* * *
Смерть дедушки означала, что папа стал теперь Лордом Блэк. Так что Дорее, папе и всё более усталой и хрупкой пратёте Кассиопее пришлось перебраться из Планетария в поместье Блэков. Само перемещение будет проделано домашними эльфами, которые направляли свои собственные страдания и печаль в безжалостную работоспособность и преданность живым членам Семьи. Дорею отослали к пратёте Цедрелле на время перемещения, чему она упорно протестовала, но безрезультатно. Папа горячо обнял её, прежде чем тихо попросить хорошо вести себя ради её пратёти, и отправил Моппет забрать Дорею и одного из клубкопухов в поместье Уизли с дорожной сумкой. Дорея, однако, совсем не была расположена быть хорошей девочкой. Ей хотелось плакать, и кричать, и ломать вещи, возможно, даже людей. Особенно, если они были глупыми, гриффиндористыми людьми, которые не оставляли её одну. Такие, как невероятно раздражающие внуки пратёти Цедреллы, которые заполонили поместье на семейное Рождество. Дорея ретировалась на чердак спустя несколько минут нахождения в поместье Уизли и заняла место у окна, наполовину спрятанное среди стропил, чтобы почитать книги, которые ей удалось припрятать в своей дорожной сумке; клубкопух прижимался к её бедру. Её текущей любимой книгой являлась одна из книг, которую дедушка подарил ей на Рождество из своей собственной библиотеки: трактат о различных школах беспалочковой магии и о том, как каждая из них, предполагалось, работает. Настоящая беспалочковая магия имела сильный эмоциональный компонент, что делало её Тёмным Искусством по определению Министерства. Впрочем, в большинстве случаев эта эмоция могла быть просто абсолютной уверенностью, что магия сработает, а не страх, ярость, страсть или отвращение. Сильные негативные эмоции делали любое заклинание более резким и острым, так же как и сильные положительные эмоции, вроде любви, смягчали и усиливали их. Беспалочковая магия полностью зависела от образа мыслей того, кто использовал её, требуя целеустремлённости на время наложения и очень точной визуализации того, чего использующий хотел достичь. В отличие от палочковых заклинаний, которые нумерологически конструировались, чтобы вызывать определённый эффект до тех пор, пока у накладывающего были более или менее верны движения палочки и произношение, вне зависимости от их психологического состояния, беспалочковая магия имела полностью свободную форму. Ритуальная магия технически была беспалочковой, но в ней использовались руны, движения тела и другие символы, создающие структуры для проведения по ним магии. Истинное колдовство являлось магией, контролируемой полностью и исключительно лишь разумом колдуна. Хогвартс являлся школой Чародейства и Волшебства, так что в нём обучали использовать палочки. Колдовство являлось практически потерянным искусством в Британии. Раздался мягкий треск, и появилась Моппет, её уши виновато поникли. — Леди Цедрела отправила Моппет привести госпожу Дорею на второй завтрак, — мягко произнесла эльфийка, её руки нервно скручивали край наволочки-платья. Наволочка не совсем была похожа на настоящую наволочку из-за того, что Дорея использовала ту в качестве образца для вышивания, когда училась чёрной вышивке, а также практиковалась пришиванием на той сборок. Теперь наволочка была больше похожа на платье, чем на что-то ещё, но не являлась одеждой, поскольку являлась модифицированной наволочкой, а не специально созданным предметом одежды. Тем не менее, Моппет была очень горда. Дорее не хотелось спускаться вниз на завтрак, да она и не была голодна, но произнесение подобного лишь огорчило бы Моппет, а Дорея не видела смысла в запугивании бедного существа. Так что, вместо этого, она засунула закладку в книгу в твёрдом переплёте, защёлкнула застёжки на обложке и отправила книгу к себе в сумку, чтобы иметь возможность подобрать своего клубкопуха, прежде чем направиться вниз по узкой винтовой лестнице, соединявшей чердак с самым верхним этажом поместья; домашний эльф побрёл за ней. Дорея могла оставить свою сумку в маленькой личной гардеробной, в которой будет спать, но решила не поступать так в свете тех историй, которые рассказывал её прадядя Септимус о некоторых из своих внуков. В частности, о двенадцатилетних близнецах кузена Артура, хотя их старший брат Уильям казался интересным и менее непостижимым, чем средний гриффиндорец. Присутствие в большом обеденном зале вместе с почти тридцатью другими людьми, большинство из которых было шумными детьми, ничего не сделало с аппетитом Дореи; она нехотя ела своё