Букет неприятностей

— Можно? — Я осторожно приоткрыла дверь, вокруг которой крутилась уже добрых десять минут, не решаясь зайти. — Что-то случилось? — Акама встревоженно подорвался со своего места, оглядывая меня с ног до головы. — Владыка Иллидан прислал тебя? Я отрицательно помотала головой, про себя замечая, каким именно образом Акама назвал Иллидана. Видимо, недавний разговор пошел ему на пользу. — Можно мне бинт? — Я показала ему руки, которые до этого прятала за спиной. Опухшие и разодранные костяшки были покрыты толстой кровавой коркой из-за которой все зудело. — И антисептик, пожалуйста? Несмотря на свои габариты, Акама оказался очень проворным и в один момент разложил на своем рабочем столе все, о чем я просила и даже больше. Ватки, салфетки, несколько полупрозрачных флаконов и медицинские ножницы. Такие, неострые и с загнутыми лезвиями. Я их всего пару раз видела до этого. Акама надавил мне на плечи, принуждая сесть на стул, и на мои возражения отвечал молчанием, попутно натягивая белые, присыпанные белым порошком, перчатки. — Это, — он слегка запнулся и воровато огляделся по сторонам, словно боясь слежки, — он тебя так? — Н-нет… — Я слегка покраснела, дергая от волнения рукой, на которую он накладывал повязку, и бинт, зараза такая, соскочил так неудачно, что пришлось его заново наматывать. — Я сама это сделала. — А были причины себя калечить? — Он сжал мою ладонь в своих руках, и я почти физически ощущала, как он буравит меня взглядом. — Я бы не хотела говорить об этом, — резко ответила я, подставляя вторую руку, с которой мороки побольше должно быть. Я умудрилась то ли порвать, то ли сместить, то ли сломать там что-то, поэтому Акама вставил мне опять те злополучные черные штыри. Я не считала уместным говорить о том, что произошло со мной. Иллидан несколько дней держал меня взаперти в своем кабинете, посвятив эти дни другим… более интересным занятиям. Стол, пол, кровать, стена — мы разве что на потолке с ним не были. И я тонула в нем каждый раз, когда он касался меня в привычной своей манере, как подминал под себя, как оставлял темно-фиолетовые следы на моем теле, которые скрывать уже было бессмысленно. От такого можно серьезно расстаться с рассудком. И я действительно ехала крышей. Сама провоцировала его, скидывала одежду, подставляла себя — все, лишь бы это был он, лишь бы он был рядом, лишь бы снова чувствовать такую мимолетную, но ощутимую взаимность. И, кажется, именно этого он и добился все это время. Стены начинали давить на меня, и этот запах — запах секса, разврата, его запах — он был повсюду, облеплял меня как мокрая одежда, и я снова сдавалась, снова отдавала себя ему, пока еще могла. «Пока еще могла» — и так сухо во рту становилось, потому что могилу сама себе копала, словно не осознавая последствий. Чем чаще я буду с ним, тем быстрее я ему надоем, тем быстрее он от меня избавится, или что он там, черт подери, планирует. Но именно это осознание неизбежности, неотвратимости конца толкало меня на край, толкало меня в этот омут плотских утех, в которых я находила временное умиротворение. И так по кругу. Я почти сломалась. Ключевое слово — почти. Он выпустил меня. Дал простую работенку по разносу документов туда-сюда, чтоб я совсем уж на попе ровно не сидела, и так неоднозначно намекнул, что если буду плохо справляться, то я действительно долго на ней сидеть не смогу. И взяв эту огромную кипу бумаг, я покинула его кабинет, сжимая в зубах еще один лист, на котором я поспешно записала имена тех, к кому мне нужно было забежать. Но я пошла не по маршруту. Я спустилась вниз и пошла по самому редко посещаемому коридору в его наиболее удаленный уголок. Осторожно оставив свою поклажу неподалеку, я прислонилась вспотевшим лбом к холодному мрамору стены. Интересно, а о чем же думают приговоренные к казни? Как они