Мораторий

      Мда уж, угнетающая обстановка и погружение в наболевшую тему сделали своё дело. Я ведь даже забыл представиться.       Ну что ж, меня зовут Марк, мне 21 год, род занятий: Мораторец, теперь уже, видимо, бывший, хотя радости это не приносит нисколько. До прихода Повелителя к власти, я жил с матерью в достаточно большом, но лишь наполовину развитом промышленном городе под названием Кублин. После прихода Повелителя город был переименован в Энск, очередная жертва иронии Повелителя. Наш город был одним из трёх крупных городов небольшой и холодной страны. Мать моя работала врачом уже порядка двадцати лет. Жили мы чуть хуже среднего, но, в целом, вполне сносно, по крайней мере так могло показаться на первый взгляд. В реальности же всё было хуже.       Чтоб вы понимали, в моей стране люди, которые проработали в медицине больше 15 лет становились черствыми и циничными. Называли они это «Синдром профессионального выгорания». Был этот синдром и у моей матери, так что цинизма мне хватало. Детство моё прошло как-то незаметно, и, почти сразу, началась школа. В школе было жутко. По какой-то неведомой причине меня сразу невзлюбили. То ли я им казался слишком умным, то ли слишком странным, но факт оставался фактом: нормально взаимодействовать с одноклассниками было практически нереально. Примерно через год обучения я познал искусство сделок, и моё положение, относительно сверстников, начало относительно быстро расти, что не могло не радовать. Друзей, конечно, у меня не было, зато были наемники, которые оберегали меня в обмен на помощь с учебой.       Ещё через несколько лет я познал тонкости психологического насилия. Тут было где разгуляться. Мой авторитет начал расти ещё стремительней: я уничтожал конкурентов словами, затрагивая самые болезненные темы и выставляя на показ их самые сокровенные недостатки, это оказалось необычайно эффективной тактикой, хотя моя совесть упрекала меня за это далеко не один раз.       Но снова все было не так хорошо, как могло бы показаться. Несмотря на то, что мой авторитет неуклонно рос, рос и авторитет некоторых моих врагов. Каждый из них находил способы меня уязвить, унизить и задеть за живое. Особенно успешно выходило это у Эрнста, моего главного врага — смазливого блондинчика с елейным голоском, от которого за версту несло нарциссизмом и язвительностью. Удивительное дело, как этот человек с самыми низменными интересами и потребностями умел видеть меня насквозь. Он видел самое потаённое и самое сокровенное — то, что я пытался скрыть всеми возможными способами, и непременно выставлял напоказ всей своей публике, которой, к слову, у него было предостаточно.       В это же время моя мать стремительно стала сдавать позиции, в результате чего мне приходилось, помимо своих проблем, решать ещё и её, что мне определённо не нравилось, хотя и давало почувствовать себя «большим и сильным».       Но всё кардинально поменялось в 2034 году, когда мне было 17 лет. На тот момент я считал, что это самый худший возраст, ведь сознание уже взрослое, а по закону тебя считают ребёнком.       Сейчас же я могу сказать, что в 17 лет я был лишь похож на взрослого, так как некоторые решения вызывали большие сомнения относительно их адекватности, дальше поймёте, почему.       Почти в начале года я нашёл практически идеальную девушку по имени Элли. Она соответствовала всем моим критериям идеальной девушки, и я был на седьмом небе от счастья. Отношения были очень бурными и развивались достаточно быстро. Мы наслаждались каждым часом, проведенным вместе, мечтали о светлом будущем и надеялись на лучшее. В то время Элли стала для меня практически всем. Но безграничное счастье длилось недолго.       К середине года мать умерла, а я остался один с перспективой гнить полгода в детском доме, вдали от моей возлюбленной. Но жизнь мне сделала весьма специфичный подарок. В день смерти матери я не особо обращал внимание на то, что вещали СМИ, а потому очень удивился, когда, на следующий день, по радио объявили, что наша страна принимает диктаторский режим правления в лице человека, которого положено было называть Повелитель. Затем зачитали краткий свод законов, и именно в нем оказался единственный плюс, который, в тот момент, изменил моё отношение к сложившейся ситуации. Теперь совершеннолетие наступало в 17 лет, следовательно я автоматически становился взрослым, а перспектива гнить в детском доме резко улетучилась.       