Букет неприятностей

Я с крайне задумчивым видом крутила в руках деревянный меч. Меч был грубой работы, одно неверное движение, и вся ладонь будет в занозах. Иллидан же сидел на рядом стоящем пеньке, опираясь на такой же меч. Он смотрел куда-то в небо, безмолвно двигая губами. — И зачем все это? — Я наконец осмелилась нарушить тишину. Иллидан повернул голову ко мне, одаривая непонимающим взглядом. — Зачем нам эти куски дерева? — Ты же сама просила меня научить тебя драться. — Он подошел ко мне вплотную. — Считай, что это наш первый урок. Он слегка ударил меня своим мечом под коленями. Я недовольно ойкнула, оборачиваясь к нему. — Левую ногу назад, правую вперед, стойку ниже. — Легкими ударами он корректировал все, что казалось ему не таким правильным. — Спину ровно. На самом деле я не просила его научить меня орудовать мечом. Просто однажды я увидела, как здорово уделывает в поединке какого-то королевского стражника, и потом так долго вслух восхищалась его умениями, что аж заставила его смутиться. — Брось, это не так уж и сложно. — Он зарылся пальцами в волосы, отводя от меня взгляд, потому что я с таким неприкрытым восторгом на него таращилась. — Не похоже на тебя. Обычно ты любишь повыпендриваться своими умениями. — Мои навыки еще далеки от идеала. Как достигну вершины, так сразу начну выделываться. — Он игриво пихнул меня локтем в бок. — Хотела бы я помочь тебе с этим. — Я взглядом пробежалась по его мечу. Тонкий, в меру длинный, с несколькими зазубринами на конце. — Но, если что, ты всегда можешь рассчитывать на меня. — Ты бы хотела научиться? — Почему нет? Выглядит весело. А теперь я должна отдуваться за неосторожно сказанные слова. Конечно, мне очень льстило, что Иллидан хочет поделиться со мной этими знаниями, обучить меня, провести со мной время, в конце концов. Но бесконечные тычки и мягкие удары не давали в полной мере насладиться его обществом. Даже когда мы изучали магию, он не был ко мне так предвзят, терпеливо объясняя, что я делаю не так. — Давай, вперед. — Он уже битых два часа заставлял меня колотить бедное дерево, так неудачно попавшее в поле нашей импровизированной арены. — Нет, так дело не пойдет. Он устало выдохнул, слез со своего наблюдательного пункта и осмотрел мои многочасовые труды. — Я делаю все то, о чем ты меня просишь, что не так? — Я положила меч под ноги, осматривая мозоли на руках. Даже смотреть на них было больно. Почти все лопнули, так еще и занозами все нашинковано. — Дело не в тебе, — задумчиво протянул он. — Ну, точнее, в тебе, но не совсем. — Э? — Ты делаешь все так, как я тебе говорю, но сражаешься в одну сторону. Ты не ждешь от дерева угрозы, ты бездумно атакуешь, не заботясь о защите. Тебе нужен противник, способный атаковать, а не обездвиженная мишень. — Только давай не будем призывать големов, пожалуйста? — Я вздрогнула, вспомнив, как прошла наша первая и, к счастью, последняя попытка призывать этих тварей. Хорошо, что Иллидан был рядом. — Зачем големы? — Он поддел кончиком своего меча, который долгое время исполнял роль биты, рукоять моего и одним ловким движением подкинул его в воздух. Он поймал его в воздухе и протянул мне, а я с восхищением ловила каждое его отточенное движение. — У тебя есть я. — Ну да, конечно. — Я без воодушевления взяла протянутое «оружие», с неким удовлетворением замечая, что держу его уже увереннее, чем в первый раз. — Противник под стать уровню моих умений. Прибьешь же и не заметишь. — Как ты плохо обо мне думаешь. — Он наигранно сокрушенно посмотрел на меня. — Думаешь, что я могу тебя обидеть? — Ммм… да. Ты недавно двадцать минут лупасил меня по спине, потому