***
Покинув помещение, где проходило мучительно долгое заседание парламента, братья Камелот неспешно двинулись вдоль просторного коридора, освещённого яркими солнечными лучами, кои беспрепятственно проникали сквозь стёкла высоких стрельчатых окон. — Что и следовало ожидать: непозволительно много времени потрачено на споры, а результатов по-прежнему нет, — сетовал Шерил раздражённо. — До этих старых твердолобых олухов, похоже, никогда не дойдёт, что проведение реформ необходимо. Не думал, что скажу это, но я всё больше склоняюсь к тому, что растущее влияние либералов идёт парламенту только на пользу. — Ого, какие откровения, — присвистнул Тики. — Ещё скажи, что ты со мной не согласен. — Напротив. Нынешняя политическая обстановка действительно выглядит удручающе. — Присущий Палате лордов консерватизм до добра не доведёт, — продолжал рассуждать мужчина, будто не замечая, что младший брат поддерживает диалог чисто из вежливости, а не потому, что разделяет чужие эмоции. — Напряжение в обществе постоянно растёт, и чтобы сохранить контроль, нужно немедленно принимать меры, направленные на ликвидацию протестных настроений масс. — К счастью, ребята из Палаты общин это осознают, иначе проводимая ими избирательная реформа наверняка уже была бы отложена в долгий ящик. — И я более чем уверен, что они не отступятся. — Расширят избирательные права британцев, а заодно-таки добьются расклада, при котором все законопроекты будут утверждаться без согласия Палаты лордов в принципе. — Не исключено, — согласился Шерил. — Такая перспектива меня даже порадовала бы, не будь мы с тобой в составе этой палаты неудачников. — К твоему сведению, братишка, эти неудачники представляют интересы крупной буржуазии, — в шутливо-саркастичной форме напомнил Тики, покосившись на собеседника. Шерил усмехнулся с нарочитой едкостью, парировав: — Но сие ничуть не мешает им оставаться наивными детьми, думающими, что игра с огнём без вреда для себя и своих непомерных состояний будет продолжаться вечно. — Ха, это уж точно. Когда мужчины свернули к устланной ковром лестнице и стали спускаться вниз, Шерил таки отметил про себя, что Тики мысленно обременён отнюдь не политическими проблемами, а потому моментально переключился на другую тему. Не менее важную, к слову. — Кстати, как продвигаются дела с Хэмптоном? Что-то в последнее время ты совсем перестал посвящать меня в детали своих планов. — Ты не интересовался, вот я и помалкивал, — беспечно пожал плечами Тики. Остановившись на одной из ступенек, Шерил состроил комичную гримасу, выражающую жуткое недовольство. — Да будет тебе, братишка, не злись, — усмехнулся он, хлопнув его по плечу. — Я всего-навсего посчитал, что нет надобности вводить тебя в курс дела раньше времени. У тебя ведь и без того хватает забот в министерстве. — Какое удобное оправдание, — ухмыльнулся собеседник, — жаль, что из твоих уст оно звучит не очень правдоподобно. Тики тем временем успел добраться до лестничного пролёта, где развернулся вполоборота и с мрачным лицом посмотрел на мужчину снизу вверх. — Вообще-то, Шерил, я предельно честен с тобой. — Да я и не сомневаюсь, — отозвался тот, порывисто выставив ладони перед собой. — Но тебе всё же следует поработать над тоном своего голоса, ибо он действительно иногда не вызывает доверия. — Ах вот оно как, значит, — с возмущённым изумлением выдал Тики. — Чего же ты молчал тогда все эти годы? — Так ты и не спрашивал. Тики вперил в брата укоризненный взор, донельзя серьёзный, но вскоре сдался и прыснул со смеху. — Ладно, шутка удалась. — Но я не шутил, — без намёка на улыбку, да ещё и глазами невинно похлопал. Сделав глубокий вздох, Тики сдержанно произнёс: — Шерил. — Что? — Мы ушли от темы. — Да, ты прав. — Прежде чем поравняться с братом, Шерил размял шею рукой, добившись приятного хруста позвонков. — Что ж, дерзай, я весь во внимании. Они продолжили неспешный спуск по лестнице. Навстречу им никто не попадался, и всё же Тики предпочитал говорить чуть тише обычного. — Если коротко, то в скором времени все компрометирующие материалы будут у меня на руках. Чтобы гарантированно загнать старика в угол, обойтись без особых бумаг не получится, к сожалению. Поняв, о каких бумагах идёт речь, собеседник скептично нахмурился. — Как же ты их раздобудешь? Помнится, Гилберт с отцом позаботились о том, чтобы любой документ, способный изобличить их, оказался уничтоженным. — И поэтому, не будь найденные мною архивные записи столь малоинформативны, их бы постигла та же участь. Так что да, шансы на то, что мне удастся заполучить хотя бы часть подлинных документов, имеющих реальную ценность, слишком ничтожны. Однако… — в глазах мужчины блеснул лукавый огонёк, а появившаяся на лице слабая улыбка приобрела оттенок загадочности, — разве это повод опускать руки? — Ты нашёл обходной путь, не так ли. — Разумеется, — самодовольно протянул Тики. — Конечно, я рискую попасть впросак, тем не менее, отступать от своей затеи не намерен. Решимости у него было не занимать. Думая об этом, Шерил задумчиво хмыкнул. — Выходит, ты ставишь на то, что под воздействием психологического давления старик либо вовсе не заметит обмана, либо сделает это слишком поздно. — Именно. — Ох, надеюсь, предстоящая встреча не подорвёт здоровье нашего бедного мистера Хэмптона, — двусмысленно проговорил Шерил, вложив в свои слова щедрую порцию яда. Тики саркастически, с предвкушением ухмыльнулся. — Будет непросто свести в могилу этого старого чёрта. Но я постараюсь.***
Прошла неделя с момента приезда Линали в Йоркшир. За это время девушка успела с головой погрузиться в бытовые заботы: она не чуралась браться за любую работу, будь то уборка или готовка. Тётушка Зои, естественно, пыталась протестовать, говоря, что физический труд подобного рода не для знатных особ предназначен, но быстро сдалась, ибо Линали была непреклонна. Ухаживая за родной обителью и помогая близким, она чувствовала себя счастливой уже только потому, что светская жизнь с её глупыми правилами незаметно ушла на второй план, стала казаться туманным и размытым сном, оставшимся в памяти после пробуждения. Здесь Линали не требовалось притворяться, изображая образцовую леди и преданную жену. Здесь она могла быть самой собой. Правда, идиллию омрачало одно крохотное обстоятельство: рано или поздно Тики появится на пороге её дома, тем самым развеяв иллюзию свободы, которой она так неистово предавалась. Но время мчалось вперёд до того стремительно, что об этом девушка предпочитала вообще не думать. Началась активная подготовка к свадьбе. Список гостей вышел сравнительно небольшим, а потому об излишней вычурности и помпезности речи не шло. Празднование планировалось организовать в достаточно скромном, но продуманном до мелочей виде. Все сошлись во мнении, что следует частично обновить мебель, а также приобрести новые портьеры, скатерти, посуду и столовое серебро. Ривер ещё задумал заняться благоустройством сада, решив, что не помешает посыпать мелким гравием дорожки да обновить покраску беседки и забора. Ответственность за приготовление угощений взяла на себя тётушка Зои, нескромно заявив, что если кто и справится с этой задачей на высшем уровне, то только она. Впрочем, ни у кого и мысли не возникло попытаться оспорить данное утверждение: все лишь согласно кивали, всецело одобряя инициативность своей незаменимой служанки. Несмотря на грядущее знаменательное событие, бухгалтерская и управленческая работа на заводе оставалась в приоритете, поэтому Миранда с Ривером вынуждены были надолго отлучаться из усадьбы. Линали несколько раз побывала на предприятии, где во всех подробностях разузнала, в каком состоянии находится производственная деятельность. Результаты её радовали: показатели рентабельности впервые за много лет достигли положительных значений, а это означало, что банкротство им больше не грозит. Правда, о самодостаточности и независимости говорить пока не приходилось, ибо без финансовых вложений с известной всем стороны долго продержаться на плаву вряд ли удастся. «Вот уж воистину удручающий факт, — с иронией думала она. — В любом случае всё складывается как нельзя лучше, так что жаловаться не на что». Оставалось прояснить ещё кое-что — то, что не давало покоя днём и лишало сна ночью. Однажды Линали с Мирандой выбрались в город за покупками. Денёк стоял прекрасный, солнечный, но не жаркий. Йорк представлял собой довольно приятное зрелище: множество старых церквей, вымощенные камнем улочки, по обеим сторонам которых зачастую располагались чудесные фахверковые дома с черепичными крышами, а также уютные дворы да украшенные цветами колодцы и фонтаны, — почти на каждом шагу взгляду открывалось что-то, заслуживающее внимания. В течение полутора часов девушки неспешно прогуливались, периодически заглядывая во всеразличные бутики. И если Миранда быстро подбирала для себя всё необходимое, то Линали буквально мучилась от того, что не может определиться с