Букет неприятностей

Он не пришел. Зато пришел Акама. Бегло осмотрел спину, вытащил пару штырей, дал ложку какой-то мутной жидкости со вкусом шиповника и ушел. Задал перед этим несколько вопросов, на которые я отвечала с опаской. Дарриан сказал мне, что Майев подговаривала Акаму взбунтоваться, и я не знала, что ожидать от него. Мой опыт — прямое доказательство тому, что в головах даже самых верных рабов/помощников/подручных может вырасти семечко мятежа. А если его еще и подпитывать… Казалось, что с каждым днем становилось все холоднее. Может, уже зима? В Запределье вообще меняются времена года? Может, я спрошу когда-нибудь об этом у того же Дарриана, но этим знанием я особо не согреюсь. Ветер поднялся настолько сильный, что продувало даже стены. Одеяло помогло защититься от ветра, но холодный воздух стремительно наполнял помещение, и вскоре при выдохе образовывалось облако пара. Я смотрела на Майев, и мне чисто по-эльфийски было ее жаль. Она лежала на боку спиной ко мне, и сначала мне даже показалось, что она мертва, но дрогнувшее плечо заставило меня спокойно выдохнуть. Хоть не придется торчать здесь с гниющим и воняющим трупом. Уснуть мне удалось только под утро. Ну, точнее, когда хоть немного потеплело. Разбудила меня сварливая дренейка, которая принесла нам еду. Трапеза шла уныло, ибо я несколько раз промазала ложкой мимо рта и едва не нырнула в кашу моськой. Меня снова разбудили. С перевернутой тарелки капали остатки каши прямо мне на ноги, а Дарриан заливисто смеялся. Ничего ему узнать про мое предназначение не удалось — Иллидан сразу же пресек все попытки заговорить обо мне, и я, в общем-то, не была сильно расстроена. Меньше знаешь, крепче спишь. Кстати, о сне. Дарриан лишь пожал плечами на ночные проблемы с холодом. Но смог меня уверить, что ни заболеть, ни умереть я не смогу, пока нахожусь в пределах этой клетки. Система почти такая же, как была в темнице Иллидана, только местные обитатели испытывают голод. — А еще здесь замок простецкий, открывается обычным ключом. Если бы Иллидан предусмотрительно не поставил на Храм ограничения на колдовство, то дверь можно было выбить обычным пиробластом. — Ты так говоришь, будто пиробласт знает каждый ребенок. Далеко не каждый умелый маг имеет способность им пользоваться. — Зато я имею. — Он игриво чпокнул щекой. День медленно тянулся за днем. Иллидан не уделял моей персоне даже мало-мальского внимания, и я могла только гадать, сколько мне тут еще сидеть, пока он не удосужится вспомнить обо мне. И не то, чтобы мне это хотелось — здешнюю скуку разбавляли книжки, которые по моей просьбе приносил Дарриан. Я не знала, кто их написал, но бОльшая часть текстов была на незнакомом мне языке. Как сказал мне Дарриан, язык демонический, а книги — скоммуниженные во время рейдов на миры Легиона. Он любезно переводил для меня интересующие меня моменты, которые я выбирала по картинкам. Магия Скверны. В попытках угнаться за ее мощью, чернокнижники годами пытались приручать отпрысков Легиона: бесов, сатиров, демонов бездны, но эти мелкие создания — лишь крупицы силы истинного Легиона. Иллидари решили завладеть силой куда более разрушительной и опасной. Натрезимы, эферналы — они заставили их подчиниться, обуздали их мощь. Я уважала их и их труд. Но жертвы, которые они приносили во благо мира, который их не признавал, слишком велики. Поселить в свое тело демона. Настоящего. Потеря глаз по сравнению с этим становится мини-жертвчушкой. Я бы не решилась на это сейчас, несмотря на то, что некоторое время назад я была готова на этот шаг. Некоторое, потому что, как сказал мне Дарриан, в Запределье и на Азероте прошло лишь два месяца с моего побега. Двадцать с хуем лет там равнялись двум жалким месяцам здесь. В тот момент, когда я это узнала, я просидела в темнице уже недели две, то есть примерно пять лет. Из шокового состояния я не выходила еще дня два. Когда около моей клетки засуетились две дренейки, я отложила книгу в сторону. Две одинаковые, словно зеркальные копии друг друга, девушки нервно теребили края свои передников. — Вы ко мне? — Когда я задала этот вопрос, они синхронно подняли на меня головы и стали похожи на сусликов. — Владыка Иллидан желает видеть Вас, — с непередаваемым акцентом сказала одна из них. Та, у которой рюша на платье немного оторвалась. Я мысленно прозвала ее Зитой, а ее спутницу Гитой. — И с какой это такой целью? — Я нахмурилась. Я, конечно, в глубине души ожидала подобного, но все же