* * *
Для первокурсников Слизерина второе сентября включало травологию и историю магии утром, за которыми следовали чары после полудня. Так будет продолжаться все следующие понедельники оставшуюся часть года. В то время как травологию Дорея находила интересной и забавной, хоть и не особенно сложной, история была преступно скучной, а чары настолько просты, что даже смешно. До сих пор Дорея заработала пять баллов для Слизерина, не повредив порхалоцвет, который пересаживала, и очередные пять за ответ на вопрос по теории профессора Флитвика; решила очаровать одну из своих кузин в Равенкло, чтобы та поделилась своими записями лекций Биннса, для успешной сдачи экзаменов, и использовала свой урок по истории для чтения заранее по уроку трансфигурации следующего дня. После того, как уроки этого дня закончились, Дорея провела оставшуюся часть дня с Дафной и Трейси в одной из пустых комнат, расположенной вниз по коридору из общей комнаты, практикуя чары. Обе девочки были заинтересованы так же, как и Дорея, немного больше попрактиковаться, и к концу часа все трое овладели не только Запирающими-Дверь Чарами, но и чарами для разглаживания складок на одежде. Они бы практиковались подольше, но у Дореи было интервью с профессором Снейпом в четверть пятого, и ей не хотелось опаздывать. Оказалось, что, хоть и полезная, карта в Секретах Хогвартса была не совсем точна из-за внутренне подвижного поэтажного плана, что было самым неприятным. У Дореи была четверть часа на истории, чтобы записать список пунктов, которые она хотела отправить в письме домой. Письмо включало детали распределения, соседей по комнате, мнения об уроках, которые были до сих пор, и о желании иметь точную карту замка или, по крайней мере, подробного объяснения того, что двигалось когда и куда. Это включало желание арифматического цикла главной лестницы, потому что у неё не было никакого желания опаздывать на урок из-за того, что лестница переместилась в какое-то малопонятное положение из-за какого-то случайного взаимодействия фазы луны и дня недели! В четверть пятого Дорея стояла перед дверью в общей комнате, ведшей в офис декана, тревожно думая о письме, спрятанном в кармане своей униформы. Она надеялась, что не прозвучит никаких обвинений, и с ней будут обращаться как с любой другой ученицей, но Дорея не слишком рассчитывала на это. Её кузены и кузины не были детьми Сириуса Блэка. — Входи, — прозвучал строгий голос профессора Снейпа. Дорея вошла, с интересом оглядывая комнату, похожую на кабинет. В ней был тот же потолок, что и в общей комнате, с видом на озеро, те же гранитные стены со змеиной резьбой и тёмная мебель из твёрдой древесины. Однако освещение было золотым, а не зеленовато-белым, создавая ощущение тепла, на стенах между полками и шкафами висели гобелены, а зелёный ковёр покрывал большую часть каменного пола. В комнате также не было стола, вместо этого в центре ковра стоял длинный журнальный столик с тремя пачками пергамента на нём, пара тёмно-зелёных обитых кожей стульев, стоявших перед ним сбоку от неё, а на противоположной стороне — вольтеровское кресло большего размера с соответствующей обивкой, в котором сидел профессор Снейп, наблюдая за ней. — Добрый день, сэр, — вежливо сказала Дорея. — Садись. — Дорея села на стул по левую руку, и профессор Снейп взмахнул своей палочкой, наколдовывая чайный набор и наливая ей чашку. Дорея приняла ту с тихим благодарственным бормотанием, подумала о применении беспалочкового заклинания обнаружения, что дало бы ей знать, был ли чай отравлен, но отказалась от этого. Профессор Снейп отвечал за её благополучие в Хогвартсе, так что вряд ли сделает что-то настолько явно противозаконное, как одурманивание несовершеннолетнего, когда все на её факультете знали, что она была здесь, и довольно немало из них знало её достаточно хорошо, чтобы заметить нехарактерные изменения в поведении. Все её кузины и кузены наслаждались свершением зрелищной мести, не только те, кто был распределён на Слизерин, а её старшие родственники также захотят высказать своё мнение. Она отпила чай; Лапсанг Сушонг. Весьма недурной. — Мисс Блэк, вы теперь член факультета Слизерин, — тихо начал профессор Снейп, пока она отпивала свой чай, — что делает ваше поведение и благополучие моей ответственностью. Меня не заботит, насколько сильно ваши взгляды отличаются от взглядов ваших товарищей по факультету до тех пор, пока те разногласия