выбором. Ни один вариант, предложенный обходительными продавщицами, её не устраивал, будь то платье, бижутерия или парфюм. Дошло до того, что она начала заранее мысленно убеждать себя, что найти что-то, хотя бы отчасти удовлетворяющее её запросам, ей сегодня попросту не суждено. Миранда, конечно же, сразу заподозрила неладное, но какое-то время помалкивала, делая вид, что не имеет представления, в чём кроется корень проблемы; что тяготит подругу отнюдь не невозможность отыскать желаемую вещь, а банальная нерешительность и боязнь признаться в истинной причине, по которой она приехала в Йорк. Когда они остановились напротив очередного бутика, и Линали с фальшивой заинтересованностью принялась разглядывать отгороженные витринным стеклом роскошные дамские туалеты, Миранда, наконец, прямо сказала: — Если ты хочешь встретиться с ним, то сделай это. Линали округлила глаза, затем медленно повернула голову. Столкнувшись с непривычно строгим взглядом подруги, она смогла вымолвить лишь короткое: «Что?..» — Я не слепая, Линали, — снисходительно улыбнулась Лотто. — Пока мы не приехали в Йорк, ты гораздо лучше создавала видимость, будто ничем не обеспокоена, хотя я и тогда догадывалась, кто занимает твои мысли. Теперь же твои душевные метания видны невооружённым глазом. — Миранда, я не… — Только не говори, что ты не пытаешься отыскать его среди прохожих, — перебила её собеседница, и девушка, поняв, что нет смысла опровергать очевидное, стыдливо поджала губы и потупила взгляд. — Я не могу пойти к нему, — выдохнула она. — Это слишком рискованно. — Да, это так. Но ты ведь с ума сойдёшь, если не поговоришь с ним. — Линали промолчала; тогда Миранда поставила сумки с покупками на вымощенный камнем тротуар и взяла подругу за плечи. — Послушай, милая, ничего страшного не произойдёт, если вы просто объяснитесь друг с другом. С глазу на глаз. Как взрослые здравомыслящие люди. Вы оба должны прийти к пониманию, что пора прекращать цепляться за прошлое, иначе это погубит вас. Тебе нужно отпустить его, а ему — тебя. — Он прочёл моё последнее письмо в твоём присутствии, верно? Вопрос был скорее риторическим. Прозвучал сухо, обманчиво спокойно. Миранда утвердительно кивнула. Судя по словам подруги, новость о замужестве, мягко говоря, не обрадовала Аллена. Линали боялась даже представить, каким отчаявшимся он выглядел в тот момент, каким бессильным и подавленным. Каким… разочарованным. — Думаешь, оно того стоит? — продолжала терзаться сомнениями девушка. — Вдруг он не захочет меня видеть. — Глупости говоришь, — с укоризной прищурилась Лотто, а после растянула губы в ободрительной улыбке. — В любом случае, выясни всё сама. Не мучай себя догадками. Предложение Миранды могло показаться не совсем разумным, ведь встреча двух людей, что долгое время любили друг друга, имеет все шансы обернуться неприятными последствиями. Но подруга доверяла ей. Она считала Линали благоразумной женщиной с высокими моральными принципами, а потому неспособной на измену, даже если поводом для неё стала бы нелюбовь к собственному мужу. К тому же Миранде довелось понаблюдать за тем, как Тики относился к Линали в период, когда последняя находилась в глубоком стрессовом состоянии ввиду смерти брата и потери ребёнка. Конечно, нельзя было сказать наверняка, чувствует ли он к ней сильную привязанность, но дорожит — несомненно. Также оставалось загадкой, что испытывает к Тики сама Линали. Разговор на эту тему ещё ни разу не поднимался, ибо Миранда была достаточно тактична, чтобы осмелиться проявить инициативу. Вероятно, с уходом Комуи вынужденное замужество утратило для Линали смысл, тем не менее, помышлять о разводе она по-прежнему не имела права. Ведь как бы то ни было, но каждый житель викторианской Англии знал не понаслышке, что расторгнуть брак практически невозможно, в противном случае для обоих супругов сие грозило бы катастрофой. — Спасибо, Миранда, — признательно заулыбалась Линали. Всё-таки подруга обладала поистине чутким сердцем, а поэтому как никто другой понимала, насколько важна для неё эта встреча. Сколько бы Линали себя ни обманывала, но отпустить прошлое, напоследок не соприкоснувшись с ним, она не могла.***
Роад нашла Тики в увитой зеленью деревянной беседке, что располагалась в глубине сада. Лучшего места для приятного времяпрепровождения в погожий летний денёк на всей территории поместья было просто не найти: покатая крыша и растительность создавали прохладную тень, а значительная удалённость от каменных жилых строений давала возможность насладиться тишиной и одиночеством. Тики устроился в кресло-качалке. Держа перед собой развёрнутую газету, он лениво водил глазами по строчкам и периодически покуривал сигару. Услышав чьи-то шаги, сопровождающееся лёгким шуршанием юбок, мужчина оторвал глаза от малоинтересной статьи и тепло поприветствовал свою племянницу. — Кажется, я нарушила твою идиллию, — заметила Роад виновато, когда Тики отложил газету и принялся тушить сигару о пепельницу, стоящую на маленьком круглом столике. — Нет, вовсе нет, — заверил её он. — Я и так здесь уже порядком засиделся. Девушка улыбнулась, увидев, что в пепельнице, помимо только что выкуренной сигары, имеется ещё две. Затем, ловко подпрыгнув, она села на широкие перила беседки в месте, где могла хорошо видеть лицо собеседника. — Разве для леди приемлемо сидеть вот так, на перилах? — в шутливой манере проговорил Тики. — Мама сюда вряд ли придёт, так что всё в порядке. Если Роад пренебрегала правилами этикета, то единственный, кто её за это никогда не упрекал, был Тики, поэтому в его компании она чувствовала себя наиболее комфортно. До некоторых пор… — Выглядишь немного уставшим, — констатировала девушка, прищурившись, — и… как будто обеспокоенным. — Вся в отца, ничего от тебя не скроешь, — усмехнулся Тики. Согласно хмыкнув, Роад самодовольно вздёрнула свой маленький острый подбородок. — Так что же случилось? Мужчина ответил не сразу. Несколько секунд, потраченные на раздумья, он сопроводил неоднозначной, несколько натужной улыбкой да тяжким вздохом. — Каждый день едва ли не с боем приходится вырываться из министерства, ведь с тех пор как я вернулся из Канады, твой отец и его неуёмная энергия не дают мне покоя. Трудно после всего этого не чувствовать себя выжатым лимоном. — Неужели ты поэтому здесь и прячешься? — захихикала собеседница. — Боишься, что папа нагрузит тебя новой работой? — Ну, в общем-то, да, — развёл руками Тики. — Водовороту рабочей рутины я частенько предпочитаю уединение с природой. — А беспокоит тогда что? Роад беспечно болтала ногами, но взгляд её больших тёмных глаз был пристальным и напряжённым. Тики понял — она пришла не случайно, но поскольку ей в принципе ничего не могло быть известно о планах, касающихся Гилберта Хэмптона — а мысли его в данный момент концентрировались именно на этом человеке, — он с раздражением подумал, что совсем не настроен сейчас беседовать на отвлечённые темы бессмысленного характера. — Я словно на допросе, — отшутился он. — Не увиливай от ответа, — почти угрожающе нахмурилась она, и мужчина с наигранным испугом выставил ладони перед собой со словами: «Ладно-ладно, хорошо». — Всё очень банально на самом деле: я лишь раздумывал над тем, чтобы написать письмо Линали. Хотел сообщить ей, что не успею приехать на свадьбу её подруги — мисс Лотто. Роад переменилась в лице всего на пару мгновений, но для Тики этого оказалось достаточно: теперь цель её визита была предельно ясна. — То есть ты вообще не намерен ехать в Йоркшир? — Ну почему же? Когда покончу со всеми делами, отправлюсь туда ближайшим поездом. Будет бестактно, если я, как супруг Линали, не поздравлю молодожёнов лично. — М-м, вот как, — протянула девушка, затем она замялась, раздумывая над тем, как бы лучше сформулировать вопрос, за который осуждения в её сторону гарантированно посыпались бы как от Трисии, так и от Шерила. — А ты уверен, что стоило отпускать её одну? Мне казалось, она утратила твоё доверие после… того случая с письмом. Тики изумлённо вздёрнул брови — не ожидал, что его юная собеседница окажется настолько прямолинейной. Впрочем, он вряд ли сумел бы дать однозначный и исчерпывающий ответ, потому как и сам сомневался в правильности своего спонтанного решения. Однако он не только не собирался признаваться в этом Роад, но и посчитал, что её любопытство следует пресечь, ибо оно выходило за допустимые им рамки приличия. Несомненно — Тики любил свою племянницу, но ему было отнюдь не по нраву, что она предпринимает попытки нагло вторгаться в его личную жизнь. Да, благодаря ей он разоблачил Линали, но был ли её поступок основан на естественном желании помочь близкому родственнику? Не исключено, что Роад, унаследовавшая лучшие черты характера своего папочки Шерила, действовала сугубо в собственных интересах. Выпрямившись, Тики опёрся локтями о подлокотники кресло-качалки и скрестил пальцы; улыбка его сделалась какой-то по-отечески