Paris: Become Deviant

Патрули неожиданно гладко вписались в новую жизнь Маринетт: всё облегчил тот факт, что теперь родители были в курсе. Больше не нужно сооружать куклу из подушек, прокрадываться в собственную комнату на цыпочках как какой-то вор и придумывать бесконечно нелепые оправдания. Другое дело, что пришлось убеждать родителей в том, что патрули всё ещё нужны и важны, ведь в обязанности Ледибаг и Кота Нуара входили не только акумы, но и общественно-полезная деятельность в целом. О том, что эти обязанности они возложили на себя самостоятельно, Маринетт решила скромно умолчать. Больше всего радовало возвращение Нуара: после недолгой работы в одиночку Ледибаг окончательно убедилась, что она всё-таки часть дуэта, а непринуждённая болтовня на какой-нибудь из крыш — мелочь, без которой жизнь становится уже не такой прекрасной. — Хей, Багабу, — Нуар подкрался со спины почти незаметно, в очередной раз озадачив: это кошачья магия или достижение современной техники? — О чём задумалась? Вопреки ожиданиям и прежним привычкам, Нуар просто остановился рядом, не попытавшись приобнять. В этом не было какого-либо отчуждения или неприятия, простое уважение к границам личного пространства, но эта маленькая разница в поведении не могла не озадачивать Ледибаг. — Да... так, о всяком. Ещё два округа осталось, да? — оглядевшись, она подумала, что, пожалуй, ещё немного, и она сможет чертить карты Парижа по памяти: уж больно знакомым выглядел простирающийся внизу город. — Ага. Пополам или вместе: насколько ты хочешь домой? — Нуар вдохнул прохладный вечерний воздух — вернее, имитировал вдох, заставив Ледибаг озадаченно приподнять брови: что это — остатки человеческих привычек или вшитая в подкорки программа, воссоздающая человечность в мелочах? — Пополам, — Ледибаг сморщила нос, зевая, и, помедлив, всё-таки решилась: — Можно неловкий вопрос? Кот Нуар, повернувшись к ней всем корпусом, удивлённо моргнул: — Разумеется. Любые неловкие вопросы для вас, моя Леди. — Лёгкий в меру наигранный полупоклон. Ледибаг фыркнула, обхватив себя руками: холод в костюме не беспокоил, скорее его иррациональная иллюзия оттого, что она стоит в середине ноября на улице почти без одежды. — Ты... — девушка закусила губу, вцепившись пальцами в один из хвостиков, — ты делаешь вид, что дышишь, вздыхаешь... Это всё привычка или программа? Кот Нуар смотрел на неё в течение всего вопроса с вежливой внимательностью, никак не показывая своего недовольства, ежели такое и имело место. На губах, как и прежде, лёгкая тень улыбки, в глазах — что-то тёплое, но, увы, нечитаемое. Андроид вздохнул и, нервно усмехнувшись, пожал плечами: — Подозреваю, что всё-таки привычка, хотя не могу ручаться точно, — Нуар слабо улыбнулся и покосился на Ледибаг: — А почему вопрос неловкий? Почувствовав, как лёгкий румянец залил щёки, Ледибаг торопливо отвернулась, уставившись на лоскутное одеяло дворов, сшитое яркими нитками уличного освещения. Иногда у неё жутко чесались руки, чтобы отжаловать Коту оплеуху: ведь он не дурак, прекрасно знает, что она имела в виду! Зажмурившись, Ледибаг выдавила: — Потому что... это не очень красиво задавать такие вопросы, понимаешь? Потому что ты андроид и... Над правым ухом послышался лишь тихий смешок, и Ледибаг, не удержавшись, поддалась собственному любопытству и обернулась. Нуар не выглядел обиженным или смущённым. Задумчивым скорее. — Маринетт, это нормально. Ты чего-то не знаешь — и ты спрашиваешь. Так устроено общение, ты в курсе? И да, я теперь андроид, но, пожалуйста, не надо этих полных неловкого