что я не так ровно спину держала, как тебе хотелось. А когда я встала так, как стояла в самом начале, ты сказал, что стойка идеальна. — Ну ладно, иногда я увлекаюсь. Но сейчас-то мы будем на деревянных мечах сражаться. К его ударам ты уже привыкла, да и пострадать от этого может только твое самолюбие. Я выдохнула, смотря на небо. Еще есть несколько часов до заката, почему бы и не попробовать. Кто знает, что может в жизни пригодиться. Может, попробовать податься в отряды Королевы? — Готова? — Иллидан встал напротив меня. Я неуверенно кивнула ему, перехватывая клинок удобнее. — Я буду поддаваться, не дрожи ты так. Твоя главная задача парировать мои атаки и пытаться ударить меня, понятно? Я еще раз кивнула, боясь, что словами выражу всю свою неготовность к этому. Страх опозориться перед ним, страх показаться недостойной. Я хотела доказать ему, показать, что я могу. Иллидан сделал выпад вперед, я неумело отбила его атаку. Он ударил еще три раза, два из которых мне удалось как-то отбить, но третий прилетел прямо по костяшкам пальцев. — Смотри на меня, когда отходишь. Не смей отводить взгляд. Я вслушивалась в каждый комментарий, мотала на ус каждый совет, каждый упрек. Я отбивала его удары, с каждым разом пропуская все меньше, ловя его удовлетворенную улыбку. Он гордится мной — для меня нет ничего важнее. — Когда-нибудь, слышишь. — Я говорила, задыхаясь, стараясь не растерять концентрацию. — Когда-нибудь я буду в состоянии защитить тебя. Пот ручьем катился по лбу. Солнце, уже вечернее, но все еще адски палящее, нагревало голову. Даже копна белых волос не спасала. Было жарко, мышцы болели, каждый удар, который я пропускала, продолжал больно пульсировать. Перед глазами был туман, я могла лишь ловить движения меча Иллидана. Усталость навалилась так на плечи. Даже держать эту деревяшку стало невыносимо тяжело. Чисто рефлекторно я продолжала уворачиваться, иногда отбивая его удары. В какой-то момент наши клинки скрестились с характерным лязгом металла о металл. Я начала беспорядочно наносить удары, смакуя этот чудесный звук сражения. Я наступала на Иллидана, в руках было намного больше силы, в легких неожиданно стало больше воздуха. Что-то не так. Не так все было. Шаг за шагом я приближалась к Иллидану. Он, не отводя от меня взгляда, отступал. Один легкий выпад, и мой клинок пронзил его торс. Нет. Что происходит? Иллидан выронил из рук свое оружие. Лезвие ударилось о камешек, и эхом отдался лязг металла. Стало так тихо, даже птичек не было слышно. Бардовая кровь тонким ручейком лилась по лезвию, останавливаясь только у гарды, капая с острой части прямо на пальцы моих ног. С уголка его рта также скатилась крупная капля, оставляя темный след на подбородке. О Элуна, что происходит? — Вот так ты хотела меня защищать, да? — Его лицо исказила неестественная улыбка. — Ты никого не можешь защитить. От паники я не могла ни слова сказать. Я хотела вытащить клинок, но мое тело вело себя иначе. Будто я утеряла контроль, будто я была посторонним наблюдателем. Твердой хваткой я протолкнула клинок глубже, пока гардой не уперлась в его кожу. — Я ненавижу тебя. — Из золотых, столь любимых мною глаз полились кровавые слезы. — Я ненавижу все, что связано с тобой. И я никогда не прощу тебя. Я выдохнула, с хрипом хватаясь пальцами за простыни. Сухое горло обожгло дыханием, и я сорвалась на тяжелый кашель, от которого горло заболело еще сильнее. Кое-как успокоившись и восстановив дыхание, я отпустила наконец простынь, пытаясь подняться на локтях. Сон. Всего лишь сон. Но настолько реалистичный, что я аж почувствовала боль от мозолей на ладонях и то, как по рукам