снисходительной. — Время покажет, насколько она предана мне, — неопределённо произнёс он. — В любом случае, не тебе об этом нужно беспокоиться. Чужие слова до того сильно уязвили Роад, что она не смогла скрыть обуявшей её обиды. Плотно сомкнув губы, она процедила: — Ну, разумеется, не мне. — Не пойми меня неправильно, Роад, — поспешил объясниться Тики. — Я знаю, ты переживаешь за меня, но я не привык делиться с кем-либо проблемами, которые касаются моей семейной жизни. Так что, пожалуйста, милая, не сердись на своего несносного дядю. — Я и не сержусь вовсе, — буркнула та, потупившись. — Оно и видно, — хмыкнул мужчина нарочито расстроенно; отклика не последовало, и Тики, не рассчитывая получить честный ответ, поинтересовался: — По правде говоря, мне никак не удаётся уразуметь, чем Линали заслужила твою нелюбовь? Девушка резко подняла на него свой взор. Она выглядела на удивление растерянной, поэтому Тики вкрадчиво добавил: — Ведь, помнится, вы не питали друг к другу особой симпатии ещё задолго до того, как ты передала мне то письмо… Роад мысленно чертыхнулась, жалея, что вообще затеяла этот разговор. Она не могла сказать правду, пусть та и лежала на поверхности. Так уж сложилось, что её с Линали отношения базировались на взаимной неприязни. Прежде всего, это объяснялось едва ли не полным отсутствием схожести в образе мыслей девушек, ибо воспитывались они в достаточно разных условиях. В отличие от Линали, вся жизнь Роад протекала безмятежно и размеренно. Она всегда была окружена роскошью и комфортом, не знала лишений, способных взрастить в ней чувство, присущее людям отзывчивым и самоотверженным. Если её и обременяли заботы, то прямо или косвенно они были связаны с непреложными правилами высшего общества, которым неукоснительно требовалось следовать в целях сохранения репутации добропорядочной особы. Не в меру циничная и избалованная, Роад смотрела на других — тех, кто стоял ниже неё по социальной лестнице — свысока, получая своеобразное удовольствие всякий раз, когда видела на чужих лицах смесь зависти и ненависти. Не стала исключением и Линали, несмотря на то, что Тики сделал эту девицу своей избранницей. Однако ожидания Роад не оправдались: её высокомерно-снисходительное отношение не только не задело Линали, но и спровоцировало ответную реакцию в виде немого презрения и не иначе как… жалости. Неистовое бешенство, пришедшее на смену замешательства, вызвало в Роад чувство глубокой антипатии, которое окончательно укоренилось, когда Линали — эта провинциальная выскочка! — посмела отозваться о ней в оскорбительном ключе. Тем не менее, даже тогда, будучи по-своему отомщённой, Роад действительно была готова создавать видимость миролюбивых отношений, дабы избежать вмешательства со стороны близких. Но ситуация с Самуэлем в тот злополучный новогодний бал свела на нет её благородный порыв. И пусть в действительности всё обстояло совершенно иначе, Роад сие не волновало: чтобы возненавидеть Линали всей душой, девушке хватило осознания, что Самуэль испытывает к ней влечение. И если первого Роад оправдывала, считая, что его неискушённый разум всего лишь затуманивают эмоции, которые трудно контролировать в столь юном возрасте, то вторую винила в распущенности и безответственности. Ведь как она, являясь замужней женщиной, посмела кокетничать и заигрывать с ним однажды? Неужели наивно думала, что может нарушить моральные принципы без последствий для себя? Впрочем, чего можно ожидать от безнравственной девицы, ведущей тайную переписку с любовником? Пожалуй, ответ очевиден. Однако то было лишь полбеды, ведь, судя по всему, этой вертихвостке удалось нехило заморочить голову и собственному мужу. Казалось, Тики в одночасье растерял всю свою хвалёную интуицию и предусмотрительность, ибо всё шло к тому, что озвученные Роад доводы будут либо не приняты им всерьёз, либо же попросту высмеяны. Он займёт сторону Линали — в этом нет сомнений. Слишком уж сильно он проникся её недавним горем, слишком сожалел и сочувствовал ей, слишком… привязался, чтобы прислушиваться к изречениям племянницы, мечтающей опорочить честь его супруги на основании мотивов, которые — как минимум отчасти — можно назвать надуманными. — К сожалению, по тем или иным причинам мне трудно находить с ней общий язык, — после затяжной паузы проговорила Роад, неопределённо пожимая плечами. — Но мне хотелось бы верить, что со временем мы сумеем наладить общение. По крайней мере, если для тебя это важно, то я постараюсь приложить к этому все усилия. Девушка пришла к выводу, что сейчас ей ничего не остаётся кроме как ретироваться. Нужно ждать. Учитывая события, нельзя исключать, что Линали в скором будущем сама заставит Тики в очередной раз усомниться в своей святости, — чем не повод вволю позлорадствовать, да ещё и быть при этом пассивным наблюдателем? «Интересно, как отреагирует мама, если узнает о неподобающем поведении Линали? Может, тогда она, наконец, прекратит ставить её мне в пример? Я сделаю всё, чтобы эта возомнившая себя невесть кем мерзавка ещё не раз пожалела о том, что принижала меня и играла с чувствами Самуэля», — размышляла она, с силой сжимая своими тоненькими пальцами края деревянных перил. — Для меня это действительно важно, — одобрительно улыбнулся Тики, притворяясь, что принял вышесказанное за чистую монету. Роад не желала вдаваться в подробности, а он не смел настаивать, поэтому лишь добавил: — Возможно, я старею, но мне искренне хочется, чтобы в нашем доме царила только тёплая, спокойная атмосфера, без всякой вражды. Было нелегко, но девушка выдавила из себя наполненную дружелюбием улыбку. — В этом я полностью с тобой солидарна, дядя.***
Прежде чем расстаться в паре кварталов от намеченной цели, Линали с Мирандой прошлись по составленному накануне списку товаров, которые необходимо было приобрести для свадьбы, и отыскали в магазинах всё недостающее. Видя, как сильно взволнована подруга, Миранда сказала, что ей вовсе не обязательно идти на встречу одной и, возможно, в её компании она будет чувствовать себя чуточку увереннее. Однако Линали сочла такую идею неприемлемой, а потому заверила, дескать, у неё всё под контролем, она справится. Лотто не стала спорить, лишь напомнила, что будет ждать её возвращения в кофейне, находящейся на соседней улице. В итоге гружённая покупками Миранда, поймав кэб, уехала, а Линали решила пройтись, дабы настроиться на предстоящий разговор. Но то был банальный самообман, ибо по мере того как она приближалась к зданию, на первом этаже которого располагалась заветная сувенирная лавка отца Аллена, то бишь мистера Уолкера, ритм её сердца стремительно ускорялся. Очутившись напротив входной стеклянной двери, она почувствовала, что задыхается. Её обуял не то страх, не то откровенная паника. В висках, отдавая тупой болью, пульсировала одна и та же мысль: «Не стоило сюда приходить. Ещё не поздно повернуть назад!..» Линали не знала, что говорить и как вообще следует себя вести. Она боялась, что Аллен негативно отреагирует на её появление, будет холоден с ней. Ведь она столько боли ему причинила, так жестоко обошлась с ним, что надеяться на радушный приём было как минимум наивно и глупо. Сейчас Аллен имел полное право злиться, презирать, а может, и вовсе — ненавидеть. Линали отреклась от клятв, которые они дали друг другу когда-то давно, предала любимого человека, бросила его. И пусть Аллену известно, что замуж она вышла отнюдь не по любви, степень её вины не поддавалась умалению. Поэтому, если он захочет высказаться, она внимательно выслушает его, но не станет оправдываться, не попросит прощения. Линали отказывалась быть прощённой, особенно теперь, когда все её чаяния оказались тщетными. Бессмысленными. С этими тяжёлыми думами девушка снова и снова силилась потянуться к дверной ручке, тем не менее продолжала оцепенело стоять на месте, словно парализованная. Ей по-прежнему не хватало решимости. Не думала она, что невидимая стена, именуемая не иначе как здравый смысл, окажется настолько прочной. «Прошу тебя, милая, не наделай глупостей». Эти двусмысленные слова Тики, его предостерегающе-мрачный взгляд: тогда он предельно ясно дал понять, что слишком хорошо знает её, чтобы усомниться в одной простой истине — тяга к родным краям обусловлена не только ностальгией. Он предупреждал, что угрозы, некогда брошенные им в адрес Аллена, вполне могут воплотиться в жизнь, а значит, если Линали дорожит своим горе-любовником, то должна не допустить встречи с ним ни при каких обстоятельствах. Однако у Линали имелось достаточно аргументов, оправдывающих её действия. В конце концов, она не собиралась совершать поступки безнравственного характера. Она всего лишь хотела увидеть человека, который когда-то оказал на её жизнь огромное влияние. Ничего более. Наконец, Линали сделала глубокий вдох и вошла внутрь. О прибытии необычного посетителя возвестил мелодичный перезвон колокольчика над дверью. В лавке никого не