Жизнь после игры

Я сидела на бортике бассейна, расположенного на самих задворках корабля, и думала тяжкие думы. Воду из бассейна слили, народу сейчас, глубокой ночью, не было, и можно спокойно поразмышлять о том, что гложет душу. Мысли нелегкие были о Шиэс. Золотинка в последнее время чересчур ко мне привязалась… мне до чертиков не хотелось, чтобы это все вылилось в дикие обиды. Нет, я ей ничего не делала, но в том-то и беда. Боюсь, однажды я проснусь с большим плакатом на лбу с надписью: «Когда же ты поймешь?». Вот только беда в том, что я понимаю. Понимаю ее любовь, понимаю, что она прилипла к ближайшему существу, больше всего похожему на ее любимого в прошлом, да что там… существу, являющемуся оригиналом ее любимого. Понимаю, что ей скучно, больно, хочется внимания, заботы и ухода, хочется банального совместного времяпровождения, если называть это умными словами… Я же ей это дать не могу. Вот посидеть рядом могу, поговорить могу, что-то сготовить могу. А любви дать не могу. Ну не выдавлю я это из себя, не рожу, не создам. Не чувствую я ничего, кроме симпатии и дружбы. И то до тех пор, пока не забуду и не пройду мимо. Вот то самое бесчувственное я сраное существо. Козел. Точнее, коза. Ноги трансформируются в копыта, втягивая внутрь тела обувь. Получаются эдакие занимательные черные чистенькие копытца, которыми я стучу по краю бассейна. Цок-цок. Цок-цок. Бесчувственная равнодушная тварь, которая пытается что-то там изобразить. Когда-то я думала, что люблю. Когда-то думала, что не полюблю никогда. А сейчас сижу и понимаю, что это все бред. Не любила, не люблю и не полюблю никого и никогда. Почему? Да все просто. Что является любовью? Вот уж не знаю. Я люблю борщ. И тортик с яблоками и бананами. И теплый летний дождь. И даже уютный мягкий плед в моей комнате. Верно, люблю. Ем борщ и тортик, кутаюсь в плед, хожу под дождем. Я этим пользуюсь. Обыкновенный всамделишный эгоист, вот и все. Я ничего не даю взамен, ничего не прошу и воспринимаю это все как естественный процесс. Меня любят. Я опять же этим пользуюсь. Прикрываюсь идеалами семьи, правильности, порядочности, вся такая серьезная замужняя дама. И опять же я ничего не даю взамен. Секс? Это взаимное удовольствие. Тем более не в моем случае. Быт? Есть множество вещей, которые быт облегчают. Да, я могу вышить кому-то рубашку или создать сто пар носков, но… это мне ничего не стоит. Я ничем не жертвую, ничего такого серьезного не отрываю от себя. Даже не замечу создание этого всего, сотворив походя и с мыслями о чем-то другом. Внимание? Хм… ну да, я проверяю, не померли ли они… и только. Сидеть и осознавать, что я в принципе совершенно ничего не даю взамен, было тяжело. Копытца равномерно цокали о кафель в такт моим мыслям. Действительно, я ничем не поступаюсь ради них. Они бросили свои миры, провели революцию в своей голове, пришли ко мне с выпотрошенными душами и распахнутыми настежь сердцами, а я… отгораживаюсь от них стенами. Брак? Что вы, гнездо не семья. Вот в браслетах была семья. Храм, выпитая кровь? Ну, может быть, но я не уверена. Чувства? Какие там чувства, я вас умоляю. К кому? Шеат в виде подростка мною воспринимается как еще один приемный ребенок. Шеврин благополучно перешел в добрые руки Ольчика. Лэт взялся развлекаться с выжившей золотой, на серьезе или нет, не знаю. Хэлю на все плевать. Братья золотые почти отделились и живут своей жизнью. Теаш учится и нашел себе девушку. Все заняты и переданы в добрые руки. И мне даже не жаль. Вот какая-то смутная серая пакость в душе и все. Уже даже не ревность. И если смотреть на это здраво и серьезно, то какая любовь? Где ее тут видели? Ее тут и рядом не стояло. Я действительно не могу дать им всем того, что им требуется. Мне просто нечего им дать. Гнездо не распадется, куда ж ему, но вот жить все будут именно так — вместе и раздельно. Как старые супруги, которым свои увлечения и хобби дороже какого-то там эфемерного долга и общественного мнения. Осознавать и думать вот это все было почти физически больно. Да, в момент «сбора» своего семейства об этом я думала меньше всего. Мне хотелось, чтобы они жили. Чтобы не погибли от рук врагов, чтобы не страдали, не мучились… Но разве я этого добилась? Они все равно страдают, только не физически, а душевно. Им все равно больно знать, что в принципе, мне-то они и не нужны. Ни семья, ни мужья, ни вообще кто бы то ни было. Это драконам нужно уютное гнездо и много народу вокруг. Мне же нужна пустота, тишина и покой. Как сейчас. Пустой огромный бассейн был самым подходящим местом для мыслей. Именно для вот этих мыслей, самокопания и честного взгляда самой себе в глаза. Именно здесь я прекрасно осознавала свою суть — пустое эгоистичное дерьмо. Никаких высших целей, никакого вселенского блага, что вы! Я слишком честная, чтобы ходить в белом плаще и читать морали с проповедями. Мой плащ черный, моя мораль кровавая и грязная. Честно, как на исповеди — я взялась помогать другим, чтобы было комфортно мне. Да, благие цели, спасение утопающих, всякие воскрешения-создания… Ага-ага. Я просто делаю эту вселенную, эти миры удобными для моего существования. Моего, а не чьего-то еще. Мне идут бонусы и энергия от потеряшек. Мне идут молитвы страдальцев. Мне идет энергия от всяких там подлеченных демиургов. Мне выгодно устраивать энергообмен с Академией. Это я для себя создала корабль, для себя превращаю вселенную в уютное гнездышко с мягкой периной. Как превращала вселенную с Замком, как до этого коверкала другие миры. Подстраивала под себя, делала все для своего удобства. И если положить руку на сердце, которого у меня нет, то… я ни разу не спросила чьего-то чужого мнения. Мне пофиг, нравится эта вселенная Шеврину или нет. Пофиг, хочет тут жить Шиэс или нет. Устраивает ли Шеата такое положение дел, удобно ли Ольчику в нашем дурдоме, не хочет ли он вернуться на нормальную работу и к нормальной жизни. Я никого никогда не спрашивала. Даже если кому-то кажется, что у него был выбор… Да разве это выбор? Или раствориться в пустоте, или пойти жить в наши миры и соблюдать наши правила. Хех, буду честной — мои правила. Хороший выбор, верно? Вся такая святая предлагает помощь в обмен на вечную работу, хорошее питание и уютный домик. Эдакий вариант рабства, чистенького, задокументированного и официального. Никаких цепей, ошейников, кнутов и боли. Что вы. Все культурно, все красиво, все прямо-таки напоказ… Но где же тут свобода? Где выбор? Где варианты? Они все выбирают всего лишь разные варианты несвободы, эдакого милого рабства. Сидеть и смотреть на синий кафель, стилизованный под цвет морской волны было тошно. Но еще горше было сидеть и понимать, что все, что я делаю — эгоистичные поступки существа, всего-навсего создающего себе удобства. Я действительно чертов ублюдочный микроб. Универсальный, мать его, божественный микроб, который приспосабливается к окружающей среде, а потом уже приспосабливает окружающую среду к себе. Как обычный микроб, попавший в живой организм сначала выживает в нем, а потом размножается и начинает потихоньку пожирать свое место жительства. Вот тоже, все под себя гребу и переделываю, только, слава всем богам, не размножаюсь. Тихие шаги раздаются как гром, вырывая из мыслей. Я знаю, кто стоит за моей спиной. И знаю, что именно от меня хочет. А толку мне от этих знаний? Поворачиваться мне не охота, как и видеть Шиэс, объясняться с нею и вообще… Это слишком тяжело. Тяжело пытаться дать то, чего нет и изображать что-то, чего не чувствуешь. Драконы великолепно чуют фальшь, ложь и недосказанность. А потому лучше не говорить ничего. Шиэс мягко опустилась рядом, с любопытством рассматривая мои копытца. А потом вдруг сказала: — Не кори себя… Я повернулась к ней и всмотрелась в грустное, чуть сконфуженное лицо. Она прекрасно знает, о чем я думала. И что думаю сейчас. Драконы вообще отличные телепаты и эмпаты, а у меня так и вовсе каждая мысля на морде написана. Дракошка тоже просунула ноги за ограду бассейна и слегка стукнула ботинком по кафелю. Получилось не так звонко, как копытом, но все же… — Знаешь, он тоже был