текла кровь Иллидана. Иллидан. Я попыталась подняться еще раз. Все мышцы затекли, и было крайне сложно заставить себя хоть как-то двигаться. А еще жутко горело горло, очень хотелось пить. Я мельком огляделась по сторонам. Темно, как в жопе, не видно вообще ничего, даже собственных рук перед лицом. А еще голова, непривычно тяжелая, постоянно падала в стороны, и огромных трудов мне стоило удерживать ее ровно. Мне нужно к Иллидану. Прохладный, влажный ветерок облизывал лицо, заставляя морщиться от щекотливого чувства, когда капли скользят по лицу. Обратной стороной ладони я небрежно подтерла их. Наконец-то удалось сесть. Ноги вообще были словно обособленной частью меня, которая не горела желанием подчиняться. Также непривычно тяжелые, как и голова, я передвигала ими осторожно и медленно. Спешить нельзя было, но такая медлительность выводила из себя. По очереди я поставила каждую на пол. Тишину раздробил громкий стук, именно в тот момент, когда ногой я уперлась в пол. Может, уронила что-то. Звук был такой странный. Но нет времени думать об этом. Мне нужно к Иллидану, немедленно. Я не могла понять, почему мне так срочно нужно было встретиться с ним. Убедиться, что все в порядке? Но с чего мне так паниковать? Из-за обычного кошмара? Да нет же, было что-то еще, что тянуло меня, требовало меня к нему. Словно подсознательное что-то. Я оттолкнулась с кровати, поднимая свою задницу. Удержать равновесие не получилось, и я рухнула обратно, заставляя кровать жалобно заскрипеть под моим весом. Как я, блин, вообще собираюсь выйти отсюда? Темень — хоть глаз выколи. Можно, конечно, нащупать стенку и попытаться так найти дверь. В крайнем случае, здесь есть окно, из которого постоянно надувает сраные капельки. Почему не видно окна? Или где освещение? Не помню, чтоб в Запределье ночи были настолько темными. Я попыталась встать еще раз. Устоять-то получилось, вот только чувство было, что на ходулях стою каких-то. Два шага вперед, и я снова шатаюсь, пытаясь поймать равновесие. Ноги сгибаются, конечно, но тело казалось таким незнакомым, чуждым. В память врезались моменты, когда я заново училась ходить. Когда я чувствовала себя снова так. «В чуждом теле». Воспоминания о костылях, о корсетах и об уродливом шве под грудью, который бы не было так видно, если бы сиськи у меня хоть какие-нибудь были бы, всплыли в такой момент неудачный, что я завалилась прям там, где стояла, растеряв с концами равновесие. Я не видела ничего, уткнувшись взглядом, наверное, в пол. Он был до удивительного холодный — ладони замерзли моментально. Почему я сразу не почувствовала этого, когда встала? Я пыталась встать, и в голове флэшбеками пронеслись моменты, когда я также пыталась встать на арене. Арена. Я зацепилась за эти воспоминания, пыталась восстановить по кусочкам картину событий. Голова начинала ныть от одних лишь попыток думать. Грохот. Я с недоумением поднимаю голову на источник шума. Все еще нихуя не видно. — О Свет, дитя, ты пришла в себя? Голос Акамы. Пальцы Акамы, обхватывающие мой локоть, помогающие встать и доковылять до кровати. Догадки были. Но казались настолько нереальными, что я отвергала их сразу. Меня снова усадили на кровать. Я слышала, как Акама хлопотал где-то рядом, что-то бормоча себе под нос. Я сжимала кулаки, пытаясь набраться смелости. Страшно было затрагивать эту тему. — Раньше всегда ночи были такими темными? Как ты ориентируешься в такой темноте? — голос хриплый, будто на моем горле танцевали медведи до этого. И я снова закашлялась, благо приступ быстро сошел. — Сейчас день, дитя. «Ясно» — я не смогла сказать это. Подушечками пальцев я аккуратно коснулась