оказалось, поэтому девушка осталась стоять на пороге, ожидая прихода кого-нибудь из хозяев. Бегло осмотревшись, она отметила, что обстановка практически не изменилась: находящиеся на прежнем месте витрины и полки ломились от изобилующего разнообразием ассортимента товаров, среди которых особенно сильно привлекали внимание чудесные изделия из фарфора и дерева, а также развешенные по стенам квадратные рамки с бабочками, стрекозами, жуками и прочими насекомыми. — Господи, неужели мои глаза меня не обманывают, и к нам действительно пожаловала мисс Ли? Линали вздрогнула и повернула голову в сторону, где располагался вход в подсобное помещение, — оттуда и показался средних лет мужчина, достаточно высокий и широкоплечий, с чуть тронутыми сединой тёмными короткими волосами, небольшой щетиной на лице и меланхоличным взглядом карих глаз, окружённых сеточкой тонких морщин. Всем своим видом излучая одухотворённость, он встретил Линали с радушной улыбкой, и та ответила ему тем же, думая, что не заслуживает к себе столь добросердечного отношения. — Здравствуйте, мистер Уолкер. — Здравствуйте, милая моя, — отозвался мужчина, аккуратно беря её руку в свои крепкие мозолистые ладони и целуя. — Как же я рад видеть вас! Прошло так много времени, что я невольно начал терять надежду на то, что вы когда-нибудь вновь порадуете меня своим присутствием. — Если честно, я и сама не рассчитывала, что смогу приехать в Йорк, но… обстоятельства сложились иначе. — Да, жизнь любит преподносить сюрпризы, подчас не всегда приятные, — проговорил собеседник, и лицо его приняло сочувственное выражение; вид траурного платья, в которое она была облачена, и чрезмерная бледность кожи её осунувшегося лица вызвали в нём чувство бесконечной жалости. — Мисс Лотто рассказала о случившейся трагедии. Примите мои искренние соболезнования, дорогая. Ваш брат был хорошим человеком. Как жаль, что небеса забрали его так рано, в самом расцвете сил. — К сожалению, судьба часто бывает несправедливой, — уголки её губ приподнялись в печальной улыбке, — и нам остаётся только мириться с этим. — Что правда, то правда, — с горечью выдохнул мужчина. После недолгой паузы он как-то сконфуженно поинтересовался: — Эм, кажется, я совершил непросительную ошибку, ведь вы больше не мисс Ли, а миссис… — Камелот, — сказала Линали, видя, что собеседник замялся так, будто то ли вовсе запамятовал фамилию, то ли боялся произнести её неправильно. — Да, верно, — отозвался он облегчённо, с налётом вины за проявленную бестактность. — Миссис Камелот. Непривычно, но вам подходит, миледи. — Я бы не… Но спасибо. Линали почувствовала себя откровенно паршиво. Нет, во взгляде мистера Уолкера не было ни тени осуждения или презрения. И девушка знала наверняка: он не держит на неё зла, более того — понимает; душа этого бескорыстного человека болит лишь за сына, за его разбитое юношеское сердце. «Как хорошо, что у Аллена есть такой заботливый и любящий отец как Мана Уолкер, — подумала она. — Без его поддержки ему было бы гораздо тяжелее». Девушка порывалась спросить об Аллене, но язык словно онемел, поэтому она молчала, нацепив на себя несколько глуповатую улыбку; и неизвестно, сколько бы она простояла как истукан, тщетно пытаясь набраться смелости, если бы мужчина прямо не сказал: — Аллен скоро придёт. Мне требуется его помощь в лавке. — Видя, насколько взволнованным стало лицо Линали, мистер Уолкер добродушно усмехнулся, затем с деланным изумлением взглянул на свои карманные часы: — О, думаю, сейчас самое время устроить обеденный перерыв. Так что, дорогая моя, пока Аллен отсутствует, я бы хотел выпить с вами чашечку чая и послушать, каковы ваши впечатления о Лондоне. Что скажете? Не дожидаясь ответа, он осторожно обошёл Линали и перевернул прикреплённую к двери табличку стороной «Закрыто». Девушка растерянно похлопала ресничками и пролепетала: «Д-да, конечно».***
Помимо торговой зоны и подсобки, в распоряжении мистера Уолкера имелась относительно скромных размеров комната, одновременно выполняющая функции рабочего кабинета и места отдыха. Здесь он проводил личные встречи с поставщиками и заказчиками да занимался документацией, которую требовалось вести каждому крупному или мелкому торговцу; а поскольку большую часть времени мужчина уделял работе, считая необходимым добиваться увеличения товарооборота, бывать дома ему доводилось не часто, так что это помещение неофициально имело статус спальни и заодно — кухни. Пусть интерьер не выделялся дороговизной или изысканностью, но создавал ощущение комфорта, какого-то тёплого домашнего уюта. Удивительным образом там помещались и камин, и письменный стол, и стеллажи для хранения архивных документов и книг, а также диван, платяной шкаф, буфет и даже скрытая за ширмой миниатюрная газовая плита. Мистер Уолкер установил в центре кабинета раскладной круглый столик и, усадив за него свою гостью, занялся приготовлением чая. Линали выглядела донельзя напряжённой вопреки всем стараниям этого не показывать. Беспокойно ёрзая на стуле да заламывая пальцы, она то мечтала поскорее увидеть Аллена, то считала свой приход чудовищной ошибкой. И если бы не утихающий ни на минуту собеседник, эти метания из крайности в крайность точно довели бы её до нервного срыва. В течение часа отец Аллена с неподдельным интересом расспрашивал Линали об особенностях столицы — её менталитете, архитектуре и климате. В общих чертах он также разузнал, как протекает жизнь Линали среди представителей светского общества. От вопросов, напрямую касающихся её новой семьи, мужчина предпочёл воздержаться; вместо этого он принялся в шутливой форме рассказывать, о каких причудах аристократов наслышан, — это выходило у него настолько забавно, что Линали порой с трудом удерживала себя от того, чтобы не сорваться на неприлично громкий смех. — Как вам эти булочки со смородиной? Понравились? — спросил он, когда в кабинете впервые за три четверти часа воцарилась тишина. Глянув на украшенную завитками из теста сладкую выпечку, что была выложена на фарфоровой тарелке в виде небольшой пирамиды, Линали виновато улыбнулась. — Ой, простите, совсем забыла про них. — Вот-вот, — с лёгкой укоризной закивал мистер Уолкер. — Обязательно попробуйте. Эти булочки я купил в одной из лучших пекарен Йорка. Они восхитительны. Линали аккуратно взяла одну и надкусила. — М-м, и правда, очень вкусно, — с восторгом отозвалась она, откусывая кусок побольше. — Будто тает во рту. — Аллену они тоже нравятся, так что я стараюсь покупать их как можно чаще. Жаль только, что он уже давно перестал быть тем беззаботным ребёнком, который может позволить себе открыто порадоваться таким мелочам. Говоря это, мужчина как-то странно улыбнулся: задумчиво, без прежнего задора. От Линали это не укрылось. Мгновенно потеряв аппетит, она с усилием проглотила плохо пережёванный кусок и спросила: — Как он, мистер Уолкер? Всё ли с ним хорошо? Мана не хотел отвечать, но крупные черты его побледневшего лица чуть исказились, выдав таившееся у него на душе беспокойство. — Поверьте, милая моя, я вас ни в чём не виню, — начал он, коря себя за то, что собственноручно вздумал взвалить на эту бедную девушку дополнительный груз переживаний. — Я не могу сказать наверняка, оправился ли Аллен, но… Он изменился. — Изменился? Что вы имеете в виду? — нетерпеливо проговорила девушка, потому как собеседник замялся. — Мистер Уолкер, умоляю вас, не молчите. Открыв было рот, собеседник замер. То же случилось и с Линали. До ушей обоих донёсся приглушённый звук колокольчика, в бодрой тональности извещающий о запоздалом появлении вышеупомянутого человека. — Где ты, Мана? — крикнул Аллен, направляясь прямиком к кабинету. — Почему ты закрыл лавку? Надеюсь, не ради очередной внеплановой ревизии? Несколько покорёженную временем дверь заклинило, и ему пришлось хорошенько подёргать ручку, чтобы войти и… ощутить эфемерный удар под дых. Нещадный. Вышибающий из лёгких весь воздух. — Ч-что?.. Как ты здесь… Пока Аллен терпел фиаско, пытаясь сформулировать хоть что-то внятное, сердце Линали отбивало ритм в режиме стаккато. Взгляд его отливающих серебром глаз был наполнен смятением, тоской и болью, отчего девушка невольно задрожала всем телом так, будто её прошиб дикий озноб. — Здравствуй, Аллен, — не твёрдо, почти шёпотом. Парень не смог ответить — лишь плотно сжал губы и коротко кивнул. Сдавливая пальцами скрипучую дверную ручку, он оставался неподвижным, в то время как она безотрывно всматривалась в некогда родное лицо, по-прежнему юношеское, с тонкими и одновременно мужественными чертами. Кажется, он стал чуть выше ростом, но совсем не прибавил в весе, — всё такой же худощавый и жилистый. Его каштановые волосы с рыжим отливом заметно отросли и были собраны в небрежный низкий хвостик, а кожа приобрела смугловатый оттенок из-за очевидно частого нахождения под летним солнцем. Небрежности, к слову, в его облике хватало, и дело заключалось не в простоватом крое