***
Никогда в жизни Энакин не чувствовал себя более неуютно. Он вертелся так и эдак, не в состоянии сидеть спокойно. Оби-Ван и Падме были совершенно невыносимы. Как они могли всё продолжать и продолжать говорить? Это было его сердце, его отношения! Нечего тут обсуждать кроме простого «хорошо». Совет и война уже контролировали его жизнь. Он обойдётся без манипуляций ещё и от людей, которые, как предполагалось, должны о нём заботиться. Падме одарила его этим своим взглядом. У него были проблемы. — Я думаю, к ненормальной ситуации нельзя подходить как нормальные люди. И правда, ненормальная ситуация. Они встречались и говорили о нём. Это было абсолютно ненормально. Какого криффа они сделали это? У Оби-Вана с Падме не было никаких общих дел. Они даже не были друзьями. Они принадлежали ему. Энакин вскочил и заходил кругами по комнате. — Я вынужден согласиться с сенатором, — сказал Оби-Ван своим раздражающе спокойным тоном. Крифф, почему ему вообще приходится так много беспокоится о том, что подумает его учитель? Сердце Энакина сжалось, сердито и разочарованно. Оби-Ван просто не понимал. Даже не пытался. — Это всё внове для нас — ну, по крайней мере для меня — так что будет вполне логично попробовать другой подход. — Если вы так друг с другом согласны, может вам двоим стоит переспать, — огрызнулся Энакин. Обида на лице Падме удовлетворила его гнев. Отлично. Пусть почувствует, как ему больно.***
В Оби-Ване вспыхнуло раздражение, так же внезапно и быстро, как бумага занимается пламенем. Как глубоко нечестно! Как он только смеет! Но Энакин стоял, скрестив руки на груди, будто был в своём праве. Ничего нового. После десятилетия попыток научить его он всё так же не умел контролировать свою импульсивность. Оби-Ван всегда знал об этой его черте. Он не обязан был любить её, но если он хотел, чтобы эти отношения хоть как-то сработали, ему придётся принять её. Оби-Ван и сенатор почти синхронно переглянулись. Он увидел в её глазах боль и то же принятие, что чувствовал он. Падме кивнула, давая разрешение. Здесь они были заодно. Он схватил Энакина за загривок. Тот взвыл от удивления. — Ты, — безапелляционно сказал Оби-Ван, — ведёшь себя просто глупо. Ты должен понять, что мы делаем это для тебя. Энакин сердито на него зыркнул. — Больше похоже на то, что вы пытаетесь меня контролировать. Падме взяла Энакина за руку. — Мы просто пытаемся помочь. Это соглашение должно подходить всем нам, или ничего вообще не сработает. Не будь идиотом. Он уставился на ковёр на полу, из принципа не говоря ни слова. Негодование кипело и росло в нём, как зарождающаяся буря. — Мне показать тебе? — спросил Оби-Ван низким голосом. Ему даже не пришлось оглядываться на Падме, чтобы знать: она поняла и согласилась. Возможно, они и не были близкими друзьями, но в своём знании Энакина они могли практически читать мысли друг друга. Энакин, со своей стороны, с обидой ещё больше закрылся. — Посмотри на меня, — приказал Оби-Ван. Он запустил пальцы в волосы Энакина, захватил их в кулак и потянул, заставляя поднять лицо. Энакин зло посмотрел на него, готовый оттолкнуть и ударить в ответ. Как, во имя галактики, он умудрился пережить войну с такими нестабильными эмоциями? — Ты наш, — пообещал Оби-Ван и прижался губами к губам Энакина со всей страстью, которую испытывал. Вложил всего себя в этот поцелуй. Энакин вздрогнул, приоткрыв рот. Приглушённо выдохнул, склоняясь к Оби-Вану. Они почти заключили друг друга в объятия, Падме продолжала крепко сжимать руку Энакина. Когда они оторвались друг от друга, Энакин нервно облизнул губы и бросил быстрый взгляд на Падме. Улыбка Падме была мягкой и грустной, как будто она ещё не вполне смирилась с тем, что ей предстояло принять. Она поймала Энакина за челюсть и в свою очередь глубоко и страстно поцеловала. — Я люблю тебя, — сказала она. Этот Энакин, которого они обнимали, был мягким и податливым. Почти