Надежды вечная весна

В высоких арочных сводах терялись тихие отголоски шагов нестройной цепочки студентов, впервые принимаемых в стенах Хогвартса. В коридорах замка, которые своей запутанностью напоминали древний лабиринт, легко заблудиться, если засмотреться на диковиный гобелен и отстать от сокурсников. Полученный после праздничного пира, с трудом отысканный в неупорядоченном скоплении похожих один на другой сундуков и чемоданов багаж теперь доставлял Хоуп — да и не только ей — уйму неудобств и мешал живо восторгаться суровой красотой Хогвартса. Выбитые по примеру бойниц смотровые окошки совершенно не подходили для любования видами Шотландских предгорий или хотя бы для освещения помещений. Но с этой ролью справлялись стрельчатые окна галерей и настенные факелы, отбрасывающие мягкие янтарные блики на зачарованные полотна и старинные доспехи. В богатых рамах шумно посапывали (а уважаемые джентльмены еще и периодически похрапывали) ведущие мирную картинную жизнь маги, а иные — те, что пободрее и повеселее — развлекались игрой в нарисованные шахматы с нарисованным же соперником, заглянувшим на огонек с соседнего полотна. Они с глубоко затаенной скукой следили за благопристойным шествием первокурсников, которых почтенные изображенные волшебники повидали на своем веку немало. Чем их нынче удивит молодежь? Новыми веяниями моды, короткими юбчонками и изобретениями современности — едва ли! Вот в их времена искали Тайную Комнату, зависали в Дуэльных залах, вот это было занятие… Поначалу Хоуп старалась запоминать дорогу к факультетской гостиной, упорно отмечая в памяти красноперые шлемы доспехов, портреты особенно эксцентричных магов, которые или прославились в жизни, или были богаты в достаточной степени, чтобы увековечить себя в холсте и масле. Удовольствие от вечной жизни казалось девочке сомнительной авантюрой, которая точно не стоит ни сил, ни финансовых вложений. А вот хорошо прожить отмеренное Высшими время дорогого стоит. За третьим рыцарским доспехом, точь-в-точь таким же, как и первые два, встреченные в начале дороги, неожиданно выросли изгибающиеся зигзагами ленты лестниц. Они ненадежным мостком нависали над пропастью утонувшего внизу проходного зала, из которого лучами расходились пути к еще неизведанным территориям Хогвартса. И Хоуп бросила запоминать уже спутавшиеся повторяющиеся ориентиры… А служащие замка, к примеру мисс Прингл, помогавшая новичкам выискать свою поклажу в вестибюле, со знанием дела посоветовали не пытаться выучить дорогу в первый же вечер, так как дело это гиблое. Разбираться в поворотах коридоров и изгибах лестниц лучше на свежую голову, утро же вечера мудренее, как не студентам Рэйвенкло знать об этом. Да, служащим Хогвартса виднее, чем маленькой бонамовке. А первокурсникам с программы Мерлина, таким же небольшим, проще, чем ей: их тяжелые сундуки уже утащили в комнаты услужливые умницы-домовики. Это же им, ушастым эльфам, всласть работать в Хогвартсе, пока их не спешат обижать и выбивать из них все силы, а под боком ключом бьет свободная магия, не то что на иссыхающих закоулках Лютного. Расслабленно галдящая вереница любопытствующих первокурсников, возглавляемая старостой со старшего курса, остановилась у двери с массивным кольцом, увенчанным внушительным бронзовым орлом. Металлическая птица натужно повернула тяжелую голову к прибывшим студентам, по-хищному склонив её набок, и медленно поправила распахнутые крылья. Видно, орлу надоело держать их широко расставленными, как если бы хищник парил над своими охотничьими угодьями, и птица постаралась умоститься на двери поудобнее. Скрип бронзовых конечностей встречали тишиной. — Коль хочешь в башню ты попасть, изволь ответить верно на вопрос, — проскрежетал, наконец, открывая в такт словам крючковатый клюв, орел, немигающим взглядом глядя на новобранцев факульета, точно решая, признать их достойными или нет. «Таким шнобелем как клюнет, не оклемаешься», — неуютно поежилась Хоуп, представив, что может сделать волшебный дверной молоток с недостойными. Вот так не отгадаешь разок загадку, и поминай как звали. — Что больше весит, фунт перьев или фунт камней? — Камней? — попытал удачу какой-то мальчишка из первых радов, хотя не меньше Хоуп смутился хищного привратника башни Рэйвенкло. Тернер, рассчитывавшая на вопрос посложнее и