все еще влажной щеки. Скользила вверх, задела ресницы на прикрытых веках. Не паникуй, не паникуй. Подняла веки — пейзаж не изменился, все та же тьма. Задела нижнее веко. Дальше продвигать палец не было сил. Соберись. Вдох-выдох, и я начинаю кричать. Палец спокойно вошел в глазницу. — Тихо, тихо. — Акама отрывал мои руки от лица, пытался усмирить меня, пока я брыкалась. — Успокойся, Света ради. Я продолжала выть, уткнувшись носом в подставленное плечо. Акама гладил меня по волосам, шептал что-то на ухо, но я не могла разобрать. Сердце как ненормальное колотилось. Он простоял со мной так еще немного, пока я полностью не успокоилась. Я сидела, с безразличием вглядываясь… куда-то. Во тьму, куда ж еще. В голове было пусто — ударь, звон услышишь. Мыслей не было никаких. И этим воспользовался Акама, который то давление мне померит, то температуру, то еще он что-то делал. Я не видела ж. Отдалась полностью в его руки. — Ты как? — осторожно поинтересовался он, вкладывая мне в ладонь какую-то шершавую круглую штучку. В другую руку впихнул прохладный стакан. И тут я вспомнила, как сильно я хотела пить. Еще и ор мой дикий горло сорвал. — Без понятия, — наконец ответила ему я, выпив кислючую таблетку. Говорила я все еще с хрипами, но после воды стало заметно проще. — Как я, блять, еще должна быть? Грубить не хотелось. Само как-то вышло. — Мне не хочется тебя раздраконивать еще больше, но глаза — это меньшее, что ты потеряла. Я слышала в его голосе неуверенность, заминки. — Говори как есть уже. — Я не хочу описывать тебе это. Лучше бы принес зеркало, чтобы ты сама посмотрела, но, кхм, в данный момент это не лучший вариант. — О, а есть хуже варианты? — с сарказмом отозвалась я. — Например, такие себе описания от старого дренея, — мягко ответил он. — Я дал тебе успокоительное. Ты далеко не первая такая буйная. Я бы даже сказал, что ты одна из самых спокойных. Попробуй сама, ну, знаешь, тактильными ощущениями понять, что изменилось. Ты сразу почувствуешь. Заодно поможет восстановить моторику. Ладно. Ладно. Ладно. Я бы предпочла вообще не знать, что происходит со мной. Не хотела знать, какой еще пиздец произошел с моим телом. Вполне можно догадаться, конечно. Воспоминания об арене сложились в цельную картинку, и для меня не станет сюрпризом то, что будет дальше. Надеюсь, таблетка уже действует. Начать я решила с головы. Аккуратно коснулась макушки. Волосы на месте, хорошо, отлично, замечательно. Но где-то же здесь должно быть… Ага, вот и они. «Препятствия». Чуть выше линии роста волос. Я аккуратно их ощупала. Шершавые, как у Иллидана, но сильно короче. Сантиметров десять, не больше. Дугообразные. — Я теперь демон, да? — Я знала, что Акама рядом. Надеялась, что он шутливо отзовется, скажет, что мне показалось, скажет, что не растут из моей головы демонические рога. — Мне очень жаль, — тихо ответил он. — Я молил Свет, чтоб он даровал тебе покой. Ты так долго не приходила в себя, и я не знал, чего хотел больше: чтоб ты пережила это и скорее очнулась или чтоб ты наконец избавилась от мук и тебе не пришлось проходить через это. — Как долго я была без сознания? — Два месяца где-то. Все те, кто пережил тот ритуал, уже давно пришли в себя или же «отсеялись». Одна ты оставалась. Но тут и случай… другой. — В каком смысле «другой»? — В моем голосе было все меньше паники и все больше равнодушия. — Потрогай свои ноги. Я мысленно досчитала до десяти и опустила расправленные ладони на ляжки. Пальцы зарылись в густую длинную шерсть. Я не сумела выдохнуть. Воздух пробкой застрял в горле. Пальцы сами блуждали по ногам. Все было покрыто шерстью. Ляжки, икры, даже