Букет неприятностей

Я конкретно пыталась не заснуть. Наверное, это единственный раз в жизни, когда мне действительно хотелось закрепить свои веки спичками какими или еще чем-то, чтобы глаза попросту не закрывались. И я бы действительно это сделала, но я не знала, есть ли что-то такое где-то поблизости, да и вставать с кровати безумно не хотелось. Даже больше, чем засыпать. — Клюешь носом? — тихим голосом спросил Иллидан. — Есть немного, — нехотя призналась я, поднимая на него взгляд. Он же смотрел в сторону окна. — Так засыпай. — Иллидан огладил мое плечо, а я в ответ потерлась носом об его грудь. — Не хочу, — упрямо пробурчала я, подползая к нему ближе, касаясь пальцами его скул, слабо освещаемых зеленоватым светом из окна. — А чего хочешь? — Он, следуя за моими пальцами, повернул ко мне голову, и мы почти интимно столкнулись носами. — Растянуть удовольствие от этого момента. — Вопреки неизвестно откуда взявшемуся смущению я позволила себе все так же мягко оглаживать его щеки. Подыгрывая моей маленькой шалости, он, словно домашний кот, потерся о мою ладонь. Он ругался на меня, что я шлялась где попало, даже не додумавшись предупредить его об этом. Также он заносчиво добавил, что все равно бы я не скрылась никуда от него, но пообещал посадить меня на цепь, если опять такое повторится. Сейчас-то я уже головушкой думаю и понимаю, что в общем-то он прав, но какая-то песчинка гордости и самомнения заставила меня ухмыльнуться и ляпнуть, что мы с ним время прогулок не обсуждали и ВААБЩЕ, Я ГУЛЯЮ КАДА ЗАХАЧУ. Ну, взбесило его это. За шкирку меня поднял, что я аж ношу свою драгоценную выронила, а он прошипел мне на ухо, что если я хоть еще одно слово скажу, то в подвал меня прямо сейчас отнесет. А меня аж переклинило. Флэшбеки полетели, как меня Тиранда, госпожа любимая моя, в подвале приказала запереть, где меня суток четверо держали. Тогда только-только разруху разгребали после войны, и тут у нее ценность пропала какая-то особая, которую она в сервизе чайном хранила, а я туда последняя лазила, ибо я чашку одну оттуда и разбила. О своей «вине» я уже узнала после того, как меня выпустили из этого ада, тогда-то я думала, что за чашку же и прилетело. При мне казнили ту, которая действительно оказалась воровкой, и мне было ее ни капельки не жаль — заслужила. И это все стало прекрасной мотивацией не косячить в будущем. Честно сказать, была просто образцом идеальной служанки, ибо воспоминания о холодном и разочарованном взгляде Тиранды, об ее властном голосе, приказывающим убрать меня с ее глаз навсегда въелись в мое сознание. Время послевоенное же было, смутное. Первым делом старались на ноги встать, новый дом обустроить, культуру возродить, по кусочкам ее собрать из того, что смогло уцелеть. Возиться с трупами было особо некогда, хоронили наспех, но почестями никогда павших не обделяли. В будущем, конечно, привели все в надлежащий порядок, но тогда элементарно времени не было. А с телами изменников — тех, кто во время войны перешел на сторону Легиона — подавно возиться не собирались. Оставили их там, где и были — в подвале-темнице, где их держали в изоляции от остальных и где их наказывали за грехи. Пытали, грубо говоря. И каждая из этих клеток была заполнена гниющими, разлагающимися трупами, от которых такой смрад шел, что только от него можно было блевать без остановки сутками. Есть тогда тоже невозможно было — от вида еды тошнило сильнее, чем от вида трупа, лежащего в двух метрах от меня. Я научилась игнорировать его существование со временем, но когда с рассветом солнце ровненько светило прямо в окошко над потолком, освещая безобразные изуродованные тела эльфов из камер напротив. Проеденные личинками с вывалившимися или лопнувшими глазами, они заставляли меня содрогаться в бесшумном плаче, молясь, что я в скором времени не стану одним из них. И когда Иллидан сказал это страшное кодовое слово, у меня перед глазами замелькали картинки тех самых лиц, тех самых ржавых прутьев, той самой влажной почвы под задницей. Я забрыкалась в его хватке и, оторвав от одежды кусок, вырвалась на свободу. Иллидан слегка растерянно поглядывал то на напуганную меня, то на клочок ткани в своей руке и только он открыл рот, чтобы что-то сказать, я упала перед ним на колени, моля о пощаде. Сейчас мне кажется это слишком нелепым и унизительным. Я