Семя

Энакин бродил по немногочисленным тесным комнатам корабля. Спи, сказал ему Оби-Ван. Ха. Как же. Оби-Ван. Не далее, чем час назад он сжимал бёдрами голову Энакина, впиваясь пальцами в его кожу. Энакин почти ощущал вкус его стонов, чувствовал, как содрогается в спазмах нежная чувствительная плоть его живота. Он задрожал от воспоминаний. Оби-Ван сказал, что его чувства не изменились. Но это только слова. Они ничего не значили по сравнению с той беспомощностью, до которой Энакин мог довести его ртом, с твёрдым, ощутимым свидетельством его желания. Но даже этого не было достаточно. Он хотел большего. За исключением того, что получить эти доказательства он мог, только навредив Падме. Единственному существу в этой глупой галактике, которая любила его просто так. Она стояла перед его внутренним взором. Такая милая, такая нежная. — Почему, Эни? — спрашивала она. — Как ты мог? Энакин схватился за грудь, внутренности скрутило от отвращения к самому себе. Он никогда не хотел навредить ей. Никогда. «Просто так случилось», — прошептал он. Перестать любить своего учителя сейчас было бы всё равно, что оторвать себе голову. Оби-Ван был его наставником, вдохновляющим примером и другом с тех пор, как он вступил в мир джедаев. Его жизнь до самого основания неразрывно связана с Оби-Ваном. Жаждать его одобрения, желать прикосновений казалось так же естественно, как и дышать. Так же безотчётно, как любить Падме. И всё же он продолжал видеть горько разочарованную Падме с разбитым сердцем. Из-за него. Он застонал, пряча лицо в ладонях. Если бы он только мог рассыпаться на части, искупить вину. Но это было невозможно, так что вместо этого Энакин разбирал технику. Эмс нашёл его в разгар демонтажа машины для кафа, окружённым болтами и ореховыми скорлупками. — Генерал Скайуокер, — пропищал он. — Эмс, — сказал Энакин, поднимая на него глаза. Разобрать Энциклопедического Медицинского Системного дроида будет куда интереснее, чем отстойную машину для кафа. — Прошли уже стандартные сутки с тех пор, как вы делали анализ крови, — сказал Эмс. — Вы опоздали. Энакин вздохнул. У него были проблемы с женой размером с покрытую лавой планету, его учитель и возможный любовник отказывался утешать его, а теперь вампирская машина требовала ещё крови. Как замечательно начался этот день! Он протянул запястье. — Держи. Боль от укола была острой, но быстро прошла. Пару раз мигнув и пискнув, Эмс почти проурчал: — У меня хорошие новости, сэр. — Ты перестанешь тыкать в меня иголками? — пробормотал Энакин. — На время да. Вы выздоровели. Больше нет необходимости в дополнительных анализах крови. Энакин почти уронил гаечный ключ. — Я выздоровел? — Верно. Вы можете больше не поглощать сперму магистра Кеноби. Я знаю, что это неприятный процесс для вас обоих, что неудивительно. Во мне запрограммировано понимание, что для орального секса необходима некоторая близость. Он перестал слушать Эмса уже после слова «выздоровел». Что за глупый яд. Сначала испортил всё, что было между ними с Оби-Ваном, а теперь, когда ему действительно понадобилось это глупое оправдание... никаких минетов. Больше нет поводов касаться друг друга. Оби-Ван теперь к нему даже не подойдёт. Только висящая на волоске судьба галактики способна заставить его изменить своим неоправданно высоким моральным принципам. Чего, учитывая удачливость Энакина, не случится. И они на несколько суток будут заперты на корабле размером с чулан для мётел с полным, абсолютным запретом на любые прикосновения. Ни Падме, ни разрядки: только его страхи, что он отвратил от себя всех, кто его когда-то любил. Он не переживёт эту неделю. Просто не выдержит. Даже когда он формулировал эти слова, они казались ему неправильными. Будто бы его язык стал наждачной бумагой. — Эмс? — Да, генерал Скайуокер. — Можешь не волноваться и не сообщать Оби-Вану, — он не успел даже задуматься, как его рот произнёс это вслух. Скорее отчаянная инстинктивная реакция, чем осознанное решение. — Я сам всё ему расскажу. Он только что это сказал? Крифф. Энакин поёжился. Он почти ждал, что сейчас зазвенят сирены, чтобы известить всех о его предательстве и трусости. Они обещали не врать друг другу, но Энакин даже сомневался, что он сможет признаться Оби-Вану в своём выздоровлении, тем самым лишив себя единственной возможности интимной близости с ним. Эмс, не замечая его внутреннего раздрая, только согласно пискнул. Это только чтобы продержаться до Корусанта, сказал себе Энакин. Его всё ещё тошнило.

