уху, но не принадлежащий тому, кто ласкал её тело в моменты неописуемой страсти, от которой она частенько постанывала… И затем, этот человек… что стоял у двери… что-то обронил из рук, и там разбилось нечто наподобие посуды или чего-то стеклянного… Чувство наслаждения мгновенно обрывается. И с её губ невольно сходят слова… — Иккинг? Чего ты здесь забыл?! — гневно спросила его блондинка. — Но… ты… ты же… как так… Иккинг не знал, что сказать ей. Он увидел девушку в постели с каким-то совершенно незнакомым коренастым мужчиной. Чёткого лица она же не видела, старалась упрямо не смотреть на того, кто, очевидно, соблазнил её. Мгновенно соскочив с того человека, против своей воли, девушка накинула халат, и попыталась догнать парня, которому от увиденного определённо поплохело. Ноги стали подкашиваться, в глазах помутилось, но он нашёл в себе силы, чтобы справиться с этим. И через несколько секунд поспешил выйти на улицу. — Стой! Иккинг, стой! — злостно кричала она. Прохожие, что шли мимо по небольшой вымощенной улочке, не обращали внимания на них. — Мне не о чем с тобой говорить! Как ты могла?! — истерично размахивал руками юноша, в глазах которого ощущалась дрожь от… — Как я могла? — наигранно удивилась блондинка. — Как ты мог?! Ты всё время утыкаешься за книгами, пишешь нелепицы, на меня перестал совсем обращать внимание! А его я встретила не так давно! И откровенно могу тебе заявить, что я люблю его! В эту самую секунду столь мучительная психическая агония, что колотила его сознание, словно мощный заряд тока, полностью помутила рассудок юноши. Невинность в глазах и непонимание предательства тут же сгинула. Он выпрямился, более не обращая внимания на буйство и бешенство, пожирающие, будто вулканическая лава, угли выжженного сердца. И в голосе не звучало ничего, кроме холодной ненависти, сопряжённой с утратой эмоций. Душа словно испарилась, лицо Иккинга побледнело. Но не от страха или шока. Последнее, что увидела Саидири, это его лицо с непроницаемым взглядом, а с его губ слетели слова, полные презрения и боли: — Я ненавижу тебя, Астрид Хофферсон. И всегда буду ненавидеть! До самой смерти! — затем просипел непривычным басовитым тоном, — И чтоб она настигла тебя за предательство. Видение прекратилось. Иккинг подхватил её на руки, проводя пальцами по её побледневшей щеке и губам. Такая нежная. А эти волосы… Причёска, и эти глаза… что-то до боли знакомое в них было. В отличие от девушки, он не стал прикасаться к кристаллу. Иккинг присел на корточки, спросив её тихо-тихо: — Как ты себя чувствуешь? Ты цела? — Иккинг, — поморгала она, затем, ощутив наплыв эмоций смешанных с чувством вины и сожаления из её печальных глаз проступила солёная водица. — Прости меня, пожалуйста! Прости меня за всё! Прости за предательство! — прижалась к нему, покрепче взяв его за одежду, сжав в руке ткань возле шеи. Всхлипывая, дальше заговорила она: — Я ничего не понимала… Не хотела понимать… Гордыня и одиночество завладели мной… — Саидири, ты ни в чём не виновата передо мной, о чём ты гово… Но успокаивающая милая улыбка сошла с его лица, а взгляд охладел, когда он услышал следующее: — Я — не Саидири! — отчаянно воскликнула голубоглазая. — Дотронувшись до кристалла, я вспомнила, кто я такая! — затем спустя секунду она добавила, отводя стыдливый взгляд от юноши. — Астрид Хофферсон.