колени. — Я не смогу ответить на твои вопросы, ты уж прости. Тебе лучше завалить ими Иллидана, он уж точно знает, какой смысл был… в этом. Точно, Иллидан. — Где он сейчас? — спохватилась я. Так глупо это было, потому что двести раз забыть успела, что мне вот прям срочно к нему надо. — Два дня назад покинул Храм вместе с группой Иллидари. Я не располагаю информацией, когда он вернется. Придется просто ждать. «Ясно», — и вновь не вслух. Я откинулась на подушку. Наверное, это называется шоком. Мне просто так плевать, что происходит со мной. Произошло, точнее. Возможно, это из-за таблетки. Но меня даже не особо радовал тот факт, что я жива. — Отдохни немного. — Он нависал надо мной — это чувствовалось. — Двух месяцев, думаешь, недостаточно было? — Было желание прикрыть веки. Я разницы никакой не видела — ха-ха, «не видела» — это было похоже скорее на рефлекс. Интересно, а Иллидан спит с закрытыми веками? — Не думаю, что за это время ты хоть немного отдохнула. Иногда ты прямо буянить начинала, мы тебя за руки и за ноги привязывали к кровати, а ты все равно вырывалась. Ты ж сама себе это… того… — Говори уже, пока я под таблеткой. — Ну, глаза… ты их сама себе… выцарапала… — Вот как, — все, что смогла, ответить я. Внутренняя я просто хотела рвать и метать, но, честно, даже сил не было на истерики. Мощную-таки штуку он мне дал. — Кокона. — Я повернула голову туда, где, как мне казалось, он стоял. — Попробуй отдохнуть. Мне нужно оповестить о том, что ты пришла в себя. Думаю, скоро тебя навестят. — Понимаю. Я попробую. Он не стал ничего говорить. Я лишь услышала, как он прикрыл осторожно дверь за собой. Погружаться в сон не хотелось. Будто мне было мало марафона этих кошмаров. — Кошмар только начинается. Я распахнула глаза и огляделась по сторонам. Чуда не произошло, я ничего не увидела. Мысленно ударив себя по лбу за забывчивость, попробовала прислушаться. Вроде тихо. Может, показалось? — Я чувствую твой гнев. Никакое успокоительное не сможет его усмирить. Он сделал это с тобой, разве ты не хочешь мести? Возмездия за все муки и страдания, что он причинил тебе. Отплатить за то, что втоптал твою любовь в грязь? — Кто здесь? — Я снова села, прижимаясь спиной к изголовью кровати. В таком состоянии я не могу постоять за себя, если не буду бить наугад. Да и вряд ли в моих руках есть хоть сколько-то силы сейчас. — Здесь только я. Часть тебя. Неотъемлемая. «Демон?» — только посмела подумать я, как хриплый смех в моей голове стал доказательством моей правоты. — Еще тебя мне не хватало. Умолкни, гад. — Разве этого ты хочешь? Я чувствую твою злобу, которую маскирует это лекарство за притворным равнодушием. Я знаю, чего на самом деле ты хочешь. Я нервно сглатывала, невольно вслушиваясь в его речи. — Ты хочешь крови. Я даже имени говорить не буду — ты прекрасно понимаешь, чьей. Он развлекался, издевался над тобой. Разве это справедливо? Теперь в твоих жилах течет сила, способная заставить его прогнуться, прочувствовать на себе боль унижения. — Он не заслужил этого, — мысленно неуверенно ответила я. — А ты заслужила? — Я много лгала ему, конечно, он будет зол. — До такой степени, чтобы обращать тебя в демона? Я не знала, что ответить. Таблетка медленно прекращала действовать. Негодование, сомнение, злоба пришли первыми. Я не заслужила такого отношения. Не после того, что я для него сделала. Да, он не знает многого, но это и не дает ему право распоряжаться мною как вещью. «Или дает?» — Я прикусила губу, но силу не рассчитала, и через секунду во рту чувствовалась кровь. Я языком прошлась по зубам — очевидно, стали острее и длиннее. Его стоило винить лишь в