Записки (THE NOTES)

«Надежда» имеет крылья. Эмили Дикинсон

Сокджин 2 мая 2022 года       Я так сильно нервничал, что не чувствовал даже собственных пальцев. Я сжал и разжал их. Что, если я провалюсь? Я делал это множество раз, но каждый новый приводил меня в ужас. Я медленно, глубоко вздохнул и подумал о Юнги. Должно быть, сейчас он пьян, щелкает одной рукой зажигалкой, а второй — сжимает телефон. Возможно, он лежит на диване и размышляет, почему должен жить. Или почему должен умереть.       Как Юнги видит этот мир и самого себя? Я сталкивался с этим вопросом каждый раз, когда пытался спасти его и не мог понять, почему он продолжает разрушать себя. Это не значит, что я наслаждался жизнью или что каждый мой день был наполнен счастьем. На самом деле, я никогда не был чем-то заворожен. Ни жизнью, ни смертью.       Я тот же человек, которым был в начале этого пути. Способен ли я исправить ошибки и спасти всех? Я не осознавал всю серьезность и значимость этого вопроса. Это правда, я отчаянно желал спасти всех нас. Никто не заслуживает смерти. Не заслуживает чувства отчаяния, подавленности, презрения. К тому же, они были моими друзьями. Мы все были со своими шрамами и недостатками. Мы были потеряны и изранены. Мы были никем. Но мы были живы. У нас были дни, чтобы их прожить; планы, которым мы следовали, и мечты, которые мы хотели достичь.       Сначала я не сильно задумывался об этом. Думал, что все зависит от того, сколько сил я приложу после того, как выясню: кого и от чего я должен спасти. Я так думал. Я думал, что смогу разрешить все, поговорив с ними и изменив детали. Я был так глуп и наивен. Но это было не более чем стремление спасти собственную шкуру. После всех попыток и ошибок я понял: спасти всех не так уж и просто.       С Юнги было не просто справиться. С ним было сложнее всего. Он постоянно менял время и место своего самоубийства. Мне нужно было найти к нему другой подход. Решение проблемы, которое работало в прошлый раз, не сработало в следующий. Когда я подумал, что, наконец, разгадал загадку, на моем пути встало еще одно препятствие.       Поначалу я не мог точно сказать, в чем причина. Я мог только догадываться, что страдания Юнги связаны с его внутренним конфликтом. Намджун ввязался в драку из-за тех грубых клиентов на заправке. Но Юнги отличался. У него не было какой-то определенной цели или причины. Было слишком много переменных.       Я пытался представить, что творится в его голове. Однажды, я следил за ним несколько часов. Его маршрут был неуверенным и непредсказуемым. Он гулял по ночным улочками, а после, пытался утонуть в огне. Иногда Юнги садился на землю и слушал музыку, исходившую из каких-то андеграундных магазинов. После ночи слежения за ним я понял, какой серой, скучной и непримечательной была моя собственная жизнь. Но это не значило, что я завидовал Юнги. Те страдания, что он нес в себе, то, как он кидался из крайности в крайность. Это было за пределами моего сознания. Все, что я мог, наблюдать за тем, как он разрушается.       Одна неудача всегда шла за другой. Новая волна отчаяния обрушилась, прежде чем предыдущая успела исчезнуть. Я мог не суметь спасти Юнги после всего. Я не мог сделать шаг вперед. И в этот самый момент надежда поселилась во мне. Я слышал, что у надежды есть крылья. Это маленькая птичка с крыльями.       Птица влетела в мастерскую Юнги, которая была заброшенным зданием, находившимся в центре реконструируемого района. Было решение снести там все, но дело застопорилось, когда план реконструкции зашел в тупик. Птица вспорхнула в разбитое окно. Юнги стоял посередине мастерской с зажигалкой в руке. Вся комната была пропитана запахом бензина. Я стоял прямо за дверью. Я уже собирался забежать внутрь, когда услышал грохот и хлопанье крыльев. Дверь была приоткрыта, так что я заглянул в помещение. Юнги стоял спиной ко мне.       Птица упала на пол. Она вновь замахала крыльями, но не сумела взлететь. Юнги стоял неподвижно и смотрел на птицу. Я все еще не мог видеть его лицо. Птица металась по комнате в поисках выхода. Она билась крыльями о стены и кресло, а ее перья застилали пол. Юнги просто неотрывно наблюдал за этим. Его рука с зажигалкой все так же висела в воздухе. Он, наконец, опустил руку, упал на колени и вцепился обеими руками в волосы.       