позаковыристей, фыркнула в сторону, на самом деле расстроенная первой своей догадкой. «Камни» — тоже подумалось ей, не успела девочка еще осознать условие задачки. И неозвученная, быстро исправленная ошибка потянула за собой мысль о другом возможном заблуждении: «Фунт он и в Лондоне фунт, но каждая ли Юджина — это Джин из прачечной?» — Они равны, — оборвал начавшего что-то неуверенно лопотать сокурсника серьезный юноша, мгновенно переключивший на себя всеобщее внимание. Он мог бы показаться уютным добряком благодаря «пушистым», как их окрестила про себя Хоуп, волосам и открытому лицу. Но на нем застыло выражение недетской, скопированной у старших усталости и раздражения глупостью окружающих, а скрещенные на груди руки делали невысокого первокурсника увереннее, значительнее. «Стопудово чистокровный, даже из священных, — припечатала Хоуп, проанализировав его внешний вид и поведение. Он умудрился вставить свое весомое слово, не дав повода обвинить себя в оскорблении чести, не добавив ни одной лишней фразы. Иной зазнайка не упустил бы шанса проехаться по умственным способностям товарища, задев того побольнее, а этот — одним взглядом выразил все, что успел надумать. — Точно! Это Крауч из начала мерлиновского списка. Ну и тип…» Дверной орел величественно кивнул головой, удовлетворенный ответом, и дверь щекнула, открываясь и впуская в башню факультета новоявленных рэйвенкловцев. Хоуп вместе со всеми влилась в толкотню, образовавшуюся на балконе, который нависал над простирающейся чуть ниже гостиной и огибал комнату по периметру, оборудованный коваными перилами и выходами на винтовые лестницы. Синие и лиловые диваны уже заняли разновозрастные студенты, шумно делясь впечатлениями от летних каникул, закончившегося пира и очередной церемонии распределения. Многоголосая болтовня поселяла в гостиной домашний уют, характерный тем домам, в которых живет большая и дружная семья. — Первокурсники, — обратился староста к замершим у перил ребятам, переместившись к полукруглому выступу одной из лестниц, который напоминал трибуну толкающего речь политика или лектора, — спускайтесь, снизу всем будет меня видно и слышно. Хоуп решительно поставила на пол свой чемодан, гадая, как остальные рэйвенкловцы успели попасть в башню раньше первокурсников, так еще и ни разу не пересеклись с ними по пути. — Приветствую вас в башне Рэйвенкло и поздравляю с поступлением на наш славный факульет. Я Гаррик Олливандер, староста с пятого курса. К любому старосте нашего факультета, которых легко узнать по значку на мантии, можете без стеснения обращаться за помощью. И, перво-наперво, скажу, что расписание занятий появится на доске объявлений со дня на день. Я рекомендую тщательно его изучить, продублировав в своих записях. Это касается не только новеньких, Эджком, попросил бы внимания. Кудрявая блондинка, демонстративно игнорировавшая речь старосты и его недовольство, покинула насиженное место у камина и скрылась на правой лестнице. Догадаться, что её фамилия Эджком, было делом факультетской чести для непосвященных в тонкости взаимоотношений между молодыми людьми первокурсников. Хоуп вновь обвела глазами помещение, отметив порадовавшие её большие стрельчатые окна, пока не нашла черную доску с несколькими нечеткими меловыми отметками. Вот и доска объявлений. — Всем же напомню о том, что соблюдать правила школы обязательно, как и посещать все лекции и практические занятия. Об уважительных причинах для неявки через старост или, при необходимости, напрямую сообщайте декану. Наш декан — профессор астрономии Перпетуа Фанкур, к ней принято обращение профессор Фанкур. — А то мы забыли, — засмеялась поднявшаяся на второй свет Эджком, накручивая длинную прядь на пальчик и заставляя старосту покрыться пятнами не то возмущённого, не то смущенного румянца. Студенты с интересом ждали продолжения словесной перепалки между пятикурсниками, но вместо феерического ответа Гаррик, взявший себя в руки, продолжил заготовленную речь: — Наш факультет славится умнейшими волшебниками, гениями, но в этом правиле бывают исключения, — он выразительно смерил глазами блондинку, — в уставе Хогвартса исключений нет. Теперь о размещении. К комнатам девушек ведут правые лестницы, а юношей — левые, если стоять лицом к Ровене. Хоуп и другие первокурсники уставились на занимающую