одежды или её дешевизне: чёрные брюки на подтяжках и белая рубашка выглядели неопрятными, показывая, что их владельца не особо заботит собственный внешний вид. Это удручало Линали, ведь раньше Аллен себе подобного не позволял и всячески старался соответствовать присущей его отцу солидности. — Аллен, — осторожно обратился к нему Мана, поняв, что вынужден вмешаться, дабы привести сына в чувство, — прошу, не стой на пороге, присядь. Мужчина указал рукой на свободный стул рядом. Уолкер-младший замешкался, и Линали даже показалось, что сейчас он непременно развернётся и уйдёт, но нет — юноша выполнил просьбу отца. Однако от этого мало что изменилось: Аллен сохранял угрюмое молчание, и взгляд его фокусировался на чём угодно, но только не на девушке. — Мисс Ли пришла, чтобы проведать тебя, — продолжил мистер Уолкер. — Она беспокоится… — Не притворяйся, что назвал её прежним именем по привычке, — резко перебил его Аллен, цедя слова сквозь сжатые зубы. Мана воззрился на него с негодованием, но он это проигнорировал; ему стоило немало усилий, чтобы заставить себя вновь посмотреть на Линали, да ещё и не выдав при этом своих подлинных чувств. — Простите моего отца, миссис Камелот, — имя было произнесено едва ли не по слогам, — он всего лишь пытается по-своему сгладить углы. К сожалению, в данном случае ему это вряд ли удастся провернуть. Уж больно ситуация… нестандартная. От этого нарочито скептичного тона и тяжёлого взгляда внутри Линали всё похолодело. Эмоции захлестнули её, и глаза предательски начали жечь подступившие слёзы. Но она не могла позволить себе заплакать, ибо зареклась, что ни в коем случае не станет давить на жалость. — Аллен, ты ведёшь себя неподобающе, — с гневным укором сказал мистер Уолкер. — Мне казалось, ты уже достаточно взрослый для того, чтобы должным образом соблюдать манеры. — А я никогда и не записывался в джентльмены, — отрезал тот. — Аллен! — Что, папа? — Прекрати дерзить, — потребовал мужчина, непроизвольно стукнув кулаком по столу, из-за чего Линали вздрогнула, а Уолкер-младший демонстративно скрестил руки на груди и посмотрел на отца с вызовом. — Я постараюсь, — сдержанно. — Будь так добр, сынок, постарайся. Аллен пререкался с отцом и раньше, так что Линали нечему было удивляться, — сия сцена даже вызвала у неё слабую ностальгическую усмешку. Тыльной стороной ладони она смахнула слезинку со щеки и, поднявшись со стула, обратилась к Мане: — Благодарю вас за гостеприимство, мистер Уолкер. Я, пожалуй, пойду, не буду отвлекать вас от работы. — Она перевела взгляд на юношу. Его лицо оставалось непроницаемым, но это не помешало ей предельно настойчиво произнести: — Надеюсь, ты согласишься недолго побыть джентльменом. Дама, как видишь, нуждается в сопровождении. Мана с хмурым прищуром покосился на Аллена, давая понять, что в случае отказа непременно отвесит ему затрещину. Однако юноша, не снимая маски напускного равнодушия, любезно ответил: — Конечно, миледи.***
Не прошло и пяти минут, как парочка покинула лавку и прогулочным шагом направилась вдоль тротуара. Вновь возникшее молчание постепенно выводило Линали из себя. Не решаясь заговорить первой, она то и дело бросала на своего спутника косые взгляды и… раздражалась. Засунув руки в карманы брюк, Аллен шагал устало, будто нехотя, а его лицо выражало что-то среднее между безразличием и скукой. Хоть девушка и была уверена, что это не более чем притворство, тем не менее, чувствовала себя донельзя уязвлённой. — Ты меня ненавидишь? — наконец спросила она негромко. На мгновение их взгляды пересеклись. — Нет. Без сомнений — он не солгал, однако Линали легче от этого не стало. — Эм, что же нам тогда мешает нормально поговорить? От приправленной сарказмом чужой усмешки ей захотелось провалиться сквозь землю — пожалуй, наиболее глупого вопроса она в своей жизни ещё не задавала. — Даже не знаю, миледи, — деланно пожал плечами он. — Может, вся проблема заключается в том, что нам с вами попросту не о чём говорить? — Прекрати, Аллен, — возмущённо выдала девушка, чуть повысив голос. — Этот показной официоз лишь всё усугубляет. Ты можешь звать меня по имени. Как и прежде. Она остановилась, и ушедший на несколько шагов вперёд юноша был вынужден последовать её примеру. — Зачем ты явилась? — казалось, перед тем как прозвучали эти слова, прошла целая вечность. Аллен не оборачивался, спина его была напряжена как стальная пружина. Линали сглотнула, но тщетно — удушающий ком в горле остался на месте. — Мне хотелось увидеть тебя. Чуть задрав голову и взъерошив пальцами чёлку, Уолкер мрачно усмехнулся. Затем он повернулся к девушке вполоборота и внимательно всмотрелся в её лицо, бледная кожа которого поразительно резко контрастировала с чёрным траурным платьем и соответствующей шляпкой с поднятой вуалью. — Надеюсь, ты осознаёшь, насколько эгоистично и безрассудно твоё желание? — Да, — кивнула она и закусила губу, дабы сдержать дрожь. — Но… Знаешь, с уходом Комуи я стала остро ощущать, как странная пустота внутри меня становится всё больше и больше, — девушка прижала ладонь к сердцу, — какая-то сосущая, давящая, она разрасталась, будто степной пожар, оставляющий после себя только чёрную выжженную землю. Осознание, что всю оставшуюся жизнь я обречена провести в одиночестве, сводило с ума. Будущее виделось мне невыносимым настолько, что… чего уж там, иногда жить попросту не хотелось. — Линали печально улыбнулась и, неуверенно приблизившись к юноше, взяла его за руку. — Это может показаться абсурдным, но меня спас ты, Аллен. Пока я думала о тебе и продолжаю думать, мир не теряет краски, не превращается в нечто блёклое и унылое, не… Боже, ты словно маяк, не дающий мне потеряться во мраке, и потому, приехав в Йоркшир, я поняла, что, каким бы ни был риск, отказаться от встречи с тобой я буду не в силах. Лицо юноши застыло неподвижной маской, зато в глазах отразилась целая буря эмоций. Своими словами Линали буквально выбила почву у него из-под ног, и в какой-то момент ему даже захотелось посмотреть вниз, чтобы проверить, не исчезла ли каменная кладка тротуара. Она говорила, что всё ещё любит его, что нуждается в нём сильнее, чем когда-либо. Такая взрослая и утончённая, но практически сломленная и беспомощная. Такая… мучительно красивая. Как же ему хотелось заключить её в свои объятия и успокоить, ласково прошептав на ухо что-то банальное, но ободряющее, а затем пылко и одновременно нежно поцеловать, — сейчас с трудом верилось, что в прошлом он имел на это право, пусть и тогда преград имелось предостаточно. Но тогда у них была надежда на осуществление будущего, сценарий которого разительно отличался от того, что в конечном итоге воплотился в жизнь. — А ведь когда-то ты порицала меня за излишнюю импульсивность, говорила, что в любой ситуации нужно сохранять здравый рассудок, — наконец отозвался он с ироничной усмешкой и осторожно высвободил руку, несмотря на то, что девушка попыталась этому воспротивиться, слегка сжав её. — Куда же подевалась та Линали, которая не поддаётся эмоциям и всегда думает о последствиях? Девушка виновато пожала плечами. — Думаю, после всех потрясений, разом свалившихся на неё, она утратила способность мыслить рационально. Потеря ребёнка была в их числе, но об этом она и под страхом смерти вряд ли заикнулась бы. — Судя по всему, так оно и есть, — тяжело вздохнул Аллен и, на минуту задумавшись, вдруг схватился руками за голову и скрежетнул зубами в бессильной злобе. — Проклятье! Как же паршиво всё обернулось. Как же паршиво, чёрт возьми!.. Из-за переполнявших сознание эмоций сложно было устоять на месте, а потому он принялся хаотично расхаживать возле фонарного столба. — Если бы только всё можно было исправить, — тихо произнесла девушка, наблюдая за юношей взглядом, полным горечи и сожаления. — Но ты не можешь этого сделать. — Линали аж невольно отпрянула — настолько твёрдо и безапелляционно прозвучала сия фраза. — И я не могу. Кто в этом виноват, спросишь ты? В таком случае вспомни, кто изначально был категорически против наших отношений. — Ответа не последовало. — Верно, твой брат. В столь безвыходной ситуации ты оказалась благодаря ему. Переезд в Лондон, нежеланное замужество и, как следствие, рухнувшие надежды — всё это чисто его заслуга. Признай, Комуи был тем ещё бездушным эгоистом. Его всегда заботило лишь материальное благополучие, на твои чувства ему было плевать, иначе он не выдал бы тебя замуж при первой удобной возможности. — Аллен, ну зачем ты так… — Сколько бы ты его ни оправдывала, факт останется фактом, — перебил он собеседницу, считая, что тем самым спасает её от необходимости защищать «доброе имя» своего покойного братца. — Да, теперь у тебя есть титул и неисчерпаемый источник денежных средств в виде мужа-аристократа — твой практичный до мозга костей брат постарался на славу, он молодец, что тут скажешь. Однако есть один маленький нюанс, — юноша поднял указательный палец вверх, — и нюанс этот не просто обесценивает все старания Комуи, а превращает его в самое настоящее чудовище. — Он не сделал меня счастливой — это ты хочешь сказать? — Зато он сделал счастливым себя! — театрально развёл руками Аллен, и изобразил на лице широкую, но отнюдь не весёлую улыбку. — Бьюсь об заклад, что умер Комуи с чувством выполненного долга, с мыслью, что, выбрав меньшее из зол, поступил правильно, пусть и где-то глубоко в душе его иногда тревожил отголосок вины перед тобой. Линали физически не могла воспринимать критику в адрес Комуи, ведь бесконечная сестринская любовь в её сердце ничуть не угасла. Но, будучи как минимум отчасти солидарной с Алленом в этом вопросе, яро возразить она также была не в силах — сие смотрелось бы жалко, нелепо и попросту бессмысленно. — Я бы искренне удивилась, если бы твоё мнение оказалось иным, — проговорила она со слабой улыбкой, показывая, что не таит в себе ни обиды, ни тем более — злобы. — Значит, тебя не удивит и то, что я не был особо огорчён смертью твоего брата, — смотря девушке прямо в глаза, отозвался он с пренебрежением. — Мне не жаль его. Но мне жаль тебя. Ты всего этого не заслужила. «И в особенности — твоей преданной любви, причиняющей тебе немало душевных мук и страданий», — хотелось ответить Линали, но вместо этого она лишь неопределённо покачала головой.***
