* * *
Сириус не смог сдержать широкой улыбки, когда его дочери удалось уговорить мальчика Френка и Алисы взять её за руку и отвести туда, куда он собирался поставить подарок. Пратётя Каллидора тоже выглядела довольно радостной, а у мадам Лонгботтом на лице было такое выражение, что выдавало, что Дорри оказалась совсем не такой, как она ожидала. Будто услышав мысли Сириуса, Августа Лонгботтом отвернулась оттуда, где за углом — если Сириус правильно помнил, в направлении теплицы — исчезли Невилл и Дорри, и обратилась к нему: — Мне нужно признать, что когда я приглашала вас, я ожидала, что твоя дочь будет сильно похожа на тебя, каким Фрэнк описывал тебя в школе, — она оглядела его с лёгким неодобрением, — и нашла себя приятно удивлённой. Дорея довольно обаятельная и вежливая. Сириус нервно усмехнулся. Он был маленьким безобразником в свои первые несколько лет в Хогвартсе. — Не то чтобы я растил её, Августа: я вышел из Азкабана лишь шесть недель назад. — Форменное безобразие, — Августа покачала головой. — Заходите всё же в гостиную, я попрошу Тилли подать чай, чтобы мы чувствовали себя комфортно, пока дети заняты. Сириус стойко держался; он ощущал себя слишком молодым и порывистым, чтобы пить чай с двумя столь седыми и морщинистыми леди, как мадам Лонгботтом и пратётя Каллидора, но Азкабан не прошёл для него без последствий, и его суставы восстановились не достаточно, чтобы ему было комфортно стоять длительные периоды времени. Если быть честным, суд тоже прошёл не так, как Сириус ожидал. Дедушка Арктур говорил от его имени во время суда, и каким-то образом между вопросами, которые задавал ему хитрый Лорд Блэк, и уточнениями, затребованными смутно знакомым волшебником, ведшим судебное расследование, Сириусу случайно удалось убедить Визенгамот, что ребёнка в коттедже не было вовсе, когда Волдеморт убил Поттеров. Сириус не был полностью уверен, как он проделал это, но газеты всё ещё кричали о том, как народу лгали, и что «Девочка Которая Выжила» была мифом. Дамблдор был поставлен множество раз в затруднительное положение из-за этого, поскольку он был тем, кто утверждал, что Роуз Поттер присутствовала в коттедже и пережила Смертельное Заклятье, но Сириус не мог в действительности сказать, что это его заботило. Он был рад, что его лучшим друзьям, наконец, поставили в заслугу то, что они сделали, особенно Лили, поскольку она разработала руническую Кровную Защиту, что прикончила Волдеморта. Магия Крови юридически считалась Тёмной, но дедушка сыграл на публике, как на скрипке, описывая исследование Лили «актом отчаяния, несомненно вызванным стремлением сократить ужасные потери, которые несло наше общество» и «прекрасным примером того, почему нашим традициям не должно быть позволено исчезнуть». К Сириусу уже подходил невыразимец, который вежливо попросил доступ к записям Лили. Арктур разобрался с этим за него, но Сириус знал, что теперь, когда было известно, что возможно отразить Смертельное Заклятие магическим щитом, множество людей будут работать над способами достижения подобного. Некоторые могут даже добраться куда-нибудь. Это будет трудно, но, как доказала Лили, не невозможно. Сириус также был благодарен, что сумел полностью избежать упоминания о своей дочери во время суда, что, безусловно, было результатом ловкого обхождения некоторых пунктов дедушкой. Старик очень беспокоился о Дорри, и зеленоглазая девочка вила из него верёвки. Пратётя Касси могла жаловаться сколько хочет, что Сириус баловал свою дочь, но Сириус считал, что тут главным виновником был Арктур!* * *