центральное место нишу, в которой, как живая, стояла мраморная статуя основательницы. Строгая, холодная, внимательная — эти характерные ей при жизни качества теперь читались в её позе, в повороте головы и положении рук. Она как будто остановилась ненадолго, чтобы понаблюдать за учениками своего факультета, и никто не мог избежать орлиного взора женщины. — Студенты Мерлина, ваши индивидуальные комнаты находятся на третьем уровне. Двери свободных апартаментов открыты. Программа Морганы, ваши комнаты на втором уровне, они рассчитаны на троих жильцов, учитывайте это при размещении. Свободные постели будут задернуты балдахином. Бонамовцы, ваши спальни на нулевом этаже в общежитии по шесть или восемь кроватей на комнату. Напомню, что юношам запрещено посещать комнаты девушек. И, наконец, подъем бьет колокол в шесть по утру. На сбор в гостиной в половину седьмого попрошу не опаздывать, вам будет проведена ознакомительная экскурсия по замку и территории. — Разбегайтесь уже, малышня, — махнула рукой кудрявая Эджком, притворно строго сводя брови, чем заслужила симпатии уставших первокурсников. Староста мог заговориться, вспоминая все тонкости житья-бытья в Хогвартсе, а глаза не слипались только у исключительно стойких личностей. — Наступает время взрослых. Даже узнавать, что скрывается под словосочетанием «время взрослых» было лениво. Первокурсники, поглядев на красавицу-Ровену, запечатлённую в самом расцвете лет, и разобравшись с лестницами, поспешили разбрестись по спальням. — Интересно, а каким будет завтра? — шепнула Хоуп потолку, лёжа пластом на спине. Потолок ответил тишиной, и девочка, тщетно ворочавшаяся на кровати вот уже половину ночи, прошлепала босыми ногами к окну. Высокое, стрельчатое, оно открывало широкий вид на окрестности замка. Над озерной гладью разливалась безлунная ночь, перетекая в клубящийся мраком огромный лес, за которым едва ли можно было разглядеть спрятавшуюся в низине деревушку Хогсмид. Посапывали в своих постелях соседки Хоуп, девочки в возрасте от одиннадцати до шестнадцати лет, не потревоженные первокурсницей, которой отчего-то не спится. Хоуп было непривычно. Непривычно все это. Добротная кровать, матрац новый и пружинистый, мягкая подушка. Приятно прохладная комната, светлая благодаря большому окну, из которого видно куда больше, чем привычную брусчатку переулка. Она давно мечтала об этом, много раз представляла, как спокойно будет засыпать в удобной постели. А теперь Хоуп хотела бы просто завалиться на свой ставший родным тюфяк, да хотя бы на неудобную кровать с промятым на манер холмистой местности матрацем. И подушку ей бы пострашнее, попроще, чтобы комками внутри смялся пух и неудобно давил на голову. Она хотела получить обратно то, что стало её нормальной обыденностью за последние четыре года. Хоуп не могла уснуть в по-настоящему нормальных условиях. Дикость, но хоть одеяло на пол бросай да на нем укладывайся! Ну и чудно́! Сегодняшний день, уже подошедший к концу, перелившийся в новое завтра, здорово все смешал. Мечты с реальностью, прошлое с настоящим. Хоуп смотрит на всего восемь кроватей общежития номер три программы Бонама, на приставленные к стене невысокие шкафы, а видит почти вживую два десятка старых коек, покрытых серыми вытершимися простынями. Душный и холодный чердак приюта Магдалины, который, гремя ключами, запирала сестра Бриджет или сестра Мэри. Темненькую цыганку Джин с вечно распахнутыми в испуге глазищами, робкую первую подружку Хоуп в прачечной. Она была ярким ориентиром в непросветной серости приюта, к которому девочка тянулась, у которого училась негласным правилам той дыры, куда волею судьбы угодила. Юджина Винтер попала на факультет храбрецов, и этот факт тоже мешает. Та ли это Джин? А даже если и та самая девочка, это ничего не изменит. Другой стала сама Хоуп… Ветер сгонял с гор облака, опуская их молочным туманом в долинах, и Хоуп хотелось ненадолго стать этим свободным, своевольным порывом воздуха, которому ничто и никто не указ. «Пора начинать жить, а не существовать. Пора, Хоуп» — повела плечами девочка, когда зашевелились в постелях первые ранние пташки. Наблюдать за утренними процедурами в исполнении других девочек с программы Бонама ей не прельщало, и бой колокола Хоуп встретила в гостиной, гадая, как башню защищают от пеплозмеев и их