Похороненные сердца 3. Навсегда.

      Я никогда не испытывал столь сильной увлеченности одним конкретным человеком.       Понимаете, всё их наличие в моей жизни ограничивалось праздными разговорами о чрезвычайно важных начинаниях.       Были, конечно, мезальянсы. И Бэм Марджера живой тому пример.       Но Лили был человеком совершенно другого кроя.       Пожалуй, я бы доверил ему самое дорогое, будучи уверенным, что он справится с абсолютно любой задачей.       Гонимый ли желанием оправдать мои надежды, либо являющийся в действительности исполнительным и до одури правильным, он не уставал удивлять меня.       В любом случае, сейчас я принимал его без остатка.       Могло ли существовать подобное в чьей-либо реальности, в моей же обескураживало и придавало невероятную легкость, как если бы ты взлетел, или нашел ту самую вещь, ради которой был бы способен подниматься каждое утро, чтобы встречать оное с самой честной улыбкой.       И, теперь, когда всё наконец-то встало на свои места, я едва мог принять данную истину.       А истина эта заключалась в следующем: я обрел крылья. Я был живым, настоящим, азартным…       Я мог молчать, но в душе моей взрывались вулканы.       Томно и торжественно, пусть так будет всегда, жизнь моя наполнялась смыслом.       Проснувшись поутру, я долго лежал на спине.       Я боялся не услышать дыхание Линде, словно он решил уйти, словно являлся лишь частью моей взбудораженной фантазии.       Но, повернувшись, я обнаружил музыканта в уютном углублении одеяла.       Спал он очень тихо, в отличии от меня.       Словно сомкнул глаза не вчера, а пару секунд назад.       Его спокойное лицо находилось так близко, что можно было рассмотреть каждую черточку на бледном лице.       Рука, с тонкими запястьями, лежала поверх небрежно расстегнутых джинсов.       Я сардонически улыбнулся, проникая ладонью под ремень.       Сжав пальцы, я потянулся, уткнувшись губами в надменный подбородок.       Парень враз почувствовал неладное.       Отвернув голову, он сморщился.       В этом движении читалось многое. Но самым главным фактом было то, что он попусту не привык просыпаться с кем-то, кроме своей прелестной шестиструнной спутницы.       Лютер, конечно же, был не в счет.       — Вало… — Хрипло пробормотал он, привыкая к моему теплу и закрывая глаза, чтобы спастись от назойливого солнечного света.       — Надеюсь, ты произнес мое имя, а не проклял это чертово солнце. — Я ухмыльнулся.       — И то и другое, — Он набросил на нас одеяло, прижимая меня к себе. — Какие планы?       — Я бы занялся поисками дневника, но стоит мне представить встречу с Бэмом, как желание тут же улетучивается.       — Не устану повторять, ты сам виноват в произошедшем. — Линде скривился, — Понятия не имею, чего ты ждал.       — Я уже понял. Прошу, не действуй мне на нервы. — Я уничтожено вздохнул, потянувшись за пепельницей. — Ты не кролик, а крысеныш, серьезно.       — Меня не радует ни то, ни другое, — Парень собрал свои волосы в кулак, подложив руки под голову.       — Что нам теперь делать?       — О чем ты?       — Я о вчерашней ночи. — Мое лицо вдруг стало донельзя глупым.       Ну не мог я спокойно говорить об этом.       — Я не пойму, ты вошел во вкус, или тебя что-то не устраивает? — Линде подозрительно закосил.       — Ахаха! Всё, более чем, прекрасно. — Продекламировал я, занявшись его телом. — У меня башка кружится.       — Проклятый гад, — Застонал блондин, обрушив на лицо запястье, — Ты снова это творишь.       — Еще скажи, что тебе не нравится. — Смущенно ответил я, садясь сверху, чтобы почувствовать его возбуждение, сквозь плотную ткань.       Фактически, я был на грани припадка, за неимением сказать, насколько приятно было ерзать на его стояке.       