Невилл не знал, что и думать о кузине Дорее, которая вовсе не спотыкалась о свои собственные ноги, ходила так же прямо, как его бабушка всегда говорила ходить ему, и была довольно пугающе уверена в себе. Сначала он очень нервничал, но она улыбнулась ему и, казалось, совсем не обращала внимания на его заикание, и принесла ему рождественский подарок. Невилл не имел понятия, что он должен был подарить ей в ответ, но до Рождества всё ещё оставалось несколько дней, и прабабушка, наверное, сможет сказать ему, что понравится Дорее. Что нравилось девочкам, в любом случае? На самом деле, Дорея являлась первым человеком его возраста, с кем вообще познакомился Невилл, и он считал её довольно милой. Она восхищалась растениями в теплице, была очень заинтересована всеми портретами его предков, хоть некоторые из них и были немного грубы с ней, и не выговаривала ему, чтобы «говорил чётче», когда он запинался. Он был поражён, услышав, что она тоже заикалась, и жадно прислушивался, когда Дорея серьёзно говорила ему, что, когда он ощущает приход запинки, то ему нужно сделать паузу, вдохнуть, подумать о том, что он хотел сказать, затем сказать это. Осторожно. Спешка только усугубит ситуацию. Невилл серьёзно кивнул и решил попробовать; явно его проблема может быть преодолена! Показав ей весь дом, от чердака до кухни, Невилл провёл своего нового друга обратно в свою комнату для игр, где они играли с его деревянным зверинцем, пока Тилли не поднялась наверх, чтобы позвать их на ужин. Невилл был очень благодарен, что прадяди Элджи не было там, он всегда заставлял Невилла нервничать, поскольку был довольно заносчивым и пугающим. Прабабушка всегда была добра к нему, и, хоть он слышал несколько довольно пугающих вещей об отце Дореи Сириусе Блэке — он действительно был в Азкабане? — бабушка сказала ему, что его отец и отец Дореи учились вместе на Гриффиндоре и были друзьями, так что, он надеялся, что и они с Дореей могут быть друзьями, когда тоже отправятся в Хогвартс. При условии, что он не был сквибом, согласно бормотанию прадяди Элджи, которое он однажды услышал. Он не был уверен, будет ли Дорея всё ещё его другом, если он окажется сквибом. Затем им пришлось сесть за чай с пирогом, и Невиллу пришлось выбросить проблему из головы, чтобы сосредоточиться на том, чтобы не пролить ничего на свой пиджак. Он не хотел, чтобы Дорея смеялась над ним. Невиллу также были очень любопытны другие кузены, о которых она упоминала, и имелись ли у них ещё общие родственники с Дореей, с которыми они оба ещё не встречались. Может быть, он сможет спросить прабабушку о них в следующее её посещение?* * *
Однажды утром в середине февраля Дорри сидела задумчиво за столом во время завтрака, меланхолично хмурясь на свою кашу, размышляя над проблемой Невилла. Он ей определённо нравился: он не был заносчивым, играл в её игры и не возражал, когда она выигрывала у него во взрывающиеся карты. Но он всегда казался таким удивлённым, когда бы она ни приходила через камин, будто он не ожидал, что она вернётся. Она, наконец, спросила его, почему, и узнала новое слово, такое, которое не совсем подходило к определению, которое она нашла в Словаре Английского Языка Сэмюэля Джонсона, который являлся одним из немногих маггловских справочников, который держала в доме пратётушка Кассиопея; Невилл не являлся каким-либо автором, тем более грубых слов о других людях. Он был слишком уж мил для этого. Что значило, что ей требовалось спросить пратётушку Кассиопею или папу об этом, а каждый из них захочет знать, откуда она услышала это слово. Дорри была уверена, что это не было плохим словом, не как то, что она слышала на Косой Аллее, когда продавец в «Слаг и Джиггерс» уронил груду котлов себе на ногу. У неё были проблемы из-за повторения того выражения. Папа теперь много отсутствовал в течение недели, поскольку отвечал за присмотр за наследством дяди Джеймса и удостоверялся, что всё было в порядке, хоть дядя Римус выполнял большую часть книжной работы. Дорри общалась с домашними эльфами Поттеров в Новый год достаточно долго, чтобы заверить их в её ответственности перед ними. С того времени папа был занят, проверяя, все ли дома пригодны для жилья, отправляя повреждённые в ремонт и преследуя людей, считающих, что если дядя Джеймс мёртв, то им не нужно погашать свои долги. Дорри скучала, потому что папы не было дома всё