останутся внутри факультета. Слизерин представит единый фронт перед остальной частью школы, и вы будете поддерживать и будете получать поддержку от ваших товарищей змей на публике. От вас также ожидается, что вы будете стараться изо всех сил на уроках, не будете дерзить преподавателям и будете запрашивать любую академическую помощь, если она вам понадобится. Если вам понадобится помощь в какой-либо конкретной области, то вы поговорите с одним из старост пятого курса, которые назначат вам ученика на втором или третьем году обучения. Этот ученик будет наставлять вас до тех пор, пока не будет удовлетворён тем, что вы понимаете материал и знаете, как приниматься за поиск дальнейших разъяснений в библиотеке. — Он сделал паузу. — Да, сэр, — сказала Дорея, как, казалось, и ожидалось от неё. Она сделала очередной глоток чая. — Помимо обязательных базовых уроков, вы записаны на изучение древности, музыкальное самообучение, искусство и бой, — продолжил профессор Снейп. — Аудитория изучения древности находится на шестом этаже от главного коридора, музыкальные комнаты расположены в коридоре пятого этажа вокруг квартета, а аудитория искусства также на пятом этаже, в трёх или четырёх дверях от аудитории маггловедения, в зависимости от дня недели. Бой проходит в дуэльных залах Слизерина по утрам субботы с девяти до двенадцати и с двух до шести дня, за чем присматривает Барон; вам будет назначено определённое время вашим поручителем. Не опаздывайте, одевайтесь надлежащим образом и приносите с собой все необходимые материалы. Изучение древности первого курса проходит по вторникам в три часа дня, от вас ожидается использование музыкальных комнат минимум четыре часа в неделю, а искусство проходит по четвергам в четыре часа. Все внеклассные занятия начинаются во вторую неделю семестра, а ваши первые уроки будут включать в себя рассказ о том, что требуется приобрести для каждого. Дорея отставила свою пустую чашку и выхватила расписание из своей сумки, когда этот длинный перечень начался, и быстро добавила детали по различным предметам в него, а также заметку, что ей придётся заказать совой дополнительные принадлежности. Она не знала, что были доступны внеклассные занятия, но догадалась, что это пратётя Кассиопея записала её на них и заплатила дополнительные сборы. Папа, наверное, не брал никаких внеклассных предметов, иначе упомянул бы ей о них. Он может даже не осознавать, что они существовали! Впрочем, было облегчением узнать, что у неё было достаточно предметов для обучения, так что она вряд ли заскучает. — Спасибо, сэр, — сказала она, как только всё записала, оторвавшись от пергамента, чтобы встретиться взглядом со своим деканом. — Есть что-то ещё, что мне нужно знать? Профессор Снейп налил две новых чашки чая, затем сел обратно и молча изучил её. — Я никогда не сходился с вашим отцом, — произнёс он, в конце концов, — но я изо всех сил постараюсь не позволить этому окрасить моё впечатление о вас. Вы обнаружите, что большинство учеников из других факультетов и более половины преподавателей предвзято относятся к слизеринцам, так что будьте осторожны в том, что говорите и делаете. Директор, в частности, не может оторвать взгляд от своих собственных недостатков и не имеет никакого представления о соответствующей дисциплине; если вас когда-либо вызовут в его кабинет, вы можете попросить меня сопроводить вас, потому что я глава вашего факультета, так что ответственен за все дисциплинарные вопросы, касающиеся вас, за исключением обычных вопросов и наказаний. У вас есть вопросы? У Дореи было громадное количество вопросов, но ни один из них она не могла на самом деле задать, учитывая расстояние, установленное между ними как учителем и учеником. Она отпила свежего чая. — Не в данный момент, сэр. — Очень хорошо, как только допьёте свой чай, можете идти. — Затем профессор Снейп обратил своё внимание на стопку пергамента, доставая перо с красными чернилами и отмечая то, что должно было быть домашним заданием с каникул. Судя по нахмуренности профессора, бедный пергамент скоро будет кровоточить. Дорея закончила свой чай и тихо покинула кабинет со взбудораженными мыслями. Профессор Снейп не упоминал ничего, касавшегося её внешности или семьи более чем мимоходом, но она подозревала, что он знал о её наследии, учитывая, что — согласно завещанию её матери — он получил копию журналов по зельям её матери. Однако он не спросил, не предположил и даже не намекнул. Это означало, что об этом предмете совсем не следовало упоминать, и Дорея была согласна с этим. Направившись обратно в свою комнату, она вытащила нераспечатанное письмо из своей униформы и отправила его в одно из внутренних секретных отделений своего сундука, взяла свой портативный письменный стол и отправилась присоединяться к Ди и Трей в читальном зале, который те захватили. Ей нужно было написать письма и доставить их в совятню до комендантского часа; Морос насладится шансом расправить крылья и запугать несколько ничего не подозревавших волшебников.14. О правде и введении в заблуждение
