Макдоналдс строгого режима

      Патрик освободился в 00:00. Его мысли до сих пор кружились вереницей. Ситуация Эдди не давала ему покоя, как не давал покоя и сам Эдди. Подобные чувства у Патрика были впервые, ведь он привык к образу чудовища с каменным сердцем. Серьёзное влечение он испытывал лишь к насилию, алкоголю, а после и к байку. И вот сейчас неугомонный дух рвался в объятия железного зверя. Патрик надел чёрную кожаную куртку с нашивками хэви-металл групп, взял шлем с сумкой и покинул душный ресторан. Тихие улицы провинциального города спали мёртвым сном. Дороги пустовали, в большинстве домов погас свет, и лишь уличные фонари кое-как освещали эту глушь. Хокстеттер втянул воздух глубоко в лёгкие и посмотрел на ночное небо. Звёзды, словно хлопья готового завтрака, роились близко друг к дружке, некоторые из них складывались в созвездия. Подобные виды в былые годы не вызывали у Патрика каких-либо чувств. Сейчас он будто бы проснулся от сна, длиною в двадцать лет. Он впервые видел и ощущал жизнь во всём её цвете и многообразии. Хокстеттер не знал, как объяснить приключившиеся с ним перемены. Всё это открылось ему после выхода из тюрьмы.       Родители отказались от него, хоть и не знали, что это он убил их маленькое наследие. Один факт, что старший сын — уголовник, вызвал у семьи отвращение. Поэтому Патрик снимал однушку в самом глухом районе. Только вот после каждой смены возвращаться туда не хотелось от слова совсем. Губительная тишина, пустые пивные банки, упаковки от фастфуда — всё это маленькая квартирка Патрика.       Устав от размышлений, брюнет надел шлем и завёл двигатель. Он решил ехать вперёд, слушая песни Manowar и Арии. Ему нравился русский рок, в нём была какая-то удивительная сила, которой не было ни в американском, ни в немецком, ни в британском роке. Мотоцикл тронулся с места, рёв мотора потревожил сны жителей маленьких домов. Байк мчался с ветром наравне, в плеере под рычание гитар и задорные барабаны играла песня «Пробил час». Чем быстрее смещалась стрелка спидометра, тем громче подпевал солисту Патрик. Сейчас ему было хорошо, и счастье ему давала рок-музыка в комбинации с мотоциклом.       Дорога вывела Патрика из города. Средь лесов в гордом одиночестве стоял раковый корпус. Патрик ещё не доехал до него, как в свете фар отразилась фигура. Сбавив скорость, Хокстеттер прищурился и узнал в одиноком прохожем Эдди. Он шёл поникший, совсем один. Его спина ссутулилась, руки были в карманах. Патрик нажал по тормозам и перекрыл дорогу идущему парню. Каспбрак в испуге попятился назад. — Эд, стой! Не бойся, это я — Патрик! — громогласный бас Хокстеттера заставил Эдди остановиться. — П-патрик? Ты что тут делаешь? — испуганно просипел Эдди.       Хокстеттер опустил стекло, чтобы упростить общение. — Катался после работы. А ты чего один ходишь? Да ещё и по обочине! Так дело не пойдёт. Запрыгивай назад, — Патрик снял шлем и протянул Эдди. — У меня только один, поэтому возьми. Поедем медленно.       Каспбрак неуверенно крутил шлем, борясь с желанием вернуть его владельцу. Патрик заметил это и поспешил добавить: — Я уже гонял без шлема. Живой, как видишь. Залезай и говори адрес. Отвезу тебя домой. — Хорошо, — Эдди кое-как смог напялить шлем.       Он забрался назад, не зная, что в таком случае делают дальше. — А теперь крепко обними меня за талию, чтобы не свалиться, — будто бы прочитал мысли астматика Хокстеттер.       Сердце Эдди то ускоряло темп, то сбавляло. Тональности сменялись со скоростью птичьего полёта. Это была первая в его жизни поездка на мотоцикле, да ещё и с бывшим задирой, который до сих пор не растерял садистских наклонностей. Каспбрак сильнее прижался к Патрику, ему даже почудилось тепло этого жилистого тела, сокрытого курткой. Смоляные волосы прямыми прядями трепало на ветру, стальной хищник под ними рычал так, словно требовал крови и зрелищ.       «Мне страшно!»— крутилось в мыслях у Эдди. — Эй, Эдвард, куда тебя везти-то? А то будем накручивать круги по Дерри, — сквозь грохот прокричал Патрик. Его бас разрывал тишину ночного города. — Улица Флэт Уокер, 44, — что есть мочи крикнул Каспбрак.       Они мчались, расщепляя воздух перед собой, сила трения колёс создавала иллюзию горящего асфальта. Это единственное, что запомнил Эдвард, борясь со страхом и подступающей к горлу тошнотой. Как позже выяснится, все эти видения были не более чем плод воображения астматика.       Место назначения: Флэт Уокер, 44. И вновь тормоза криком разрушили покой. В двухэтажном доме не горел свет, по ту сторону окон не последовало мельтешения. А это ещё раз подтверждало опасения Патрика — Соня Каспбрак в раковом корпусе, и Эдди шёл пешком от безысходности, без осознания действий. — Ты как? — сухо спросил Патрик, чтобы хоть как-то нарушить молчание.       Эдди трясущимися руками снял шлем. Патрик помог парню спуститься с байка. На Каспбрака было страшно смотреть. Он походил на труп маленькой домашней зверушки: пустые глаза в огромных глазницах, впалые щёки, чуть резкие скулы, коих раньше не было, и обескровленные ниточки губ. — Плохо, — честно признался Эдди. — Я могу попросить тебя остаться? Мне страшно ночевать одному.       Дыхание Патрика сбилось, будто бы петля душила шею. Столько мольбы в бездонном взгляде… и вся мольба к нему, Патрику, что получал удовольствие от страданий других. — Ты уверен? Не боишься делить ночлег с уголовником? — Хокстеттер натянул на свой рот улыбку психопата, с которой обычно совершал ритуальные убийства домашних животных.       Патрик надеялся спугнуть Эдди, чтобы тот и знаться в дальнейшем не захотел. А всё для того, чтобы избавиться от оков подступающей тошнотворной влюблённости. Ответ Каспбрака удивил Патрика ещё сильнее: — Ты убийца. Но если бы хотел моей смерти, позволил бы разбить голову при падении с лестницы. Ещё у тебя был шанс покончить со мной сегодня: ты мог задавить меня или же сбросить с байка. — Я же даже не твой друг. Вроде бы ты корешишься с Тозиером, если я не ошибаюсь. Не вдавался в подробности взаимоотношений лузеров, — как можно небрежнее бросил Хокстеттер.       Эдди сделал пару шагов навстречу Патрику. Жилистая рука тотчас оказалась между двумя нежными ладошками. От неловкости брюнет ссутулился, опустил глаза на сомкнутые руки. — Припаркуй байк в гараже, потом проходи домой. Забудь о Ричи, его шутки порядком заебали, да и он показал своё истинное лицо, — во взгляде Каспбрака пронеслись вспышки ярости. Порывшись в поясной сумке, Эд извлёк связку ключей и вложил Патрику в ладонь.       Эдди круто развернулся на пятках и зашагал в сторону дома, оставив Хокстеттера в немом шоке. Он тяжело сглотнул и взглянул на ключи.       «Он доверяет мне!» — тут же сделал вывод брюнет, после чего сделал всё так, как сказал Эдди.       Дом семьи Каспбрак встретил Патрика мерзким запахом лекарств. Подобное он мог припомнить лишь в наркопритоне Вика, но парень понимал, что это далеко не запах опасной химии, а лишь лекарства от рака и множества других болезней. Сам Эдди тоже принимал много таблеток, многие из которых были типичным плацебо.       Ну, а если отбросить эти запахи, дом можно было назвать уютным. Здесь было чисто, каждая вещь была на своём месте. Подобный порядок Патрик видел у Стэна дома. Закрыв за собой дверь, Патрик скинул ботинки. Серые носки протёрлись во многих местах, но Патрик носил их до последнего издыхания. Ему стало стыдно проходить дальше в подобном ужасе, поэтому поспешил закинуть носки в сумку с рабочей формой.       «Потом выброшу, » — решил Хокстеттер и прошёл дальше по коридору.       