кушанье, не сделала никакой попытки ответить ни одному из своих соседей по трапезе и исчезла из-за стола, пока подавали десерты, с клубкопухом и сумкой на буксире. На этот раз, вместо того чтобы рисковать обнаружением её укрытия на чердаке, она надела свои пальто, шарф, шляпу и варежки и улизнула на улицу. Взобравшись по массивному тисовому дереву за прудом с небольшой магической помощью для преодоления сложных мест и устроившись как можно выше, Дорея сняла рукавицы и рассеянно погладила клубкопуха, безучастно глядя на долину, распростёршуюся внизу поместья, вспоминая своего дедулю и изо всех сил стараясь не шуметь, чтобы не привлечь наполненное благими намерениями, но совсем нежелательное внимание родственников-гриффиндорцев. Слёзы, однако, находились вне её контроля.* * *
Фред и Джордж Уизли не знали, что и думать об их черноволосой малышке кузине, являвшейся дочерью печально известного Сириуса Блэка. Они не знали, почему она находилась в поместье Уизли, нарушая их семейное Рождество унынием и всем своим видом выражая страдания, но это необходимо было прекратить. Рождество было временем для веселья и празднований! Дорея, по-видимому, в основном воспитывалась пожилыми людьми, что могло объяснить, почему она была постоянно такой несчастной, но в этом случае было просто ещё более необходимо показать ей, как выглядело настоящее веселье. Немного шалостей, может быть, небольшой приступ гнева, и Дорея будет улыбаться и смеяться, как их маленькая сестрёнка Джинни. Над Джинни было тяжело подшутить, учитывая, что она была семейным ребёнком, но она обожала устраивать ответные шалости, так что, когда она хандрила, близнецы иногда подшучивали над ней специально, чтобы вытащить её из депрессии. Им потребовалось больше часа, чтобы выследить Дорею. Ту самую, что обладала пугающими глазами и угнетающим нравом, но Фред, в конце концов, обнаружил её сидящей среди веток старого тиса в конце заднего сада. Он бы совершенно её не заметил, если бы не прерывистое сопение клубкопуха цвета ириски, которого она не отпускала с момента прибытия. Этот звук плыл по ветру, пока Фред медлил у ворот, ведущих во фруктовый сад. Её тяжело было заметить на том дереве, одетой в слизеринские цвета, что сливались с деревом, но Фред мельком увидел её винно-красную сумку и тихо прокрался обратно к дому, прихватить своего близнеца, чтобы они вместе смогли выстроить своё нападение. Нахождение их предполагаемой жертвы на дереве значило лёгкое изменение их плана, поскольку деревья были не простым местом для того, чтобы застать людей врасплох. Гораздо проще было установить ловушку на земле и либо спровоцировать в неё попасться, либо дождаться раннего заката, что поведёт её обратно в дом. Решив, что выжидательная игра являлась их лучшим вариантом, учитывая продемонстрированные анти-социальные тенденции указанной девочки, Фред и Джордж тихо принялись устраивать свою шалость на обратном пути к дому. Они также устроили другую шалость на пути вокруг озера, ведущем в противоположном направлении, просто на всякий случай. Закончив с этим, оба мальчишки отступили, чтобы спрятаться за низкими вечнозелёными кустами на противоположной стороне пруда. Их маленькая кузина достаточно скоро будет вынуждена покинуть свой насест. На самом деле, уже начинало темнеть, так что им почти не пришлось ждать, прежде чем послышались скребки и шорохи со стороны тиса, и длинноногая десятилетка появилась под раскидистым вечнозелёным растением, с красной сумкой на спине и клубкопухом, балансировавшим наверху той. Пока они наблюдали, Дорея вытирала лицо одной рукой в рукавице, несчастливо икала, а затем развернулась, уставившись на долгое мгновение на поместье, прежде чем немного согнуться и медленно развернуться к дороге вокруг озера. Она вошла прямо в ловушку, которая красиво взорвалась навозными бомбами, зловещим розовым дымом и зельем, которое окрашивало волосы и кожу жертвы в вырвиглазный оттенок апельсина. Дым рассеялся, оба мальчишки нетерпеливо высунулись из-за кустов и разразились смехом, когда их жертва стала видимой. Дорея выглядела совершенно потрясённой, с широко раскрытыми глазами и позой такой же неуклюжей, как у мокрой кошки, с волосами и кожей окрашенными неровными оранжевыми прожилками, навозом, разбрызганным по всему пальто, и клубкопухом, окрашенным ослепительно ярко, как и её волосы. Это было уморительно! Затем внезапно взгляд ледяных зелёных глаз впился в глаза Джорджа, шальная улыбка исказила губы Дореи в мрачно-мстительную пародию веселья, и они оба, Джордж и его близнец, оказались в воздухе и воспарили над тонкой ледяной коркой довольно глубокого озера. У Фреда было мгновение, чтобы широко раскрыть глаза в ужасающем осознании происходящего и вскрикнуть от незамутнённого ужаса, прежде чем их кузина опустила руку вниз быстрым, преднамеренным движением, и их обоих с силой бросили головой вперёд через тонкий лёд в крадущую дыхание холодную воду и вдавили лицом в грязь на самом дне пруда.* * *