сочувствия взглядов, которые обожала бросать Натали. Некоторые вещи уже не изменить, надо только научиться жить с ними дальше, верно? Ледибаг отрешённо кивнула, вслед за напарником уставившись в горизонт. Чарующий момент, разбавленный мягким «кошачьим» тембром и пробирающим до мурашек блуждающим ветерком, вихрами взбиравшимся по крышам, перехватывал дыхание: девушка не хотела нарушать его вопросами или какой-нибудь очередной произнесённой вслух глупостью. Слишком прекрасно, почти идеально, почти... — Знаешь, — тихо и неожиданно начал он, — когда это всё произошло, когда я открыл глаза уже в каком-то подобии своего тела, я... сразу понял, зачем я был сделан: заменить собой того, живого Адриана на время. Да, у нас с ним были и есть одни и те же воспоминания, чувства, мысли, по сути — я всё ещё тот же человек, но я постоянно ощущал, что это всё — временно. А с последней акумой даже понял, что именно. Он... отец хотел вернуть нас. Живыми. Настоящими. Из плоти и крови. Я никогда не был нужен по-настоящему, только как... ну не знаю, репродукция картины, чтобы завесить дыру в стене до ближайшего ремонта. Нуар замолчал. Где-то внизу кипела жизнь, слабыми отголосками доносясь до ушей Ледибаг, но куда громче была их обоюдная тишина. В груди нарастала настойчивая необходимость рассказать напарнику одну важную деталь. Она закусила губу. — Знаешь, когда ты ушёл, он... он сказал, что потерял тебя во второй раз. Едва слышно, одними губами, но она знала, что Нуар услышит. Дело ведь даже не в том, что он андроид, а в том, что Нуар всегда слышит, когда это необходимо. — Вот как, — только и хмыкнул андроид, видимо не имея толковых аргументов, но и не желая менять свою точку зрения. Ледибаг повернула голову, сощурившись на знакомый профиль напарника. Такой родной и знакомый, и сейчас ей оставалось только удивляться, как она умудрилась накрутить себя настолько из-за того, что внутри не сердце, а тириумный насос. Какая это в сущности ерунда, когда Нуар по-прежнему в восхищении смотрел на неё. Позволяя восхищённо тонуть в его зелёных глазах. *** Программный сбой. Снова. Система снова была нестабильна, выдавая предупреждения об ошибках, которые Нуар сворачивал, не читая. Он и так знал, в чём была его главная ошибка. Эта ошибка сейчас стояла слишком близко. Губы у ошибки — искусанные — алым пятном выделялись на светлой коже, с едва заметной россыпью веснушек, почти скрытых маской. Глаза его ошибки влажно блестели, ловя своей синевой все блики наружных огней города внизу, плечи и грудь — явственно выдавали учащённое дыхание. Программный сбой. Она чуть придвинулась, вроде бы невинно переступив с ноги на ногу, бросила чуть нервную улыбку — одними краешками губ, но ему достаточно, чтобы послать к чертям сбоящую строчку программного кода, пестрящего бесконечным «RA9» и, в оправдание сказав себе, что он ведь тоже не железный («Конечно, не железный, Адриан, ты ведь собран из чёртова углепластика!»), склониться навстречу. Поцелуй был смазанный, слишком быстрый и невинный, но отрезвляющий: по крайней мере, для Кота Нуара, отпрянувшего спустя мгновение, словно от огня. Ледибаг же так и осталась стоять на месте, потерянно застыв; неотличимая от странной, до жути реалистичной статуи, если бы не сбившееся дыхание. — П-прости, не стоило этого... этого делать, — отступив ещё на шаг, Нуар запустил пальцы в волосы и с силой сжал их — скорее по человеческой привычке. Ледибаг вспыхнула: Нуар уже видел, как краснеет Маринетт, но алая и смущённая Леди оказалась ему в новинку. — За что? — прошептав, она озадаченно