огня. Высочит такая хитрюга-змейка из камина и спрячет раскалённые яйца под диваном — как же их заметить. Есть заклинание, защищающее от возгорания? Или платная услуга от каминного сервиса, которая отпугивает волшебных вредителей? — Ты рано, девочка, — прокомментировал подошедший Гаррик, приземляясь рядом на диван и с интересом рассматривая волшебную палочку Хоуп, которую она неосознанно вертела в руках. Деревяшка периодически вибрировала от прикосновений пальцев хозяйки и зажигала на кончике серебристые искорки, заставляя первокурсницу приподнимать уголки губ в скромной улыбке. — Какая палочка, м-мм, интересная. Пихта, а сердцевина… Он сделал пару пассов над палочкой, хмурясь с каждой секундной все сильнее, затем, осмотрев её со всех сторон, добавил еще несколько замысловатых движений собственным инструментом. — Нет. Я помню все палочки, которые сделали мой отец и мой дед, и твоя точно не мастера Олливандера. Что в сердцевине? — Гаррик перехватил пихтовую палочку теперь двумя пальцами, будто брезгуя держать произведенную другими мастерами вещь в руке, и Хоуп, раздражаясь, вспомнила о нетерпимости Олливандеров к конкурентам. Самые лучшие палочки, самые древние палочки, самые сильные, красивые. И только у Олливандеров. За баснословную цену. — Коготь гриффона, а про пихту, увы, не знала. — Моими предками были найдены самые сильные сердцевины для палочек, и грифоньего когтя среди них нет. Не хотел расстраивать, но тебя выбрала слабая палочка, девочка. — Я выбрала её, — сверкнула глазами Хоуп, отбирая нагревшуюся от обиды в чужих руках палочку, и призвала все свое внутреннее спокойствие. Как назло, отовсюду тянуло недовольством от раннего подъема, волнением перед новым днем и страхом перед преподавателями. Захотелось огрызнуться как следует, сказать, что сироте палочку по завышенной цене Олливандеров не купить. Что дорогие сердцевины — бессмысленны, ничуть не лучше обыкновенных; а оценивают их одни только магглорожденные, которых обирают безбожно, что липки. Но — понимание отрезвило встряхнувшую коротковатыми волосами Хоуп — старосте будет все равно на слова какой-то бонамовки. Что об стену горох, ведь Гаррик не голодал, не замерзал ночами и не падал с ног от усталости, не способный не то что рукой, даже языком пошевелить. Он не поймет, он из другого теста вылепленный, а Хоуп потерпит, сама себе выскажет собственное мнение. Не впервой. То, что по комнате прошёлся холодный ветер, заметила одна всезнающая Ровена, неизменно взирающая на студентов со своего постамента… Первокурсники без видимых знаков факультетской принадлежности: в одинаковых черных мантиях, под длинными полами которых спрятались классические костюмы, и однотонных графитовых галстучках — к половине седьмого выбрались в гостиную. Помятые, но вдохновленные, робко друг на друга подглядывающие, выбирая новых друзей сначала «по одежке», чтобы потом проверить ум. Вышла и вторая староста, которой, к некоторому удивлению Хоуп, оказалась… вчерашняя мимолетная знакомая. — Доброе утро, первокурсники. Меня зовут Дарси Эджком, но на просто Дарси или Эджком не обижусь. — Она солнечно улыбнулась, успев мимоходом потрепать по притягательным «пушистым» волосам Крауча, который сурово зыркнул на старосту в ответ, поправить несколько неправильно завязаеных галстуков и щелкнуть недовольную Хоуп по носу. Наверное, так влюбляются с первого взгляда, ведь к концу нехитрого привествия Дарси завладела симпатиями всех новеньких. Даже серьезного Крауча, тайком растянувшего губы в глупо-довольной улыбке. — Меня поставили старостой, чтобы вы не завяли от скуки с занудой-Гарриком, так что не стесняйтесь жаловаться на него. И вообще не стесняйтесь обращаться ко мне за помощью, я не кусаюсь и глумиться не стану. В утреннем свете, вдобавок в компании доброжелательной старосты, замок разом стал приветливее. И переплетения коридоров уже не выглядели столь же запутанными и пугающими, как вечером. Нарисованные маги, оказывается, не только гоняют партии в шахматы и лакомятся вкусностями с натюрмортов, но и замечательно ориентируются в замке, всегда готовые подсказать заплутавшим студентам дорогу. А через неделю — Гаррик пробурчал, что ему хватило двух дней — первокурсники и думать забудут об указателях и памятках. — Это вы сейчас думаете, что Хогвартс настоящий лабиринт, а к концу