Всю первую половину дня над Лондоном висели свинцовые тучи. Периодически накрапывающий дождь грозился подпортить предстоящие лошадиные скачки, однако к самому их началу плотная серая завеса отступила, и яркие солнечные лучи залили покрытое лужами поле ипподрома, прогрели воздух; прохлада сменилась духотой, но та благодаря лёгкому ветерку не доставляла сильного дискомфорта. — Ну, ты готов? Скоро объявят о начале соревнований, — сказала Анна, когда отыскала Лестера в месте, где суетились жокеи, подготавливая лошадей к заезду. Лестер заметил, что сестра весьма взволнованна, поэтому поспешил приободрить её, несмотря на то, что мысли о непредсказуемом исходе и ему изрядно щекотали нервы. — Всегда готов, госпожа! — изобразил он бравого солдата, вытянувшись по стойке смирно. — Настроен одержать победу любой ценой! Анна не сдержалась и прыснула со смеху — при желании Лестер умел выдать что-нибудь откровенно нелепое, но по-хорошему забавное. Положив ладонь ему на плечо, она серьёзным тоном напомнила: — На этот раз необходимо показать хорошие результаты, в противном случае о благосклонности отца можно будет забыть. Он должен воочию убедиться, что ты не просто обладаешь потенциалом, но уже достиг высокого профессионализма. — Не волнуйся, я справлюсь, — заявил юноша решительно. — Вот увидишь, Гилберту ещё придётся изрядно раскошелиться на новых лошадей в знак своей благодарности и признательности. Он не попытался вложить в свои слова и капли уважения. Девушка безнадёжно помотала головой, думая, есть ли смысл делать ему замечание, но тут стоящая позади него гнедая лошадь фыркнула, чем привлекла её внимание: развитая мускулатура, пропорциональное сухое телосложение, длинная прямая шея, тонкая морда — превосходный представитель своего вида, не иначе. «Отец знает толк в скакунах английской породы, — не переставала восхищаться Анна. — С такой-то могучей красавицей Лестер обязательно победит!» — Рассчитываю на тебя, милый, — сказала она с улыбкой и по-матерински чмокнула Лестера в лоб. Ответив молчаливым кивком, юноша взял с крючка на стене защитный шлем — жокейку — и водрузил его на голову; Анна же помогла ему застегнуть кожаный ремешок под подбородком. — Хочешь, обрадую? — вдруг сказал Лестер, растянув обветренные губы в загадочной ухмылочке. Анна заинтригованно изогнула идеальной формы бровь. — Что ж, попробуй. — По правде говоря, я удивлён, что ты не прознала об этом раньше меня, — немного издалека начал он, — но, в общем, твой ненаглядный, Камелот-младший то бишь, тоже будет участвовать в заездах. На какой-то миг сердце девушки замерло, а потом застучало с удвоенной силой. — Тики здесь? — вырвалось машинально. Испустив утрированно-тяжкий вздох, Лестер жестом руки показал, что ей нужно обернуться. Анна как-то неуверенно повернула голову и почти сразу выцепила глазами знакомую фигуру. Тики не видел её. Находясь на довольно приличном расстоянии, он вёл беседу со своими приятелями. Небрежно накинутый на плечи пиджак без единой «морщинки», безукоризненно уложенные назад волосы, что неизменно завивались на кончиках, прямой испытующий взгляд и отточенная улыбка, способная расположить к себе любого, — каждая деталь подчёркивала его строптивый и решительный нрав, каждая указывала на незаурядность ума и твёрдость духа, а ещё… очаровывала и ввергала в необъяснимую дрожь таких романтичных натур как Анна. — Полгода на скачках не появлялся, впрочем, и на приёмах его не часто можно было встретить, — заметил Лестер, покуда девушка безотрывно смотрела на объект своего воздыхания, не зная, что ей следует предпринять: проигнорировать его присутствие или же попытаться поговорить. — Надеюсь, его жокей за это время подрастерял сноровку, ведь соперник он серьёзный, а проигрывать твоему бывшему любовничку для меня в высшей степени неприемлемо… В этот момент Тики распрощался со своими собеседниками, и на секунду его взгляд таки заострился на Анне. Уголок рта мужчины дёрнулся, и девушка затаила дыхание, предвкушая более бурную реакцию, однако её ждало разочарование, ибо никаких эмоций на его лице больше не отразилось. Тики попросту скрылся из виду. Она поняла, что если сейчас упустит его, то на общение тет-а-тет можно будет не рассчитывать, поэтому немедленно отбросила всякие сомнения прочь. Повернувшись к брату лицом, Анна натянула на себя прежнюю ободряющую улыбку. — Победа над столь сильным соперником произведёт куда более оглушительный эффект на публику, так что для тебя, милый, такой расклад послужит дополнительной мотивацией. — Хм, ты права, — согласно протянул Лестер, уже рисуя в воображении безоговорочным победителем не иначе как талантливого себя. — В любом случае, я не могу позволить себе оплошать, как это сделал Гилберт, однажды проиграв Тики в покер. Прозвучало сие неприкрыто насмешливо, с налётом презрения, ведь проигрыш отца ничуть не огорчил Лестера, напротив, произошедшее позабавило его не меньше, чем самого Тики, пусть и у каждого имелись на то свои причины. Анна же изначально направила свою злость и обиду только на Тики, однако и его вскоре оправдала, решив, что всему виной была присущая отцу самонадеянность. — Тебе повезло, что обстоятельства вынуждают меня пропустить мимо ушей твои нелестные слова, — проговорила девушка недовольно, для пущей убедительности грозно глянув на юношу исподлобья, на что тот лишь виновато пожал плечами, дескать, оно само вырвалось. Как обычно. Она прекрасно осознавала, что не в состоянии повлиять на Лестера, однако и выказывать смирение не собиралась, дабы в его взбалмошной юношеской голове не возникла мысль о том, что он способен настроить её против близкого человека. Она предпочитала сохранять нейтралитет, быть связующей нитью, благодаря которой они, Хэмптоны, отдалённо напоминали полноценную семью. — Ладно, я пойду, мне нужно успеть занять место в ложе, прежде чем участников отправят на стартовые позиции. Хочу увидеть, как ты оставишь позади этих неудачников уже на старте. Анна с задором подмигнула ему, и он расплылся в широкой признательной улыбке. — Я постараюсь тебя впечатлить, — с воодушевлением заявил юноша, а когда девушка чересчур быстрым шагом направилась к трибунам, в саркастично-шутливой форме бросил фразу, которую поглотил гул множества чужих голосов: — Главное, не увлекайся разговорами со своим холёным аристократом, а то рискуешь всё пропустить. Выйдя на открытое место, откуда просматривалось почти всё поле ипподрома, Анна долго озиралась по сторонам, пытаясь отыскать среди хаотично двигающейся толпы волнующую всё её естество персону. Яркое солнце слепило глаза, касалось тёплыми лучами носа и щёк, и девушка раздражалась, жалея, что не взяла зонтик или хотя бы не надела шляпку с широкими полями, — та, что была на ней, являлась скорее украшением, нежели спасающим от превратностей погоды головным убором. Когда же она, едва не вступив в лужу, почувствовала, что ею постепенно завладевает отчаяние из-за мысли о глупо упущенном шансе, Тики объявился прямо у неё за спиной. — Не меня ищете, мисс Хэмптон? Анна вздрогнула и, прежде чем обернуться, сделала глубокий вдох да приосанилась. — Как ты догадался? — с улыбкой. — У вас на лице было написано, что вы хотите что-то сказать. Его губы тоже тронула улыбка, любезная и радушная, однако взгляд был холодным и непроницаемым. По спине девушки пробежались мурашки, а сердце начало жечь от, казалось, уже давно утихшей обиды. Но Анна не была бы Анной, если бы не проявила стойкость под натиском безразличия, которым веяло от этого человека. — Хм, не устаю удивляться твоей проницательности, — с вызовом вздёрнула она свой