Мать я похоронил практически на последние деньги, и надо было искать средства к существованию. Радовало одно — через 2 дня я заканчивал школу, а значит мог работать в полную силу. О поступлении выше не было и речи, так как Повелитель оставил бесплатным только школьное образование. А денег у меня оставалось дня на три, не больше.       Закончив школу, я мог устроиться лишь на одну работу — секретарем. Заключалась она в сортировке различных бумаг на протяжении двенадцати часов без перерыва на обед или перекур. Зарплату платили, правда, каждый день, но её хватало лишь на один день: поесть и отложить на оплату квартирных систем. В общем, условия были адские, но выбора у меня особо и не было. Усугубляло моё положение и то, что мы перестали видеться с Элли. Спустя три дня напряженной работы я стал ущемлять себя в еде, чтобы накопить хоть небольшое количество средств и хотя-бы раз за месяц хорошо провести время с Элли. Мне это удалось.       Отпросившись с работы с условием отработать лишних двенадцать часов, я встретился с Элли. От бурных и кипящих отношений не осталось и следа. Встреча прошла сухо и вяло. Прощальный поцелуй, правда, слегка скрасил общее впечатление, но это не сильно помогло. Я понимал, что отношения рушатся, но и другого выхода у меня не было.       Шёл уже второй месяц моего «рабства». Постоянное недоедание и колоссальный дефицит сна всё чаще и чаще порождали в моей голове очень специфичные мысли. Я начал активно интересоваться у своих коллег о работе в Моратории. Многие говорили, что платят там хорошо, но без должных знаний туда не попасть. Другие говорили, что Мораторец должен убивать по 40 человек в день, иначе убьют его самого. Третьи говорили, что берут туда только людей с психическими отклонениями. В общем, мнений было много. Однако чем больше я работал, тем чаще мне казалось, что с работой я справлюсь, да, комплекс неполноценности, ежедневно подпитываемый Эрнстом, и цинизм матери сделали своё дело очень успешно. К концу второго месяца, я был практически уверен, что спокойно смогу убить человека, но мне остро нужно было встретиться с Элли.       Приближалась зима, на улице было несколько слякотно и шёл снег. Встреча с Элли прошла крайне сухо и очень быстро. От счастливых отношений не осталось и следа. Под вечер мы стояли на мосту и смотрели в даль.       — Знаешь, так больше не может продолжаться. — начала она слегка дрожащим голосом. — Наверное, ты заметил, что наши отношения изжили себя. Я тебя больше не люблю. Прости, но больше я не хочу тебя видеть. Я ухожу. Прощай.       Это был удар в самое сердце. Если бы она сказала что-нибудь другое, хоть смешала меня с грязью, хоть бы обматерила, я бы верил, что ещё не все потеряно, но эта фраза означала жёсткий и чёткий конец отношений.       — Прощай. — сдавленным голосом ответил я. Элли отвернулась и пошла в сторону своего дома. Я сделал также.       По пути домой мою голову каждую секунду атаковали сотни различных мыслей. Я вспоминал, как было хорошо, как мы сидели и провожали закат, как обнимались и целовались. Затем начал вспоминаться Эрнст, Мартин, ещё один мой враг, больше походивший на борова из-за своего веса, затем вспомнилось трудное детство и мать с постоянным цинизмом. Ненависть ко всему окружавшему меня росла с каждой секундой, с каждым шагом, приближавшим меня к дому. Во мне со всей силой разгоралась жажда мести. Я хотел наказать тех, кто заставил меня страдать. И в этом мне могло помочь только одно — Мораторий. Чем ближе я подходил к дому, тем больше укреплялось моё решение вступить в эту организацию.       Когда я подошёл к дому, уже разгулялась метель. Войдя в дом, я лёг на кровать прямо в одежде и сразу же уснул, постоянный недосып своё дело сделал. Проснулся я около 10 часов утра. Метель несколько успокоилась, однако заканчиваться не собиралась. Желание вступить в Мораторий никуда не пропало, как я тогда полагал, а даже укрепилось, хотя неизвестность, без сомнения, пугала.       Сейчас я сомневаюсь, правильное ли решение я тогда принял. Ведь с одной стороны меня ожидали убийства, а с другой — перспектива жить как робот и очень быстро умереть от переутомления. Впрочем, позднее я понял, что вступать в Мораторий — это самое ужасное решение, которое я когда-либо принимал, однако обо всем по порядку.       Я поднялся с кровати, вымылся и вышел из дома. Морозный воздух отогнал все сомнения по поводу моего решения. Я посмотрел по небольшой карте, висевшей на автобусной остановке, в какую сторону надо идти. На работе никто бы меня не потерял, ибо больше трёх месяцев там никто не задерживался, а искать было бессмысленно, так что я не беспокоился. Выбрав направление и сделав глубокий вдох, я направился в Мораторий.