* * *
День рождения Дореи наступил в начале конца этих сборов, и посетило его гораздо больше людей, чем любые предыдущие дни рождения. Дедуля, папа и пратётя Кассиопея не организовывали вечеринки по случаям дней рождений, о которых ей рассказывали её маггловоспитанные кузены и кузины, но они и не отмечали это событие просто подарками, что обычно встречалось среди волшебников. Вместо этого, как только её представили её кузенам и кузинам со стороны семьи прадяди Мариуса, на её день рождения дедуля открыл поместье Блэков друзьям и родственникам, где домашние эльфы выложили серию щедрых фуршетов в разным местах, и пригласил всех, кого считал Семьёй или уважаемым союзником, прийти пожелать его правнучке счастливого дня рождения. В результате, с тех пор как ей исполнилось пять, её дни рождения стали важными событиями и явлением многих семейных ссор или грандиозных драк. Лорд Малфой не приходил с её восьмого дня рождения, на котором он неразумно сделал грубый комментарий о муже пратёти Цедреллы Септимусе в пределах слышимости указанной леди и был немедленно превращён в спаниеля кремового цвета. Прадядя Сигнус никогда не приходил, потому что тётушка Энди и Дора всегда приходили. Невилл не пришёл в прошлом году из-за того, что она прокляла его прадядю Элджи, но его день рождения был днём раньше её, и он, скорее всего, занимался чем-то со своей семьёй в любом случае. После того, как она подружилась с Дафной и начала посещать танцевальные занятия, большинство девочек оттуда также начали посещать празднования её дней рождения, что было, в действительности, немного тяжеловато, но с чем пришлось смириться, хотя Пэнси всегда была груба к её маггловоспитанным кузенам и кузинам, когда считала, что Дорея находилась вне зоны слышимости. Она становилась всё менее и менее грубой с тех пор, как указанные кузены и кузины начали посещать Хогвартс — особенно после того, как Дон, Дебора и позже Стефани оказались распределены на Слизерин — но она всё ещё была язвительной и пренебрежительной в том, что их родителями были сквибы. Дорея надеялась, что её старшие кузены и кузины — двое из которых окончили обучение в этом году вместе с Дорой — придут, и даже пригласила мистера Руквуда и Эйвери. Она не была уверена, что они появятся, но она знала, что мисс Селвин придёт, поскольку мисс Селвин была немного снобом и была в восторге от возможности создать так много потенциально выгодных связей и, возможно, приобрести новых учеников. Так как её дни рождения всегда включали в себя все виды несдержанного поведения, домашние эльфы всегда убирали всё, что могло быть сломано, закрывали все личные комнаты и удостоверялись, что никакие документы не будут доступны. Дорея получила семейные подарки за завтраком, задолго до того, как остальные гости были приглашены в дом к одиннадцати, так что у неё было время отнести их в безопасное место, прежде чем ей пришлось играть роль милой хозяйки дома. Из-за того, что в этом году ей исполнялось одиннадцать, Дорея подозревала, что получит много связанных со школой подарков. Она также подозревала, ведь ещё с этой весны встретилась со множеством мальчиков своего возраста на уроках танцев, что многие чистокровные родители приведут своих сыновей с собой, чтобы повысить свои шансы привлечь её внимание, что, в действительности, было немного жутко, но очень традиционно, поэтому она смирилась с этим. Всё это давало дополнительное преимущество: знакомство с людьми, прежде чем она проведёт с ними большую часть года в школе. Идея эта ей нравилась. Она отправила приглашение близнецам Уизли в качестве извинения за наполовину утопление их в январе — указав, что требовалась полуформальная одежда, — и дополнительные приглашения Уильяму Уизли — теперь работающему на Гринготтс в качестве разрушителя проклятий — и Чарльзу Уизли — который выпустился вместе с Дорой и был её другом — так что их мать могла быть обнадёжена, что взрослый близкий родственник будет поблизости при необходимости. Она добавила письмо, в котором объясняла, что учитывая какое огромное множество других взрослых гостей не состояли в дружеских отношениях с Артуром Уизли, то она не думала, что он или его жена захотят присутствовать, но что они могут заглянуть, реши они так. Письмо, что она получила в ответ, указывало, что они не заглянут, но что Билл мог прийти с близнецами. При условии, что Фред и Джордж будут вести себя хорошо и не окажутся наказаны перед этим.* * *