Я вошел в мастерскую той ночью. Там было просторно, но пустынно. Грязная софа, кресло и пианино — все, что там было. Клочки бумаги валялись на полу. Должно быть, он пытался разжечь огонь. На некоторых кусках виднелось что-то похожее на ноты со строками лирики.       Я огляделся и увидел надежду с крыльями. Птица пряталась за пианино. Засохшая кровь была на ее крыльях. Она замерла и покрылась слоем ужаса, когда я подошел ближе. Маленькие капли крови разбивались о пол. Кусочки хлеба и вода стояли возле пианино.       Я сделал шаг назад. Даже если сейчас я выпущу ее, птица не сможет взлететь. Как долго будет затягиваться рана? Будет ли Юнги цел и невредим, пока птица находится тут? Неожиданно мысль посетила меня. Юнги остановился из-за этого. Из-за этой маленькой раненой птички. Хрупкого существа, что не может защитить и спасти себя. Крошечного создания, которое доверило Юнги собственную жизнь.       После этого я кое-что понял. Если все переменные связаны лишь с попытками самоубийства, а не с решениями Юнги, то почему бы не попытаться изменить хотя бы одну? Мне нужно попытаться найти правильную цель и создать нужную ситуацию. Переменную, что даст Юнги причину прекратить саморазрушения. Кого-то, кто разделит его шрамы и стремления. И этим кем-то был не я. «Это не то, с чем ты сможешь справиться в одиночку», — болезненное осознание настоящего значения этих слов, которые я услышал, когда все это началось, охватило мое тело.       Я понял, что у Чонгука был тот же взгляд, что и у Юнги, когда Намджун сказал это: «Чонгук до сих пор хранит то фото». Он говорил про фото, сделанное в старшей школе, где все мы стоим на берегу моря. Намджун хотел дать понять, что Чонгук все еще думает обо мне, но я был напоминанием совершенно другого события.       В день, когда мы отправились на поиски скалы, что превращает мечты в реальность, мы смеялись, ныли и дурачились под палящим солнцем. Подавленный поиском скалы, что была разрушена, я прокричал свою мечту, которую даже я не мог услышать, морю.       И тогда я увидел, как Чонгук спрашивает что-то у Юнги. Я не мог расслышать слов, но я чувствовал, что это было важно для Чонгука. О чем он спросил Юнги? Почему его? Я не задумывался об этом тогда. Юнги не был таким же жизнерадостным, как Хосок, не был таким дружелюбным, как Чимин, и не был таким надежным, как Намджун. Так почему именно Юнги? Неожиданно я понял. Юнги был тем, кто спас Чонгука. У этих двоих был одинаковый взгляд.       Было не сложно отправить Чонгука к Юнги. Одиночество окружало Чонгука и дома, и в школе. Ему было некуда пойти после уроков. Обычно он проводил время в бургерной, где работал Хосок или слонялся возле дома Намджуна. Я запер дверь контейнера и сделал так, чтобы Хосок ушел из закусочной до того, как зайдет Чонгук. Прождав немного, Чонгук, наконец, направился в мастерскую Юнги. Было сложно понять, что Чонгук чувствовал. Должен ли я войти? Что будет, если я покажусь ему раздражающим? Ожидание и страх смешались на его лице. С тех пор он заходил к Юнги каждый день. Сначала Юнги сказал ему убираться, но, в действительности, он не хотел этого.       Вскоре появилась тень. Это был Чонгук. Я сильнее вжался в сидение. Они еще не знали, что я вернулся. За исключением Намджуна, которого я встретил на заправке. Намджун сказал, что все будут счастливы встретиться со мной, но я отказался. Я ждал правильного момента. Я должен был дождаться, когда все мы будет вместе. Возможно, мы были связаны нитями поддержки, которую оказывали друг другу. Но было сложно отыскать эти ниточки в запутанной паутине. Это было похоже на лабиринт. Когда одни нити и узлы были найдены, другие — рвались. Когда одна струна была натянута слишком сильно, все мгновенно рушилось. Мне нужно было собрать все воедино. Связать одну нить с другой, внимательно наблюдая за остальными. И дать им спасти друг друга.       