Раскинув руки, и подставив свою впалую, дрожащую от наслаждения, грудную клетку под ряд моих смелых прикосновений, он был готов мириться с любыми последствиями.       — Мне… нравится.       Он сел, заставив меня развернуться спиной.       Сжав шею одной рукой, он выпростал член.       — Нет лучше кайфа, знать, что ты сейчас со мной. — Прошептал Линде, засовывая палец мне в рот.       — Ты — извращенец.       — Да. Я извращенец, — Спокойно ответил он. — Предлагаю не растягивать процесс. Все-таки, мне хотелось бы жить с мыслью, что этим вечером я бы мог вернуться сюда, чтобы закончить начатое.       — Экзекутор.       — Что-то в этом духе.       Он сжал пальцы на члене, чтобы, после нескольких толчков, кончить внутрь меня.       А потом, с довольной улыбкой, смотрел на мое лицо, — Прекрасно выглядишь…       Покидая квартиру, я выглядел чрезвычайно растерянным.       Лили шел следом, ковыряясь в плейере, чтобы найти «ту самую песню», от которой ему сейчас стало бы в сто крат лучше.       Он был просто помешан на рок-музыке. Как и я, впрочем.       По приходу в школу, мне пришлось взять себя в руки, чтобы не натыкаться на стены и не зависать в пространстве, ибо перед моими глазами неслось множество сцен откровенного характера с Линде в главной роли.       А уж о том, что творилось с моим физическим миром, я лучше промолчу.       И так, шагая на невидимых пружинах, я столкнулся с Линде и Миджем, которые о чем-то разговаривали.       Вид у них был более чем деловой.       — Оу… — Выдохнул я, совершенно ничего не понимая.       — Всё нормально, — Предупредил Линде, слегка ухмыляясь, когда заприметил меня в коридоре.       Эта двусмысленная мина заставила мою задницу танцевать танго.       Делая вид, что между нами все так же, как и прежде (ничего) я приноровился к Миджу, пытаясь сосредоточиться на его словах.       — Это был я, — Тихо сказал он, глядя мне в глаза с видом побитой собаки.       — Что? — Тысяча вариантов промелькнуло в мыслях.       — Поджог магазин, блин. И я оставил бабки. — Парень смутился, спрятавшись за сальными волосами.       — Тебе бы лучше отойти от меня на пару шагов, — Задумчиво пробормотал я.       — Он искал место для ночлежки. — Пояснил Линде. — Проник внутрь. А потом, как оно обычно бывает, вырубился с сигаретой на диване в подсобке.       — Да, так и есть. — Амур кивнул. — Если это что-то меняет, я был чертовски пьян.       — Нет, — Хмуро ответил я. — Я все так же мечтаю убить тебя.       Но, я врал.       Разумеется, после прошедшей ночи магазин волновал меня в меньшей степени.       А вот то, что Линде был пугающе близко — очень.       Об этом я поспешил объяснить блондину во взгляде, но получил чувственный тычок кулаком в живот.       — Прости.       — И долго ты собирался вынашивать эту странную тайну?       — Да я бы уже давно обо всем рассказал, если бы мог тебя выловить. — Он покачал головой. — Вас практически невозможно найти.       — Важные дела, — Многозначительно ответил Линде, задирая нос. — Ты просто… капец…       — Уж сколько вариантов мы перебрали. В одном ты, конечно, солгал. Никто не просил тебя сваливать от меня по лестнице.       — Ясное дело, я растерялся.       — Чем-то напоминает случай с водонапорной башней, — Я подмигнул Линде.       Второй тычок в пузо не заставил себя ждать.       Переварив случайную исповедь нашего общего знакомого, я и Линде отправились на урок, где были готовы к абсолютно любому раскладу событий.       Меня клонило в сон.       Сквозь монотонное бормотание учителя, мне чудилось, будто мои мысли проникают в голову окружающих.       Я боялся стать узнанным, страшился быть посмешищем.       