***

Впервые за долгое время Оби-Ван проснулся умиротворённым. Чувствовал себя как-то правильно. Он сел и потянулся. В его движениях была лёгкость, которой ему остро не хватало с... он уже даже не мог вспомнить, с каких пор. Определённо с начала этой миссии. Может быть, все последние годы. Он жаждал увидеть Энакина. Он надел тунику и накинул плащ. Повесил световой меч на пояс и привычно провёл по нему рукой. Он был готов ко всему. Включая, как выяснилось, гнетущую энергию, исходящую из двигательного отсека. Оби-Ван узнал эти тревожность и раздражение от бессонницы. Ох, Энакин. Он так и не поспал, пока была возможность. Он это имел ввиду, говоря, что «не вынесет этого», если они не будут спать в одной постели? По крайней мере, он знал себя достаточно, чтобы понимать, что может ему помочь, даже если Оби-Ван и не мог пойти навстречу его желаниям. В двигательном отсеке Оби-Ван обнаружил разложенные по полу детали и Энакина в центре. Он достаточно хорошо его знал, чтобы узнать разобранный подогреватель пищи у его ног. И ещё части каких-то устройств, которые не мог и не хотел опознавать. — Что, не хватило духу раскурочить весь корабль? — легкомысленно спросил Оби-Ван. Если именно таким способом Энакин мог медитировать и успокоиться, значит, так тому и быть. Энакин скользнул по нему взглядом, а потом отвернулся. С виноватым видом. Он что-то натворил. Может, связался с Падме? Нет... тогда он сиял бы как безоблачное небо, окрылённый её образом по голосвязи, или погрузился бы в пучину разочарования, если бы разговор сложился не так, как он надеялся. Значит, что-то ещё. — Не искушайте меня, — пробормотал Энакин. Он не отводил взгляда от боковой вентиляционной панели, от которой откручивал последние болты. А, так значит сегодня он будет особенно раздражительным. Но ничего такого, с чем Оби-Ван не сталкивался за годы, проведённые вместе. Он продолжил говорить, привычно пытаясь пробиться оптимизмом сквозь дурное настроение Энакина. — У нас на сегодня две приоритетные задачи: пополнить запасы топлива и закупиться припасами. Энакин резко поднял лицо. — Я займусь припасами. — Да ты полон энтузиазма, — сказал Оби-Ван. Если Энакин собирался с таким рвением взяться за поручение, то у него был какой-то подспудный мотив помимо нежелания торчать на корабле, пока он заправляется. Оби-Ван спрятал руки в плаще, задумавшись. Что же Энакин натворил? Он не успел бы сильно напортачить за эти несколько часов. Энакин уже вскочил на ноги. — Не волнуйтесь, учитель, я куплю ваших любимых пайков быстрого приготовления. ЭрДва покатился за ним к выходу, писком предлагая, что ещё можно купить из провизии. — И ты собираешься просто... бросить всё это тут? — позвал его Оби-Ван, взглядом показывая на мелкие детали механизмом, разбросанные по полу. — Я приберусь, когда вернусь, — крикнул Энакин уже почти за пределами слышимости. Оби-Ван вздохнул. Он надеялся, что не пожалеет о том, что не настоял и не узнал больше об истинных намерениях Энакина.