обучения вы сможете с закрытыми глазами куда угодно дойти. Точно вам говорю, — подмигнула Дарси и остановилась около двустворчатой двери. Чтобы к ней попасть, нужно было спуститься на пять этажей ниже входа в гостинную и, никуда не сворачивая, пройти по арочной галерее вдоль внутреннего дворика Хельги. Первокурсникам очень захотелось на слово поверить обещаниям старосты. –Здесь находится прачечная, а за следующей дверью — ткацкая мастерская. — Раз в неделю загрязнённые вещи сдаются в стирку, ваш день — воскресенье. На пошив и штопанье запись идет заранее, а сегодня мы с вами отдадим мантии, чтобы на них сделали вышивку с гербом школы, и оставим галстуки, чтобы их окрасили в цвета факультета, — вставил свое слово Гаррик, и первокурсники уверились в словах второй старосты. Олливандер бывал ужасно занудным и скучным, хотя и создавал впечатление всезнающего юноши. Умный сухарь, книжный червь с отличной памятью. — На рассмотрение заявки уходит не больше недели, но желательно всегда иметь запасной комплект одежды. Хоуп похолодела от страха, что увидит за дверью изъеденное сыростью, въевшееся в неё саму ангарное помещение, глубокие чаны с грязной водой и сушащееся над ними, вечно влажное от пара, белье. Но небольшой зал был нисколько не похож на прачечную Магдалины. Несколько лопоухих эльфов послушно разбирали стопки белья, рассортировывая его по типам: наволочки отдельно от простыней, а пододеяльники от покрывал. Ими руководила Полли Прингл, отвлекаясь от веселого общения с девушками-прачками, которые выглядели не в пример лучше прачек-горемык, одетые в строгие коричневые платья и нарядные фартуки, со здоровым цветом лица, смеющимися ртами. Нисколько эти девушки не напоминали измотанных воспитанниц приюта, и Хоуп выдохнула с облегчением. «Новая жизнь, помнишь? — мысленно встряхнула себя рэйвенкловка. — Выпей зелье памяти, раз забыла, пустоголовка» — Ваши вещи должны быть подписаны, если вы хотите получить их обратно. Верно, мисс Прингл? — кашлянул Олливандер, привлекая внимание заведующей праченой. Круглощекая Полли с готовностью закивала головой и шикнула на подчиненных, дабы болтушки поторапливались приниматься за дело. — Домовые эльфы, конечно, помогают в работе, но это ни в коем случае не значит, что к внешнему виду или их труду можно относиться легкомысленно. Следующий зал наполняло мерное жужжание швейных машинок, которые, зачарованные чьей-то умной головой, выделывали стежки согласно велению швей. На черной ткани классических мантий расцветали гербы Хогвартса, распускались обрамляющие щит узорные лилии, горделиво смотрел вперед рыцарский шлем, готовый встретить неприятеля и, как минимум, заставить того позорно бежать с поля боя. На щите под надежной защитой уместились, каждый на своей четверти, факультетские символы, и Хоуп улыбнулась раскрывшему крылья орлу Рэйвенкло. Свободный, парящий в горной вышине с вольным ветром и послушными ему облаками. — Символом Рэйвенкло неспроста является орел. И, хотя ученики других факульетов точно будут называть вас воронами, не забывайте: орел парит там, куда другие не могут подняться. А вороны, к слову, умнейшие птицы. Основательнице Ровене школа обязана внешним видом, планировкой и множеством тайных ходов, по её проектам строили Хогвартс. Гордитесь своим факультетом, ребята, и соответствуйте его славе. Гаррик важно поднял указательный палец, видимо, чтобы придать словам больший вес, а Хоуп присвистнула, представив объем работы, которую проделала женщина, прославившаяся своим умом. С ума сойти можно! И неужели школу не расширяли, не реконструировали и не перестраивали ни разу за тысячу лет? Вот уж сложно будет в это поверить, что девочка и озвучила. — Умница, — улыбнулась ей Дарси, и у Хоуп на душе потеплело. Похвалу в Лютном, даже если и заслужил, не услышишь. Может, поймешь по ауре, что тобой довольны, или получишь несколько медяков чаевых вдобавок к плате, но точно не будешь названа умницей. Действительно, доброе слово и кошке приятно, и уж тем паче девочке из трущоб. — На самом деле историческим можно считать только корпус, в котором мы имеем честь жить и находиться прямо сейчас. Его так и называют, Ровеновским корпусом. К сожалению, дань истории мы отдаем несовершенными системами в уборных, сделанными по доримской системе. Да вы и сами заметили, насколько