время, но она предполагала, что ему было скучно даже с дядей Римусом, приходившим почти каждый день поговорить с ним. Впрочем, он всегда был дома по субботам, ведь суббота была тем днём, когда он забирал Дорри и водил её по маггловскому Лондону, чтобы пройти по Гайд-парку, посетить музеи, сходить в кино, посмотреть дневное представление в театре или балет или просто побродить по улицам, наслаждаясь невероятным разнообразием событий, иногда с дядей Римусом. Суббота теперь была любимым днём недели Дорри! По воскресениям утро было тихим, а днём Дорри или посещала Невилла, или отправлялась к дедушке и виделась с Драко. По будням Дорри проводила время с пратётушкой Кассиопеей в доме папы в Хэмпстеде или посещала других пратётушек, но это скоро изменится, так как в марте у неё начнутся уроки. Дорри ждала этого с нетерпением, ей нравилось учиться новым вещам. — Дорри, прекрати играть со своей кашей, — Дорри вздрогнула, опустила взгляд в свою тарелку, затем посмотрела на пратётушку. — Прости, пратётушка Кассиопея, — сказала она смиренно, прежде чем запихнуть побольше своего завтрака в рот. Она не хотела быть непослушной, и она в действительности проголодалась, но все эти мысли отвлекли её. Скоро каша исчезла, и не осталось ничего, кроме настойчивого мучительного вопроса в голове четырёхлетнего ребёнка. — Пратётушка? — Да, Дорри? — Что такое сквиб? Пратётушка Кассиопея отставила свою чашку и нахмурилась на неё поверх очков. — Где ты услышала это слово, Дорея? — Невилл сказал мне его, — быстро сказала Дорея. — Он думает, что я не буду больше его другом, когда обнаружу, что он такой. Я сказала ему, что всегда буду его другом до тех пор, пока он не будет груб со мной, но я не думаю, что он поверил мне, — она сделала паузу. — Я посмотрела слово в Джонсоне, но я думаю, что Невилл имел в виду что-то другое, так как Джонсон говорит, что сквиб — это кто-то, кто пишет вещи, которые высмеивают людей. Пратётушка Кассиопея вздохнула. — Джонсон — это маггловский словарь, а потому ограничен, дорогая Дорри. В терминах волшебников сквиб — это кто-то, кто знает о магии, но не может пользоваться ею. Так что они могут видеть через магглоотталкивающие чары и подобное, но не могут владеть магией, как можем мы с тобой. — Так Невилл считает, что я не буду его другом, потому что он не может пользоваться магией? — уточнила Дорри. — Да, впрочем, юный Невилл может и совсем не быть сквибом: невозможно точно сказать до одиннадцатого дня рождения. — Могу я быть сквибом? Пратётушка Кассиопея засмеялась. — Боже мой, нет, дитя! Ты пользовалась магией с тех пор, как была в своей колыбели! Твои маленькие огоньки для чтения и то, как ты изменяешь свои волосы, это достаточное доказательство, что ты будешь могущественной ведьмой, когда вырастешь, если будешь упорно работать. — Ох, — Дорри обдумала это. — Если Невилл — сквиб, то ему не будет позволено отправиться в Хогвартс, не так ли? — Нет, дорогая, не будет. Дорри задумалась о сложности того, чтобы оставаться друзьями с кем-то, если ты находишься большую часть года в школе-интернате, а они — нет. Она не видела кузину Дору с Рождества, и это было лишь три дня. Дора была полностью в восторге от учёбы и новых друзей и не имела много времени на своих «маленьких кузенов и кузин». — Это плохо, быть сквибом? Пратётушка Кассиопея нахмурилась. — Все чистокровные семьи рассматривают сквибов как позор, и им запрещено наследовать, хотя любым их магическим потомкам уже можно, если родословная доказана. В прошлом некоторые семьи убивали сквибов, но Блэки не делали так никогда: сквибы могли найти прибыльную работу в маггловском обществе и всё ещё быть полезны Семье. Впрочем, о них не говорят в приличном обществе. Дорри попыталась осмыслить, как она может иметь родственников, которые не совсем соответствуют Семье. Бытие сквибом, казалось, походило на нахождение в тюрьме, поскольку о тёте Беллатрикс тоже открыто не говорили. — Дорогая Дорри? — четырёхлетняя девочка подняла взгляд на свою пратётушку, которая казалась отвлечённой. — Да, пратётушка? — Будь хорошей девочкой и поиграй в игровой комнате: я возьму тебя на прогулку в пустошь, как только напишу несколько писем. Дорри соскользнула с «да, пратётушка» и выбежала из комнаты. Ей действительно нравилась пустошь Хэмпстед, даже когда было холодно, но пратётушка не часто выводила её. Она сможет надеть свои шикарное тёмно-зелёное пальто и красный шарф!* * *