обещала себе, что не буду прогибаться под него и его диктатуру, что приму любое от него наказание и даже не пискну, но стоило ему колыхнуть мои воспоминания, лишь намекнув о возможности подобного наказания, как я сломалась, будто и не было никаких пафосных речей до этого. Неужели я так низко пала? Но тогда я не думала об этом. О гордости еще не думала, называя Иллидана «господином», обращаясь на «Вы». Я помню, как он растерялся тогда, ясно же — не ожидал от меня такого, да и сама я от себя не ожидала подобного предательства, если честно. Возможно, мне просто все еще сложно воспринимать личность Эллии и Коконы, как две разные. Точнее, я отлично разделяла их раньше, но будучи Эллией. Сейчас-то я отыгрываю роль Коконы. В такие моменты начинаешь задумываться, а какая из всех этих личностей — настоящая? Подсознание услужливо назвало мне имя этой личности, а я отмахнулась от него, как от чего-то до жути отвратительного. Даже хуже подвала. Мы переспали. Открытие века, конечно, что хозяин иногда может потрахивать своих наложниц, но в голове моей не укладывалось, как его вообще мог возбудить вид напуганной меня. Может, один из его фетишей? И знать не хочу… Да, а я-то чем лучше? Стоило ему хоть немного приласкать меня, как я полностью утонула в этих ощущениях, и про подвал параллельно забыв. И когда он стаскивал с меня одежду, то повязки, которые я надежно прятала за длинными рукавами, открылись его взору. Естественно, на меня посыпались вопросы. Пришлось признаваться. Странное это чувство, конечно, когда тебя вот-вот должны трахнуть, лежишь вся такая разгоряченная и готовая, а тебя заставляют на вопросы отвечать не самые приятные и удобные. — Почему ты сразу мне обо всем не сказала, м? — Он очень злился из-за всей этой ситуации. Но весь его гнев был направлен не на меня, как оказалось, а на моего «подельника», Акаму. И как бы я не пыталась убедить Иллидана в том, что вина исключительно моя, он и слушать меня не хотел. — А если бы он что-нибудь сделал с тобой? — А тебе-то какое дело до этого? Будто у тебя нет сотен таких же, как и я? — Дура ты, полнейшая. — С этими словами он вошел в меня, сжимая мои плечи когтями. Зашипев от боли, я выгнулась ему навстречу, обхватывая шею. — Говори мне обо всех своих проблемах впредь, не утаивай ничего. Я не ответила ему ничего. Поцеловала в шею и растворилась в ощущениях. А сейчас мы молчали, будто переваривая последующий после секса еще один нелегкий разговор. Он обнимал меня, создавая такую особую атмосферу спокойствия, и я чувствовала тогда себя такой защищенной. Иллидан спрашивал о том, как я докатилась до жизни такой подневольной и почему решила скрывать личность. Я нехотя отвечала на его вопросы, стараясь лишнего не взболтнуть. Я знала, что подобный разговор случится когда-нибудь, но так и не смогла к нему приготовиться. Я не лгала ему, но и правду всю не раскрывала. Недосказанность же лучше лжи, так ведь? — Ты думаешь не о том. — Я почувствовала его легкое дыхание на своих губах. — А о чем я должна думать? — Я повела бровью, немного подаваясь вперед. Хотелось поцеловать его, зарыться пальцами в его волосы, но поцелуи он не сильно любил, хоть и противился редко. А сейчас он специально отодвигался от меня, сохраняя начальное расстояние между нашими лицами, вынуждая меня тянуться к нему, подползая ближе, залезая выше. — Думай обо мне. — Его голос, сладкий как белый шоколад, выбивал из меня остатки сдержанности, которые вырывались из меня клочками полу-вздохами, полу-стонами. Я все еще тянулась за поцелуем, словно это было панацеей от всего того кошмара, что я пережила, словно он мог стереть из моей жизни весь ужас, наполнив бездонную дыру в душе собой. — Предлагаешь мне перестать думать о тебе и начать думать о тебе? — сломанным, скрипящим голосом съехидничала я, продолжая ластиться. Его руки легли мне на спину, слегка надавливая, заставляя сесть ему на живот. Несмотря на то, какие штуки мы порой вытворяли вдвоем, для меня каждый раз его проявление взаимности было чем-то сверхъестественным, и я не могла к этому, каждый раз вздрагивая и прислушиваясь к откликам своего тела. — А о чем конкретно ты сейчас думаешь? — спросил он, хитро на меня поглядывая. — О том, как сильно хочу тебя поцеловать, — твердо сказала я, бесстыже пялясь на его губы. — В чем тогда проблема? — Одним движением он