Конечно, откуда мне было тогда знать, что любой страх был столько же надуман, сколько и прочих других вещей, которые никогда не имели смысла, покуда ты всерьез о них не задумывался.       Этому я бы хотел посвятить гораздо больше времени, чем тому, о чем писал выше.       Понимаете, эти границы были в моей голове.       Как мощные цепи, они сдерживали меня.       И, если же я пытался выбраться, они ломали мои кости, причиняя невыносимую боль.       Как же просто, если ты смотришь на себя словно бы сверху. Будто тебя это не касается, происходит с кем-то другим — другом, соседом, родителями… Нет, всё немного иначе.       Здесь и сейчас, тебя рвет на куски между поощрением и единственным шансом отстоять свободу.       Не важно, пожалуй, если ты споткнулся и летишь в пропасть, то хотя бы знаешь, что последнее твое усилие стало не напрасным.       Там, за беспрестанными сражениями рождается новая звезда с ликом правосудия, пусть ты потратишь всю свою жизнь ради света ее, что подарит надежду тем, кто сбился с пути.       Я вздыхаю.       Смотрю на Лили, и вижу в его глазах то же самое.       Он это знает, он видел нечто большее, или столько же, сколько и я, но, однозначно, знает цену вечности в объятьях мечты.       Война, которая не прекращается уже сотню тысяч лет, такая же, как мой надуманный страх. Она беспощадная, глупая, нечестная.       Война за то, чтобы одна маленькая идея либо принялась, как росток в почве, либо погибла под натиском чьих-то убеждений.       И тогда я смеюсь.       Я понимаю — это запутанный круг.       Если бы тебе не пришлось воевать за свободу, ее смысл стерся бы.       Тут всё просто.       Мы съедаем себя, и нам это чертовски нравится.       Из двух цветов выбираем черное.       Из двух тем ту, что убивает нас раньше, чем пресловутая болезнь.       А парадокс этой болезни в желании пройти сквозь течение в обратную сторону.       В самых лучших побуждениях спрятан свой уникальный ад…       Даже тошно, что я не предпринимаю никаких действий, чтобы обналичить свою браваду.       Сижу и смотрю, как мой мир горит в огне чужих претензий.       Все чертовски правы, лишь я кривой гвоздь в этой безупречной парадигме       — Может мне и не нужно жить? Я — неприятность. — Пробормотал я, обращаясь к Линде.       Он захлопнул книгу, подпирая лицо кулаком.       — Думаешь, ты мешаешь мне и этим людям быть кромешными дебилами? — Он искренне удивился. — Ты только глянь на них… На меня.       — Тогда, что со мной происходит? Сначала я подставляю тебя. Потом отказываюсь от творчества, боясь совершить очередную ошибку. Ты — другое. — Я пождал губы. — Ты — огонь, страсть, вдохновение. Тебя не остановить, если ты преследуешь какую-то цель. Послушай, кто из нас двоих что-то создал?       — То, что я создал, не дает тебе право чувствовать себя хуже. Эта толика, самая малость, — капля упавшая в океан. Но, он не пугает меня своим холодом. Почему, Вилле?       — Что почему?       — Почему тебя так волнуют последствия?       — Не знаю, — Я покачал головой.       Прозвенел звонок.       Я положил вещи в сумку, покидая классную комнату.       — Не забудьте про родительское собрание, — Проворчал учитель, отпихивая меня с дороги, чтобы склониться над раковиной.       — Какая прелесть, — Линде вышел вслед за мной, — Только его нам еще не хватало.       — Ты останешься? — Опустошенно поинтересовался я, — Или предпочтешь послоняться по городу?       — Когда здесь все начнет взрываться, я бы не хотел быть рядом с источником возгорания, — Линде целеустремленно выставил руки впереди себя, освобождая дорогу к столовой.       — Есть в этом смысл, — Я поправил сумку, пристраиваясь за другом.       По дороге нас обогнал Георг, увешенный разного калибра поклонницами.       