26 января 2020 г. в 08:00
Северус Снейп уже почти декаду знал, что у Сириуса, чёрт бы его побрал, Блэка была дочь; в конце концов, он был крёстным Драко Малфоя, и мальчик регулярно жаловался на свою кузину. Однако, эти жалобы были не о том, что он ожидал от ребёнка Сириуса Блэка. Казалось, Дорея Блэк больше пошла в свою мать, чем в отца, кем бы ни была та мать. Из детского нытья Драко Северус сделал вывод — к моменту, когда Блэк был объявлен невиновным и освобождён из Азкабана, — дочь Блэка была умна, воспитана, сдержана и имела голову на плечах. В то, что девочка была зеленоглаза, Северус изо всех сил старался не всматриваться слишком пристально; Блэк был бабником, а зелёные глаза были не так уж и редки. Это любовь к подруге детства заставила Северуса ассоциировать зелёные глаза лишь с одной женщиной. Лили была влюблена в Поттера. Да в любом случае Поттер скорее убил бы Блэка, чем позволил бы своему другу даже прикоснуться к своей жене, так что это было глупой мыслью. Роуз Поттер была ребёнком Лили, которого он защитит несмотря на то, что указанный отпрыск был ребёнком его самого заклятого врага.
Но сообщения на суде пошатнули уверенность Северуса в том, что кузина его крестника не имела никакой связи с Лили: Блэк настаивал на протяжении всего процесса, что у Поттера не было детей. Северус знал, что Лили была беременна; да ради Мерлина, она сражалась с Тёмным Лордом будучи беременной! Всю следующую неделю он был охвачен сомнениями и ругал себя за то, что даже рассматривал, что прекрасная, благородная, пламенная Лили вообще предаст кого-нибудь, когда письмо, информировавшее его, что Лили Поттер завещала ему что-то, прибыло с совой. Он не колебался, принимая решение; даже если Блэк будет там, или тот треклятый Люпин, он перенесёт всё, если это поможет ему получить что-то, принадлежавшее Лили, то, что она оставила ему.
Затем пришло время чтения завещания, что привело его в замешательство ещё сильнее: она оставила ему свои журналы по зельям и свои сожаления, что Война сделала невозможным продолжить их дружбу. Она также оставила ему свои надежды, что его друзья оправдают себя. Это вызвало у него желание рассмеяться, каким бы горьким тот смех ни был: Пожиратели Смерти ни в коей мере не были верным выбором. Они никогда на самом деле не признавали его, по какой бы причине они так ни решили, и, как только Тёмный Лорд оказался мёртв, все они практически прекратили связываться с ним. Частично это могло быть из-за оправдания его преступной деятельности Дамблдором, но реальность была такова, что он обучал детей своих старых «коллег» и был главой факультета почти для всех них. Лишь Люциус поддерживал с ним связь, сделав Северуса крёстным своего сына в последний год Войны, что, скорее всего, было вызвано тем, что Северус тогда пользовался милостью Тёмного Лорда из-за того несчастного пророчества. Однако ни в одном месте Лили не упоминала о дочери, вместо этого оставив состояние Поттеров девочке Блэк. Дорее Розамунде Блэк, девочке с зелёными, как у Лили, глазами.
Журналы по зельям были горько-сладким подарком: он помогал ей начать их на третьем году её обучения и вместе с ней работал над вариациями рецептов и обработкой ингредиентов в следующие года. Они были их общими журналами, вплоть до того, как он легкомысленно оскорбил её и совершенно оттолкнул её единственным словом, о котором горько сожалел, но, после этого, он никогда не видел журналы снова. Чтение её работы, с нацарапанными пометками на полях обо всём и о каждой детали, было как удар ножом в сердце, но он не позволил этому остановить себя, жадно пожирая всё, что мог, о её мыслях, планах и чувствах. Но чтение того, как она забросила наполовину законченный проект сразу после выпуска в пользу зелья Ребёнка Девы, отправило его прямиком к огневиски.