Тихо идти не получилось, под ногами предательски скрипел паркет. Поэтому, когда Патрик нашёл Эдди, тот успел второпях смахнуть слёзы. Нашёл он его на кухне, Эд сидел за обеденным столом, в его руке трясся стакан с водой. Хокстеттер лишь покачал головой и взял пятилитровую бутылку. Заполнив чайник до краёв, парень поставил его на газовую плиту и зажёг огонь. — Я вскипячу воды. Тебе не помешает выпить чай, — теперь уже Патрик ставил Эдди перед фактом.       Шатен сидел молча. Его знобило. Патрик быстренько опустошил карманы куртки, вывалив всё на стол, после чего укрыл ей Эдди. Придвинув стул, брюнет плюхнулся напротив Каспбрака, касаясь того острыми коленями. — Дубль два: рассказывай! — отрезал Патрик. — Я не успел исполнить её последнее желание. Этим вечером мама не смогла самостоятельно дышать. Её подключили к ИВЛ. Патрик, мамочки скоро не станет… я останусь совсем один… — голос Эдди срывался в рыданиях. — Мама, мама, мамочка…       Патрик понимал всю боль Эдди. Он был ребёнком улиц, брошенным котёнком в мире зла и жестокости. Именно поэтому он убивал. Хотелось отомстить за нелюбовь. Даже попав в тюрьму, сквозь сон, с губ Хокстеттера слетало заветное «мама», растворяясь в сырых стенах камеры. Ему и сейчас хотелось прошептать трепетное слово, но не получалось. Патрик понимал, что это слово не вернёт ему матери уже никогда, хоть та ещё жива. Просто он был не нужен ей с самого начала. Мать Патрика не питала привязанности к сыну и готова была избавиться от него при любой возможности. Но вот у Эдди несколько иная картина: его любила мать, но даже больше, чем того требовалось. Эта любовь сделала парнишку беззащитным, неприспособленным к одинокой жизни. От этого щемило в груди, Патрик понимал, что не сможет оставить Каспбрака одного.       Плач Эдди усилился, и Патрик поспешил утереть слёзы своим старым платком. Кое-где виднелись следы крови, поэтому Хокстеттер поспешил свернуть платок чистой стороной. Сквозь слёзы Эдди кричал что-то нечленораздельное, и Патрику оставалось лишь вытирать новую порцию слёз. Он не знал слов поддержки, и оставалось только действовать. Дитя улиц впервые боялось сказать что-то не так, впервые боялось причинить боль. Эдди беспомощно закутался в байкерскую куртку, пропахшую потом, алкоголем и сигаретами. Внезапно, дыхание Эдди сбилось, его глаза выпучились как у рыбы, а из груди стали доноситься хрипы; пальцы разжались, и куртка упала на пол. — Чёрт! — ругнулся Патрик, в панике ища ингалятор.       С губ астматика сорвалось страшнейшее предположение: — О-об-бр-нил…       Патрик со всего маху упал перед Эдди на колени и с грубой силой впился в губы, вдыхая в ослабшее тело жизнь. Он делал искусственное дыхание.       «Буду поставлять воздух, пока не сможет дышать сам. Может потом отпиздить меня ногами как последнюю шавку, якобы за гейские домогательства, но зато я спасу жизнь, »— пронеслось в голове у Патрика.       Хоть брюнет и сжёг часть своей жизни сигаретами, лёгкие никак от этого не пострадали, а их объём был как у спортсмена-любителя. Каждый вдох вселял в хрупкое тельце крупицы жизни, прогонял нависшую стервятником смерть. Через какое-то время Эдди без препятствий смог вдыхать поступающий воздух, их дыхание стало синхронным. Лицо начало розоветь, и Патрик осторожно отстранился, отползая на некоторое расстояние. Было страшно взглянуть на Эдди, встретиться с осуждением или чем-то похуже, но Патрик не был трусом и принял судьбу. Их взгляды встретились: бездонная пропасть, которую так сильно любил хулиган, и надменная пустота, которой так страшился Каспбрак, но на месте которой встретил искорки человечности. — Падший ангел, — хрипло прошептал Эдди.       По лбу Патрика косыми линиями растянулись морщины, мокрые волосы напоминали прилизанную собачью шерсть. Маленькая ладошка накрыла сильное предплечье. — Ты спас мне жизнь во второй раз, ты будто бы растёшь. Ведь недавно мог лишь забирать жизни, а теперь готов отдавать, — глаза Эдди были на мокром месте. — Ты можешь быть хорошим, Патрик!       