притянул меня к себе за затылок, оставляя между нашими губами какие-то жалкие миллиметры. Он знает, он видит, как сильно я в этом нуждаюсь сейчас, и именно поэтому играется так лукаво и до безумия подло. Но ради такого я готова принять его дурацкие правила. В тот момент казалось, что я уж и позабыла, как это и делать-то правильно. И все доводы о том, что я уже сотни раз до этого целовалась с ним же и никогда такого чувства не было, отметались. Сейчас все было особенным. Другим. Может, только для меня, но я знала, что теперь все будет иначе. А вот что это — все — я не знала. Я целовала его жадно, впитывая в себя каждую крупицу его взаимности, его отдачи. Иногда он подминал меня под себя, прижимая своим телом в мягкий матрас. Я тогда скользила руками по его широкой спине, нарочно царапаясь, как любит делать он. Иногда я снова оказывалась сверху, и тогда уже он мстил мне, царапаясь. Разрывали мы поцелуй лишь на секунды, чтоб отдышаться и лечь по-другому. Мы так и встретили рассвет в объятиях друг друга. И впервые этот едко-зеленый свет из окна меня не раздражал. — Мне жаль, — внезапно сказал Иллидан. С тех пор, как мы оторвались друг от друга, мы не говорили друг с другом почти. Кроме сухих фраз типа «завтрак на столе» и «приятного аппетита», мы не обменивались ничем. Поэтому для меня такое странное начало разговора было неожиданным. — О чем ты? — Я перестала ковыряться ложкой в тарелке с уже остывшим завтраком и посмотрела на него. — Мне жаль, что я не смог быть рядом, когда ты так во мне нуждалась. — Кто ты и что ты сделал с моим Иллиданом? — решила разбавить эту обстановку я. Видеть его таким… расстроенным было жутко непривычно. — Ты прекрасно знаешь, что случилось с твоим Иллиданом. — Он хмыкнул, но я все равно чувствовала нотки меланхолии в его голосе. — Мой Иллидан всегда был засранцем и, слава яйцам, он остался таким вредным пронырой, несмотря на… некоторые изменения. — Я откусила от бутерброда, наблюдая за тем, как лицо Иллидана скрасилось легкой улыбкой от моих слов. — Будто ты не была пронырой, впутывающейся во все неприятности подряд? — А ты был тем, кто выпутывал из них меня, — согласилась я, все еще наслаждаясь его счастливой моськой. — А что мне еще оставалось делать? Смотреть за тем, как ты самоубиваешься? — Ой, да ладно тебе, все не так плохо было. Может, получив пару профилактических сломанных костей, я бы перестала быть такой безрассудной? — Ну нет, — отрезал он, облокачиваясь на свой кулак. — Я не мог так с тобой поступить. Тем более, как ты сама помнишь, я обещал оберегать тебя. — Да, помню, — промямлила я, вспоминая, при каких обстоятельствах я напомнила ему о данном мне обещании. — И я хочу тебе сказать, что оно все еще в силе. — Он протянул ко мне свободную руку и слегка щелкнул меня по носу. — В каком смысле? — Я перехватила его пальцы, когда он хотел уже убрать от меня руку. — В том самом смысле. — Он погладил меня по щеке костяшками пальцев. — Я буду оберегать тебя, как и раньше делал это. — У меня все еще осталась привычка находить на свою задницу приключения, если что. — Да я заметил, — расхохотался он. — Но я не беру своих слов обратно. — Но почему ты хочешь делать это? — Я прижалась губами к его пальцам, смущенно выглядывая из-за них. — Потому что я чувствую к тебе кое-что особенное, Кокона. — В моем животе заплясали бабочки, и я выпустила его руку из своей хватки. Это розыгрыш какой что ли? Я смотрела на Иллидана, он улыбался очень по-доброму, что не верить ему не получалось никак. — Ч-чт-что же ты чувствуешь ко мне, Иллидан? — Спустя пару секунд зависания я все-таки смогла выдавить из себя эти слова, чувствуя, что мне сейчас сердце грудную клетку пробьет. — Ты мой дорогой друг, Кокона. И ты всегда ею была, дуреха. — Он легкомысленно потрепал меня за щеку, а внутри меня схлопнулось с диким хохотом все, что так сейчас красиво разворачивалось. — Ты тоже мой дорогой друг, Иллидан. — Я натужено ему улыбнулась и уткнулась в свою тарелку, чтобы скрыть свои пылающие от стыда щеки. Какая же я реально дура. Надумала себе черт знает чего, чуть себя полной идиоткой не выставив перед ним. Я исподлобья глянула на Иллидана. Он попивал свой чай, смотря куда-то в сторону, но, перехватив мой взгляд, мило мне улыбнулся. Я в срочном порядке отвернулась. Мне надо проветриться, срочно, иначе я сгорю просто