Тайна

Незаметно пролетел месяц. Тренировки отличались своей беспощадностью под руководством капитана Леви, настоящего деспота. Он не щадил никого. Стоя в тени деревьев, капитан наблюдал за солдатами, и когда те сделают одни упражнения, он давал все новые, более сложные, несмотря на смертельную усталость своих подопечных и не редко палящее солнце. Мышцы забивались очень быстро и днями жгуче болели, что было почти всегда, ведь привыкнуть к такого рода тренировкам почти всем казалось непостижимым. Только отдельные личности ни шатко, ни валко могли похвастаться этим. Только когда уже даже самые крепкие валялись на земле и тяжело глотали воздух ртом, словно уподобившись рыбам, выбрашенным на сушу, тренировка заканчивалась. Отправная точка кольца ада началась еще с самой первой тренировки под предводительством этого садиста. Сейчас же они были еще ожесточенней. Чуть ли не ползком солдаты добрались до здания проживания, где приняли столь желанную во время тренировок ванну. Еле добредя на все еще подкашивающихся ногах до столовой вместе с Петрой, чье состояние было немного лучше, я взяла свою порцию и села рядом с ней. Сказать, что солдаты питались плохо — ничего не сказать. Это хорошо отражалось на их внешнем виде. Измученные, осунувшиеся, слабые, болезненные на вид. Немаловажную роль играет вечная уборка, а после таких изнурительных тренировок, кроме как, завалиться на кровать, не хотелось ровным счетом ничего. Да и само съестное было далеко не королевским. Казалось, что пища, напротив, отравляла желудок, ведь живот иногда сотрясали сильные спазмы. Еда была на вес золота. Особенно в последние дни, что навадило на плохие мысли о том, что в Развед корпусе настали особо тяжелые времена. Только вот именно сегодня в воздухе витало некое напряжение, перераставшее в безысходность. В столовой не царила прежняя суета и болтовня. Почти все пребывавшие в большом помещении, как никогда молчали, насупившись, словно размышляя о чем-то плохом. Лениво поковырявшись в тарелке с жалким подобием каши, я отодвинула ее от себя и взяла в руки твердый, как камень, хлеб, ожидая, что хоть кто-то разъяснит ситуацию. Но мысль как-то сама прокралась в голову, внезапно получив всеобщее подтверждение. — Скоро явно намечается экспедиция за стены, — с досадой подытожил размышления многих кто-то из присутствующих, что эхом разнеслось по всей столовой. Резко начались перешептывания, и все опять-таки свелось к тому, чего многие страшились. Повисло очередное молчание, а воздухе явственно ощущалось немыслимое отчаяние. Это все же рано или поздно должно было произойти, но людской страх так просто не унять. Хотя, вступая в разведку, солдаты должны были быть готовы сгинуть в пасти гигантов, но это явно было не так. Смириться с возможной смертью не просто. Быть разорванным на части и съеденным заживо — так себе перспектива. А если и я попаду в число «счастливчиков», то мне придется куда сложнее. Что ж, если надо, я использую это в действии. Главное, чтобы рядом никого в это время не было. Но вполне маловероятно, что именно так и будет. Как же сложно… Рискованно. Опасно. Ненадежно. Страшно. Эти назойливые сомнения мешали мне, должно быть, поступить правильно. Но ведь не зря мне дано вершить судьбу многих. А может, и всего мира... Прозвенел колокол, возвещающий, что пора на урок. Пока в класс не зашел учитель, все молча сидели, будучи в напряженном предвкушении того, что их опасения подтвердятся, ведь последнее слово оставалось за командованием. Да, теория ко всеобщему сожалению оправдалась. Экспедиция намечалась через месяц. Список участников должен быть готов через неделю. Главное, что Петра не попала в него без меня, а на все остальное как-то все равно. Почти. Я уже видела этих тварей, вселяющих в человека неподдельный ужас, животный страх, пробуждая инстинкты выживания, из-за чего люди уподобляются скоту, страшась быть съеденным. Жалкое зрелище. Но вполне объяснимое. Многие из солдат впервые столкнутся с гигантами лицом к лицу, и шанс на выживание значительно мал, ведь при виде огромных человекоподобных враждебных существ многие просто впадут в оцепенение из-за страха, забыв даже как клинки держать. Придерживаться плана в такое пекло становится чем-то непостижимым. Все в любой момент может пойти наперекосяк. Столько крови… Оторванных частей… Трупов… Все это неумолимо давит на психику, яро пытаясь разрушить ее основательно. Теперь я понимаю, почему капитан так жестоко нас тренирует. Ему наверняка изрядно надоело видеть мертвые тела своих подопечных или не досчитываться их. Интересно, чувствует ли он вину, что его подчинные мрут как мухи. Его лицо однозначно скрывает маска. В стальных глазах, очевидно, есть что-то, помимо равнодушия, холода и презрения, что он тщательно скрывает. Ему наверняка больно. Я ведь… Не ошибаюсь?.. С таким успехом мне кажется, что на тренировке мы умрем раньше… Еле перебирая ногами, я делала что-то отдаленно напоминающее бег, чувствуя на себе пронизывающий взгляд. Почему он так долго смотрит на меня? От ледяных глаз, прожигающих меня насквозь, становилось как-то не по себе. Многие уже бессильно валялись на земле, а мы