в своих темных сырых клетках переживают эти дни, зная, что конец неизбежен? Мне кажется, что на смену панике и отчаянию приходит полное равнодушие. Они полностью принимают эту ситуацию, пытаясь наслаждаться последними моментами своих никчемных жизней. А что же я? Я ведь даже и не уверена была, что меня смерть ждет. И эта неопределенность пугала гораздо больше. А ждало ли меня вообще хоть что-то? Я не могла ответить на этот вопрос. Зато я могла винить во всем себя. Я винила себя в том, что буквально проебывала время, вместо того, чтобы пытаться спасти свою жопу. — Какая же я идиотка… — Я водила лбом по стене, прерывисто выдыхая. Злость. Во мне кипела просто оглушительная ярость, затмевающая остатки разума. — Идиотка! Идиотка! — Я кричала, а мое сознание потихоньку заполнялось навязчивым бредом. Удар. Еще один. И еще. Не жалея себя я билась головой о мрамор, пока не почувствовала, как тонкая, но горячая струйка крови не прокатилась по лбу, словно слеза скатываясь со щеки. Я ошарашенно рассматривала испачканную в крови обратную сторону ладони, которой я машинально подтерла результаты своих трудов. Легкий смешок вырвался из груди, и полуулыбка исказила мое лицо. Да, так определенно легче. Я коснулась подушечками пальцев бардового следа на стене и, сжав руку в кулак, с размаху ударила ее. Я била и била ее, с утробным рыком сбивая костяшки на пальцах, словно стремясь превратить руки в кровавое месиво. Когда меня отпустило, я сидела, прижавшись затылком к стене, и в голове моей был лишь он. Иллидан. Я думала о нем все это время. Сильно хотелось курить, выпускать кольца отвратительного дыма перед собой. И продолжать о нем думать, конечно. Но я опускала взгляд на свои руки… и едва ли мне хватило бы сил хотя бы достать сигарету из пачки. Если честно, то я ведь даже курить-то не умею. Подавилась бы с первой затяжки, да и все. И вот я пришла к нему. К предателю Предателя. За помощью. Он больше не спрашивал меня о руках моих или об Иллидане — не хотел, наверное, осиное гнездо ворошить. А я лишь наблюдала за тем, как ловко он своими толстыми короткими пальцами завязывает крохотные узелки на бинтах. — Могу ли я прийти еще как-нибудь? — Я бросила это равнодушно, через плечо. Ни на что не намекая, ничего не обещая. — Конечно. — Так же сухо ответил он, но я знала, что он понял, и удалилась. И все шло по одному и тому же сценарию каждый день. Меня с самого рассвета буквально выпинывали из кровати, вручали новую макулатуру, я устраивала бои без правил со стеной, зализывала раны у Акамы, и, наконец, принималась за свою работу. Со временем я запоминала трудно произносимые имена подчиненных Иллидана и справлялась со своими обязанностями довольно-таки быстро. А потом меня крал Дарриан. — А какой он… в постели? — Пряча свою улыбку за бокалом вина, спросила меня одна из Иллидари. Интересно, у них есть вообще темы разговоров НЕ про секс? — Сама проверь, — пробурчала в свой стакан я. Дарриан привел меня на тусовку со своими друзьяшками, некоторых из которых я помнила хорошо, некоторых смутно, а некоторых, как казалось, видела в первый раз. — Я бы с удовольствием. — Девчонка закинула ноги на невысокий стол аккурат между бутылками. — Но Владыка не спит с Иллидари. — И Слава Элуне, что он этого не делает. — Со спины подошел Дарриан и положил свои руки мне на плечи. — Еще тебя под ним не хватало. — А ты что это, ревнуешь? — Ей было крайне весело, и я даже немного завидовала. — Конечно, ревную. — Он прижал руки к сердцу. — А теперь, любовь моя, оставь нас с Коконой наедине ненадолго. Девушка недовольно промычала, но все же шатающейся походкой удалилась, прихватив с собой недопитую бутылку, и присоединилась к болтающим неподалеку эльфам. Дарриан, даже не спрашивая меня, плеснул мне еще немного сока и, встряхнув пустой коробкой, откинул ее за спину. — Чего-нибудь