изнутри от прожигающего меня стыда. — Я пойду это… прогуляюсь. — Не смотря на Иллидана, я торопливо зашагала к двери. — Воздухом свежим… подышу. — Думаю, что тебе стоит пока остаться здесь. Сейчас в холле идут учения, и ты будешь им мешать, не говоря уже про то, что Дарриан ради тебя все бросит. — А в библиотеку хотя бы можно? — взмолилась я. Меня вообще не радовала перспектива сидеть тут остаток дня, думая о своем провале. — А что тебе там делать? Ты вчера уже взяла интересующее тебя чтиво, вот его и изучай. Проклиная все на свете, я взяла с тумбочки книгу, которую туда уже успели положить служанки, наводившие здесь порядок. На ней не было никаких надписей, и я выбрала ее чисто по рисунку на обложке. Галактика. Космос всегда был чарующе красив, а его неизведанность и безграничность одновременно и пугали, и вдохновляли. Я уже и забыть забыла, что я ее стащила. — Интересный выбор, — одобрил Иллидан, который хрен пойми каким образом оказался за моей спиной. — Вот только как ты ее читать собралась? — А что не так? — Я повертела книгу в руках, пытаясь найти подвох. — Она на демоническом. Как и процентов восемьдесят книг в Храме. — Вот же черт. — Я пролистала первые несколько страниц — и правда, все в каких-то более менее знакомых каракулях. — Выучи его, — просто сказал он, усаживаясь на мой диванчик. — Вот делать мне больше нечего. — я скуксилась от разбитых надежд. С книгой. Об инциденте с Иллиданом я думать не хотела и нарочито вычеркивала ее из всех своих воспоминаний. — Я уже говорил — ты все равно его выучишь вскоре. — Он зевнул и потянулся. Последствия бессонной ночи сказывались. — Да ни к черту он мне не сдался. Не буду я его учить. — Пф, еще посмотрим. — Он стянул с глаз повязку, небрежно откинув ее на тумбочку, и прикрыл веки. — Ты спать что ли? — Дремать, скорее. А что такое? Хочешь составить мне компанию? — Он игриво похлопал себя по груди, зазывая меня. Ну и как мне теперь всерьез воспринимать его слова про дружбу? Или он со всеми друзьями шпехается? — Скорее, ты составишь мне компанию. — Озаренная прекрасной идеей, я все-таки залезла на него. — Читай. И переводи мне. Ты же умеешь. — А с какого такого перепуга? — Он отодвинулся чуть дальше к спинке дивана, чтобы нам обоим было удобно на нем помещаться. — По-дружески? — Я ехидно улыбнулась, открывая книжку на первой странице. — Я отдыхать вообще-то собирался, — недовольно засопротивлялся он. — Ну Иллидаааааан. — Я захлопала глазками, а он в ответ на это цокнул, и я прямо почувствовала, что будь у него глаза, он бы их закатил. — Ну, пожааааааааалуйста. — Ладно-ладно, не гунди. Но как только ты начнешь вошкаться, я сразу же прекращу. — Буду лежать, как мертвая. — Я приложила руки к сердцу. — Как во время секса что ли? — Он заливисто засмеялся, а я залупасила его кулаками по плечам. Он смеялся, шутливо от меня отбиваясь, пока ему это не надоело, и он не подмял меня под себя, соблазнительно скользя по оголившимся ребрам. Поднимаясь опасно близко и опускаясь прямо до резинки моих шорт, он все это время водил носом по моей шее. Но всю эту идиллию прервал его не сдержавшийся смешок, после которого он начал щекотать меня, не давая мне никаких шансов на сопротивление. — Это было… нечестно. — Я пыталась отдышаться, попутно махая кулаком Иллидану. — Залезай уже сюда, бревнышко ты мое. — Я опять на это… не попадусь. — Я сумела-таки вырваться из его хватки и убежать в другой конец кабинета. — Тогда ты сама ее читать будешь, а я смогу вздремнуть? — помахал он книжкой, выражением лица показывая самую наигранную в моей жизни скорбь. — Ну уж нет. — Я в один момент добежала до него, запрыгивая на выделенный мне кусочек дивана. Иллидан прижал меня ближе к себе, просовывая руку между моей шеей и подлокотником дивана. — Удобно? — Я коротко ему кивнула, и он раскрыл книгу перед моим лицом. Иллидан прокашлялся и, положив свою голову на мою так, чтобы его щека была на моей макушке, начал читать. Иногда он сбивался, иногда запинался, но это совершенно не портило мне впечатления. Я обожаю слушать его голос — я поняла это еще будучи совсем мелкой, и с тех пор его голос стал только мужественней и прекрасней. И было крайне сложно сосредоточиться на содержании, ведь, блин, он лежал так близко ко мне, положив на меня голову. Ну разве так вообще бывает? «Ты мой дорогой друг» Ну да, бывает.