Кассиопея Блэк мало говорила о своём младшем брате Мариусе, но это не значило, что она не думала о нём. Он оказался сквибом вскоре после того, как ей исполнилось четырнадцать. В то время его не то чтобы выбросили из семьи, просто никто из её братьев и сестёр или родителей никогда не упоминал о нём больше на публике. Её мать никогда не упоминала о нём даже наедине, считая существование Мариуса пятном на своей репутации. Её отец оказался более прагматичным во всём. Осмелившись вторгнуться в его личный кабинет, чтобы узнать о своём младшем родственнике, Кассиопея была сухо проинформирована, что её брат поступил в ученики маггловскому юристу, который считает Мариуса сыном своего покойного делового партнёра. Она, в конце концов, посетила свадьбу Мариуса вместе со своим отцом в тысяча девятьсот тридцать восьмом, лишь за несколько месяцев до начала войны с Гриндевальдом. Мариус сам был отправлен на войну меньше года спустя после рождения сына, покрытый всеми Защитами и Чарами, которые его отец, Сигнус Ариес Блэк, смог наложить, не нарушая при этом Статута о Секретности. Кассиопея тяжело вздохнула; её отец так никогда и не вернулся домой, погибнув на поле боя в Восточной Европе против сил Гриндевальда, когда война находилась в самом разгаре. У неё не было никакой любви к Альбусу Дамблдору, который отсиживался в Хогвартсе, пока война почти не закончилась, затем вступил в битву с Гриндевальдом, завоевав себе имя человека, который победил самого пугающего Тёмного Лорда своего времени, не сделав никакой тяжёлой нудной работы. Её отец был патриотом. Это было что-то, что её старший брат Поллукс каким-то образом обесценил в «превосходство чистокровных» вместо «положение обязывает». Между ними было явное различие, хотя среди детей Поллукса лишь недолго проживший Альфард сумел разглядеть это. Мариус, однако, унаследовал тот благородный дух, и, возвратившись с войны чудом невредимый, он породил ещё троих детей и направил свои силы в работу, расширив юридическое партнёрство, в котором его отец купил ему доли, и тратя часть своего времени на благотворительность. Его дети также все были сквибами, но у Кассиопеи имелась надежда на внуков её брата, её праплемянниц и праплемянников. Эдуар, старший, женился на французской ведьме, и их старший, Мартин, по словам её дорогого друга Терезы Трианон, учился в Бобатоне. Их младшая дочь Моргана была пока что недостаточно взрослой для школы, но Кассиопея не теряла надежды. Старшая дочь Мариуса, Офелия, вышла замуж за Вудмора, скорее всего тоже являвшегося сквибом, учитывая, что Вудморы являлись малой семьёй волшебников. Их старший, Дональд, к сожалению, не был магом, но Кассиопея предполагала, что следующий сын Дезмонд получит письмо из Хогвартса ближайшим летом. Как, скорее всего, и первенец Друсиллы, второй дочери Мариуса, Ричард. Кассиопея видела, как крышка банки с печеньем открылась сама по себе, когда этот трёхлетка сосредоточенно смотрел на неё. Что касается потомков самого младшего сына Мариуса, Линдера, Кассиопея не имела возможности встретиться с ними, потому что они не жили в лондонском регионе. Линдер женился на девушке с Уэльса и жил с ней и её тремя детьми в Рексхэме. Держа всё это в уме, Кассиопея написала письмо своему дорогому брату, информируя его, что она со своей праплемянницей Дореей прибудет к нему утром послезавтрашнего дня ко второму завтраку с целью обучения наследницы семьи математике. У Мариуса имелась склонность к числам, которая практически полностью отсутствовала у