это не могло НЕ напрягать. Девушки переглянулись, растерянно похлопали глазенками, и одна из них достала из кармашка передника ключ. — Пройдемте с нами, — сказала Гита. Ее речь была чище, чем у Зиты, но говорила она жестче. — Я никуда с вами не пойду. Можете передать Иллидану, чтоб катился ко всем чертям собачьим. Вставив ключ в замок, Зита кивнула своей «сестре» и та быстро приняла боевую позу. — Нас предупредили, что Вы можете сопротивляться. У нас есть приказ, и мы его выполним, даже если придется применить силу. — Сказав это, Гита материализовала в руках розовую субстанцию, на вид очень липкую и тягучую. — Я предлагаю Вам подчиниться. Стены этого Храма не позволят Вам колдовать, поэтому Вы нам не соперница. Устраивать потасовку, в которой заведомо проиграешь — глупо, хоть и покажет Иллидану, что я не пальцем деланная и что не буду подчиняться просто по щелчку пальцев. Девушки хоть и выглядели хрупкими, но даже отсюда я чувствовала магическую мощь заклинания Гиты. Видать, они тоже не пальцем деланные. — Ладно, — неохотно согласилась я, а Гита убрала тянучку и выпрямилась, оттряхивая фартук от розовых ошметков. Зита повернула ключ, и дверь послушно открылась, обнажая так желанный путь на свободу. Под хмурым и пристальным взглядом дренеек, я вышла из клетки. Вытянувшись, я хрустнула затекшими мышцами, ощущая наконец долгожданную свободу движений. Акама убрал штыри дня четыре назад, торжественно объявив, что моя спина теперь как новенькая, но в клетке «два на два» было практически невозможно элементарно размяться. Гита приоткрыла передо мной скрипучую суку, и я обернулась, чтобы наткнуться на осуждающий взгляд Майев. Интересно, увижу ли я ее еще когда-нибудь? Тычок тонким пальчиком между лопаток и ворчливое Зитино бормотание отрезвили меня, и я, откинув голову, уверенно вышла из комнаты, в которой, без малого, провела почти месяц. Она мне уже как родная стала, что ли. Я не смотрела, куда мы идем. Опустив голову вниз, я старалась лишний раз не отсвечивать, топая за впереди идущей Зитой. Или это была Гита? Не суть. Иногда по пути попадались Иллидари, которые охуевши присвистывали, стоило нашему каравану пройти мимо. Как стыдно-то. Когда мы остановились перед огромной деревянной дверью, я сразу почувствовала тонкий хвойный запах, пронизывающий очень теплый и влажный воздух. Они открыли эту дверь, которая, слава Элуне, не скрипела, и кивнули мне, чтобы я проходила внутрь. Пара шагов, и я уже в темной комнате, освещаемой тонкой полосой света из-за приоткрытой двери. Одна из дренеек хлопнула несколько раз в ладоши, и на стенах загорелись толстые (толщиной где-то с мое предплечье) свечи, вставленные в массивные настенные подсвечники. Удивительно, как в таком влажном помещении они вообще умудрялись гореть. Магия, хуле. Придерживая меня за плечи, они довели меня до широкой скамьи, которая тоже была своеобразным произведением искусства. Вообще все, что я здесь встречала из элементов интерьера, было по-своему шедевром. И все это выглядело гармоничным и невычурным. Если это дело рук Иллидана, то я могу ему только похлопать — у него прекрасный вкус. — Раздевайтесь, — скомандовала мне Зита и указала рукой на скамью. — Вещи оставьте тут. Че? Только секунду назад я рассуждала об искусстве, а сейчас… — А, собсна, зачем? — На меня посмотрели как на дуру, снова синхронно начиная хлопать глазками. — А Вы мыться в одежде собираетесь? Че? х2 — Мыться? — переспросила я, а девушки еще быстрее начали моргать. — А зачем мы еще могли прийти в баню? Ага. В баню. Решив больше не выставлять себя круглой дурой, я быстро стянула толстовку, майку и штаны, оставшись в одном белье. — Все снимать, — в голос сказали они, и я окончательно удостоверилась в том, что они — сестры. Сестры-близнецы. — А без этого никак? — Они помотали головой, а я обреченно выдохнула, снимая белье. Меня завели в еще одну комнату, в которой было намного жарче и пара было больше. Я села на стул в центре и, пока они ходили туда-сюда с какими-то ведрами, баночками, бутылочками, разглядывала свои руки и ноги. Ну и светильники. Уж очень узор кованый красивый был. Закончив с приготовлениями, они опять синхронно хлопнули в ладоши, вооружаясь губками, щетками и мылом. Я чувствовала себя статуей, которую намывают и начищают перед какой-то важной выставкой. Постоянно мелькали вышеупомянутые баночки-скляночки, отовсюду на меня лились пахучие крема, скрабы, гели. Губка, казалось, не была у меня только внутри, и