ровный точёный подбородок. — И да, я чуточку озадачена тем, что именно ты в итоге организовал нашу встречу. — Будем считать, что моё любопытство взяло верх, — непринуждённо. — О, Тики, знал бы ты, как жестоки твои слова, — выдохнула она с наигранной горечью. Мужчина изобразил лёгкий поклон, приложив ладонь к сердцу. — Прошу прощения, миледи. Я не хотел вас обидеть. — А ты всё такой же наглый лжец. — А вы всё такая же очаровательная. Щёки Анны предательски заалели. Она хотела бросить в ответ ещё какую-нибудь не менее язвительную фразу, но передумала и лишь кокетливо наклонила голову да горделиво взглянула на Тики из-под полуопущенных тёмных ресниц, показывая, что и так прекрасно осведомлена о своих бесспорных достоинствах. Мужчина не сдержал усмешки — самоуверенность этой женщины не знала границ, впрочем, это немного умиляло и даже восхищало его. — О чём же вы хотели поговорить, миледи? — сказал он, сохраняя прежнюю, несколько приторную учтивость; затем достал золотые карманные часы и раскрыл их. — Времени у нас мало, так что советую вам поторопиться. Анна замешкалась, силясь подобрать нужные слова. — Знаю, прошёл уже не один месяц, тем не менее я хочу сказать, что очень сожалею, что тебя и твою супругу постигло столь страшное несчастье. Потерять первенца… Такого и врагу не пожелаешь. — И кто из нас больший лжец? — хмыкнул собеседник. — Разумеется, ты, Тики! — возмущённо выпалила та. — Ведь я действительно сочувствую вам обоим, а твоей жене — в особенности, ведь она ещё и своего единственного брата лишилась. Пусть в общих чертах, но мне известна история её жизни, а потому я могу представить, каково ей. Со стороны Тики послышалось скептичное и протяжное «ага», дескать, к сведению он это, конечно, примет, но строить из себя наивного дурачка не будет. Девушка не сомневалась, что убедить его в своей искренности вряд ли удастся — всё-таки сама она никогда не отрицала, что преобладают в ней отнюдь не жалость и сострадание по отношению к Линали, — поэтому растрачивать на это силы в дальнейшем посчитала делом абсолютно бессмысленным; от своих слов Анна не откажется, но и не станет яро доказывать, какая же она якобы сердобольная женщина. В конце концов, причиной проявления лицемерия в данном случае являлся отнюдь не её заносчивый характер — отчасти именно поэтому Тики повёл себя снисходительно. — Можете не волноваться, мисс Хэмптон. Линали вполне оправилась от пережитого, хоть это далось ей нелегко. По тону его голоса Анна поняла, что он не желает развивать спор и посему не прочь удовлетворить её любопытство. — Почему же она тогда до сих пор не выходит в свет? — Думаю, когда Линали вернётся из поездки, то будет, наконец, готова к тому, чтобы вновь начать вести активную светскую жизнь. — Так она уехала? — удивилась девушка. — Куда, если не секрет? — В Йоркшир — там находится дом её покойных родителей. — О, вот как. Почему ты не поехал с ней? Тики помедлил с ответом. Лицо его приняло несколько опечаленное и задумчивое выражение. — Если не брать в расчёт массу дел, обременяющих меня, то я посчитал, что моя компания, вероятнее всего, доставит Линали один лишь душевный дискомфорт. Ей не помешает побыть одной. — Всем бы иметь такого заботливого и чуткого мужа, — произнесла Анна многозначительно, с ноткой иронии, на что собеседник растянул губы в наигранной слащавой улыбке, дескать, он примет сие за комплимент. Она допускала мысль, что их отношения вполне могли претерпеть изменения не в её пользу за столь продолжительный срок, тем не менее, в большей степени предпочитала придерживаться мнения, что между ними по-прежнему нет подлинной взаимной любви. «Возможно, подавленное состояние Линали начало раздражать Тики, вот он и решил отправить её в Йоркшир, а она этому только обрадовалась», — не без удовольствия подумала девушка. Тем временем раздался оглушительный сигнал, предупреждающий, что всем в обязательном порядке необходимо покинуть скаковое поле и занять места на трибунах. Люди засуетились пуще прежнего, пытаясь сориентироваться, где и чья ложа находится. — Что ж, пожалуй, я вынужден откланяться, — сказал Тики, склонив голову в учтивом поклоне. — Желаю удачи… Анна промолчала, будучи обескураженной тем, что он вздумал таким бестактным образом покинуть её, но стоило ему развернуться и сделать шаг, как она поймала его за локоть. — Мисс Хэмптон? — Я ещё не закончила, так что проводи меня, будь так любезен, — потребовала она твёрдо; устремлённые на мужчину глаза в лучах солнца чарующе светились зеленоватым светом, как два прозрачных изумрудных камушка. — Думаю, мистер Хэмптон не обрадуется, если увидит вас в моём обществе. — Не бойся, он не кусается, — ухмыльнулась девушка. — Я переживаю за его немолодое сердце. — Знаешь, как-то не очень хочется верить твоим словам, особенно после того как ты намеренно привёл его в бешенство, обыграв в покер. Её саркастично-обвинительный тон не мог не вызвать у Тики широкую лукавую улыбку. — Не моя вина, что удача в тот вечер отвернулась от вашего отца, — простодушно пожав плечами, проговорил он всё с той же улыбкой. — В этом никто и не сомневается. Анна взяла Тики под руку и указала, куда ей нужно идти. Мужчина подчёркнуто устало вздохнул с целью не то в шуточном, не то в откровенно издевательском ключе продемонстрировать, что эта незапланированная «джентльменская миссия» ему не иначе как в тягость. Анна бросила на него оскорблённый взгляд, но сохранила молчание, дабы он не поддался соблазну сгенерировать ещё что-нибудь не менее обидное. Тики до того усердно и бескомпромиссно отталкивал её, что воспоминания о прошлом, в котором они считались возлюбленными, начинали меркнуть, становиться иллюзией, не имеющей ничего общего с реальностью. Неосознанно сжимая тоненькими пальцами рукав его пиджака, Анна размышляла, почему же он столь жесток с ней, почему сначала отказался от её любви, а затем и вовсе предпочёл ей другую женщину. Неужели только из-за отца? Тогда по какой причине у Тики возникла эта патологическая ненависть к нему, ведь изначально он неплохо с ним ладил? Что в одночасье перечеркнуло её надежду на совместное будущее с любимым человеком? Когда они достигли окраины поля, то повернули и двинулись вдоль трибун, к их центральной части, — оттуда открывался наилучший обзор, и, разумеется, «обитали» там люди исключительно состоятельные. Тики наверняка забронировал себе местечко на противоположной стороне, иначе не попытался бы улизнуть, заключила Анна. Времени на приватную беседу оставалось всё меньше, так что девушка, ещё чуточку поколебавшись, прямо спросила: — Ты что-то замыслил против моего отца, Тики? Мужчина глянул на неё сверху вниз, выразив нечто среднее между удивлением, недовольством и настороженностью. — Думаете, будь это действительно так, то я выдал бы вам всё как на духу? — произнёс он с едкой усмешкой. — Нет, но ты мог хотя бы пояснить, почему лучший друг твоего отца вдруг стал объектом твоей ненависти, — парировала она и, видя, что собеседник не торопится отвечать, добавила: — Столь непримиримая враждебность не может быть беспочвенной. — Я бы сказал, что на сей счёт вам следует поговорить с мистером Хэмптоном, но боюсь, он окажется озадачен не меньше вас. — Тики остановился и взял руку девушки, облачённую в изящную кружевную митенку будто бы для прощального поцелуя. — Право, не знаю, как же мне поступить… — протянул задумчиво; его взгляд отрешённо блуждал по стройному женскому стану, и Анна уязвлённо хмыкнула, поняв, что Тики сейчас отнюдь не её безупречным внешним видом любуется. — Поскольку ситуация складывается непростая, я предлагаю поступить следующим образом: через неделю мой брат планирует организовать скромный приём, и было бы замечательно, если бы вы уговорили своего отца прийти, допустим, под предлогом примирения наших семей. — Но ведь… ты явно не мириться собираешься, — оторопело отозвалась собеседница, глядя на мужчину с недоверием и немного — опаской. — Поверьте, вашему отцу ничего не грозит, — голос его звучал подкупающе и вкрадчиво. — Я всего лишь поговорю с ним, чуть-чуть приоткрою, так сказать, завесу тайны прошлого, дабы выяснить кое-что крайне важное для себя. И если вы, мисс Хэмптон, хотите получить ответы на свои вопросы — а вы, я вижу, этого прямо-таки жаждете, — то могу предложить вам побыть в роли незримого свидетеля. Губы мужчины растянулись в дежурной обаятельной улыбке, при этом карие, позолоченные солнцем глаза смотрели всё также прямо и холодно, правда, теперь в них отражался ещё и пугающий до чёртиков хищный азарт. «Что за игру он ведёт? — недоумевала девушка. — Неужели думает, что ему удастся дискредитировать отца в моих глазах? Но я так мало знаю о его прошлом, что… Боже, да что вообще происходит?!» Будучи напрочь сбитой с толку, Анна разрывалась между желанием выяснить правду, какой бы ужасной она ни была, и оградиться от этой самой правды из страха, что та окажется слишком для неё невыносимой. И всё же соблазн пролить свет на истинное положение вещей был настолько велик, что и дальше зарывать голову в песок она попросту не могла себе позволить. — Я… м-мне нужно подумать, — наконец пролепетала она. Тики поцеловал её руку. — Я пришлю вам приглашения, мисс Хэмптон.***