Хокстеттер приподнялся с колен и осторожно коснулся губами нежного лба Эдди. Тот был не против. Да, Эдди всё ещё было плохо, но поступок хулигана в прямом и переносном смысле вернул шатена к жизни. Идиллию разрушил протяжный свист чайника. Патрик подорвался его выключать, после чего сразу же достал чашки. — Тебе с сахаром? — поинтересовался брюнет. — Две ложки.       Хокстеттер кивнул и добавил в горячий напиток сахар. — Патрик? — Да? — В холодильнике молоко. Не мог бы ты добавить немного в чай? — застенчиво попросил Эдди. — Сказал бы раньше. Не бойся, я не причиню тебе вреда!       Брюнет поспешил выполнить просьбу, и вернулся с чашками за стол. Эдди благодарно улыбнулся и тут же пригубил молочный чай. Патрик сел напротив и не притрагивался к напитку. Наблюдал за своей новой привязанностью. — Эд, может тебе ещё мёд добавить? — чтобы хоть как-то сломать возникшую паузу, предложил Хокстеттер. — Нет, не надо. Спасибо!       От Патрика не скрылась новая волна грусти. Эдди вновь вспомнил о маме. Осушив чай в три глотка, Хокстеттер предложил перебраться в комнату. Долго уговаривать Эдди не пришлось, он согласился сразу же. Как только они добрались до комнаты, Каспбрак поспешил лечь на кровать. Патрик чувствовал себя слишком грязным для этой комнаты, поэтому сел на полу у изголовья кровати. — Эдс, ты устал. Тебе надо поспать. Я могу помочь тебе поскорее уснуть.       Во взгляде Каспбрака заиграли нотки любопытства. — И как же? — Моя бабушка родом из России. Когда я был маленьким, она часто приезжала в гости. Когда я не мог заснуть, она пела мне одну песню… Её можно назвать колыбельной в рок-стиле. Я могу спеть тебе, правда, она на русском. В переводе потеряется весь смысл. Патрик сжал руки в кулаки, и ногти впились в грубую кожу. — Ого! Я и не знал, что ты частично русский. Теперь я ещё больше хочу послушать тебя! — воскликнул Эдди.       Патрик устроился поудобнее (настолько, насколько это было возможно на холодном полу) и запел: — От края до края небо в огне сгорает И в нём исчезают все надежды и мечты, Но ты засыпаешь, и ангел к тебе слетает, Смахнёт твои слезы, и во сне смеёшься ты. 3асыпай на руках у меня, засыпай, Засыпай под пенье дождя, Далеко, там где неба кончается край, Ты найдёшь потерянный рай. Во сне хитрый демон Может пройти сквозь стены, Дыханье у спящих он умеет похищать. Бояться не надо, душа моя будет рядом Твои сновиденья до рассвета охранять. 3асыпай на руках у меня, засыпай, Засыпай под пенье дождя, Далеко, там где неба кончается край, Ты найдёшь потерянный рай. Подставлю ладони, их болью своей наполни, Наполни печалью, страхом гулкой темноты. И ты не узнаешь, как небо в огне сгорает, И жизнь разбивает все надежды и мечты. 3асыпай на руках у меня, засыпай, Засыпай под пенье дождя, Далеко, там где неба кончается край, Ты найдёшь потерянный рай. В мире снов, в мире снов. В мире снов, в мире снов. В мире снов, в мире снов. Все надежды и мечты.       Эдди слушал песню на этом необычайно чарующем языке и не мог поверить в то, что грозный бас Патрика может принимать такое нежное звучание. Шатену казалось, что эта песня помогает бывшему хулигану расправить некогда потерянные ангельские крылья. Да, перья пока были черны, но всему своё время. Так Эдди и уснул, убаюканный русской песней. Его дыхание стало тихим и размеренным, а лицо стало особенно прекрасным. Закончив петь, Патрик осторожно приподнял голову спящего Эдди и сел. Каштановые волосы лёгкими завитками легли на колени байкера, длинные пальцы медленно поглаживали завитушки волос. В эту минуту Патрик напоминал робкого восьмиклассника, оставшегося на ночёвку с девушкой.       Их тени отражались в оконном стекле. На улице шёл проливной дождь. Два парня так и заснули в обнимку друг с другом и каждый видел красочные добрые сны. А на улице, обдаваемый ледяным дождём, стоял Ричи Тозиер и мечтал о мести.