том, что он меня своей собственностью сделал. А все остальное он делал по праву, нравится мне это или нет. — Оправдываешь его — как мерзко. Не будь ты его игрушкой, он бы все равно делал с тобой то же самое, не обольщайся. — Ты прав. — Я поджала к себе волосатые коленки. Вернулись горе, отчаяние, страх. Я не чувствовала ступнями покрывало. Следуя за внезапной догадкой, коснулась небрежно ноги. Копыта, точнее. Ступней у меня больше нет. Хотелось плакать. Все чувства и эмоции смешались в каком-то безумном водовороте, от которого тошнило жутко. А, может, от голода. Кто бы стал кормить бессознательное тело два месяца? — Мы съедим их тела. Пожрем их плоть. Мы станем сильнее. Вдвоем. Я от бессилия сжимала кулаки. Только сейчас почувствовала, что ногти теперь стали когтями. Толстые, длинные, до чертиков острые. Страх заставлял сжиматься в клубок. Чертов демон продолжал нашептывать что-то будто прямо возле уха. Я обнимала себя за плечи — дрожь была осязаема. Я гладила себя, пыталась успокоить, воззвать к голосу рассудка. Вдох носом, выдох ртом, Кокона. Не хватало еще сорваться. И все же сорвалась. Как только пальцы коснулись какого-то странного отростка на руке. И еще одного. И еще. Да их тут десятки. Твердые, продолговатые, с островатым краем. Чешуя. Я не кричала. Паника полностью перекрыла мне кислород. Осознание тонкой колючей нитью оборачивалось вокруг горла. Я молча смотрела во тьму, когтями вырывая чешую. Было больно, кровь лилась — мама не горюй. Обостренные от потери зрения чувства давали о себе знать. Я даже слышала, как кровь катится по рукам. Пахло тоже очень вкусно. Кровавый палец в рот, и я смакую донельзя жгучий вкус собственной крови. — То, что пыталась тебя уничтожить, теперь часть тебя. Прими Скверну. Я облизнула остальные пальцы. Собственная кровь пьянила не хуже алкоголя. Клыком прокусила палец, слизнула новую каплю. — Тут целый банк такой манящей и сладкой крови. Незачем ранить себя. Давай пораним других. Села ровно. Копытами коснулась пола. Голова кружилась из-за потери крови. Но, ничего, я восполню ее. Дверь тихо скрипнула. Звонкие удары чего-то тонкого по напольной плитке. — А мне сказали, что ты спишь. Хотел тихонько, как мышка, пробраться. Этот голос. — Это кровь? Ты что такое тут делала? О Элуна, этот голос. Я протянула к нему руки. Хотела вскочить, обнять его. Живой, здоровый. Но силы, как и навязчивый шепот в голове, исчезли. — Ты ж моя хорошая. — Он нырнул ко мне в объятия, прижимаясь ближе. За его спиной что-то с грохотом свалилось. — Я так скучал по тебе, куколка. — И я тоже. Я очень скучала по тебе. — Я хваталась за него, боясь отпустить хоть на секунду. Все начинало казаться еще более нереальным. — Я как узнал, что ты в себя пришла, не смог усидеть на месте. Меня попросили не беспокоить тебя, но я не удержался. — Мне так тебя не хватало. Спасибо, что пришел. Будет сильно странно звучать, если я попрошу тебя не уходить никогда? — Я впервые улыбнулась. Дарриан мягко огладил мою щеку. — Я-то не против, но, боюсь, выпрут меня отсюда, подгоняя ссаными тряпками. Я тихо, хрипло посмеялась. Дарриан отпрянул, но я протестующе потянула его обратно. — Не могу долго так стоять, ты уж прости. — Я нехотя отпустила его. Он, тяжело выдохнув, сел со мною рядом. Я молчала. Не могла найти подходящих слов. О многом спросить хотелось, но все казалось таким неуместным. — Ты красивая. Я на секунду даже зависла. — Чего, прости? — Говорю, твой новый облик очень… неплох. Тебе идет. Я положила голову ему на плечо, едва сдерживая смешки. Он же цыкнул, поворачивая мою голову, чтоб лежала иначе. — Я понимаю, что ты еще не привыкла, но ты