с Петрой хотели пробежать последний круг. Заворачивая за дерево, я кинула на Капитана беглый взгляд и заметила, что тот смотрит на меня, а его глаза как-то странно сверкнули в тени. Я себя накручиваю. Тяжело дыша, я рухнула на землю, смахнув со лба капельки пота. Рядом устало села Петра. Благо сегодня не так знойно, и заходящее солнце не печет сильно, а столь желанный порыв ветра наконец окатил нас, расслабляя и приятно щекоча кожу. Подняв голову, я взглягула на небо, усеянное розовыми, желтыми, оранжевыми клубами облаков, и в котором, казалось, совсем беззаботно порхали птицы. Долгожданное «тренировка закончилась» наконец было небрежно и сухо брошено холодным голосом. Капитан скрылся за деревьями, наверняка возвращаясь к себе в кабинет. А солдаты продолжали валяться на грязной земле, переводя дыхание. Интересно, как в такие моменты мы выглядим в глазах этого человека. Хотя, какая мне разница. Эта тренировка отличилась особым энтузиазмом солдат, их рвением улучшать навыки, ибо никто не хотел умирать. Хотя воодушевление скоро не выдержит конкуренции с чувством отчаяния и попросту превратится в пыль. Взять на экспедицию могут кого угодно, независимо от его физического уровня. Будь то самый слабый или самый сильный, потому все и чувствуют себя обреченными, но отчаянно тренируются, цепляясь за это, как за надежду. А ведь отчасти так оно и есть. Вечером в столовой было также тихо. Почти никто не говорил, словно переживая всеобщий траур. Мы с Петрой обмолвились несколькими словами, а после стихли и, пересиливая отвращение, ели кашу, чтоб хоть чем-то наполнить изнывающий желудок, дабы просто не сдохнуть от голода. Чуть не ломая зубы о хлеб, я запивала его водой.  — С такой едой скоро сдохнем, — вдруг произнес кто-то, негодуя и со звоном бросив ложку, что разнеслось эхом по всему помещению и тут же получило согласие и поддержку многих. Резко начались перешептывания, перероставшие в нечленораздельный гул, зацепиться в котором за что-то одно было трудно. Но так или иначе все сводилось к отрицательным чувствам и эмоциям. Тогда зачем вступали в разведку. Надеялись на королевскую жизнь, не зная бед, в этом разделении. Абсурд. Даже предрассудков о том, что в Разведотряде все будет, как в шоколаде, и повиться не могло, ведь все знают, какого разведчикам хотя бы на тех же экспедициях, да и само подразделение нищее и малочисленное, ведь не много тех, кто готов сгинуть в пастях титанов во имя человечества. Да и они надеются на лучшее, пока не сталкиваются с жестокой правдой. Вступая в разведку и посвящая свои сердца человечеству, солдаты заведомо обрекали себя на смерть, изощренность которой не могла предугадаться. Вскоре снова повисло молчание, а тишина прерывалась позвякиванием ложек и тарелок. Практически все чувствовали страх, который не хотели выдавать. — На экспедиции это произойдет еще раньше, — с тяжелым вздохом и досадой в голосе подметил кто-то, и все обреченно кивнули головами, с замиранием сердца еще сейчас ожидая списка участников. Придя в свои комнаты, мы с Петрой приготовились ко сну и легли на кровати, тихо разговаривая о произошедшем за день и предстоящей экспедиции, а также о ее прекрасном Капитане Леви. Вскоре она заснула и мирно посапывала, перевернувшись на бок. А я все никак не могла уснуть, ворочаясь и ерзая на кровати. Если меня раскроют, то до самой смерти я буду в куда более худшем аду, чем тот, в котором уже нахожусь. На самом жарком кругу. Это поможет человечеству, но я боюсь, что меня примут враждебно. Рисковать страшно. Сон никак не хотел вплетать меня в свои столь желанные сети, и я решила по-тихому прошмыгнуть на улицу, дабы развеяться и поглядеть на звездное небо, что всегда очень любила. На цыпочках я вышла на крыльцо здания и села, завороженно воззрившись на небо, усеянное мириадами звезд, и ощущая, как ветерок приятно щекочет кожу и колышет волосы. Я вдохнула воздух, приносящий покой, полной грудью. Луна освещала все своим серебренным светом. Я чувствовала спокойствие, умиротворенность… Привычное эстетическое удовольствие при виде небесного свода. Немыслимую легкость на сердце. На душе царила безмятежность… Уже не хотелось думать ни о чем плохом… Только о том, наколько прекрасен все-таки мир, и о том, чтобы поскорее увидеть его полностью. Изучить, исследоватью, увидеть все чудесное и незабываемое в нем… Может, это и была моя цель, когда я решила вступить в разведку… Потянув руку к столь далекому и вызывающему неподдельный восторг небосводу, я улыбнулась. Безудержно расплылась в искренней улыбке, которая не освещала мое лицо уже давно… Неотрывно любовалась изумительной, вечной, чистой красотой звезд. Может быть, где-то там, в заоблачной дали прячется целый мир, или скрывается абсолютное ничто... Но как бы то ни было, это просто завора... Наваждение внезапно сменилось непонятным ощущением. В боку как-то странно покалывало. Словно кто-то смотрел на меня пронизывающим, изучающим взглядом. Сердце быстро забилось в унисон с пульсированием в висках от необъяснимой тревоги. Я медленно повернула голову и тут же застыла, узрев до боли знакомый взгляд стальных глаз, жутко сверкнувший в тени…