Макдоналдс строгого режима

      POV Майк       Пожалуй, меня можно назвать той самой «тёмной лошадкой», которую так сторонятся. Человек-посредник, наблюдатель, активный слушатель — это тоже всё я! Так было и будет всегда. Я вступил в клуб «Неудачников» последним, тогда у ребят только-только назревал кризис. Никто его пока не замечал, но он был. Ближе всего я сошёлся с Биллом и Беверли. Их истории почему-то притянули меня сразу же. На официальных сходках мы занимались всякой забавной чепухой: ходили в кино, зависали друг у друга дома, тусовались на заброшках (иногда нас там поколачивала банда Бауэрса). Но были и неофициальные встречи, о которых не знал основной состав. Так, ко мне домой по очереди приходили Бев и Билл, и я выслушивал каждого. Бевви много плакала, приходила в синяках. О её сложном отце всю правду знали лишь я и Стэн. После каждого насильственного акта я её успокаивал, предлагал обратиться в полицию. И у нас почти получилось, правда, после распада клуба. Ведь тогда Бев стала частью шайки Бауэрса. Буч готов был помогать, но это дело улетело в долгий ящик, когда ребят друг за другом стали сажать в тюрьму. Беспредел продолжался, ведь в дело вмешался Эл. У него там были какие-то подозрительные связи. Да и вообще, все эти аресты меня насторожили. Об этом, конечно, я молчал как рыба, потому что чувствовал, что тоже на крючке. Поэтому моя милая подруга осталась почти беззащитна, ведь у этого тирана была страшная тайна, раскрыть которую я был не в силах.       Другое дело Билл. Он, как и Бев, ходил ко мне до распада клуба. Как по мне, Билл тоже входил в категорию жертв. За маской сильного лидера «Неудачников» скрывался жутко одинокий человек. Родителям не нужен, любимый человек что-то темнит, друзья двуличные — это то, что я чаще всего слышал во время очередной исповеди. Денбро отличался от нас всех, для него на первом месте стояла правда. И если кто-то хоть каплю слукавил, Билли-бой тут же делал заметку. Но, увы, никто из нас не мог говорить правду в лицо — мы потому и лузеры, что слишком слабы и трусливы. Я знал, кто кому и про что врёт. Эдди лгал матери и Ричи, в попытке усидеть на двух стульях. Пытался сохранить нейтралитет между натуралом и гомосексуалистом. Получалось странно, ведь Соне он говорил, что у него есть девушка, а Ричи так до конца и не ответил взаимностью. Принимал ухаживания, но сам не стремился закрепить отношения. Вот Ричи никогда и ни в чём не врал Эдди. Он всегда говорил правду в лицо. За это он и остался в клубе потом. Но одна ложь была — он, как и Эдди, побаивался мнения семьи, потому притворялся шутом, которому вообще не нужны отношения. Беверли никогда не говорила всей правды. Она сортировала информацию и допускала до нас только пустяки. Бен чаще был правдив, только вот о влюблённости в Беверли он так и не смог сказать. Билл это знал и смог простить. А вот Стэнли оказался с сюрпризом. Причём изначально. Он нёс секрет, был олицетворением тайны. По скрытности он мог сравниться только со мной. Это и создало эффект притяжения, так Билл и влюбился в образ, нарисованный в голове. Образ хорошего мальчика бойскаута, что каждое утро делал зарядку и слушался родителей. Прямо вылитый Джим из «Острова сокровищ»! Какую же тайну придумал себе Билл? Он думал, что Стэн прячет свои руки и ноги от солнца, чтобы кожа сохраняла некую аристократичную бледность. От этой теории я долго смеялся, правда в мыслях, оставляя лицо спокойным. Ну и я просто слушал постепенно выстраивающуюся цепочку выдуманных фактов: — Майк, Стэн такой необычный парень! Мне кажется, я теряю голову. Впервые я так сильно вдохновлён. Каждый вечер после клубных сходок я сажусь за стол и пишу роман о таинственном Роберте. За основу я взял образ Стэна. Мне кажется, я могу говорить о нём слишком много. Как жаль, что любовь не взаимна, ведь Стэнли натурал. — С чего такие выводы? — тут же поинтересовался я. — Моё писательское чутьё подсказывает, что Стэнли не может быть геем. Ведь хорошие мальчики — не педерасты, — Билл как обычно ляпнул нелогичный аргумент, но я не стал ему мешать. Хотя сейчас думаю, что стоило. — Значит, ты считаешь себя плохим? — Ох, Майк, если бы я был хорошим, то стал бы нужен родителям. Я всегда не дотягивал до идеала. Вот Стэнли и дома молодец, и в школе, и в компашке. Он везде хорош! Он — идеален!       Вот на фразе «он — идеален» мне нужно было начать бить тревогу. Ведь личность начинает рушиться вместе с мнимым идеалом. — А ещё Стэнли так самозабвенно молится. Когда я вижу его молящимся, ловлю писательский экстаз. Это напоминает одно из чудес света! Как-то даже я увидел над его головой нимб. Наверное, так выглядят ангелы.       Второй звоночек — причисление к святому. Однажды я нашёл блокнот с рисунками Стэна и увидел там распятие Христа. Внизу страницы была пугающая надпись: «Хочу умереть так же». Наверное, это была самая мрачная картинка. Всё остальное было нарисовано в пастельных тонах: птицы, пейзажи, звёзды Давида с молитвами на иврите. Среди рисунков я даже нашёл наш групповой портрет. Стэнли изобразил всех нас, только вот себя вместил лишь на половину листа. Другую половину съели края страницы. Тогда я не придал этому значения, думал, что это — нехватка места. И только сейчас я понимаю, что Стэнли нарисовал так намеренно. Это был ещё один намёк на тайну!