посерьезней бы. — Я крутанула стакан в руках, немного отпивая. Знает же, говнюк, что я вишню обожаю. — Тебе нельзя. — Он щелкнул меня по носу, устраиваясь на ручке кресла, в котором я нежилась. — Если Иллидан узнает, что ты пила, то подвесит весь Храм за яйца за это. — Даже девушек? — усмехнулась я, прекрасно помня, что пить никому на территории Храма нельзя, и алкоголь здесь штука ценная и контрабандная. — Тем более девушек. — Он стукнулся своим бокалом с моим стаканом и залпом осушил его, закусывая кусочком сыра. — Надеюсь, ты выбросила эти дрянные идеи из головы, — сказал он после небольшой паузы, словно до этого подбирал нужные слова. — Нет, — зачем-то помотала головой я, зная, что он не смотрит в мою сторону. — Я собираюсь идти до конца. — Дура, — сплюнул он, ставя свой бокал мне на голову, словно шапочку, да так, что остатки вина вылились мне на голову, немного щекоча кожу головы. — Ты все еще не осознаешь последствий? — Мне плевать. — Я пожала плечами, удерживая баланс. Хоть я весь вечер пила только сок, но атмосфера вот этой посиделки пьянила меня. — Мне нечего терять, знаешь ли. — А я? Что насчет меня? — Он повернулся ко мне, нависая надо мной, заглядывая в глаза. — Не думаешь о том, что мне больно будет узнать о, не дай Элуна, твоей смерти? — Переживешь, — сухо ответила я, и бокал все же соскользнул с моей головы, отскакивая от ручки кресла, падая на пол. На секунду все притихли, обернувшись на нас, а я рассматривала осколки под моими ногами. — Эгоиииистка, — протянул Дарриан, щипая меня за нос, когда все снова вернулись к своим делам и загалдели. — У тебя очень плохо получается играть равнодушие, ты знала? — И что с того? — надулась я, чувствуя себя уязвленной и побежденной. — Даже если мне не плевать — это не помешает мне сделать то, что я планирую. — Какая ты вредина. — Дарриан выхватил их рук у проходящей мимо эльфийки полный желтого напитка бокал, а она лишь мелко захихикала на это, посылая ему воздушный поцелуй. — И долго мне еще ждать? — Чего ждать? — Я растерялась, волнуясь, что пропустила одну из его реплик, пока наблюдала за этой сценой. — Что ты своим писклявым голоском заканючишь: «Даааарриан, мне нужна твоя помооощь, я без тебя не спраааавлюсь». Он пытался пародировать мой голос, но больше было похоже на то, что ему кто-то наступил на яйца. — А ты хочешь помочь мне? — Я приподнялась на локтях, даже как-то неуважительно вторгаясь в его личное пространство. — А куда я денусь? — угрюмо ответил он, делая приличный такой глоток своего напитка. — Ну и кислятина, конечно. — Он съежился, продрогнув. — Да, это здесь. — Дарриан жестом указал мне на дверь, с первого взгляда не отличавшуюся от кучи других таких же дверей во всем Храме. Даже за закрытыми дверьми я чувствовала особую ауру, исходящую от этого места. Оно полностью было пропитано магией. — Ну, так нечестно. — Ась? — Я развернулась к нему, пробуждаясь от транса, в который меня вводило магическое поле. — Чт-что случилось? — Я надеялся, что ты падешь ко мне в ноги, будешь целовать мне руки, за то, что я тут тебе экскурсию устраиваю, а ты… — Он прижал обратную сторону ладони ко лбу. — Ты даже СПАСИБО мне не сказала. — Эээ… ну, спасибо? — Я приподняла недоуменно одну бровь, когда Дарриан начал изображать сердечный приступ. — Сучка ты бессердечная, — беззлобно бросил он, в улыбке оголяя свои белые, до жути острые зубы. Помахав на прощание, он сразу же пошел прочь. — И я тебя люблю, — крикнула я ему в след и толкнула дверь перед собой. Первое, что поглотило меня — запах. Этот особый аромат, которым пахнут чертовски старые книги, которым даже больше чем мне или Иллидану. Я ходила между высоченными полками, и все мое нутро трепетало при виде столь ценных и редких экземпляров книг по запрещенным магическим искусствам. Я скользила пальцами по корешками