провела кончиками пальцев по губам, словно пыталась осознать произошедшее и убедиться в реальности собственных ощущений. Андроид отступил ещё на шаг — будто испугался, что метра между ними недостаточно в качестве безопасной дистанции. Как будто когда в его жизни есть эта девушка — в мире вообще существует безопасная дистанция, ведь он-то, Кот Нуар, прекрасно знает, что окажись она в опасности, позови его — примчится. Кот Нуар медленно вздохнул — и это ещё раз напомнило ему о том, почему поцелуи — это очень, очень плохая идея. — За то, что у нас нет будущего. Общего, — андроид постарался сказать это как можно спокойнее, ровнее, но уровень стресса у Ледибаг, прежде даже не мониторившийся, резко подскочил. Чуть не поскользнувшись, девушка неловко взмахнула руками, поворачиваясь к напарнику всем корпусом. Румянец медленно сходил, уступая место белизне, поджатые губы почти слились в линию. Ледибаг фыркнула: — Ты ведь сейчас не серьёзно? После стольких раз, когда ты мне пытался доказать — и доказывал! — что ты живой, ты сейчас вот так просто... — губы у неё скривились, сорвалась ещё пара нервных смешков. — Это другое, — Нуар упрямо качнул головой: напарница, конечно, удивлена, но она — девушка умная и, подумав на свежую голову, наверняка всё поймёт. Должна понять. У человека нет никакого общего будущего с машиной. Даже если у машины есть душа. Даже если — это не превращает углепластик в плоть, а голубую кровь — в алую. Ледибаг хватанула воздух ртом, явно не в силах подобрать хоть сколь-нибудь приемлемую словесную форму для своего возмущения, сощурилась, сжала кулаки (система услужливо подкинула шкалу с невысоким, но не нулевым уровнем агрессии), а потом резко выдохнула и холодно бросила: — Закончим патруль и домой... напарник. Алый силуэт неуловимым росчерком слетел с крыши под отлично различимый свист лески йо-йо. *** Решил он всё, как же! За двоих!.. Да как он... Да!.. Чёртов андроид!!! Напарник. Хороший знакомый. Друг. Не больше. Не хочет — не надо. А заглушить свои глупые, по новой всколыхнувшиеся чувства она сможет, она уже так делала, просто... Просто сейчас смертельно нужно отдышаться. Ночной воздух приятно и отрезвляюще холодил щёки, но жёг и без того слезящиеся глаза, и Ледибаг сделала паузу: остановилась на одной из крыш, чтобы смахнуть такие обидные, непрошенные слёзы. Да, неприятно, но она же всегда была к этому готова, к отказу, верно? Ледибаг с глухой тоской закусила губу: да, готова, но не при явной взаимности же!.. Поёжившись, она покачала головой: не хватало снова удариться в типичную для себя маринеттовскую истерику с пустым накручиванием, чтобы потом тайком выкрасть у Нуара кольцо и побежать к Бражнику со словами «Уговорили, оживляйте!» Она Ледибаг, в конце концов. Она выше этого! Неутешительно шмыгнув носом, девушка огляделась: впереди простирался целый исторический квартал, рассеченный напополам тёмной массой строительных лесов, обтянутых вокруг высокого строения в стиле модерн. Пережившее пожар здание совсем недавно мелькало в новостях и теперь требовало масштабной реставрации: деревянные перекрытия грозились рухнуть, а кирпич почернел от копоти. Общественность, если Ледибаг не изменяла память, разделилась на две противоборствующие половины: одна требовала снести пострадавшее здание, чтобы построить в столь недоступном для нынешних застройщиков почти центре что-то современное, вторая — настаивала на восстановлении; и где-то в душе Ледибаг была рада, что победили вторые. Она глубоко вздохнула, с наслаждением ощутив, как холодный воздух пробирается внутрь