ж мне глаза выколешь своей люстрой, — наигранно недовольно сказал он, а я по старой памяти тыкнула его пальцем в бок. Наверное, теперь это будет болезненней. Когти все-таки. — Как я выгляжу? — Мне было не по себе от этого вопроса. Ну скажет мне он то, что я уже знаю, ну и зачем это тогда надо? — Великолепно. — Я слышала, что он улыбается. — Не знаю даже, насколько теперь уместно называть тебя «куколкой». — А что так? Я только начала скучать по этому прозвищу. — С ним было просто. С ним было спокойно. — Ты же такая дева теперь прямо. Постарался Иллидан, тут уж ничего не сказать. Но если тебе так нравится, то я, пожалуй, продолжу тебя так называть. — Он провел рукой по тому месту, которое я не так давно изувечила. — Ты прекращай это. Новые вылезут все равно. Уж поверь мне на слово. Я накрыла его ладонь своей. Такая мягкая и теплая. — Не исчезай больше, пожалуйста. Я без тебя совсем пропаду. — Я буду рядом, обещаю. — Он продолжал щупать мою пострадавшую руку. — Ты погляди-ка, а регенерация у тебя ничего такая. Даже шрамов не осталось. Я не удержалась и тыкнула его еще раз в бок. Он недовольно ойкнул. — Кокона, куколка, глаза-то разуй. Больно же делаешь. А я инвалид, меня нельзя обижать. — Только если ментальный, — фыркнула я. — У тебя много еще этих глазных каламбуров? — Много. А еще каламбуров про рога и про копыта. — Будешь называть меня коровкой — забодаю. — Да рано тебе бодать пока. Теленок ты еще. — Он потянул меня за рог. Новое, необычное чувство, когда он коснулся его. Я не смогла бы описать его, даже если бы захотела. — Гляди, рожки же еще ма-ахонькие. — А они еще вырастут? — Он продолжал тянуть, пока я не завалилась на его колени. — Должны, по крайней мере. Но я, смотря на тебя, совсем уже ни в чем не уверен. — Почему я отличаюсь от других? — Я ойкнула, когда он мельком пощекотал мои бока. — У вас же ни у кого нет копыт. Он молчал где-то минуту, все это время поглаживая меня по волосам. Я откровенно нежилась, потому давно уже никто столь ласково со мной не обращался. — Насколько мне известно, — наконец заговорил он, — твой ритуал был изначально другим. Я вижу много различных нестандартных для Иллидари вещей в тебе, видимо, так и было задумано. — Например, что? Я только копыта заметила. — Твой рост. Не обратила внимания, что ты стала выше? Черт тебя дери, да ты же почти одного роста со мной, женщина. — Я не особо чувствую различий, если честно. Если бы я видела себя, ну, или окружающую обстановку, то, наверное, поняла бы. Наши разговоры казались донельзя абсурдными. Мы никогда так не говорили. Будто изменилось между нами что-то, а я ведь все еще дорогим другом его считаю. Может, долгая разлука так сказалась? Может, его все-таки удручает мой новый внешний вид? — А это ненормально, что мой рост изменился? — Никогда такого не было. Ну, и копыт ни у кого, кроме самого Иллидана не было. Стандартно только рога вырастали, чешуя, клыки. У некоторых были незначительные мутации, но у тебя их прям-таки целый букет. — Ага, целый букет неприятностей. — Этим кратко можно охарактеризовать твою жизнь, не думала? — Не валяй дурака, — пробурчала я. Конечно, я хотела, чтоб он дурачился. Он всегда такой лапушка, когда пытается поднять мне настроение, когда пытается раззадорить меня. Мне так не хватало его бесконечного тепла и позитива. Мне так не хватало его. — Дарриан? — Он тихо промычал в ответ. — Почему ты у меня хороший такой? Ты ж мне с самого начала мозги вправить пытался. А я все равно дурью маялась. Я ведь заслужила это, да? Если бы я не пыталась сбежать, то не было бы этого. Сидела бы себе спокойно с нормальными ногами, с глазами. Я