кого-либо ещё в остальной Семье Блэк. Арктур был единственным, кроме него, кто был также одарён. Сириусу удалось вспомнить навыки, со временем, но он уже отказался от обучения своей дочери чему-нибудь важному для её воспитания. Оставалось надеяться, что Мариус согласится, поскольку Арктур был не так молод, как был когда-то, и начинал легко уставать. Запечатав письмо своей личной вариацией Креста Блэков, Кассиопея передала письмо домашнему эльфу и приказала тому положить письмо через дверь дома её брата в Актоне. Он ушёл из практики юриспруденции несколько лет назад, оставив бизнес в руках мужа своей младшей дочери, так что он без сомнения получит послание к обеду и будет готов к её прибытию вовремя. Она ни в коем случае не рассматривала своё навязывание нежеланным; Кассиопея Виолетта Блэк никогда не рассматривала подобное.* * *
Изо всех способов раскрытия его состояния семье Сириуса, Римус не ожидал оказаться признанным оборотнем пратёткой своего друга в то же мгновение, как он вошёл в кабинет Департамента Завещаний и Имущественного Права, где ожидалось прочтение завещания Лили. Департамент располагался в отдельном здании от остального Министерства, вместе с Департаментом Магических Рождений, Смертей и Браков и Центральными Архивами. Волшебники, которые работали в тех местах, давали некоторые очень ограничивающие клятвы и не подчинялись ни Министру, ни Визенгамоту, отвечая только «Правде, Точности и Конфиденциальности». Нарушение тех клятв происходило лишь несколько раз за всю долгую историю Департаментов, но в каждом случае смерть была быстрой и наглядно грязной. Он попытался прийти пораньше, чтобы суметь присесть в углу и не привлекать внимание, но в комнате уже присутствовали три пожилые женщины. Минерва МакГонагалл немедленно его узнала и захотела узнать, чем он занимался с тех пор, как она в последний раз его видела, затем представила его Августе Лонгботтом, которая находилась здесь от имени своей невестки Алисы и внука Невилла, оба из которых были упомянуты в завещании. Римус выразил свои сожаления по поводу судьбы её сына и невестки, что она приняла со спокойным хладнокровием: Августа Лонгботтом, без сомнений, привыкла к тому, что люди говорили ей подобные вещи. Другая присутствовавшая женщина была Кассиопеей Блэк, которая не указала, от чьего имени она присутствовала, но тщательно изучала его очень неудобную половину минуты, прежде чем попросить, чтобы мадам Лонгботтом представила её ему. К тому моменту, как юрист, ответственный за завещание Лили, прибыл, чтобы закрыть дверь, Элфиас Додж, Гораций Слагхорн, Северус Снейп, представитель больницы Св. Мунго и сам Лорд Блэк вошли и уселись, составив довольно неудобную компанию Римусу. Юрист, некий Геркулес Брэнд, проверил приглашения у всех, чтобы удостовериться, что они все имели право присутствовать, затем запечатал двери, быстро прошёл к платформе в передней части комнаты и положил свои бумаги на подставку. Затем он зачитал завещание громким голосом, делая паузу после каждого завещательного дара, чтобы упомянутый мог принять или отказаться и подписать подходящие бумаги для этого, чтобы перевод мог быть проведён. На самом деле, это было несколько сюрреалистично, поскольку прочтение вслух части завещания началось со слов: «Если мой муж, Джеймс Карлус Поттер погибнет раньше меня, то я, Лили Поттер, урождённая Эванс, и Леди Дома Поттер по праву брака и магии, завещаю Имение Поттеров, все Артефакты, деньги и Владения Дорее Розамунде Блэк, которая имеет право наследовать по крови и магии, за исключением следующего…» Римус немного сбился тогда, потрясённый знанием, что у Джеймса действительно были выжившие кровные родственники, которые, по-видимому, носили фамилию Блэк, но это могло быть из-за брака. Это было чем-то, что потрясло его и заставило ломать голову над прошлым в попытке сложить головоломку. Он вернулся из размышлений обратно на звук своего имени: «…Римусу Люпину, дорогому другу, я оставляю