День её рождения выдался ярким и ясным, обещая стать дальше очень жарким днём, что стало облегчением, потому что в солнечные дни рождения множество гостей бродило по садам и участкам, уменьшая вероятность, что те, кто не ладил между собой, встретятся друг с другом в закрытом помещении. Дорея оделась в новое кроваво-красное платье принцессы, приготовленное для неё, и такого же цвета туфли-лодочки, осторожно расчесала волосы и получила помощь Моппет в закреплении их в свободной гульке шпильками с гранатовым верхом, надела серьги-капли с гранатом и спустилась к завтраку. К её радости, завтрак состоял из блинчиков, и Мариус со всеми своими детьми и внуками уже прибыл. Дорея обняла свою пратётю Хонору — которая в свои почти семьдесят лет всё ещё хорошо держалась и чудесно адаптировалась к раскрытию магического наследия её мужа — была расцелована всеми своими тётями, включая тётю Антуанетту, с которой она встречалась лишь раз до этого из-за того, что та со своим мужем, дядей Эдуардом, жила во Франции. Тётя Антуанетта была ведьмой: оба, Мартин и Моргана, дети её и дяди Эдуарда, учились в Шармбатоне и закончили его. Дорея раньше не встречалась ни с кем из них, поэтому ей были очень любопытны двадцатитрёхлетний Мартин и его очень симпатичная жена Леония, являвшаяся частично вейлой, а также девятнадцатилетняя Моргана, чей жених, Жан-Ив, казался одинаково взволнованным и восторженным по поводу своего представления главе семьи его возлюбленной. Дорея нашла странным, что её французские родственники произносили их фамилию как «Блак», что значило «бледный» или «белый». Однако скоро с представлениями было покончено, и расширенная семья — двадцать шесть персон, включая папу, пратётю Кассиопею и саму Дорею — вся расселась в столовой на завтрак, что включало множество дружеских бесед, добродушных подначек и зажигательный хор «С Днём Рождения». Подарки на день рождения Дореи варьировались от модной одежды волшебников и магов — от её британских кузин и тётушек — до классической маггловской литературы — пратёти Хоноры — и нескольких стилизованных серебряных украшений — её французских кузена и кузины и их супругов. Её кузены в основном подарили ей конфеты, за исключением Дональда, единственного сквиба в его поколении, который подарил ей книгу по современной мотоциклетной технике. Дональду был двадцать один год, он недавно выпустился из университета и уже получил работу в Мотоциклах Триумф, чем очень гордился. Отчасти потому, что папа так очевидно одобрял его выбор карьеры и был счастлив говорить с ним о мотоциклах по поводу и без. Пратётя Кассиопея подарила ей серебряную гадальную чашу, а папа купил ей чайный набор и зачаровал тот для неё лично, что было очень осмотрительно с его стороны, потому что Дорея искренне не любила тыквенный сок и не горела желанием иметь возможность пить лишь воду в Хогвартсе. После завтрака взрослые собрались на первом этаже в малых гостиных, курильных и на террасе, в то время как несовершеннолетние кузены и кузины Дореи разбрелись по территории: Патриция и Стефани к конюшне — ворковать над крылатыми лошадьми; Дон в малую библиотеку на первом этаже, заполненную довольно безобидными текстами, Зачарованными таким образом, чтобы их нельзя было забрать из комнаты; Грегори к квиддичному полю, так как он, по-видимому, пообещал научить Энтони летать; а Дебора в сады со своей акварелью и одеялом, чтобы сидеть и не запачкать мантии. Дорее, конечно, пришлось остаться в доме, чтобы поприветствовать гостей, и ей не будет позволено бродить до наступления обеда. Первыми прибывшими гостями были пратётя Лукреция и прадядя Игнатий, за которыми последовали Гринграссы, Дэвисы и тётя Нарцисса, Драко и дедушка Драко, Абраксас Малфой. После их умеренно размеренных прибытий, все остальные начали прибывать одновременно, и скоро у Дореи начала кружиться голова от новых имён и лиц, необходимости быть начеку и попыток говорить соответствующие и вежливые вещи всем политически настроенным людям, кто искал преимущества. К часу дня в поместье Блэков и его окрестностях, скорее всего, находилась восьмая часть магорождённых детей Британии и, по крайней мере, десятая часть взрослых. Одними из последних прибывших были Уильям «Зови меня Билл» Уизли и его младшие братья-близнецы, все носившие элегантные новые танцевальные мантии, за которыми через пять минут последовал их брат Чарли, самоуничижительно извинившись за своё опоздание, объяснив, что подавал заявку на работу в драконьем заповеднике и потерял счёт времени. Дорея прощающе улыбнулась и направила его в длинную галерею, где несколько волшебников, со связанными с драконами деловыми интересами, завели разговор у западного конца. Чарли просиял и немедленно исчез, к большому веселью своих братьев. Последними прибывшими гостями, перед тем как закрыли камин в половину второго, были мистер Руквуд, миниатюрная, худая и довольно напряжённая леди, которую он представил как свою племянницу — миссис Венецию Эйвери — и двое её детей: Одрик, которого она уже знала, и Ариетта, его девятилетняя сестра. Дорея тогда смогла мысленно расположить Одрика как племянника Аллада Эйвери, который был Пожирателем Смерти во время Войны и избежал тюремного заключения, виня Империус. Дедушка Одрика, Антоний Эйвери, погиб на службе Волдеморту ещё где-то за пять лет до рождения Дореи, но он — согласно пратёте Лукреции — был одним из ближайших соратников Тёмного Лорда. Дорея не позволила ничему из этого повлиять на её обращение с Венецией Эйвери в девичестве Руквуд или её детьми: она просто вежливо поприветствовала