***

Это не ложь, уверил себя Энакин, срываясь на бег. Он просто кое о чем умолчал. Например о том, что выздоровел. Или о том, что собирается заняться не только припасами. Даже сам Оби-Ван, верховный повелитель тайных умыслов, поступил бы так же для достаточно благой цели. Нет смысла обвинять себя. Тем не менее, Энакин не мог подавить гнетущее чувство вины в груди. Только они решили быть честными друг с другом... Он побежал быстрее. Просто это было слишком. Оби-Ван просил слишком многого, ожидая, что он выдержит все свои страхи и беспокойство из-за Падме без какой-либо поддержки. У Энакина не было выбора. Если Оби-Ван не собирался помогать ему — придётся самому искать способы остаться в здравом рассудке на эти несколько дней. Достать припасы было проще простого, быстрый обмен словами и кредитами. — Что-нибудь ещё? — спросил литианин, низкорослая рептилия с жёстким панцирем на спине. Он смотрел на Энакина сквозь маленькие очки в роговой оправе. — Ага, — сказал Энакин, его нетерпение росло, чем ближе он был к разговору с Падме. — У вас есть коммуникаторы дальнего радиуса действия? Литианин пожал плечами. — Для звёздных крейсеров седьмого класса. Покупаете? Он просто хотел связаться с Падме, а не оборудования на целый двигательный отсек. — Забудьте, — резко сказал Энакин. Он был почти готов сбежать, не заплатив, но всё же сунул пригоршню кредитов в чешуйчатые руки продавца. Крифф, он так на рассчитывал на успех. Что это за корабельная верфь с таким ограниченным выбором коммуникаторов? Он терял здесь время. Оби-Ван ожидал, что он скоро вернётся. Энакин мог утаить информацию от учителя, но тот не был дураком. Он заметит, если его не будет слишком долго. У него появятся вопросы. Где ты был? Зачем? И тогда Энакину придётся абсолютно честно на них ответить. Энакин не хотел снова видеть разочарование Оби-Вана. Из-за его слабости. Из-за того, что ему нужна Падме. И он. Хватит и волнения за душевное здоровье Падме. Он не хотел добавлять в эту гремучую смесь ещё и своего учителя. Только вот этого не избежать. Он уже облажался. Крифф. Энакин сжал кулаки. Неважно, как сильно он старался — он продолжал злить людей, которых любил. Почему они не могут просто понять? Какого криффа они всегда его осуждают... — Ты Скайуокер? Энакин резко развернулся, схватившись за рукоять меча. По закутанной в плащ фигуре было невозможно не только увидеть, кто именно говорит, но и определить его пол и расу. — А тебе что? Некто бросил ему какой-то предмет. Не думая, Энакин протянул руку и поймал его. Это было нечто в коричневой упаковке, достаточно лёгкое, чтобы крутануть на одном пальце, и маленькое, чтобы удобно спрятать под плащом. — Мне-то, собственно, ничего, — сказал некто. Из-за модулятора речи по голосу тоже было невозможно ничего определить. Такие устройства стоили дорого, находились на грани законности и были в ходу только среди охотников за головами. — Но тебе может понравиться то, что внутри. Судя по виду, в посылке могло быть что угодно, начиная с мелких деталей для дроидов и заканчивая бомбой. Но от неё волнами исходила тёплая мягкая энергия. Энакин так и тянуло прижать её к груди. Он почти чувствовал запах Падме. Без всякой причины он знал с неотвратимой как сила притяжения, убежденностью, что это от неё. Когда Энакин поднял голову, его собеседник уже растворился в толпе.