безоговорочный доступ к летней даче в Минид Ду и разрешение бродить по лесу, как ему хочется: тебе так нравятся твои прогулки по лесу, и мне кажется, что ты был бы благодарен свободе заниматься этим в старом лесу, которым владеют Поттеры, в Британии. Впрочем, всё же будь осторожен: заповедник валлийских зелёных драконов лишь из долины в гору!» Посмеявшись над деликатной формулировкой Лили, Римус подошёл в переднюю часть комнаты, чтобы подписать бумаги. Фактически, ему не дали собственность — это была собственность Поттеров — но до тех пор, пока он был жив, ему не будет отказано в проживании или доступе к окружающему участку. Что было довольно хитро: даже если будут приняты более строгие законы против оборотней, ему всё ещё будет позволено жить там. Это также было в разы более удалённым местом, чем его нынешнее жилище. Там было наименее вероятно наткнуться на потерявшегося маггла ночью при полной луне, безопаснее чем сейчас, даже установив отталкивавшую защиту и заперевшись в подвале. Присев вновь, Римус выслушал остальную часть завещания. Он пропустил части о Снейпе и Сириусе, что было неудачно, но остальные были не менее интересны, и живость, доброта и юмор Лили просвечивали в каждом из них. «Алисе Лонгботтом я оставляю гоночную метлу моего мужа…» — Джеймс никогда не позволял Алисе даже прикоснуться к своему дорогому Чистомёту Седьмому, утверждая, что он не хотел, чтобы ту повредили. Не потому, что Алиса была в какой-то мере некомпетентна на метле — она была, по факту, уверенным и одарённым игроком в квиддич — но потому, что её любимой позицией на поле был загонщик, и, когда они с Джеймсом были в команде Гриффиндора вместе, она часто скользила по его голове бладжером, когда он был невыносим. Она в основном занималась этим во время тренировки, но время от времени делала исключения и во время реальных матчей. «Невиллу Лонгботтому, по настоянию моего мужа, я оставляю восемь сотен галлеонов, чтобы выдавались ему суммой по двадцать галлеонов на каждые дни рождения и Рождество, пока средства не иссякнут, и были потрачены на любые дорогие его сердцу предметы, занятия или поводы во время раздачи с умеренным пренебрежением родительской заботой. Это компромисс, Алиса, так что будь благодарна, что я смогла уговорить Джеймса. Примерами являются продукты из Зонко, билеты на квиддич, такая одежда, которую никогда бы не одобрила Августа, или что угодно ещё, что привлечёт его воображение, будь это магическое или маггловское. Управление этим счётом отходит Сириусу Блэку, но я ожидаю, что Римус будет держать его в узде для меня». Римусу пришлось приложить большие усилия, чтобы не засмеяться над оскорблённым выражением на лице мадам Лонгботтом, когда Лорд Блэк поднялся, чтобы расписаться за завещание от имени Сириуса, впрочем, он предполагал, что услышит от неё в очень ближайшем будущем о том счёте, поскольку, несмотря на то, что управление официально принадлежало Бродяге, настоящая сила была оставлена ему. «Минерве МакГонагалл я оставляю фотоальбом, названный «Злоключения Мародёров в Домашних Делах», для твоего ознакомления и удовольствия». В Лили всегда было немного мстительности, несмотря на то, что она не была заинтересована в розыгрышах, которые она считала издевательством. Однако вина, принуждение и скромный шантаж были другой историей; Римус задумывался, на скольких из тех изображений он присутствовал. Тот случай с картофельным пюре был полным фиаско, например… «Горацию Слагхорну я оставляю Зачарованную чашу с золотыми рыбками, на создание которой я потратила две недели, находясь в скуке, беременная и под фактическим домашним арестом. На ней имеется руническая версия чар лепестков-рыб, что я наложила как свой прощальный подарок Вам, написанный на его дне, так что это будет длиться вечно. Я экспериментировала с различными цветочными лепестками и классифицировала семьдесят три различных вида рыбы, прежде чем Джеймс запротестовал, так что я желаю Вам многих часов развлечений