Разум Дореи был странно пуст, когда она окунула двух мальчишек, что напали на неё и смеялись над ней, в ледяной пруд. Часть её признавала, что утопление идиотов вовлечёт её в неприятности, в то время как остальная её часть чувствовала, что ужасные чудовища заслуживали это за издевательство над её горем. Однако, если она утопит их, они не будут страдать, так что она вытащила их из воды на достаточно длительное время, чтобы они отдышались, взглянули на неё и осознали, что она пока что не сняла их с крючка. Ужас в широко раскрытых глазах и вопли, наполненные страхом, когда она погружала их обратно в мутный пруд, стали музыкой для её ушей. Было удивительно просто отлевитировать их вот так, направляя их движения взмахом руки. Казалось, больше нет ничего в мире, кроме неё, пруда, её магии и двух её жертв. Она вытащила их снова, немного потрясла, чтобы убедиться, что они оба дышали, и как раз собиралась окунуть их вновь, когда жгучая боль обожгла её лицо, и она потеряла контроль, уронив мальчишек в воду и тупо моргая на бледное и яростное лицо её прадяди Септимуса, который только что дал ей пощёчину. Дорея затем заметила, что она и промокший дуэт, который вытаскивали из пруда, были не единственными присутствовавшими людьми, что она была покрыта вонючим навозом и что её волосы и руки были испещрены полосами действительно ужасного оттенка оранжевого. Посмотрев ещё дальше вниз, она увидела, что её клубкопух был столь же оранжевым и покрытым навозом, прижимался к её лодыжке и жалко плакал. Дорея вновь подняла взгляд на прадядю и немедленно разразилась слезами.* * *
Дорея увидела близнецов лишь незадолго до того, как покинула поместье Уизли на следующий день: она не была строго наказана за почти утопление двух двенадцатилеток из-за жестокой шалости, которую те сыграли с ней непосредственно перед этим и из-за её собственного явного горя. Впрочем, пратётя Каллидора прочла ей краткую, но основательную лекцию о несоразмерных и неуместных ответах и оставила Дорею в её комнате до самого конца её посещения. Она вовсе не ожидала увидеть близнецов, учитывая, что кузен Артур приходил извиниться от имени своих сыновей как раз перед тем, как она отправилась в постель. Так что их скрытное проникновение в её гардеробную ранним утром, завёрнутыми в несколько слоёв пижам и одеял и с характерным от бодроперцового зелья паром, исходившим из их ушей, стало совершенно неожиданным. — Дорогая… — …родная… — …смертоносная… — … кузина Дорея,… — …мой брат и я… — …хотели бы искренне… — …простираясь ниц… — …безоговорочно… — …извиниться за наше бесчувственное… — …и совершенно дебильное… — …поведение вчера... — …и пообещать никогда… — …вообще… — …не разыгрывать тебя снова,… — …вне зависимости ни от чего. — Пожалуйста, не убивай нас! — наконец, проговорили они хором, драматично бросившись ниц на ковёр перед камином. Дорея уставилась на двух мальчишек, которые, как ей было известно, были учениками Хогвартса, и не смогла сдержать хихиканье, что возникло у неё в горле. Всё это было так нелепо! — И-з-з-звинение пр-р-р-инято, — удалось ей произнести через смешки, махнув на них рукой. — Теперь п-п-п-поднимайтесь с пола! Близнецы прыгнули обратно на ноги. — Как вы приказываете, о принцесса расплаты… — …высшая королева возмездия… — …архитектор быстрой и ужасной мести… — …и мастерица магического рока! — с этим они низко поклонились и исчезли из комнаты с идентичными яркими улыбками и весёлыми подмигиваниями, оставив Дорею смеяться про себя и вытирать несколько шальных слёз. Возможно, её кузены Уизли были не столь плохи, как она считала, несмотря на то, что были мальчишками-идиотами. С этой надеждой в уме она принялась собирать свои пижамы в ожидании прибытия Моппет, чтобы та забрала её обратно в поместье Блэков ко времени завтрака. Могла ли Дорея тогда знать, что она только что получила сомнительную почесть, став единственным человеком, которому вообще удалось травмировать обоих близнецов Уизли на всю жизнь; впрочем, если бы она полностью поняла глубину и широту их прошлых подвигов, она бы, вероятно, решила, что они заслужили это.