Чонгук остановился напротив мастерской Юнги и посмотрел на второй этаж. Он не выглядел очень счастливым. Последние десять дней выдались для Юнги очень тяжелыми. Он много пил и издевался над собой. Я втолкнул Чонгука в самую глубь агонии Юнги. Должно быть, страдания Юнги слишком подавляли его. В один из таких моментов, Чонгук бросил Юнги. Тогда, Юнги позволил себе утонуть в пламени. Но Юнги не умер. Чонгук никогда не простит себя за то, что не смог тогда остановить его. Прошло около десяти минут с тех пор, как Чонгук зашел в мастерскую Юнги. Звук разбившегося стекла донесся из окна второго этажа. Юнги, корчась от боли и с разбитой губой, появился у входа в здание. Он устремился вниз по дороге. Я посмотрел на окно на втором этаже. Чонгук, должно быть, сидел там, возле разбитого зеркала. Вероятно, он думал, что не может спасти Юнги. Что это безнадежно.       Я завел машину, заметив выбегающего из здания Чонгука. Юнги направлялся к мотелю в конце квартала. Я должен был оставить подсказку Чонгуку, чтобы он смог найти Юнги. Это все, что я мог сделать. Я оставил несколько кровавых салфеток у ворот мотеля.       Из машины я видел, как Чонгук поднимается по лестнице в мотель. Чуть раньше этим утром, я оставил напротив зеркала фото. То фото, где все мы стоим на берегу. Чонгук видел его? Я не знал, пошел ли Чонгук за Юнги из-за этого фото, решив дать надежде еще один шанс или же его подтолкнуло на это что-то другое.       Я не был уверен, что Чонгук сможет спасти Юнги. В этот решающий момент для нас всех, включая Чонгука и Юнги, нельзя было вмешиваться. Он должен быть разделен только между теми, кто страдает из-за одной раны, кто понимает страхи, мечты и неудачи друг друга. Между теми, кто смотрит в самое сердце.       Я перевел взгляд на окно мотеля. Мне было интересно, о чем Чонгук и Юнги разговаривали. Я отчаянно желал, чтобы крылатая надежда взмыла к облакам. Юнги 2 мая 2022 года       Огонь охватил брезент и вспыхнул с новой силой. Все жалко и грязно погибало в этой невыносимой жаре. Затхлый запах, угнетающая сырость, темнота и угнетающий свет, что совсем скоро невозможно будет распознать. Только боль осталась. Физическая боль, кипящая в пламени. Было чувство, что кончики моих пальцев плавятся, образуя волдыри. Лицо отца, лишенное эмоций, и звуки музыки витали в воздухе.       Я отличался от отца. Он не понимал меня, а я не понимал его. Но если бы я попытался, смог бы я убедить его? Не думаю. Я мог лишь прятаться, перечить и убегать. Порой я думал, что не от него я пытаюсь освободиться. В такие моменты страх поглощал меня. От чего я бегу? Что я должен сделать, чтобы сбежать от себя? Все выглядело безнадежно.       Мне показалось, что кто-то звал меня, но я не повернул голову. Я не мог дышать. Я не мог двигаться. Но я знал. Это был Чонгук. Вероятно, он злится. Он будет оплакивать меня. Я просто хочу закончить это. Положить конец дыму, жару, боли и страху. Чонгук крикнул что-то, но я все еще не слышал. Все плыло перед моими глазами. Это была последняя минута. Я поднял голову. Последнее, что я видел перед глазами: грязная, изолированная комната, ярко-красные языки пламени, скользящий по коже жар, и перекошенное лицо Чонгука. Чонгук 2 мая 2022 года       Я поднял голову и осознал, что стою напротив контейнера. Открыв дверь, я вошел внутрь. Я свернулся калачиком и укрылся всей одеждой, которую смог найти. Мне было холодно и все тело дрожало. Было сложно взять себя в руки и продолжать лгать. Мне казалось, что я плачу, но слез не было.       Сцена того, как Юнги стоит среди огня, повторялась в моей голове снова и снова. Пламя поднималось от брезента. Я не мог думать. Я не знал, что делать. Я не был хорош в разговорах. Я мог выразить собственные чувства, не говоря уже о том, чтобы помочь кому-то другому. Слезы навернулись на глаза, а кашель застрял в горле. Говорить стало еще сложнее. Единственное, что я смог произнести, прыгнув в огонь, было: «Я думал, что мы все вместе отправимся на море».       — Что случилось? Тебе снился кошмар? , — кто-то потряс меня за плечо. Я открыл глаза и увидел Намджуна. Чувство облегчения нахлынуло на меня. Намджун коснулся ладонью моего лба и сказал, что у меня жар. Это была правда. Я будто сгорал изнутри, но в тоже время мне было ужасно холодно. У меня болела голова и жгло в горле. Я с трудом проглотил таблетки, которые Намджун принес мне:       — Поспи еще. Позже поговорим. Я кивнул, а после спросил:       — Смогу ли я стать таким же взрослым, как ты?