и мою сердечную благодарность за Вашу доброту». Пожилой Мастер Зелий был почти в слезах, подписывая форму; у Лили всегда было особое место для Слагхорна, несмотря на очень хорошее знание того, почему он благоволил лишь к некоторым ученикам, чем она иногда пользовалась для своих собственных целей. «Элфиасу Доджу, за твою доброту я оставляю тебе коробки с головоломками, которыми ты так восхищался». Коробки с головоломками были способом Лили снять скуку: Джеймс покупал маггловские игрушки для неё при каждой подвернувшейся возможности, накапливая их, когда мог найти, и раздавая их, когда она начала проявлять признаки ощущения их почти беглого статуса острее. Лили разбирала их, собирала вместе, снова разбирала на части, затем зачаровывала кусочки, чтобы ошибки в процессе сборки имели юмористические, специфические или совершенно неприятные эффекты на человека, пытавшегося сцепить их. Одна коробка имела репертуар из более трёх сотен оскорблений, которые раздавались в зависимости от совершённой ошибки, по одному оскорблению за каждое возможное неверное сочетание в открывшейся последовательности. Лили хранила сладости в большинстве коробок, но действительно неприятные — сделанные после смертей людей, с которыми она была близка, — всегда были пусты или имели чёткую маркировку, чтобы предотвратить несчастные случаи. Лили также оставила двенадцать сотен галлеонов больнице Св. Мунго, чтобы были потрачены поровну на разработку новых лекарств и поставку волшебникам слишком бедным, чтобы позволить это себе. После того, как представитель больницы подписал пожертвование, завещание было объявлено завершённым, и Геркулес Брэнд проинформировал их, что документы будут переданы в Гринготтс для обработки, так что они, скорее всего, получат подтверждение из банка когда-то на следующей неделе. Затем он собрал бумаги, открыл комнату и отчалил, предоставив всем остальным следовать за ним. Римус бы потихоньку удрал, но мадам Блэк поймала его за руку поразительно сильной хваткой, проинформировала его, что её праплемянник хотел бы поговорить с ним, и практически потащила его из здания и далее вниз по дороге к Св. Мунго, глухая к его протестам. Она протащила его всю дорогу до личной комнаты Сириуса в крыле палаты Вызванных Существами Травм, посвящённому урону от дементоров и другим близким эффектам, запугала дежурную медсестру, чтобы им позволили войти в комнату, затем заперла дверь и поставила защиту на неё, прежде чем отпустить его и обратиться к Сириусу: — Я привела твоего друга, поскольку было очевидно, что он не приведёт себя сам; я бы, однако, предпочла, чтобы мне сообщили, что он оборотень, до того, как ты попросил меня найти его для тебя, Сириус Орион. Колени Римуса подкосились от этого прямого утверждения, и он едва смог добраться до стула, чтобы не упасть. Она знала! Как? — Пратётушка Касси? — удалось произнести Сириусу после нескольких мгновений разевания рта, как рыба. — Как…? — …я узнала? — закончила за него пожилая леди, подняв бровь. — Я сражалась на передовой линии Войны с Гриндевальдом шесть лет, молодой человек: я повстречалась с огромным множеством оборотней. Некоторые из них были даже на нашей стороне, — выражение её лица смягчилось. — Жан-Пьер Лаварр был самым обаятельным негодяем, вне зависимости от его несчастья, и замечательным бойцом в напряжённой ситуации. Мы были боевыми партнёрами почти четыре года, и, не погибни он, я могла бы поддаться его бессовестно частым предложениям брака. Римус почувствовал, как его челюсть упала при этом заявлении; Сириус выглядел столь же ошеломлённым. Обнаружить, что холодная, строгая и безупречно традиционная леди из семьи Блэк почти вышла замуж за оборотня было всё равно, что обнаружить, что да; ваши родители правда всё ещё занимались сексом, несмотря на то, что были старыми и довольно седыми. Ваш разум никогда не будет прежним после этого. То, что мадам Блэк хохотала, как безумная, от их крайнего ужаса, точно не помогало.