За высоким забором

— Опять? — Угу. — Да хватит, ты его уже третий раз за лето красишь. — Я рад, что зимой не занимаюсь этим. — Да уж, отдирать лёд такая ску-у-ука… О, кстати! Пошли воровать яблоки у дяди Миши! Катя опустил банку с краской — на этот раз позитивного зелёного цвета, как молодая трава — и вытер руки о штаны. Люси за высоким забором было почти не видно, но для него это не проблема. За последние пару лет Катя здорово вырос и смотрел свысока даже на Прокофия, который был, конечно, тоже немаленьким, но не до такой степени. Удобно подглядывать за соседями. — Своих мало? — Свои не нужно воровать, — мудро сказал Люси. — Чужие веселее, да и убегать потом с ними — целое приключение. Ну давай, ты же всё равно не хочешь красить этот дурацкий забор! Против правды не попрёшь. И забор, и мамины требования с криками, и куча детей, которые будто бы размножались почкованием, изрядно Катю достали. Он жил в посёлке круглый год, скоро заканчивал школу и мечтал выбраться в большой город подальше от родичей. А для этого нужно было сберечь остатки нервной системы и не попасть матери под горячую руку. Ай, чёрт с ним. — Пошли. У дяди Миши тоже случилось пополнение. Приехали племянник и племянница из города, по какой линии и откуда они вообще взялись, никто не знал, но бабки обожали обсуждать их каждое утро. Катя наслушался всякого. И что парень с зелёными волосами и серьгами в ушах на самом деле бандит и хулиган, и что девица с розовыми волосами — обалдеть они там в своём городе модные! — гулящая, как настоящая ведьма, а ещё ведёт «бьюти-блог», о чём всем подряд рассказывает и суёт под нос длиннющие ноготочки. Девица была красивая, да, вся такая готичная и в платьях, но эмо Кате не нравились. Наташа и Жорик редко сидели дома; Жорик шатался по округе, постоянно теряясь и находя верную дорогу только благодаря невероятной интуиции и воле случая. Наташа же безуспешно пыталась найти подруг или хотя бы устроиться в местную начальную школу учительницей ИЗО, но что-то у неё пока не складывалось. Видать, гороскоп на год был неудачный. — Стой на стрёме, — Люси с ловкостью, достойной его фамилии, забрался на дерево и начал сбрасывать оттуда самые красивые и спелые плоды. Большинство Катя ловил в специально для этого снятую майку, но некоторые всё равно попадали то в плечо, то в голову. Когда град из яблок закончился, Люси спрыгнул, отряхнул руки и вместе с Катей побежал прочь. Катя мог поклясться, что за углом в тени дома стоял шезлонг, на котором кто-то сидел с газетой. Возможно, племянники так утомили бывшего мента, что он простил наглым соседям эти несчастные яблоки. Кислые, как вся их жизнь. — Федя-я-я! — заорал Люси, не дойдя и метра до самого странного дома в их посёлке. Все люди как люди, а Федя (по паспорту тоже Катя, но Фхламин) строил себе ни много ни мало дом-корабль с мачтой, парусами и надувной лодкой, у которой была голова овцы вместо привычной русалки. Из-за своего оригинального мышления и привычки гнать не самогон, а квас, с ним тусовались все неформалы посёлка. Каким чудом Катя примазался к ним, он и сам не знал. Люси в первый день знакомства с Федей сказал «это мой друг», и всё, пути назад уже не было. — Чего орёшь? — стук молотка разносился далеко. Многие приходили ругаться и ворчали на дрель-стамески-скрежет, но после того как Федя мизинцем починил ближайшим ворчунам всю сантехнику и трубы подачи газа, никто больше и вякнуть не смел. — Заходи, осторожно, тут ацетон, а там свежий бетон, не надо оставлять в нём свой автограф… Гляди, какой я руль сделал, закачаешься! Люси мигом забыл про яблоки и бросился смотреть. Во двор, услышав голоса, вышла Ника Рябинова. Никто не знал точно, сколько ей на самом деле лет и откуда она родом. Просто в какой-то момент она вместе с Федей выкупила большой кусок земли и помогала его обустраивать. Кажется, чертежи какие-то старые нашла или закупками занималась, не разобрать теперь. Катя вежливо ей кивнул и высыпал яблоки в стоявшее рядом с крыльцом корыто. — Красивые татуировки, — сказала Ника со своей фирменной полуулыбкой. — Не занёс в них какую-нибудь заразу? Потрясающая женщина. И чувство юмора на высоте. — Вашими молитвами, — уклончиво ответил Катя, прекрасно зная, что Ника атеистка. Он залез по трапу на крышу дома-корабля и устроился на тёплой черепице, наблюдая свысока за всем, что происходило во дворе. Здесь всегда бегала куча народу. Мелкий пацан Бабы Яги, то ли внук, то ли сын, обожал