задумчивым. — А теперь можешь взять себя в руки и дать нам поговорить? Он нахмурился, но искра прежнего накала в нем осталась. — О чём ещё говорить? Я хочу вас обоих. Либо вас это устраивает, либо нет, — но даже когда он возражал, его механические пальцы вонзались в бедро Оби-Вана. Напряжение выдавало его страх, мольбу о том, чтобы в итоге всё разрешилось к лучшему. Оби-Ван успокоил его единственным способом, которым умел. Он нежно провёл рукой по лбу Энакина, убирая прядь волос. — Я не уверен, что всё так просто, — признался он. — Почему? — требовательно спросил Энакин. Оби-Ван пожал плечами, чувствуя себя не в своей тарелке. Всё так радикально изменилось, что ему было сложно перестроиться. — Я чужак. Я не в том положении, чтобы меня что-то устраивало или нет. Падме обхватила живую руку Энакина. Оби-Ван опознал в этом простое, но эффективное предупреждение. Он заметно расслабил плечи. — Думаю, я знаю, о чём ты, Эни. Возможно, Оби-Ван, вы и говорите, что вы не в том положении, но это не значит, что вы так считаете. Направленный на Падме взгляд Энакина полнился обожанием, будто он был благодарен, что она смогла выразить его мысли. — Ага. И, учитель, как вас... не собираетесь же вы на самом деле нарушить Кодекс, — Оби-Ван мог и сам продолжить это предложение: как вас может устраивать любовь ко мне, если вы женаты на Ордене? Энакин всё ещё сомневался в его решимости. Оби-Ван закрыл глаза и глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Как же его достало обсуждать свои чувства. Что он хотел, что не хотел, и что на самом деле имел в виду. Неудивительно, что Энакин был на взводе — так он был выбит из колеи. Ещё больше причин успокоиться самому. Если Энакин изо всех сил пытался сохранить равновесие, тогда Оби-Ван и правда должен был быть спокоен как скала. Вдох, выдох. Сама собой рука Оби-Вана нашла руку Энакина. Теперь, когда его держали за обе руки, напряжение Энакина нашло выход, словно они трое стали проводником. Выражение лица смягчилось — от раздражения к растерянности и удовольствию. Отлично. Даже приятно. Оби-Ван мог привыкнуть к этому его счастливому виду. Падме расслабилась и прижалась к Энакину. — Я готов к тому, что ваши отношения с Падме останутся неизменными, — решился сказать Оби-Ван. Падме ободряюще улыбнулась. — Я не хочу и не имею намерения становиться между вами, — видеть осторожную радость на лице Энакина было почти больно. Возможно, эмоциональная нагрузка и так уже была почти невыносима. Он жаждал снова поцеловать его, чтобы облегчить эту боль. Но нет. Не сейчас. — А ты, Падме? Её глаза светились гордостью. — При условии, что Эни будет любить меня как прежде, Оби-Ван, я могу согласиться с тем, что вы будете вместе. Казалось, Энакин был готов взорваться. — Это всё? Оби-Ван переглянулся с Падме. — Думаю, да. А вы? Она кивнула, соглашаясь. — Да. Вот и всё. В горле внезапно пересохло. — Тогда, пожалуйста, можно мне... — Да. Он не знал, произнёс ли это Энакин или Падме, но ему было плевать. Этого единственного слова от любого из них было достаточно. Его желание будто прорвало плотину внутри него, он притянул к себе Энакина и изо всех сил впился в его губы. Он почти застонал, почти толкнул Энакина на ближайшую горизонтальную поверхность. Но они ещё должны были официально закрепить их соглашение, а кроме того, он помнил об уважении. Не в доме Падме. Руки Энакина обвивали шею Оби-Вана. Он что, вообще не слышал об уважении? Но потом Энакин обмяк и со вздохом отступил от Оби-Вана. Он тут же так же страстно поцеловал Падме. — Я тебя люблю, — поклялся он, решительный и ранимый. — Да, — серьёзно сказала Падме. — Уж лучше бы это была правда. Переговоры закончились, и вскоре Оби-Ван попрощался. Проходя через стыковочную станцию апартаментов, он улучил минутку посмотреть на закат. Над Корусантом заходило солнце, разрывающее сердце своим многоцветным великолепием.