***

— Готов? — спросил Оби-Ван, как только Энакин вошёл. Его бывший падаван отвёл взгляд. Казалось, ему было неуютно в собственном теле — он постоянно поводил плечами и поправлял свой идеально сидящий плащ. — Угу. Значит, всё ещё играем в тайны. — Тогда вперёд. Оби-Ван наблюдал за тем, как Энакин вывел корабль в гиперпространство. Не то чтобы он не доверял Энакину или отрицал его право на уединение и личное пространство. Когда он будет готов, он неминуемо выскажет всё, что у него на уме. Это было свойственно Энакину — копить в себе, а потом взрываться. И всё же Оби-Ван хотел посмотреть, насколько далеко сможет зайти. Может быть, получится ослабить напряжение, прежде чем его накопится достаточно. — Готов к следующей дозе? Энакин быстро и исподтишка взглянул на него в ответ. — Нет. Со мной всё хорошо. Спасибо. Подозрительно. После настойчивых требований физической близости, какой угодно и любой ценой, теперь... Мало что успело бы измениться за ночь или во время вылазки Энакина за припасами. — Очень хорошо, — ровно сказал Оби-Ван. Ему придётся довериться Энакину. Он мог бы надавить на него, напомнить об обещании быть честным, но сейчас, когда Энакин дёргал себя за воротник, будто он был весь в жгучем кашиикском перце, это казалось скорее проявлением агрессии, чем призывом к близости. Почти не думая, Оби-Ван положил руку на спину Энакина. Жест, привычный после всех лет наставничества и негласной поддержки. Он провёл рукой по его спине раз-другой, чтобы снять напряжение.