грудной клетки. Снова шмыгнула носом, непроизвольно покосившись в том направлении, где сейчас должен патрулировать Нуар, и поджала губы. Глупый Кошак, неужели он не понимает, что ей всё равно?! Надо будет поговорить потом тайком с Плаггом, может, хоть своенравный квами донесёт что-то до подопечного... Ледибаг с остервенением провела тыльной стороной ладони по глазам — ну только не снова! И так придёт домой с красными глазами, и Адриан начнёт заниматься самокопанием с удвоенной силой, мол, вот незадача, девушку обидел!.. Судорожный вздох подавить не удалось. Девушка ненавидела плакать: по причине того, что никогда не могла быстро прекратить. Нет, она то и дело непроизвольно накручивала себя до нервных, тщательно давимых всхлипов, до трясущихся вспотевших ладоней и припухших глаз. Мерзкая и совершенно неконтролируемая привычка. Фыркнув над собственным поведением, Ледибаг разбежалась, не глядя сцапав йо-йо с пояса и взмахнув рукой. Леска разрезала воздух один раз, второй... Второй бросок йо-йо вышел бездумный, и, не будь её голова так загружена, Ледибаг ещё раз пять подумала бы, стоит ли цепляться за металлическую стойку строительных лесов — тонкую, пару пальцев в обхвате и явно рассчитанную на вертикальную нагрузку, а не на рывок в горизонтальном направлении. Почему-то подумалось, что будь рядом Нуар, то он бы не только поймал и скаламбурил, но и рассказал бы что-нибудь про ускорение и какие-нибудь векторы сил. Просто чтобы щегольнуть перед дамой своими познаниями в физике. Мысль о Нуаре была дурацкой, несвоевременной и снова выбивающей из нужного ритма. Глупо хватанув ртом обжигающе холодный поток воздуха, Ледибаг собралась было сгруппироваться, краем сознания понимая, что уже не успеет, и молясь, чтобы трансформация смогла уберечь хотя бы от части травм, когда услышала резкий крик. И уже почти плашмя соприкасаясь с землёй сообразила — не её. На конце улицы вслед за криком — женским, невозмутимо отметило сознание, не забывая попутно концентрироваться на боли, мутной, будто затягивающей в омут дымкой, растекающейся по всему телу, — последовал выстрел. Крик не прервался. «Не попал», — отрешенно подумала Ледибаг и тут же, параллельно с болью, а, увы, не вместо неё, погрузилась ещё и в омут стыда: если бы она держала себя в руках минут пять назад, она бы никогда в жизни не грохнулась с крыши так глупо и бездарно, а значит, помогла бы кричавшей женщине, вместо того, чтобы лежать сейчас тряпичной куклой лицом в свежий асфальт. — Надо встать, да? — чтобы услышать хоть какую-то мотивацию со стороны, прошептала она одними губами, приподнимая голову над асфальтом. Правый локоть тут же отозвался болью — резкой, острой, обидной — но Ледибаг только закусила губу. Некогда себя жалеть, может, один вид потрепанной, но вполне живой героини пусть и не задержит преступника, но хотя бы спасёт женщину? Собрав остатки воли в кулак, Ледибаг перенесла большую часть веса на левую вроде бы относительно целую руку и даже действительно смогла приподняться ещё немного, поняв, что дальше — никак. А что ещё хуже — её заметили. Истеричный мужской голос почему-то показался Ледибаг чуть ли не извиняющимся, вот только звук второго выстрела совершенно не располагал к сочувствию. Как и ещё один источник боли где-то над плечом. Где — Ледибаг уже не знала: мир стремительно чернел, и она, в общем-то, была не слишком против: чернота забирала с собой боль. Ускользающее сознание уловило, кажется, ещё несколько грохочущих выстрелов, чей-то знакомый голос и размытое светлое пятно, потонувшее во вспышке света. Зелёного.