— Фух, всё-таки многочасовые танцы далеко не так изнурительны, как стирка белья, — с иронией заметила Линали, устало присаживаясь на край грубо сколоченного из досок причала и опуская босые ноги в прохладную воду. В нескольких десятках метров от усадьбы семейства Ли протекала узкая река, скрытая неширокой лесополосой, — и в летнее время года местные жители предпочитали полоскать в ней бельё. Накануне вечером тётушка Зои посетовала, что из-за внезапно ушедшей в отгул служанки на неё свалилось слишком много дополнительных забот, чтобы успевать справляться с ними. Тогда Линали и Софи задались целью облегчить её труд, и после продолжительных уговоров — Зои не переставала придерживаться мнения, что знатным особам категорически противопоказана тяжёлая работа по дому — им было поручено заняться с утра стиркой. — Да-а, к этому нужно привыкнуть, — весело отозвалась Софи; стоя по колено в воде, она выжимала белую простыню и одновременно складывала её в деревянный таз, поставленный на причал. — Пожалуй, на свете не найдётся женщины, которой стирка будет в радость. — Уж с этим не поспоришь. Пока ещё утреннее солнце сверкало на водной глади, слепило глаза. Опираясь ладонями о подмостки, Линали чуть откинулась спиной назад и прикрыла веки — тёплые лучи приятно ласкали лицо и шею. — Если на вашей коже появится загар, то миссис Камелот вряд ли будет от этого в восторге, — сказала служанка предостерегающе. — О, она наверняка придёт в ужас, — протянула Линали с беспечной улыбкой. — Но, к счастью, она меня не скоро увидит. Вообще, Тики сделал бы мне огромное одолжение, если бы повременил с приездом ещё пару месяцев… Софи знала, что Линали на днях получила письмо от своего супруга — он предупредил, что не успеет приехать в Йоркшир до свадьбы мисс Лотто, дескать, серьёзные министерские дела требуют его присутствия; сия новость ничуть не огорчила девушку, впрочем, на иную реакцию никто и не рассчитывал. — Ваши слова звучат довольно жестоко по отношению к господину, — осмелилась ляпнуть Софи. — Возможно, — хмыкнула собеседница. — Жаль только, что меня это мало волнует. Слишком уж… не важно, в общем. Не хочу сейчас вспоминать о нём. Линали говорила с неприкрытым пренебрежением и раздражением, и Софи на некоторое время притихла. Хоть ей и не было известно о состоявшейся встрече госпожи с человеком, из-за любовного письма которого она поневоле оказалась ввязанной в чужой семейный конфликт, подозрения в её голову всё же закрадывались. За все дни, проведённые в Йоркшире, Линали с завидной частотой погружалась в свои мысли, и её лицо, вместо привычной глубокой скорби, принимало мечтательно-тоскливое выражение. Будучи достаточно наблюдательной, Софи не сомневалась в том, что думает она отнюдь не о своём муже, — это вселяло в неё серьёзное опасение, как бы Линали не наделала глупостей вследствие проявленного легкомыслия, ранее никогда ей не присущего. Хотелось предостеречь её, но осознание ничтожности своего статуса вынудило Софи промолчать: камеристке не положено давать советы и — тем более! — судить свою госпожу, ведь её обязанность — прислуживать, а не вмешиваться. Софи расстроенно вздохнула, после чего вышла на берег, опустила подол частично намокшего платья и оправила сбившийся передник. — Пора возвращаться в дом, госпожа. — Да, конечно, идём, — лениво протянула Линали, продолжая греться на солнце. Тем временем служанка взяла таз, который казался неподъёмным для её маленьких худеньких рук, и развернулась с намерением отнести его в тележку, однако, не успев сделать и пары шагов, испуганно охнула да едва не выронила свой груз. Линали мгновенно подорвалась с места и, подбежав к девушке, начала спрашивать, что случилось. Она не ответила, но указала взглядом на смутивший её субъект, который неторопливо к ним приближался. — Аллен, — произнесла Линали удивлённо, и появившаяся на её лице улыбка выдала, как сильно она обрадована его появлением. — Эм, Миранда… то есть мисс Лотто сказала, что ты здесь, — сконфуженно проговорил он, став напротив девушек. — Может, вам помочь нужно? Юноша кивнул в сторону Софи — та уже с трудом удерживала свою ношу. — Ой, да, точно! — спохватилась Линали. — Можешь отнести таз в телегу. На секунду Аллен замешкался, ибо служанка не выглядела приветливой: её пронзительный взгляд ярко-голубых глаз не был враждебным, но крайне настороженным и недоверчивым — определённо. Подумав, что другой реакции ожидать и не следовало, юноша придал своей физиономии максимально дружелюбное выражение и, забрав-таки у служанки таз, потащил его в телегу, в которой находились ещё два доверху наполненных бельём «экземпляра». — Мне оставить вас, госпожа? — Думаю, да, — сказала Линали, игнорируя неодобрение, сквозящее в голосе камеристки. — Иди в усадьбу, а за бельё не беспокойся, Аллен поможет мне. — Хорошо, — слегка поклонилась Софи и вскоре скрылась из виду с мрачными мыслями о том, что игры Линали с огнём до добра не доведут. — И кто же из нас безрассуден? — девушка театрально скрестила руки на груди и выгнула тонкую бровь. — Как бы ты выкрутился, окажись в доме мой супруг? — Ну, скорее всего, я бы представился… не знаю, — он потёр ладонью шею, — каким-нибудь работягой, ищущим подработку. Мне кажется, вряд ли по моему внешнему виду можно заподозрить что-то неладное. — М-да, на лондонского денди ты совсем не похож, — деланно смерив его оценивающим взглядом, заключила Линали. — Одет простовато, волосы в беспорядке… Впрочем, и мой туалет сегодня нельзя назвать утончённым и изысканным. Она покрутилась перед ним, демонстрируя свой наряд, — хлопковое платье с белым передником, к тому же изрядно поношенное. — Менее красивой ты от этого не стала. Когда Аллен понял, что озвучил мысли вслух, то, столкнувшись со смущённым взглядом Линали, густо покраснел. С другой стороны, разве он мог промолчать, если со дня их встречи только и думал о том, какая же эта девушка необыкновенная: каждое движение её стройного тела было отмечено особой грацией, каждое выдавало наличие прекрасных манер — в этом плане светская жизнь пошла ей на пользу, поскольку в прошлом она была чуточку неуклюжа и скованна, но сие, разумеется, ничуть не умаляло её очарования. Удивительно, какой же недосягаемой Линали отныне стала для него! Хотя нет, таковой она была всегда, ведь столь жалкий и никчёмный мальчишка, как он, разве может быть достоин её любви? — Ты пришёл только ради того, чтобы сделать мне комплимент? — спросила Линали застенчиво, прервав неловкую паузу. — Эм, нет… Н-не только ради этого, — отозвался юноша, вконец смутившись. Не в силах справиться с мысленным сумбуром, он решил не ходить вокруг да около и выдать всё как есть: — Знаешь, после того как мы позавчера расстались, я постоянно думал об этой встрече… В общем, прости, мне ужасно стыдно за то, что я повёл себя как конченый идиот. Я сам не знаю, что на меня нашло. Ты появилась столь неожиданно, и я, ведомый эмоциями, в итоге наговорил всякого… Чёрт, я так злился, что совсем не контролировал себя. — Он посмотрел девушке прямо в глаза сожалеюще и виновато. — Прошу, прости меня, Линали. Я не хотел обидеть тебя. — Значит, тебя сюда привело чувство вины? Выражение лица Аллена говорило само за себя, однако ей хотелось получить словесное подтверждение. — И оно тоже, — на выдохе. — Вот как. Линали улыбнулась, мягко и ласково, но голос прозвучал чуть приглушённо, с хрипотцой — в груди у неё разлилась щемящая тоска, сдавила сердце. Она вдруг развернулась и неспешно зашагала по причалу, направляясь к самому его концу. Аллен последовал за ней. — Если честно, то в глубине души я надеялась, что мы больше не увидимся, — призналась она, сощуренно глядя на стремительно поднимающийся ввысь солнечный диск. — Так ведь будет лучше для нас обоих, внушала я себе, так будет правильно. Мы же взрослые люди, в конце концов, а потому должны научиться мириться со сложившейся судьбой. Я пыталась стать прежней Линали — думающей о последствиях, как ты тогда сказал. — Девушка повернулась и взглянула на юношу исподлобья. — Но ты здесь, а это значит, что все мои старания уже пошли прахом… Не успел озадаченный Аллен и рта раскрыть, как Линали резким движением толкнула его обеими руками в грудь. Потеря равновесия, а затем и опоры под ногами привела к тому, что парень рухнул спиной в воду. Раздался всплеск, во все стороны полетели брызги, часть из которых попала на подол платья девушки. Вскоре Аллен вынырнул и, не нащупав дна, рывком дёрнулся к причалу, где схватился пальцами за края досок. Он хотел было возмутиться бесцеремонным поступком Линали, но, услышав заливистый смех и увидев протянутую руку оной, сумел лишь глупо улыбнуться. — Я тебя прощаю.