книг, отчего руны на них загорались, заманивая еще больше. Ах, если бы мне разрешили изучить хотя бы половину из них, я бы даже и не думала о побеге. «Вот такая твоя цена, да?», — собственная совесть недовольно цыкнула, пристыжая. Я отпрянула от фолиантов, которые рассматривала уже добрые две минуты, и, стараясь больше не обращать внимания ни на что, словно танк поперла вперед. Было сложно, ибо магические нити, окутывающую всю комнату, просто не давали элементарно сосредоточиться хоть на чем-либо. Я выросла окруженная книгами и тайными знаниями, что развило во мне просто огромную и чистую любовь к магии, поэтому то, что я упускала такой уникальный шанс, было меня больнее меча. Архив же выглядел куда скучнее, чем библиотека, чему я была несказанно рада, ибо моя миссия подразумевала быструю и точную работу, а обстановка там не располагала к такому, да. Эта комната была куда меньше, чем библиотечная, но тут было все куда укомплектованней. Да и просматривать мне придется буквально все, что попадется под руку. — Пора, — хлопнула в ладоши я, настраиваясь, одновременно подходя к ближайшей полке. Папка за папкой я просматривала различные отчеты, заявления и другую кучу всякой мути. Когда я шла сюда, то думала о том, что я просто найду полку, которая будет выделена только под досье наложниц, но я не ожидала, что здесь будет твориться такой хаос. — И сколько же у меня времени это все займет? — запричитала я, откладывая в сторону очередную ненужную папку. Я не могу назвать себя перфекционисткой — на моем рабочем месте всегда творился такой хаос, что демон ногу сломит. Но в местах, подобных этому, у меня всегда все было, как минимум, систематизировано. Поэтому я решилась на такой отчаянный шаг… Я рассортировывала все документы по их назначению, раскладывая их в небольшие стопочки неподалеку от себя, планируя навести полный порядок здесь. Не думаю, что мне от этого была бы какая-то выгода, но, судя по всему, торчать мне здесь придется довольно-таки долго, а так у меня не будет дергаться глаз при виде это срача, и я смогу быть более продуктивной. Изредка мне попадались досье на других наложниц. Было интересно полистывать их немного. У некоторых стояла большая красная печать на всей главной страничке. «Мертва». Когда я видела такую пометку, мысленно молилась за их упокой. Я не знаю, каким образом они погибли, но я была уверена — не самой достойной смертью. Если я не потороплюсь, то, возможно, когда-нибудь и на моем досье будет красоваться такая печать. И я откладывала эту папку на свое новое место и продолжала копаться в этом мусоре. Когда занят действительно интересным делом, то время летит незаметно. Даже слишком. И когда я задумалась над тем, сколько я уже тут торчу, то с ужасом поняла — уж очень и очень дохрена. Окон ни в библиотеке, ни в архиве не было, поэтому я смутно представляла, какой сейчас час. Я оставила все, как есть, и потихоньку начала выползать из своего убежища. И снова библиотека полностью заняла мои мысли, и я, не удержавшись, стащила-таки с полочки книжонку и поспешно выбежала в коридор, пока я не решила остаться там на подольше. Я шла по коридору, прижимая свою прелесть к груди, прислушиваясь к эху собственных шагов. Храм давно заснул, одна я бродила, нечестиво нарушая покой этого места. Обычно оживленный холл я впервые увидела таким мертвым. Я впервые слышала, как моя обувь стучит по металлическим ступенькам, как сильно шуршит моя одежда при движении. Я в темноте нащупала ручку двери в его кабинет и, помолившись, открыла дверь. Тут тоже было темно, что внушало мне надежду на то, что Иллидан давно спит, так меня и не дождавшись. Выдохнув, я открыла дверь до конца и уверенно, но тихо, прошла вперед, ориентируясь на какую-никакую, но полосу света из коридора, как дверь за моей спиной захлопнулась. — Ну и где это мы шляемся?