Похороненные сердца 3. Навсегда.

      Не думал, что это когда-то случится, но я записал альбом.       Йонне ли был тому причиной, или я оказался полностью готовым принять себя в новой роли — не знаю.       Сделав небольшой перерыв, звукооператор, друг Йонне, включил одну из песен с альбома Greatest Lovesongs Vоl. 666.       It"s all tears даже без каких-либо обработок, хоть сейчас могла отправиться на первые строки музыкальных чартов.       Впервые за последнее время я мог почувствовать себя по-настоящему счастливым.       Сидя в кресле, я был готов ждать Йонне хоть целую вечность, но парень оказался краток, объяснив, что с самого утра у него ничего не клеится.       Разумеется, звукорежиссер выправил бы все ноты, сгладил шероховатости, но Аарон был бы полностью уверен, что повел себя нечестно по отношению к исполнению.       Так и расслабиться не долго, а ему еще полстраны предстоит объездить…       Узнать у него о причине столь быстрого успеха мне не довелось.       Да и сам Йонне никогда бы не рассказал мне этого.       Я был уверен, одними песнями он здесь точно не отделался.       Весь шоубизнес завязан на раскрутке, но, увы, ее не добиться ни хорошими песнями, ни трудоемкими буднями, ни харизмой.       Да будь ты трижды прекрасен и талантлив — никто и знать о тебе не будет, если не проплатишь пиар-менеджеру, или, скажем, не договоришься на каких-либо более гуманных условиях.       Слышал я как-то, что популярные группы вообще ни за что не платят. После записи на студии, если таковая зарекомендует себя востребованной и продаваемой, они перечисляют проценты. Вроде и в долги не влезают, вроде и в минус не уходят. Как итог — пластинка, вагон фэнов и, какая никакая, прибыль. Пусть и не та, что прочили продюссеры.       Думаю, у Йонее что-то похожее. Иначе, он не жил бы в отеле, не жрал за троих, и не распивал виски, как за между прочим. А тут еще и Кристус, неунывающий Сэр Кристус, не уставал подбрасывать идеи с новым видом какой-нибудь заморской наркоты…       Покидая студию, я был готов прыгать, но нарочно напустил на лицо тень безразличия.       Йонне это понимал. Никому из нас не станет легче, если остаток вечера я буду вскидывать кулак в знак победы над сомнениями.       В конце концов, пришли и они, но Аарон поспешил объяснить мне некоторые вещи, касаемо грядущего проекта.       — Послушай, — Сказал он, отведя меня в угол здания, — И не перебивай. Сегодня ты имеешь на руках диск с собственной музыкой. Усек?       — Не тупой, вроде, — Я пожал плечами, крутя в руках плоский, квадратный сверток.       — Если ты думаешь, что способен через два-три дня сказать, будто проделанная тобой работа выеденного яйца не стоит — валяй. Но, запомни: ты всегда можешь всё переделать. Это, ни в коем случае, не придел тебя. Никогда не думай о провале. Ты — живой человек, который учится каждый день. Человек, который двигается в сторону своей цели, какой бы глупой она не казалась окружающим. Это твое.       Я кивнул.       — Если нужна помощь — обращайся. Мне не сложно потратить день из своей жизни ни на тебя ни на кого-то другого, если того требует ситуация.       — Я думал, у тебя нет времени на что-то, кроме музыки.       Он указал на выход, одновременно объясняя. Мы начали двигаться, а он все показывал на дверь.       — С такой же легкостью ты можешь покончить с этим, как выйти отсюда, чтобы никогда не вернуться. Но, ради чего? Я думаю, было бы странно не попробовать остаться. Равнозначно, ты ничего не теряешь, каким бы не был расклад.       — Я это понимаю, — Тихо сказал я. — Чувствую себя немного… маленьким.       — Это хорошо, что ты не боишься говорить об этом.       — Я, правда, очень благодарен тебе.       — Как бы дальше не развивались наши с тобой отношения, в первую очередь, я являюсь тебе братом и другом. — Он погладил меня по голове, прямо как щенка. — А выйдет у нас что-то, или нет, — плевать.       — Теперь и я понимаю, что нам придется отложить этот разговор до поры до времени, пока не будем готовы сказать правильные слова. — Я закурил, покидая фойе. Аарон — следом.       — Тебя проводить до дома?       Произнес он эти слова столь настойчиво, что я бы не смог отказаться.       — Разумеется. Если нас снова не уличат в измене.       — Да уж… Как бы до семьи твоей не добрались.       — Не говори мне такие слова, прошу тебя, — Я сжал челюсти.       — Просто, иногда, надо давать людям то, чего они так страстно желают. От тебя не убудет, а для них — целый праздник. В сто крат лучше, чем наживать врагов.       — Никакой Нуры, никаких попыток стать хорошим в глазах других людей. Я уж лучше тебя прилюдно поцелую. Чтобы все на говно изошлись.       Меня прям трясло от непонимания. С чего бы мне вообще кому-то что-то доказывать? Пусть лучше на себя посмотрят.       — Я хочу тебя больше всех на свете, — Йонне улыбнулся, наблюдая за тем, как я пытаюсь пнуть голубя.       — Задолбали под ногами вертеться. Ух ты ж бля! — Я сделал вид, будто не расслышал последние слова Йонне, и принялся носиться по парку.       В голову мне прилетел снежок.       Я злобно заозирался, счищая его с ресниц и бровей.       Йонне задорно хохотал, пустившись наутек.       Догнав его на полпути к главному входу, я повалил Аарона в снег, пытаясь затолкать того как можно глубже в сугроб.       А потом вдруг вспомнил, что он может заболеть.       Откопал. Помог выбраться.       — Псих. — Спокойно проговорил последний, снимая с меня шапку и закидывая ту на скворечник. И даже что-то комментировал, пока она летела:       — Совершая трехкратный оборот вокруг своей оси…       — Сейчас ты у меня совершишь, — Пробубнил я, обхватывая его со спины, чтобы повалить наземь.       За этой сценой наблюдал, невесть откуда взявшийся, Бэм Марджера.       Он стоял в воротах. И смотрел.       Было в его взгляде нечто пугающее.       Решив, что мне показалось, я слез с Йонне, направляясь к пришельцу.       На ходу я достал из кармана диск, который сунул в ладонь друга, чтобы тот сумел рассмотреть его более тщательнее.       Уж чего я не ожидал более всего на свете, так это того, что мне прилетит в висок кулаком.       Удар был слишком сильный. Я даже ослеп на пару секунд.       Йонне зарычал, хватая Бэма за загривок.       Началась потасовка.       — Тупое, отвратительное животное, — Орал Бэм, обрушивая на Йонне град стремительных ударов. — Грязное отродье!       — Да чего ты взъелся? — Зашипел Аарон.       Ему чертовски надоело парировать удары.       За последней каплей его пота, в глаз Бэма прилетел локоть.       — Вам, скейтерам, нравится, когда больно.       Тут и я оправился.       Отбросив волосы с лица, я пнул парнишку в живот, опрокидывая того наземь и оттягивая голову к позвоночнику, словно собирался пустить кровь из глотки.       Моей целью было не бить его, хоть он и влупил мне более чем достаточно, а обездвижить.       Если он что-то принял, то не хотелось бы покалечить беднягу за просто так.       Хотел бы я видеть сейчас лицо Линде, который меня всячески недооценивал.       Просто так, чтобы посмеяться…       — Какого хрена на тебя нашло? — Пробормотал я, снимая шарф, чтобы зажать рану на его голове.       — Что на меня нашло? — Он взбрыкнул, желая продолжить сопротивление, — А ты не догадываешься? Кари уже несколько часов с ума сходит, а ты…       — Ну захотел человек в снежки поиграть, боже ж ты мой, — Йонне закатил глаза, пытаясь приладить порванный рукав куртки на место.       — Поязви еще, кукла недоделанная. — Зарычал он, сделав еще одну попытку вырваться.       — А то что? — Парень угрожающе вскинул кулаки. — Ты явно не собираешься сводить меня в ателье, тупорылое животное.       — Да заткнитесь вы, ну. — Пробормотал я, сжимаясь от боли в виске. — Прости, но, сдается мне, Кари не единственная причина твоего отстойного поведения.       — Конечно. — Бэм кивнул. — Это ты виноват в том, что магазин подожгли. Знал бы ты, какие деньги в него были вложены.       — Я? Виноват? В чем, мать твою??? — Меня передернуло от его слов.       В какой-то мере, я был даже согласен с ним.       Но, ему совсем не обязательно об этом знать…       — Значит это не он, — Задумчиво сказал Йонне, — Можем вычеркнуть его из списка. Осталось допросить Лютера.       — Так он тебе и сказал, — Я фыркнул.       — Если бы не твои шашни с Линде и Йонне, я бы так сильно не заводился. — Бэм выдернул руки из моего захвата, но не стал пускаться в бой.       Просто сидел на снегу, пытаясь вдавить мой шарф себе в голову.       Ох и кровищи мы тут понамесили…       Самое интересное, все прохожие вдруг случайно куда-то исчезли.       Я прям видел, как местная детвора соберется здесь спустя некоторое время, чтобы предполагать теперешнее захоронение ныне убитого человека.       — Идем ко мне, пока кто-нибудь не вызвал полицию, — Пробормотал я, помогая Бэму подняться.       — Я ненавижу тебя, — Простонал он. — Ты всегда относился ко мне, как к куску дерьма.       — Точно. — Я кивнул. — Именно так и рождаются идеи для песен. А просто поговорить ты не пробовал?       — Тсс, — Йонне хмыкнул. — Воруешь у меня идеи для светской беседы.       — Думаешь, это нормально, да? — Вопросил Марджера. Крутишь мозги мальчикам, живешь в свое удовольствие. Ох, я просто так это не оставлю.       — Мальчики не против. — Йонне хихикнул.       — Как-то смутно в это верится. Вот ты, Йонне, хотел бы перестать делить Вилле с кем-то?       Аарон поджал губы.       — Разумеется. Но есть сотни причин, почему это не так. И Вилле в этом списке точно не первый. К тому же, — Он глубоко вздохнул, — Я не думаю, что обязан объяснять тебе принцип нашей дружбы. Первое правило Вилле Вало — возлюби Вилле Вало. Дружи, играй, в ладоши хлопай, но хуй не вынимай.       Бэм покраснел.       — Бэм, у нас были условия. Мы спали друг с другом просто так. И ты знаешь об этом.       Знаете, тут для полной картины только Линде Линдстрема не хватает, который заберет меня за шкирку и скажет, слегка улыбаясь: о чем тут спорить? Он — мой. Так что, закрыли рот, сучки. Пошли, пошли… Кышь.       Рассмеявшись, я сморщился от боли.       Завтра синяк расцветет…       — Как не кстати. Мне еще к твоему отцу идти. — Бэм отхаркнул порцию крови.       — Раньше надо было думать, — Жестко сказал я, направляя его тушку в подъезд.       — А я к Лили зайду, — Деловито проговорил Йонне, отшвыривая нас с дороги, чтобы примкнуть к соседнему дому.       — И о чем ты с ним будешь разговаривать? — Мои брови удивленно дрогнули.       — Да так…       Йонне исчез из поля зрения.       Мы с Марджем поплелись на третий этаж.       — Ублюдок, — Бэм всхлипнул, — Я никогда тебя не прощу.       — Полегче, кавбой.       Как и следовало ожидать, Кари был взбешен.       Увидев нас на пороге, он немного изменился в лице.       — Это кто вас так?       — Какие-то придурки напали, — Бэм покосился на меня.       — Да, — Я подхватил ложь. — Они просили денег, но у нас ничего не было. Поэтому они решили нас избить.       — Ну, вы им хоть ответили, как папка-то учил?       Я заржал, как собака.       — Конечно!       Блин, хоть бы мама позже с работы пришла.       Это не Кари. Анита тут же начнет рыдать, а мне этого ой как не хотелось…       Отлучившись в ванную, мы сняли грязную одежду.       Бэм прильнул к крану, пытаясь очистить рану от грязи крови и талой воды.       Я стоял рядом, даже не пытаясь что-то сделать.       Голову ломило так, будто по ней самосвал проехался.       Покончив с нехитрой процедурой, парень отмотал полметра бумажных полотенец, кидая в урну осколок зуба.       — Я научу тебя жизни, Вало. — С ненавистью проговорил он, выметаясь из комнаты.       Научит он…       Я стащил с себя свитер и джинсы, пуская горячую воду.       Спустя какое-то время, я сидел в ванной, удрученно раскуривая сигарету.       Боль начинала покидать мою голову.       Теперь, я думал о том, что мог натворить Бэм, если решит привести свои слова к немедленному исполнению.       Своей вины я в этом не видел. Как и не видел возможности объяснений с человеком, который давным-давно обозначил свое решение.       Если же он решил мне мстить, то единственное, чем бы стал оперировать — моей ориентацией.       Пожалуй, мне было бы неприятно появляться в школе.       — Он проспится, — Уверенно сказал я, натирая голову шампунью, — И всё встанет на свои места. Подумаешь, набрался…       Со стороны кухни зазвучал возмущенный разговор на повышенных тонах.       А там нарисовался и голос офицера полиции, который громко представился еще с порога.       … — Всего одна зацепка, и мы могли бы вычислить преступника, — Уверенно сказал мужчина, но Кари даже слушать не захотел.       — Вы к нам вообще за чем пришли, мистер Задница? Чтобы мы делали за вас вашу же работу?       — Дело не в этом, Кари, мистер… Мне бы хотелось задать вам ряд некоторых вопросов. Это, всего лишь, формальность, поймите меня правильно, пожалуйста. — Офицер пригорюнился.       Я опустился под воду.       — Ну, вот, начинается.       Сейчас Бэм начнет намекать им на меня. Господи, какие у Кари могут быть недоброжелатели? Дырявый носок или бабушка Полли с соседнего подъезда? То ли дело я. Я — выпускник. И у меня каждый второй друг — прирожденный, кровожадный убийца…       Блядский порез раскрылся под водой.       Мне пришлось вынырнуть, чтобы обмотать руку борцовкой.       Час от часу не легче.       Поторчав на поверхности, я не услышал громогласных криков, или что-то вроде того.       Меня начало морить, и я уже почти спал, когда докурил последнюю сигарету из пачки.       Она шлепнулась на кафель, источая еле заметное свечение.       За момент моего сна не случилось ничего плохого, но и хорошего — тоже.       Я потянулся, понимая, что рисковал захлебнуться в воде.       Порез начал немилосердно чесаться.       Я мечтал почесать его так, чтобы не содрать корочку, но из этого почти ничего не вышло.       Лишь разодрав его до крови, я успокоился.       Надев шорты, я проскользнул в коридор, обнаружив, что было уже глубоко за полночь.       Папа крепко напился. Он спал за столом, погрузив свое уставшее лицо на руки.       Мама ютилась в родительской спальне.       Брата не было.       Замерев на месте, я услышал легкое шуршание под дверью.       — Крыса? — Я опустился на колени, прислушавшись к неизвестному шороху.       Затем, в дверь позвонили.       Подскочив на месте, я выругался, тотчас срывая цепочку.       На пороге лежал странный, бесформенный сверток.       Проглотив ком в горле, я вспомнил о том, как опасно было открывать подобные предметы. Но любопытство все же пересилило.       Дернув за ниточку, и обомлев от изумления, я засунул сверток в карман, срывая пальто с вешалки.       Секунду мне довелось слышать быстрый бег по лестнице.       Существо оставило мне подарок, намереваясь остаться неузнанным.       Наплевав на холод, я припустился следом, в желании обличить незнакомца, но того и след простыл.       Будто призрак, оно появилось так же внезапно, как и ушло.       В окне Линде зажегся свет.       Парень посмотрел на меня в полнейшем недоумении.       — Привет, — Я глупо улыбнулся, понимая, что выгляжу, по меньшей мере, странно. В шортах и в пальто на голое тело.       Во взгляде Линде читался немой вопрос.       Он приоткрыл окно:       — Эй, Вало! — Крикнул он, свешиваясь с подоконника, — Если хочешь — поднимайся ко мне.       — А ты скинь свои волосы, — Пробурчал я, закатывая глаза. — Ща, погоди…       Когда я входил внутрь, Риитта прыснула от смеха.       — Эй, Вало, — Окликнула она меня специально низким голосом, — Подрабатываешь эксгибиционистом?       — Очень смешно, — Я скривился, исчезая в комнате Линдстрема.       — Какая прелесть, — Он заулыбался, растянувшись на кровати, — Видеть тебя голым, посреди морозной стужи.       — Йонне здесь? — Я проверил шкафы. Даже под кровать заглянул.       — Господи, прекрати, — Лили помрачнел. — Нет его здесь.       — Слава богу. У тебя есть аптечка?       — Да, — Протянул он, забираясь в тумбочку. — Что стряслось?       Я кинул на покрывало пакет.       Тот самый, который нашел под дверью.       — Здесь очень дофига денег. — Признался парень, проверяя их на свет.       — И я о том же.       Порывшись в аптечке, я нашел бинты и перекись водорода.       И ватные тампоны, очень кстати.       — Хвала небесам и твоей аптечке. В нашей лишь бесконечные средства от поноса и головной боли.       — Типично для Вашего семейства. — Лили заржал.       — Не поможешь? — Я попытался обработать руку, но треклятая банка все время выскальзывала из моих трясущихся пальцев.       — Дай сюда, алкашня, — Пробасил он, овладевая антисептиком.       — Не уж-то сам Линде Линдстрем станет моей личной сестрой милосердия на эту ночь?       — Чего бы не стать, раз у тебя такое приданое, — Он кивнул на пакет.       — Эти деньги не для тебя и, уж точно, не для меня. — Я взбесился на ровном месте, — Их надо срочно отдать отцу, чтобы покрыть ущерб от пожара.       — Ладно-ладно. Уже и шутки человеческие понимать разучился… — Парень взял меня за руку, аккуратно проходя ватной палочкой по порезу. — Два раза в одно и то же место. — Он понимающе похлопал меня по плечу.       — Это еще не все, — Я откинул волосы со лба.       У виска красовалась уродливая, кровяная рана.       — Хотел бы я знать имя этого художника, — Задумчиво пробормотал Линдстрем, извлекая из аптечки гору новых тампонов и бактерицидный пластырь.       — И тебе совсем не жалко меня?       — Не а.       — Весь в мамашу, — Я отмахнулся. — Не нужна мне твоя чертова помощь, ясно тебе? В задницу ее себе засунь.       — Будто тебе больше некому раны зализывать. — Он насупился, проводя ладонью по моему животу.       Я вздрогнул и подался вперед.       Вот бы так снова…       — Реакция на прикосновения положительная. Пациент будет жить. — Он прилепил мне пластырь на лоб, прихлопнув так сильно, что я чуть на спину не свалился.       — Ты — живодер. Самый настоящий.       — А еще, я душегуб, психопат, ревнивец, гадкий писака. — Лили отвернулся от меня, накрываясь одеялом.       — Стоп, стоп! Ты чего, спать собрался?       — А ты чего хотел? Сказку на ночь?       — Я хочу, чтобы ты перестал себя так вести!       — Как? — Он высунул свой крысиный нос из-под одеяла. — Вот так? — Связав мои руки простыней, он направился к двери, закрывая ее на ключ.       — А как же Риитта?       — А она привыкла, что я запирался здесь с Лютером. Если верить моим словам, я очень не люблю, когда меня отвлекают от игры на гитаре.       Даже не пытаясь выбраться, я пригрелся на краешке кровати.       Но гитару Линде не взял.       Он лег, заткнув руку под подушку.       — А что дальше? — Поинтересовался я, придвигаясь к нему.       — Лично мне и так нормально.       — А мне — нет.       — Не нравится? А вот, ты — всегда делаешь то, что доставляет удовольствие только тебе. — Он округлил глаза, — Почему же мне нельзя?       — Я это не просто так делаю, знаешь ли, со скуки. А потому, что я болен, придурок ты эдакий.       — Дай угадаю, где у тебя болит, — Злобно проворчал он, пихнув меня коленом в пах.       — Если хочешь бить меня — бей. Хочешь трахнуть — трахай. Только не веди себя, словно камень. — Я сглотнул. — Я весь твой. Мертвый, или живой, мне без разницы.       — А ты знаешь, что сказать, чтобы завести меня, — Линде вновь показался из-под одеяла. — Давай так, чем больше красивых и честных слов мне скажешь, тем больше я буду открываться. А скажешь херню — нахрен пойдешь, ясно?       — Хорошо, — Пробормотал я, копаясь в своей памяти. — Линде, ты — замечательный человек.       Линде сдвинул брови, накинул на голову свой одеяльный щит.       — Блин, это же хорошие слова! Честные.       — Эта херня не про меня.       — Хорошо. Ты — редкостный гад, каких свет не видывал.       — Обзываешься? — Пробухтел он из недр ткани и пуха.       — Ты задолбал. — Я тяжело вздохнул, отодвигаясь от него.       Линде высунулся полностью.       — Блин, ты это серьезно? Что ж я, блять, такого сказал?       — У тебя был очень искренний тон.       — Интересно, по какому же принципу ты отбираешь правильные слова…       — Фиг его знает. Член дергается — значит всё правильно говоришь. Ты, разве, не так делаешь?       — Может и так. Только тебя я не членом выбирал. Ты мне просто в душу запал. — Я освободил руки, перевернувшись на бок.       Теперь мы смотрели друг на друга.       — Красиво, — Прохрипел Линде, положив ладонь на мою талию. — Очень красивый, правильный изгиб.       — А у тебя — красивые руки, — Тихо ответил я, беря его ладонь в свою. — Ты весь — настоящее произведение искусства.       — Тут ты херню сморозил.       — Ага, — Я мягко рассмеялся. — Но руки у тебя точно красивые. Рабочие.       — А я просто с ума схожу от тебя всего, — Признался Линде. — От прекрасных волос, до кончиков пальцев ног. И еще, когда ты улыбаешься, у тебя очень глупый вид. И смеешься, как псина тупорылая.       — Эээ, — Я прыснул от смеха, — Не перегибай палку-то.       — Как думаю, так и говорю. — Линде повернулся ко мне спиной. — Когда я делаю так, меня лучше обнять.       — А вдруг ты против?       Он примолк.       Я обнял его сзади, прижимаясь всем телом.       — Так нормально?       — Более чем. Я бы мог так уснуть…       — Пока мы не уснули, я расскажу тебе про прекрасного художника, Бэма Марджеру.       — Так это был он?       — Ага. — Я кивнул, по привычке, зная, что Линде сейчас не видит моего лица. — Выследил нас с Йонне. Потом ударил меня в висок, когда я передавал ему диск с песнями.       — Ревность?       — Похоже на то…       — А что за диск? — Линде почти уснул в моих руках.       — Диск с моими песнями. Вот, — Я вынул из кармана сверток и, перегнувшись через Линде, вложил его в руки парня.       Линде отмахнулся от меня, сев на кровати.       — Когда ты успел? — Воскликнул он, радуясь, словно ребенок новой игрушке.       — Собственно, я, совершенно случайно, согласился составить Йонне компанию на студии. А он, в свою очередь, предложил мне записать некоторые песни. — Что тут такого?       — Что тут такого? — Его лицо было скрыто за волосами.       Я совершенно ничего не понимал.       Потом он медленно придвинулся ко мне, касаясь губами.       Сладкий, горячий поцелуй враз отрезвил меня.       Все еще ничего не понимая, я отнял его от себя, стараясь поверить в подлинность происходящего.       Но, нет же.       Он хотел это сделать, и он это сделал.       Его глаза искрились подлинным счастьем.       Только сейчас я осознал, то, что он пытался вбить мне в голову.       Я никогда бы не смог быть счастливее того момента, когда любимый человек был по-настоящему рад за меня.       — Ты молодец, — Шептал он, целуя меня снова и снова, — Ты молодец, что решился сделать это именно сегодня.       Дорвавшись друг до друга, мы не смогли остановиться.       Лишь когда мои губы болели, а температура Линде вскочила до 37-ми и 7-ми, я понял, что пришло и мое время немного поухаживать за беднягой.       И, чем больше я находился с ним рядом, тем сложнее мне было покинуть это место…