сладкую вату и мечтал стать врачом. Шулер и балабол Яся Цукерман был евреем, но щедрым, и обычно не жалел последней рубахи ближнему своему. — Слышал, ты хочешь в кондитеры податься, — на крыше, оказывается, он сидел не один. За трубой в форме всё той же овцы прятался Тимур с книжкой. Это как Ника с книжкой, только Тимур. Разница была в том, что Ника читала исторические труды и «Повесть временных лет», а Тимур зубрил названия костей на латыни. В свободное время они оба, кажется, развлекались составлением плана по захвату мира. — Есть немного, — откликнулся Катя. — Люблю сладкое. — К Мининым не иди, — посоветовал Тимур непередаваемым голосом. В нём смешались досада, ехидство и старая обида. — Они после детских игрушек решили перейти на конфеты. Дохлый номер. С ними ещё Еся связался, так что… — Больно надо. Я сам по себе. Тимур посмотрел на Катю с уважением, спросил про заживление татуировок (сам же и набивал), из вежливости поговорил немного о погоде и ценах на юань и снова уткнулся в книжку. Катя знал, что он прав. Мама держала в посёлке все продуктовые магазины и кондитерские, в городе тоже ей принадлежали многие лавки. Найти что-то «чистое» было трудно, но Катя надеялся на везение. Люси вон везучий, как дьявол, может, поделится своей удачей. На всех хватит. К тому же одна из сестёр недавно сбежала, отказавшись выходить за выбранного мамой мужа, и открыла свою булочную. Катя получил от неё два письма — одна с фотографией напротив вывески в итальянском стиле, а второе было приглашением на свадьбу. Если верить Прокофию, который всё про всех знал, Лолита нашла себе настоящего иностранца-мафиозо-гангстера и благополучно прибрала к рукам весь его клан. Для женщин их семьи это было нормой. Формально Тимур тоже был из городских. Его мелкого родители отправили «на дачу» к дальнему родственнику, тому самому Русику, и Тимур как-то незаметно прижился. Пускай он приезжал только на лето поправить здоровье и поесть жутко полезных ягод, всё равно умудрился связаться с Люси и компанией, а от него, как известно, ещё никто не уходил. Сложно сказать, поладили ли родичи Тимура с дедом Люси, но масштабной войны до сих пор не случилось. Кате было, в общем-то, плевать на их отношения, но ничего против Тимура он не имел и даже мог разговаривать с ним дольше минуты. Обычно ехидный медбрат, медсват и патологоанатом на полставки сторонился людей и маячил где-то позади, напоминая в патовых ситуация, что он-де предупреждал, а вы, дебилы, не слушали. Люси же заставлял его вылазить из своей скорлупы и поневоле вместе со всеми творить безумства. По себе Катя знал, как это может быть весело и приятно. — Кстати, рядом с нами дом сдают, — сказал вдруг Люси. — Мой друг хочет приехать вместе с батей. У того нога больная, а тут свежий воздух и огород сделать можно… — Причём тут огород к ноге? — удивился Яся Цукерман. Незнакомых людей он здраво опасался. — Так у него два бати! Один нормальный, готовит потрясающе, вот ему-то огород и нужен. Шеф-повар на пенсии или типа того. — А второй? — Второй мудак, — отрезал Люси. — Увижу — сразу рожу набью. «Какая прелесть» проступило на лицах всех. Чудесное начало знакомства с родителями лучшего друга. В духе Люси на сто… нет, тысячу процентов. После долгого рассказа про друга Санька, его двух отцов, братьев и сеструху, а ещё неведомую Надю Мандаринову, которая могла купить всё, но только тянула из других несуществующие долги, Люси наконец вспомнил, что хотел приключаться. За приключениями он потащился к участкам «илиты», где жил сослуживец деда, бомж Кузьма и Боря Солончук, которого в армию взяли явно по чужим анализам, а оставили за красивые глаза. У них всегда водилось мясо: каждые выходные эти типы приезжали жарить шашлыки, зимой — париться в бане. Катя хотел было напомнить, что у АК-47 есть ружьё и он обязательно им воспользуется, но увидел предвкушение на лице Люси… и уступил. Мясо так мясо. Хуже уже быть не могло, так? Возле участка они встретили Жорика. Жорик выглядел так, будто вышел в магазин за пивом, а оказался почему-то на Северном полюсе. Озадаченно потирая крашеные в цвет катиного забора волосы, Жорик ворчал что-то похожее на «ну кто так строит!». — Потерялся? — в лоб спросил Люси. — Гуляю, — ответил Жорик с выражением лица «гуляй отсюда и ты», но на самом деле Люси он был рад. На Катю Жорик смотрел как на неизбежное и уже привычное зло. Смирился, видимо, что его друг детства (судя по рассказам самого