такой… Тоже брал и ничего не отдавал взамен, — она прикрыла глаза, вспоминая свое прошлое. Мне от чего-то стало очень горько, даже во рту загорчило от таких слов. — Иногда это было очень мучительно… знать, что я всего лишь… очередная. Ну, ты поняла, — Шиэс сдавленно вздохнула. — Иногда страшно. Как тогда, когда он передал плазму. Страшно и больно. Я верила каждому слову, верила, что стану сильнее и лучше. Если бы я знала… Она поморщилась и тихо отвела мою руку. Я всего лишь хотела ее погладить. — Не надо, не жалей! Я просто сказала тебе то, что было на самом деле. Ты этого не знаешь, поскольку ты в нынешней реальности такого не делала. По тебе видно. А он брал и не отдавал по-настоящему. А еще он не умел быть ласковым, ты умеешь… Дракошка молчала так долго, что мне показалось, будто она больше ничего не скажет. Да и что тут говорить? Если я женщина так веду себя, что заслужила нехилое наказание, то что мог вытворять мужчина, полная моя копия? Много чего мерзкого. Мне страшно представить, что было с Шиэс. Если я зарезала Шеата своими руками, то он мог вытворять нечто похлеще. — Я — не он, — тихо говорю куда-то в сторону, в пустое свободное пространство. У меня нет сил повернуть голову и посмотреть на маленькую золотистую дракошку. Мне не хочется знать, что он с нею делал, как насиловал и как издевался. Я твердо хочу верить, что все мои параллели, кроме Тони, счастливо подохли и больше никогда и нигде не вылезут отголосками прошлого. — Да, — согласно кивнула Шиэс. — Ты — не он. Ты другая, хоть и похожая. И не кори себя. У тебя впереди миллионы лет, чтобы переварить все это и многому научиться. — Миллионы? Солнышко, однажды вы просто пристукнете свихнувшуюся мразь, — мои нервы на пределе, когти царапали кафель. Да, однажды так и будет — я сойду с ума окончательно, и драконы выберут принцип меньшего зла. — Не скажи, — Шиэс внезапно повернула мою голову к себе. Тонкие пальцы прошлись по вискам, по ушам, смешно стукнули по носу. Как я делала… с Шеатом? С Шеврином? С кем? Знакомый, до боли знакомый жест. — Не мучайся. Тебе не стоит помнить свой ад. Тебе нужно сейчас пройти свое чистилище. Я согласно киваю. Да, мне стоит пройти и это. Вылечить голову, выковырять память, разобраться в прошлом и устроить свое и чужое будущее. Пусть по-своему, пусть по моим правилам, но ведь так лучше, правда? Они живы. Все, кого мы смогли спасти. Все, кто сейчас крутится на «Звезде души», кто живет на Приюте, кто заселил Шаалу, Кэрлэн, Тьяру, Ройскэн и многие другие миры. Все, кто действительно хотел жить… и кого мы успели подобрать. Живы и будут жить. Вспоминаю, как ко мне приходили души. Вообще-то они должны идти к Шеврину, но почему-то пришли ко мне. Души тех, кто умер на Приюте. От старости, конечно. Они верили и пришли по вере своей… Тяжело быть богом тогда, когда ты микроб. Тяжело быть вообще кем-то, быть никем намного легче… Мягкие ладошки Шиэс зарылись в мои волосы, золотинка слабо улыбнулась, потерлась своим носом о мой. — Мы справимся. Мы со всем справимся, — она сделала ударение именно на «мы». И это верно. Я вообще поражаюсь, как у этой маленькой дракошки хватает сил и вдохновения поддерживать нас всех. Как у нее хватает морального терпения и нервов выдерживать мои и чужие бзики… А потом на несколько мгновений Шиэс припала к моим губам и как-то неуверенно поцеловала, будто боялась, что я ее укушу или сожру. И разом из головы вылетели все дурацкие мысли. Это Шиэс. Это женская версия Шеата. Такая же, как и он. И становится понятно, откуда именно она берет на все это силы — из себя. Из своей души, своего сердца, своих чувств. Она точно так же терпит меня, как и Шеат. Не дайте боги убивать еще и ее… Я мягко обняла это маленькое чудо. Хрупкий, звонкий бокал из тоненького хрусталя. Почему-то именно сейчас она мне кажется этим самым маленьким бокалом, нежно звенящим от малейшего прикосновения. Золотинка уютно устроилась у меня на руках, как кошка, честное слово! Маленькая, желтая, светлая кошка. Я думаю о том, что где-то мы все свернули не туда…