Недовольно поведя плечом, он, взглядом, попросил девушек убраться, подходя к Линде максимально близко.       — Есть разговор.       Всё бы ничего, но моя ладонь своевольно выскользнула из кармана, сжимаясь в кулак. Будто бы жила отдельной, известной ей одной, жизнью.       — Я видел Бэма.       — Странно, — Блондин нахмурился, — С чего бы ему шататься по школе?       — Откуда мне знать. — Георг пожал плечами. — Гораздо интереснее выглядела книга в его руках. Твоя книга, понимаешь?       — Я его убью, — Парень благородно побледнел, но более злости не выказал, что пошло ему на пользу.       Я же топтался на месте, как телок, так и норовя ляпнуть что-то чрезвычайно недоброе и тупенькое.       — Расслабься, Вало, — Пробормотал брюнет, извлекая из кармана деньги и, перед тем как устремиться в столовую, приник ко мне со словами, — Я не собираюсь вам мешать.       — Да что ты о себе вообще возомнил, секретарша?       — В том-то и дело, что ничего, — Он поиграл бровями, сделав вид, будто поправляет очки, — Пойду я, пожалуй.       Оставив нас наедине, он влился в столовую.       — И это я даже не в клевых шмотках, и не раздеваю его взглядом, — Самодовольно провозгласил Линде, направляя меня в туалет.       — А хотел бы?       — Нафиг? — Парень расстегнул ширинку, позевывая, — Мне, если честно, всегда девушки нравились.       — Отпад. — Я засучил руками. — И как, интересно…       — Вчерашняя ночь — это нонсенс, согласен. А ты?       — Что, блять? — Сварливо поинтересовался я, прижимая дверь собственным весом. — Я, как всегда, многогранен. Хотя, с девушками у меня всё через одно место. Слишком много в них ненужной драматургии.       — Такова их природа, — Спокойно откликнулся спутник, — В этом их недостаток, но и красота тоже. Я не о помешанных на какой-то конкретной идее, а как мы с тобой. Тогда и разность полов утрачивается. Физическая принадлежность перестает иметь какой-либо смысл.       — Не все мыслят так как ты.       — И очень жаль, мой дорогой друг, — Он покончил с естественной потребностью, отворачиваясь от зеркала. — Мне одинаково приятно смотреть на тебя, или на кого-то другого. Знаю, это может разозлить тебя…       — Нет, ты продолжай, — Без особого удовольствия откликнулся я, чувствуя, как ревностный огонь охватывает мою болезненную грудь.       — И я продолжу. — Он притронулся к моим волосам, — Нет ничего прекраснее в мире черт человеческих. Мельчайших деталей под подушечками пальцев, когда ты касаешься кожи. С эстетической точки зрения, данное возбуждает меня более механических проникновений плоти в мышечное сплетение.       — Опять твои штучки. — Я вжался лопатками в стену.       — Не думаю, будто они пугают тебя больше, чем ты стараешься показать. — Линде пожал плечами.       — Может и так.       — Согласись, тебе это нравится. — Он притронулся ко мне губами, обжигая дыханием. Я слегка расслабился, более не пытаясь отстраниться.       — Тут ты прав.       — Даже этот поцелуй, как часть реальности, происходит медленно, сладко, если ты не торопишь время. Он, как обыденная потребность, если дело касается чувств. Он — единственный способ поделиться с тобой тем, что я сейчас чувствую.       — Как с любым другим, не так ли?       Он смежил голубые глаза, отмахиваясь.       — Я хочу целовать только тебя. Никого до тебя, никого после. И, если ты согласен, то предлагаю не тратить время на дурацкие подозрения.       — Это что же получается? — Я удивился, — То есть, ты никогда не сможешь захотеть сменить декорации? Да как тебя может это устраивать? Как ты можешь говорить об этом так, словно это закон, и он для всех един?       — Тебя это удивляет? — Линде нахмурился. — Удивляет желание не изменять принципам? Так вот, слушай, я лучше умру, чем нарушу свое обещание. Для меня это не просто игра, как у многих. Даже у Вас, Ваше Величество.       — Ты невозможен, — Я закрыл глаза, наслаждаясь его голосом.       Он, знаете ли, очень ему подходил.       Не важно, подумалось вдруг мне, безупречен ли ты, или сложен хорошо. Другое дело, когда ты вторгаешься в доверие, беглый, неприметный, но адаптируясь к другому человеку. превращаешься в его легких в воздух.       Тогда ты становишься по настоящему прекрасным.       Воздух — это что-то легкое.       Иногда ты его не замечаешь, но он есть.       Когда его слишком много, ты задыхаешься.       А если его и вовсе нет — умираешь.       Вот почему он мне так сильно нужен, что не сказать о его чувствах ко мне.       Я не знаю, почему он рядом.       Привычка, шутка, болезненная нехватка чего-то?       — А есть то, чего ты боишься?       — Я боюсь быть ненужным. Но, не кстати будет сказано, и это чувство скоро умрет во мне.       — Эй, — Прошептал я, обнимая его, — Не говори так.       — Я, всего лишь, озвучил правду. — Безэмоционально ответил он. — Что в этом такого?       — Быть может, я не пойму причину, по которой тебя задерживали неоднократное количество раз, так же, как не пойму твоего стремления испытывать свой дух на прочность в разного рода ситуациях…       — Я искал признаки жизни. — Он покачал головой. — Я ходил по лезвиям, я смотрел внутрь себя, но не находил оную. А потом нашел ее в тебе.       — Теперь мне кажется, я не смогу оправдать твоих надежд.       — А ты думаешь, я люблю тебя за вот это вот всё? — Он обвел меня рукой. — Если да, то загляни в свое подсознание. Там ты найдешь то, чему еще не дал название. Знаешь, что это такое?       — М?       — Первородное, обостренное чувство именуемое душой. Шестое чувство и ангел-хранитель.       — Почему ты всегда молчишь, зная всё наперед? То, где ты обитаешь, место, способное менять внешний мир, пустует.       — Предлагаешь мне создать что-то вроде клана ебанашек?       — О таком нельзя молчать, ты должен это понимать.       — Знаешь кому угодны такие затеи? Корысти и честолюбию. А я, дважды, не такой. Может, раньше я хотел очаровать кого-то, чтобы обрести над ним безмерную власть, но сейчас это перестало иметь хоть какой-либо смысл. Ты мне веришь?       — Более чем.       — Согласись, теперь тебе стыдно говорить о том, что ты любишь меня, да? Такое дурацкое словосочетание. Ты можешь повторять его сотни раз в день, но бездумно и вероломно, когда проникнуть в смысл его куда сложнее, чем в сердце другого человека, так?       — А можно, чтобы всё это не повторять, я кивну, и ты станешь вдруг счастливым? Так ты сможешь мне поверить?       — Я уже верю тебе, Вилле. Просто так. — Он улыбнулся. — Потому что ты даже представить себе не можешь, как выразительно сейчас твое лицо. Вот уж кому точно слов не надо.       Помотав головой, я сбросил с себя дурман произнесенных им слов.       Что-то точно изменилось между нами. И это не те треклятые порезы на наших руках, подобные использованной игрушке.       Это что-то настолько настоящее, что, кажется, его попусту не существует.       Оно в атмосфере между нами. Оно является частью нас, как любой другой орган, коими напичкан организм.       Когда мы покидаем уборную, чтобы отправиться в столовую, тогда вдруг замечаем Марджеру, притулившегося к колонне.       Сейчас он кажется представителем другого мира: бедным, несчастным, закомплексованным, будто дрожащим от любого ветерка.       Тогда моя ненависть по отношению к нему иссякает.       Мне становится чрезвычайно плевать на ряд слов, которые последуют после того, как мы пересечем границу между нами.       Ту, незримую стену, которую выстроили часами позже…