то я бы не стала это утверждать. Наконец закончив с телом, они закрутили меня в полотенце и принялись намыливать волосы. Чувствовать себя, словно на сеансе в салоне красоты, не получалось из-за нарастающего непонимания. «Зачем все это?» — вопрос, который не покидал меня с тех пор, как мне объявили, что мы в бане. — Это бессмысленно, — с толикой грусти сказала я, смотря на Зитины безуспешные попытки сделать мне кудри. Гита куда-то ушла еще минут десять назад. — Я сама много раз пыталась — бесполезно. Она попробовала еще раза три, и, ожидаемо, ее попытки не увенчались успехом. Зита вывела меня в предбанник, и я сразу заметила, что моей одежды след простыл. Меня резко развернули за плечи, и усадили на скамью. Зита придирчиво осмотрела мое лицо со всех сторон, задумчиво хмыкая. Дверь открылась, и в комнату проскользнула Гита, держа в руках коробку и сверток. Пока Гита раскладывала принесенное на скамье неподалеку от меня, Зита на своем языке ей что-то объясняла, очень эмоционально размахивая в воздухе руками, вырисовывая круги, а в них еще какие-то загигулины. Ее сестра периодически кивала. Они провозились с моим лицом еще минут пятнадцать. Особо ничего не делали, больше обсуждали между собой как лучше. Ну, мне так казалось, потому что Гита дала подзатыльник своей сестренке и отобрала у нее кисточку, продолжая что-то делать с моими губами. — Наденьте это. — Зита подала мне сверток. Им оказалось платье темно-синего цвета. Когда я его надела (не без их помощи, потому что я в нем застряла, перепутав дырку для рукава с дыркой для головы), то они открыли створку, которую я сразу и не приметила, в стене, открывая зеркало во весь рост. Не слишком короткое, но и не длинное — чуть выше колена. Без рукавов. И с полностью открытой спиной. Так как с кудрями не особо получилось, они просто собрали мои волосы в хвост, вплетая несколько голубых цветов. И когда я уже смотрела на себя в зеркало, оценивая конечный результат, меня вдруг подкосило. Словно на сватание выдают и пытаются приукрасить по максимуму, шоб уж точно прокатило. И к чему этот маскарад? В голове крутилась назойливая мысля, которую я старалась (очень старалась) не думать. Не может же он так. Я надеюсь на это… — Мне кажется, чего-то не хватает, — уныло сказала я, обнаруживая недостачу. — Разве? — Они засуетились вокруг меня как пчелки у цветка, что-то приговаривая на своем языке. — Да. Трусов, например. Они зависли. Нет, серьезно, просто застыли в одной позе, в которой были секунду до этого. Проморгавшись (конечно, синхронно), они отвисли и мелко захихикали, прикрывая ладошкой рот. — Вы понимаете, — начала Гита, захлебываясь от смеха. — Белья не положено, — закончила за нее Зита, вытирая слезу с ресниц. Я заметила, как у моего отражения, а значит и у меня, скуксилось лицо. Просто превратилось в курагу с копной волос сверху. Цензурных слов, чтобы описать мое возмущение, разочарование и ъуъ состояние, не находилось. — Пойдемте, пойдемте, уже время подходит. — Зита взяла меня за руку и повела к выходу. Гита поспешила открыть перед нами дверь. Слава Элуне, что мы не встретили ни одного из моих знакомых по пути. Они бы все сразу поняли, и сплетни-сплетни бы полезли, ух, жуть. Пока мы карабкались наверх, они восемь раз оглянулись посмотреть на меня. Я не расслабляла лицо, поддерживая состояние кураги до самой двери. До его двери. Она была больше, чем все остальные здесь. Выше, шире и, наверняка, толще. Лицо сразу расслабилось само по себе, и коленки задрожали, и пальцы онемели. Зита и Гита кружились вокруг меня, поправляя волосы, одергивая платье. — Стучитесь, — пролепетала одна из них, и мне честно было плевать, которая из них это была. Я помотала головой, сглатывая ком в горле. Не сглотнулось, он так и остался там, мешая дышать, говорить, думать. Они потрясли меня за плечи, а я еще сильнее замотала головой, попыталась вырваться, но они мешали — держали. Уверенный ТУК-ТУК-ТУК отдался эхом по пустому коридору. Не я стучала. Дренейка. Дверь открылась почти сразу. Медленно-медленно отворялась, а рыжая полоска света разрезала пол, добираясь до меня. Когда свет полностью покрыл мое лицо, дренейки дружно втолкнули меня в кабинет, мгновенно закрывая с той стороны дверь. Я едва сумела сохранить равновесие, чудом не плюхнувшись на пузо на своих ватных ногах. Иллидан здесь. Внутренний компас указывал мне, где он сидит или стоит. Но посмотреть я не решалась. Но знала, что он смотрит. Ведь иначе — зачем я здесь?