Люси) водится со всякими подозрительными типами. — Тогда помоги нам стырить мясо! Миссия «пробраться через забор незамеченными» казалась Кате невыполнимой с самого начала. Люси просто не умел быть тихим. И вместо того, чтобы бесшумно перепрыгнуть бетонного монстра в два катиных роста, он сделал это же, но громко — топая, свистя и не обращая никакого внимания на хозяев участка, которые прекрасно его видели. Ладонь Жорика прилипла к лицу, Катя честно не знал, что сказать, кроме «это фиаско, братан». К счастью, необходимость озвучивать бородатые мемы отпала сама по себе. Люси схватил прямо с тарелки три шампура с готовым мясом и, размахивая ими, как мечами, побежал обратно. Вслед ему нёсся мат, смех Бори, который это мясо только что жарил и, кажется, ни капли не возражал против бесплатного зрелища. А Зуров как был уродом лет восемь назад, так им и остался. Он стрелял метко — настоящие боевые снаряды едва не зацепили Люси, который успел отпрыгнуть в последний момент. — Спасибо за еду, дядь! — Только попадись мне! — рычал в ответ Зуров, которого от убийства с тяжкими телесными удерживал всё тот же забор, сложная система открытия ворот и Кузьма, повисший на плечах с фаталистичным «ну украл и ладно, зачем переживать? Остынь». Последнее сработало — во всяком случае погони за ними не устроили, а Люси, объев мясо и поджаристый лучок, поделил добычу поровну. То, что осталось. С уловом и минимальными потерями они потопали обратно кружным путём. Мимо дома Бабы Яги, возле сторожки Эдика и особняка Вики, дочки депутата. С ней Люси тоже дружил. Трудно было найти в посёлке человека, который был бы к Люси равнодушен. Его или любили, или ненавидели. Среднего не дано. — Катюха-а-а-а! — раздался громоподобный голос маман. Катя вздрогнул и нервно подтянул шейный платок повыше. В свои семнадцать он думал, что перерос страх перед ней, но никогда ещё так не ошибался. — Где тебя носит?! Забор щас развалится, а ну бегом сюдой и чтобы к вечеру всё было покрашено! Жорик ему в спину, конечно, поржал, но в магазин за пивом и какими-то пластиковыми брюликами для Наташки зашёл (не без помощи Люси). Ну и кто теперь маменькин сынок/подкаблучник? Забор Катя ненавидел всей душой даже больше, чем тупых братьев и сволочь-Прокофия. Последний по-прежнему много болтал и учился в театральном, появляясь на даче от силы два раза за лето. Спасибо ему, хоть какая-то радость в жизни появилась. — Тебе помочь? — вместо маман во дворе ждала Прасковья. Она поправляла белое платье и улыбалась так нежно, что никто не заподозрил бы в ней ребёнка с кровожадным оскалом и ножом за спиной. — Банку подержи, — вздохнул Катя, опуская кисть в зелёную жижу. Краска потекла по дереву, перекрывая прежний малиновый цвет. — Если запачкаешься, платье уже не отстираешь. Выбрасывать придётся. — Мама новое купит, — отмахнулась Прасковья, мамина любимица. — Не переживай так. А у тебя тут что-то… Она привстала на цыпочки и сняла с шарфа Кати кусочек лука. Покрутила между пальцами и, пожав плечами, отправила в рот. Она знала, что он знает, что она знает, и обоим этого хватало для мирного сосуществования. По-своему Катя её даже уважал. Вырасти такой первоклассной стервой могла не каждая дочь Маши Шарлотенко. — Вкусненько, — Прасковья облизала пальцы и вздохнула. — Но тортики лучше! Я вечером испеку пудинг, мама просила. Будешь? Отказываться от такого предложения было опасно. Катя вовремя заметил стальной блеск в глазах сестры и промычал что-то одобрительное. Он хорошо помнил, как она лет в семь, считая себя страшной, вырезала на лбу «третий глаз». С тех пор носит чёлку, потому что мама оплачивать пластическую операцию до свадьбы отказалась. Наказала за дурость. И зря — может, Прасковья этого и добивалась? Чтобы никто замуж не взял. Слабо верилось. Мать была готова сбагрить бесконечных дочерей и сыновей кому угодно, кто мог отвалить за них хорошее приданое или ощутимую выгоду в будущем. Поэтому многие сбегали и ни одна не возвращалась обратно. Кому захочется, в конце-то концов… Катя был рад, что родился с изъяном, который не исправить никакими операциями. Порченый товар. Его можно ставить в пример остальным и хвалить, но отправлять чинить и красить забор каждое лето. И если раньше Катю всё устраивало, то с тех пор, как он встретил Люси, в душе начала зреть р`еволюция, как говорил их местная знаменитость и массовик-затейник, Иван Иванович Иванов. А если р`еволюция зовёт, то какие к чертям собачьим заборы?