все древнее, поэтому, дорогуши, учите дорогу до комнат леди и джентльменов в другом корпусе. Студенты передернули плечами от нерадостных перспектив, не замечая многозначительных переглядок старост. В ночи, да до другого корпуса — жуть. А если ситуация выходит из-под контроля? Хоуп, вспомнив отвратительный сортир в «Виверне», по которому плакала хорошая чистка, понадеялась, что комната леди будет выглядеть не хуже, чем звучит. Не выгребная яма, даже не туалетная комната: чисто-то там должно быть — и то будет благо. — Или учите новые заклинания, они не настолько сложные. Я выучил чистящие в первый день, они же всего лишь из третьей главы раздела простейшие чары, — добавил Олливандер, и теперь вся группа первокурсников не сдержала смешков. Рэйвенкловец до мозга костей, да? Гаррик тоже хитро ухмыльнулся, заговорщически подмигивая Эджком, и, кашлянув нарочито строго, продолжил рассказ уже о создании двигающихся лестниц, которые были ничем иным, как шалостью Основательницы. «Ровена, твои «дети» замечательные» — подумала Хоуп, заслушавшаяся рассказом о похищении Годриком легендарной диадемы и её возвращении к хозяйке. Гриффиндор, проигравшийся заклятому другу Слизерину, должен был незаметно утащить и перепрятать украшение мудрой подруги-основательницы. Но сестра (о, этот факт особо удивлял!) быстро раскусила Годрика и оставила того с носом, вынужденного плутать по злорадным лестничным пролётам, нарочно уводящим мужчину от цели. Потом, когда Ровена смиловалась, большая часть лестниц вернула прежнюю непоколебимость, но Годрику до самой смерти случайно встречались исчезающие ступеньки. Профилактики ради. Старшая сестра, как никак, хоть и замужняя леди, мать. Оставшиеся в холле перемещающиеся лестницы с сюрпризами — дань памяти этой неизвестной широкому кругу обывателей истории, пересказанной со слов очевидца, юной мисс Елены Рэйвенкло. — А тут, — староста указал на портрет девочки с цветами, висящий недалеко от входа в факультетскую гостиную, — небольшой секрет рэйвенкловцев. Слушайте и запоминайте, первогодки. — Белла-Изабелла, в руках букет роз белых, ты открой мне ход на лестницу невзгод, — весело пропела Дарси, и миловидная главная героиня портрета, кивнув розовощёкой головкой, подбросила свой букетик. Картина, повинуясь велению своей маленькой жительницы, отъехала в сторону и старосты бесстрашно проскочили в тёмный зев открывшегося прохода, приглашая первокурсников следовать за ними. Хоуп, глянув на рядом стоящего Крауча — тот старательно делал вид, что его ничем не удивить — и вопросительно вздёрнув бровь, кивнула на проход. «Над свящённым не подшутят, если что да вдруг» — решила она, вместе с мальчишкой шагая по следам старост и неловко вываливаясь на небольшую платформу между движущимися лестничными пролётами. — Сдвинься, — Крауч потянул замершую девочку за собой на так вовремя подоспевшую к площадке широкую лестницу, пока резво выскочившие из картинной рамы сокурсники не столкнули их вниз. Факультетский секрет в одно мгновение вывел первокурсников к холлу цокольного этажа, от которого до парадной лестницы, вестибюля и Большого зала рукой подать. Вот уж действительно ход! Не хуже гильдейского лаза. — Обалдеть… — пораженно прошептала Хоуп, сложив в уме отсутствие студентов своего факультета в толкотне «багажного» вестибюля и непостижимуюю скорость, благодаря которой рэйвенкловцы попали в гостиную раньше первогодок. Они просто успели отнести чемоданы в комнаты до начала пира, а после, даже не думая идти дальней дорогой, воспользовались тайным ходом. «Шляпа, спасибо, тысячу раз спасибо» — девочке хотелось зажмуриться крепко-крепко и глупо покружиться на месте от переполнявших её эмоций. Радость, удивление, интерес — все смешалось в единый восторг, для словесного выражения которого не находилось слов. — Ich habe keine Wörter! (У меня нет слов) — Ja. Das war gut (Да. Это было хорошо), — неожиданно перейдя на немецкий, согласился с ней мальчик, смерив оценивающим взглядом. «Вот я ляпнула, так ляпнула! — Хоуп в последний момент сдержалась, чтобы не отвесить себе подзатыльник. Заманчивой идеей становилось сделать вид, что это была вовсе не она, что немецкий ей знаком так же, как испанский, то есть вообще никак. — Язык у тебя без костей, голова без мозгов. А откуда знаешь немецкий, девочка, ты уже успела