только пытаюсь казаться спокойной, а мне ведь просто так… так… никак. Я словно свыклась уже. — Тшшш… — Он прижал палец к моим губам. — Давай я скажу тебе кое-что, но мы сделаем вид, что я никогда об этом не заикался, ладно? — Я кивнула, а он продолжил. — Я с самого начала знал, что он хочет тебя обратить. Отсрочивал это, как мог, откладывал. Я просил тебя не косячить, потому что это бы стало поводом. Как, в общем-то, и стало. Мне было запрещено говорить об этом, ты уж прости. Это не оправдание, конечно, но… — Я понимаю. Не оправдывайся. Все в порядке. — Куколка? — Нет, правда. Если он хотел, то все равно бы сделал это. Знать бы еще, за каким хером. Но это я у него лично спрошу, не хочу нагружать тебя лишний раз. Расскажи мне хорошее что-нибудь. Я так скучала по нашей болтовне ни о чем. — Я всегда рядом, помни. — Он поднял мою руку и поцеловал костяшки пальцев. — Пожалуйста, обращайся ко мне, если вдруг что. — Только если ты не будешь на миссиях? — Меня еще долго туда брать не будут. Так что на время твоей реабилитации я весь твой. — Почему тебя не было так долго? Судя по всему, никто не знал, где ты был и когда ты вернешься. Он снова замолк. А ведь сама же попросила о хорошем. — Мой отряд отправили в один из миров Легиона. Все шло… мягко говоря, не очень хорошо. В итоге мы просто застряли в этом мире без шанса на спасение. Западня была. Мы все были сильно ранены, связаться с Иллидари не могли долгое время. Нас нашли. Нас спасли. Все живы, но серьезно ранены. Я в том числе. Я уже чувствую себя намного лучше, но все равно заставляют с костылями ходить. — Выходит, мы оба на реабилитации? — Я прижалась к нему ближе, пытаясь таким неловким жестом выразить заботу. — Выходит, что так. — Он потрепал меня по волосам. — Я жутко скучал по тебе, куколка. Обещал себе вернуться, чтобы быть рядом. А когда пришел в себя, мне сказали, что ты в коме. Ну, и рассказали причину. Но я рад, что с тобой все в порядке. — Видимо, из нас двоих считаешь это нормальным только ты. — Но ты же не истеришь и вроде, как ты сама сказала, свыклась уже. — Я стараюсь не думать об этом, иначе сойду с ума. — Брось, в этом есть и свои плюсы. На Покров можно на рога шарики вешать, например. — О, да, теперь мне стало куда легче, спасибо. — Всегда рад помочь, ку-кол-ка. Я все еще лежала на его коленях, прикрыв веки. Уютно, что пиздец. Даже думать о том кошмаре не получалось, все казалось таким ничтожным. — Ты ж вроде большая шишка. Не знаешь, когда Иллидан вернется? — Не имею ни малейшего представления. На днях, наверное. Говорю, опираясь на опыт. А что, уже по своему ненаглядному наскучалась? — Во-первых, о Элуна, не называй его так. Во-вторых, я лишь хочу завалить его вопросами, накричать и, опционально, дать пощечину. И в-третьих, по тебе я скучала намного больше. — Ты ж моя подлизка. — Он потрепал меня за щеку, и я вновь растаяла в нежности его прикосновений. Хотелось сказать ему что-то. Сказать ему, что он мне дорог. Но все слова, которые приходили на ум, были такими пошлыми и заезженными. Я поднялась на коленях и обняла его за шею. Мы неудачно столкнулись рогами. Было немного больно. — Дарриан, — на ухо (надеюсь, на него) прошептала я, чувствуя, как он обнимает меня в ответ. — Ты — напыщенный петух, который постоянно заставляет меня волноваться. Не делай так больше. Я не переживу, если с тобой что-то случится. — Я не умру, пока не выдам тебя за Иллидана, куколка. — Так, ясно, Дарриан решил жить вечно. Хорошо, что ты эльф, и это умение тебе доступно. Он лишь дал мне лёгонький подзатыльник и прижал меня крепче. В его объятиях я чувствовала себя по-настоящему в безопасности.