их, проинформировала Одрика как о проходящем малом квиддичном соревновании, так и о различных его сверстниках, блуждавших по территории, затем предложила представить Ариетту Астории Гринграсс, которая была примерно её возраста и, вероятно, восхищалась этонскими крылатыми конями в конюшне. Мистер Руквуд ухмыльнулся ей, когда Одрик извинился, а миссис Эйвери слабо улыбнулась и согласилась с предложением Дореи, затем пожилой мужчина резко ушёл искать своих сверстников. Добравшись до конюшен, Дорея была осаждена обнадёженными девочками и несколькими юными мальчишками, все из которых хотели покататься на чудесных крылатых лошадях, так что она вызвала двух взрослых сыновей мистера Стюарта, чтобы организовал короткие поездки по загону на Дане, которая, являясь старой, устойчивой и очень смирной, была безусловно самой безопасной этонской крылатой лошадью для новичков и детей; её Жаворонок был, в сравнении, сущим наказанием. Сбежав вскорости после этого, Дорея отыскала один из многих буфетных столов, разбросанных по садам и загруженным тарелками, затем бродила по территории, наблюдая за своими гостями и их взаимодействиями и иногда оказываясь втянутой в разговор. Пока бродила по округе и разыскивала различных людей, которые, по её мнению, могли стать проблемой, Дорее представлялись всевозможные интересные зрелища, что вынудило её попросить Моппет принести камеру. Поскольку это был приятный солнечный день, никакой вспышки не требовалось, позволяя ей запечатлеть различные мгновения навечно. Эти мгновения включали: Драко Малфоя, потерявшего дар речи из-за оскорбления от джарви, и Теодора Нотта, стоявшего позади и отчаянно пытавшегося не засмеяться; Ханну Аббот, делавшую гирлянды из маргариток с восьмилетними близнецами Кэрроу и Лавандой Браун; её кузена Ричарда Оатли, целовавшего её кузину Дору Тонкс в одной из беседок; старшего брата Трейси, Роджера, сидевшего на дереве в мятой мантии и читавшего книгу; и, самое забавное, Одрика Эйвери, сидевшего рядом с её кузиной Деборой, пока та рисовала розарий, причём ему на самом деле удавалось удерживать внимание Деборы по нескольку мгновений за раз. Ну, это определённо отчасти объясняло, почему четырнадцатилетний юноша так старался поддерживать знакомство с Дореей…* * *
К концу дня Дорея была истощена, завела больше вежливых разговоров, чем могла выдержать, смягчила несколько споров, вмешалась в три различные драки, чтобы предотвратить использование палочек, разобралась с последствиями четырёх настоящих драк, вне зависимости, какими бы краткими те ни были, и ей пришлось уговаривать Борея, одного из гиппогриффов поместья — что, неизбежно, происходило при разведении крылатых лошадей в непосредственной близости от грифонов — отойти от одного из буфетных столов с мёртвыми кроликами, предоставленными Виспи. При этом у неё имелась аудитория, что усложнило ситуацию, но Борей был добродушным по меркам гиппогриффов и не обременил никого. Оба близнеца Уизли присутствовали при этом и впоследствии подошли к ней, чтобы заверить её, что на вечеринке не устраивали никаких розыгрышей, вне зависимости от того, как ужасно сложно им было сдержаться. Дорея изящно поблагодарила их и торжественно, хоть и улыбаясь, проинформировала их, что устраивать розыгрыши на вечеринках других грубо, и что, будь они грубы, то она бы позволила Борею искусать их. Это было шуткой, и оба близнеца засмеялись, но они также бросили осторожные взгляды на массивного гиппогриффа, пока тот урчал и сиял под её ласками. Было приятно встретиться с гриффиндорцами с действующими инстинктами выживания. Из-за всех гостей у Дореи не было возможности открыть какой-нибудь из подарков до следующего дня, когда каждая коробка должна была быть проверена на проклятия и ловушки способным взрослым родственником, открыта, а содержимое осмотрено, а затем требовалось составить письмо благодарности подарившему. Это было очень долгой работой и заняло половину её следующей недели, к моменту чего её фотографии были разложены в соответствующем зелье, а копии спрятаны в различных местах, в зависимости от содержания. Папа нашёл то, что называл её «хобби шантажа», уморительным, несмотря на то, что был заметно отмечен на нескольких из фото. Дорея также посылала копии большинства фото людям, которые на тех изображались, что с её стороны было простой вежливостью, но веселило её отца ещё больше и всегда вызывало у пратёти Кассиопеи улыбку. Драко не получил фото вербальной победы джарви над ним — он бы не оценил этого — но она отправила копию Теодору Нотту с письмом, в котором благодарила его и его отца за коврик из шкуры нунду, что они подарили ей. Хотя она всё же задумывалась, как получилось, что Нотты наткнулись на такой необычный предмет. После её дня рождения и восстановления от неизбежных последствий, что всегда поддерживало интерес сплетников большую часть следующего месяца, Дорея была поражена, осознав, что у неё осталась едва ли неделя, прежде чем она сядет на поезд с платформы девять и три четверти.