***

От прикосновения Оби-Вана у Энакина перехватило дыхание, он почти подпрыгнул в кресле пилота. Он как-то узнал? Или этим движением он хотел обмануть его бдительность и незаметно запустить руку под его плащ, чтобы достать таинственную посылку от Падме? Но прикосновение Оби-Вана было столь же мимолётным, сколь и и неожиданным, и оставило за собой ощущение тепла и поддержки. Энакин покраснел. Он всегда ожидал худшего от своего учителя. Во всей этой путанице Оби-Ван вёл себя вполне... доброжелательно? Странно и зажато, да, но опять же, можно понять некоторое смущение, если тебе отсасывает твой ученик, которого ты растил с юных лет. Энакин схватился за острый край панели управления, металл впился в его плоть. Оби-Ван никогда не требовал от него зайти дальше, чем ему было комфортно, даже когда он был готов снова потерять сознание от яда. Он прислушался к желанию Энакина оставить БиТи на борту, несмотря на то, что это нарушало стандартные протоколы безопасности. И он сказал... Честно говоря, Энакин до сих пор не верил ему. После стольких лет? Даже после всех их ссор прямо перед посвящением Энакина в рыцари? Даже зная об их отношениях с Падме, зная, как часто он подводил его и поступался долгом ради своих желаний. Он такая бестолочь. Он понимал, почему его любила Падме — её душа полнилась сочувствием и добротой. Но Оби-Ван? Что ему в этой любви? — Чего вы хотите? — всё ещё глядя на панель управления, выпалил Энакин. Оби-Ван вообще чего-нибудь хотел? До Д’Аквы Энакин сказал бы, что, конечно, нет. Это не пристало джедаю. Его учитель был слишком сосредоточен на всеобщем благе. Он был не похож на обычных, простых людей, он бы не осознал своих желаний, даже укуси они его за задницу. — Я... что? — спросил Оби-Ван. Сверкая глазами, Энакин резко развернулся на стуле. Он был спокоен. Ну, почти. Но ему нужны были ответы. — Чего ты хочешь, Оби-Ван? — он шагнул навстречу учителю. Вздохнув, Оби-Ван провёл руками по лицу, массируя виски. — Я слышал вопрос. Я просто не понимаю, к чему ты ведёшь. Хоть он и наступал на Оби-Вана, тот оставался раздражающе спокойным. — Прошлой ночью вы сказали, что любите меня, учитель, — Энакин на секунду замолчал. — Как минимум, вы подразумевали это, когда сказали, что чувствуете то же самое. Вот. Он добился реакции. Щеки Оби-Вана окрасил лёгкий румянец. Энакину нравилось, как алый цвет контрастировал с белым. — Я действительно люблю тебя, Энакин. Да. — Но что это значит? Что ты от меня хочешь? — Для тебя? — опешив, спросил Оби-Ван. — Я хочу, чтобы ты был счастлив и преуспел... Энакин стиснул зубы. Что, в мире Оби-Вана слова значили что-то другое? — Не для меня. От. От него не ускользнуло, как перехватило дыхание Оби-Вана. Он секунду собирался с мыслями, а когда заговорил, его голос стал ласковым. — Я спрашивал себя о том же, — он спрятал руки в плащ и отвернулся. — Конечно, многое зависит от того, что будет готова принять твоя сенатор. Если она воспротивится любым изменениям... — Оби-Ван кивнул, будто разговаривал сам с собой, — тогда так тому и быть. Я останусь твоим другом, пока ты этого хочешь. Так похоже на Оби-Вана. Так раздражающе, до невозможности на него похоже. — Забудь о Падме, — рыкнул Энакин. — Забудь о том, чего хочу я, — он схватил Оби-Вана за плечи, силой разворачивая его лицом к себе, так что их лбы почти соприкоснулись. — Я хочу знать, чего ты хочешь, — но его гнев угас так же быстро, как охватил его, оставляя только мольбу: — Забудь обо всех остальных. Пожалуйста. Серо-голубые глаза Оби-Вана были как обычно невозмутимы. — Быть с тобой. — Как? Он чуть не расхохотался, плечи его подрагивали от невесёлого смеха. — Мне перечислить, как именно? Я хочу, чтобы ты был моим любовником. Хочу, чтобы ты был мне другом и братом. Помилуй Сила, я понятия не имею, что всё это значит. Я не знаю подробностей. Только то, что ответ в тебе. По спине Энакина пробежала дрожь, а потом по его телу разошлась волна тепла. Если бы он мог, то сгорел бы на месте. Или целовал бы Оби-Вана, пока у них хватит дыхания. — Учитель, — только и смог сказать он. Но, раз спонтанное самовозгорание от сильных эмоций и проявление любви исключались, Энакин остановился на том, что провёл руками по отворотам одеяния Оби-Вана. Опустив взгляд, он теребил грубую ткань его плаща. — С каких пор у тебя нет плана? — в смятении спросил Энакин. Он не знал, что делать со всей этой... этой... волной чувств. Головокружительная радость. Любовь. Желание. Страх. — Полагаю, с тех пор, как я встретил тебя. Их взгляды встретились, и в них было всё, что они пока не могли выразить. Привязанность. Обоюдное желание близости. В кои-то веки любовь Оби-Вана можно было ощутить. Дрожащими руками Энакин обхватил его лицо. В такой малости ведь нет ничего дурного, если кого-то настолько любишь. — Я хочу кое-чем с тобой поделиться. Можно? — Конечно, — Оби-Ван накрыл его руки своими. От прикосновения его пробрала дрожь. — Что угодно.