придумать? Англичанка фигова»  — Ты из Германии или учишь язык? — Знаю, сколько себя помню, но как увижу родителей на том свете обязательно спрошу, откуда взялась такая, — покивала, как игрушка-болванчик, Хоуп, стараясь переставить акценты со своих знаний на бедность и сиротство. Крауч с девочкой из Лютного общаться побрезгует, глядишь, слухи о национальности, которые ей ещё могут аукнуться, не поползут. Разглашать предположения о том, что она может быть сбежавшей с континента фройлен, хотелось не больше, чем связывать себя с принесшими горе Европе немцами. Нет, пусть грязная молва остаётся в стороне от — и без того нечистой — Хоуп. Потолок Большого зала радовал студентов, как мог, а именно — достоверным отображением царящей на небе многослойной облачности. Уже позавтракавшие старшекурсники разбредались кто-куда, незаинтересованные видом над головами, и наслаждались свободным временем. Одни проводили его в компании друзей, другие повторяли забытый за каникулы материал, штудируя учебники и конспекты. После полудня у них в расписании наверняка появятся сдвоенные лекции, на первую же ясную ночь будет назначено практическое занятие по астрономия, но пока студенты могут насладиться горным воздухом свободы и беззаботности. Будучи старше и умнее, они вызывали уважение и небольшой страх, в то время как сидящие за обособившимся столом преподаватели — почтительный трепет. Место во главе принадлежало директору, седобородому старику, который с ленцой обводил взглядом приевшийся глазу зал. В крепком, ещё не возрастном мужчине рядом с директором Хоуп с легкостью узнала профессора Дамблдора, который встречал учеников в вестибюле вчерашним вечером и руководил церемонией распределения. Интересно было гадать, что может преподавать тот или иной учитель, опираясь только на внешность и манеры. Вот, к примеру, маленький человечек, в котором угадываются нечеловеческие черты. Может, он профессор истории? А как выглядит профессор Фанкур? У неё темные волосы, обладательницами коих являются сразу несколько дам за столом, или мадам Перпетуа — вон та белокурая красавица, в движениях которой и даже в легком повороте головы сквозит грация. Или их декан и рыжая девушка, сидящая напротив стола Рэйвенкло и проглядывающая на студентов-«воронов», и вовсе один человек? «Все-таки рыжеволосая ведьма» — подумала проспорившая самой себе Хоуп, ставившая на черноволосую женщину со страшно строгим выражением лица. Перед старостами с легкого пасса палочкой декана Фанкур опустились свернутые плотные пергаменты. Нетерпеливая Дарси, которой досталось скрывающееся в свитке расписание для младших курсов, потянулась к своему напарнику за второй частью, перечисляя на память все порчи, которые она нашлет, если Гаррик добровольно не выдаст ей пергамент. Гаррик с таким произволом согласен не был и всячески избегал цепких ручек напарницы, ещё больше раззадоривая её. Другие девушки с факультета только морщили носики, недовольные вольным поведением сверстницы, которая, кажется, совсем не собирается поддерживать имидж благовоспитанной леди. Рыжеволосая ведьма, которую Хоуп посчитала бы слишком молодой для профессорской должности, встреться они в иных обстоятельствах, только хитро блеснула глазами и незаметно приподняла уголки губ. — И сколько это будет длиться? — как-то до грустного обреченно подвёл черту в перепалке мерлиновец, указав на расписание взглядом. Он был красноречивее любого тыка указательным пальцем. Пальцем ткнула бы Хоуп, чтобы уж наверняка до собеседника дошло, но на то она и не студентка Мерлина. И староста снова, не менее оберченно, повторила: — Необходимо посетить не менее восьми занятий и получить зачёт по всем предметам, — терпеливо втолковывала Эджком, сверяясь с расписанием, что уже четверть часа красовалось на доске объявлений, привлекая студентов к этому малопосещаемому уголку гостиной и вызывая недовольство у отдельных ребят. Студенты Мерлина снова тяжко вздохнули, а Хоуп постаралась посмотреть на список занятий другими глазами. Вот воскресенье, свободное от уроков, которое играло роль единственного выходного. А вот ежедневные, сдвоенные с другими факультетами, занятия по английскому языку и словесности, чистописанию и каллиграфии, основам счета и основам ведовства. Факультеты-компаньоны указаны не были, но это и не столь важно. Главное — Хоуп опять не нашла, к чему бы ей придраться — её научат правильно писать жутковатым орудием пыток под названием перо, которое постоянно норовило оставить кляксу или порвать лист. И остальные классы тоже не промах, даже час, посвящённый изучению устава Хогвартса, не говоря об уроках полёта. Те упоминались в графике дважды, также как и техника безопасности, хотя о содержании последнего курса Хоуп даже не догадывалась. Ну да, безопасность, правила… А что конкретно? — Мы же можем брать книги из библиотеки? — предпринял последнюю попытку мерлиновец, веривший до последнего, что ненужные ему или скучные предметы он сможет заменить. Крауч, возмущавшийся поначалу громче всех, причём сразу на нескольких языках — Хоуп насчитала аж пять — уже молчал, с плохо скрываемой завистью гипнотизируя расписание старших курсов. — И не забывайте о музыкальных искусствах, этикете и бальных танцах, дорогие мои, — усмехнулась Дарси, загибая тонкие пальчики. Хоуп, стоило прозвучать словосочетанию «бальные танцы», в полной мере поняла и разделила зависть сокурсника. Они будут танцевать — ну конечно же, ведь на Святочный бал приходят не чаи гонять — и будет литься музыка вязким потоком, будет хлопать в ладони учитель, задавая ритм… Шаг, раз-два-три, шаг. — Все занятия по искусствам будут в вашем распоряжении, любознательные детки. Знакомые летящие пивот-повороты и шаги, из которых складываются текучие связки движений. Локти держать почти под прямым углом, а голову — выше, без доли ненужной скромности и стеснения. «Им нужна твоя лучезарная улыбка, сияющие глаза, так покажи их» — голос наставницы прозвучал в воспоминании, как наяву, и Хоуп поняла, что до сих пор бормочет под нос счёт раз-два-три. «глашается сл…ющая пара из… Над… и митрий… Черн… ленный вальс» — объявил диктор, а голос его звучал, как сквозь толщу воды: глухо, неразборчиво, и в ушах набатом била кровь, разгоняя адреналин по всем клеточкам тела. А вместе с горячей кровью разбегалось удовольствие от отточенных до автоматизма движений, которые она делала легко, как дышала, даже не задумываясь. Слепящие глаза яркие лампы и аплодисменты зрителей, тоже далекие, приглушённые — посредственное, второстепенное совершенно. Важным был только танец, величественная музыка и руки партнера, не дающие упасть, сорваться. «Им нужны твоя лучезарная улыбка и сияющие глаза» — когда Хоуп очнулась от нового-прошлого воспоминания, гостиная опустела вполовину. А на душе осталось налетом щемящее чувство тоски по временам из воспоминаний, когда все было иначе, Хоуп была иной. Вторую половину дня заняло ознакомление с кабинетами и маршрутами переходов из корпуса в корпус. Они неизменно проходили через один из мостов: короткий мостик — его называли ещё нарощенным или бородавкой — ведущий к астрономической башне и трансфигураторскому дворику; или же длинный, «кабаний» мост, к которому тяготели почти все классы первокурсников и лекционные аудитории. Практическим занятиям полагались отдельные залы, куда более защищённые и снабжённые специальными поглотительными куполами, чтобы одновременное колдовство неопытных волшебников не нарушило мимоходом систему чар Хогвартса. — В коридорах колдовать что-то сложнее Люмоса и Указуя запрещено, — вещал менторским тоном Гаррик. — Вас будут отдельно знакомить с сетью чар каждого функционального помещения, чтобы вы поняли, насколько трудоемким было их налаживание. Любое неверное движение палочкой, сильный выброс магии — и звено цепи соскочит. Он, потерев пальцами переносицу и бросив на напарницу вопросительный взгляд, поднял палочку. — Сейчас вы увидите коридорную сеть, — палочка замысловато заплясала в пальцах юноши, оставляя за собой тонкие узорные следы, пока они не сложились в изящный вензель. И по стенам побежала сияющая рябь, испещрённая мелкими точками-звездочками, соединенными между собой переплетением волшебных нитей. Первокурсники удивленно выдохнули. — Укрепляющие, стабилизирующие, герметики, защитные, климатические. Благодаря им внутри сухо, по замку не гуляют сквозняки, а картины не поразил грибок. — Мы сможем научиться такому? — Хоуп горящими глазами обводила проявившуюся сеть, которая поражала девочку куда больше демонстрационных зелий и ярких, но бесполезных эликсиров в аптеке Малпеппера. — Орлы парят там, куда другие мечтают подняться…