***

Проекция ЭрДва в полной мере передавала образ Падме. Мерцающая большая и чёткая голограмма помимо обычного зелёного была окрашена во все цвета. Распущенные волосы роскошными локонами спадали на плечи. Простое полупрозрачное платье. Оби-Ван опустил взгляд. Он не видел её в таком домашнем виде с тех пор, как был назначен её телохранителем прямо перед войной. Её глаза светились теплом и любовью. Это сообщение предназначалось Энакину и только ему. — Меня здесь не должно быть, — пробормотал Оби-Ван. Энакин сжал его руку. — Останься. И как раз в этот момент записанная голограмма заговорила. — Эни, я слышала, что ты нездоров, — она наклонила голову. — Даже не представляю, что могло свалить тебя, я не знаю человека сильнее. Стоящий рядом Энакин засиял. Оби-Ван неловко переступил с ноги на ногу. Даже если не говорить о том, что само по себе сообщение было личным... он не должен был вторгаться в их отношения, подглядывая, как Энакин реагирует на свою жену. Это касалось только влюблённых. Ему нечего было тут делать. Сенатор прижала руку к груди. — Что бы это ни было, Эни, борись. Где бы ты ни был, я чувствую твою боль. Поправляйся. Возвращайся ко мне, — удивительно нежно она прижала ладони к губам и поцеловала. Оби-Ван отвернулся. Её руки, может, и не могли заменить Энакина, но намёк был понятен. — Ты нужен мне. Оби-Ван покраснел. Он всегда знал, что Энакин любил сенатора, но видеть это... Их связь нисколько не походила на ту, что делили они с Энакином, её навечно омрачил их долг и годы препирательств. Энакин никогда не будет вести с ним так любяще и, сказать по правде, Оби-Ван сомневался, что когда-нибудь сможет позволить себе быть настолько уязвимым. Запись закончилась и проекция исчезла. Оби-Ван откашлялся, не желая видеть полный благоговения взгляд Энакина. — Она кажется очень... особенной женщиной. — Так и есть, — прошептал Энакин. — Мне тебя оставить? — прямо спросил он. — Подозреваю, ты бы хотел ещё раз посмотреть запись. И ещё, и ещё. Не то чтобы Оби-Ван ревновал. Он просто... сенатор могла без всяких усилий вызвать любовь Энакина, она будто просто ступала на солнечный свет и купалась в его лучах. Интересно, принимала ли она как должное обожание Энакина, доставшееся ей так легко. Но прежде чем он отвернулся, Энакин с отчаянным выражением лица схватил его за запястье. — Учитель, я должен кое в чём признаться. — Сначала поделиться, теперь признаться, — небрежно сказал Оби-Ван, пытаясь замаскировать собственную противоречивую реакцию на сообщение Падме. — Какой у нас сегодня насыщенный день. — Без шуток, учитель, я серьёзно, — Энакин прикусил внутреннюю сторону губы, ещё сильнее сжал руку Оби-Вана. — Я излечился. Излечился. То, что он жаждал услышать с тех пор, как впервые было произнесено слово «яд». Жизнь Энакина больше не висела на волоске. Больше никаких минетов. Больше никаких осложнений в их партнёрстве или в отношениях Энакина с Падме. Всё снова было правильно. И всё же от этой новости желудок Оби-Ван ухнул вниз. — Ох. Энакин переступил с ноги на ноги. Он так крепко сжимал руку Оби-Вана, что действительно причинял боль. Останется синяк, отстранённо подумал Оби-Ван. Не то чтобы это имело значение. — Простите, учитель, — сказал Энакин. Оби-Ван не знал, извинялся ли он за синяк или за то, что пропало их единственное оправдание для близости. Но по правде говоря, ничего не изменилось. Вред уже был нанесён. И отношениям Энакина с Падме, и приверженности их обоих джедайскому кодексу. А если они собираются поступиться клятвами, которые принесли, что ж, по крайней мере Оби-Ван мог попробовать облегчить участь Энакина. Он устал сражаться. Он просто хотел, чтобы тот был счастлив. — Что ж, — сухо сказал Оби-Ван. — Не повезло. Энакин неверяще на него уставился. Его хватка на руке ослабла. — Ты только что пошутил о том, что я больше не буду тебе отсасывать? Оби-Ван сложил губы в улыбку. — Заметил, а? Энакин коротко, но искренне рассмеялся. И в этот момент Оби-Ван понял, что даже если до конца путешествия они не смогут коснуться друг друга иначе чем заключив в дружеские объятия, с ними всё будет хорошо.