Зелье Ребёнка Девы было нелегально «покупать, поставлять, продавать, обучать приготовлению, делиться знаниями или приобретать ингредиенты без предварительного согласия всех сторон» вот уже несколько веков; Северус знал о нём, поскольку наткнулся об упоминании того в старом тексте по зельям, который купил у Боргина. Это звучало совершенно безобидно, позволяя женщине родить мужчине ребёнка без сексуального контакта, но о зелье упоминалось в нескольких печально известных случаях Кражи Родословной ещё в восемнадцатом веке, и впоследствии использование его было ограничено. На самом деле, варить его не было нелегально, но это было невероятно сложно и, по-видимому, тайно использовалось многими чистокровными жёнами, которые слишком поздно узнали, что их сговорённые чистокровные мужья не были заинтересованы в том, чтобы спать с ними по каким-либо причинам, или вообще в том, чтобы спать с кем-либо из представительниц слабого пола вообще. Однако, то, как закон был сформулирован, значило, что, если женщина получила согласие отца своего будущего ребёнка и была достаточно искусна, чтобы самой сварить зелье, то она имела право так поступить. Лили заполнила четверть одного из своих журналов и две трети следующего связанными сложностями, недостатками в рецепте и тонкостями метода варения.
Одна из причин, по которой зелье Ребёнка Девы не было просто совершенно запрещено, заключалась в том, что, в отличие от Амортенции, которая требовала лишь кровь, Ребёнок Девы требовал семя. Свежее, фертильное семя. Это подсказывало Северусу, что карма укусила Поттера за яйца и сделала его неспособным к рождению детей, поскольку Лили прибегала к зельям и помощи Сириуса Блэка.
Его подозрения оказались подтверждены заметками на полях: Блэк предоставил оригинальную книгу, украденную из библиотеки дома на площади Гриммо, и помогал Лили с процессом варения. Неопрятные каракули того здесь и там в заметках Лили приводили Северуса в ярость, но эта ярость сдерживалась намёками на то, каким образом Поттеру удалось сделать возможным, что ребёнок Лили будет его наследником по крови и магии, как и говорило завещание. Северус никогда не слышал о ритуале Признания Родословной, но, по заметкам Лили, он работал лишь на беременных женщинах и гарантировал, что оба, мать и ребёнок, будут отмечены как принадлежащие к той же семье, что и волшебник, наложивший заклинание. Как только зелье, принятое Лили, подействовало — её восторженный росчерк оно сработало! появился на второй неделе ноября — Поттер провёл ритуал; последующая проверка родословной — включающая очередное зелье, тщательно задокументированное в журналах Лили, — объявило Лили полукровным членом семьи Поттер и шестиюродной сестрой её мужа. Это, понял Северус, объясняло, как Лили смогла легально и магически унаследовать поместье Поттеров на последние три минуты своей жизни после смерти своего мужа и почему ей было позволено оставить всё это своей дочери, без необходимости публичного прочтения завещания Поттера.
Всё это значило, что Дорея Блэк была дочерью Лили; что публичные заявления Дамблдора о том, что указанный ребёнок был «в безопасности» и его личные опасения, что о ней не заботилась её семья, были ложью. Северус знал, что Дамблдор даже не подозревал о существовании ребёнка у Блэка, ведь директор выражал беспокойства по поводу детей различных заключённых Пожирателей Смерти множество раз за прошедшие годы, но никогда о таинственной кузине, о которой говорил Драко. Северус был в одинаковой степени уверен, что, пророни он хоть слово о том, что девочка Блэка была отсутствующим ребёнком Поттера, то его постигнет жалкий конец с лёгкой руки Лорда Блэка, которого даже Тёмный Лорд предоставил самому себе после одной краткой встречи. Старшие поколения Семьи Блэк считали Тёмного Лорда выскочкой и революционером, поэтому не были заинтересованы в его целях. Они выслушали его ноту, сообщили, что предоставят поддержку, как только ему удастся захватить Министерство, затем вывели его из своих домов и удостоверились, что он не сможет вернуться без несоразмерных усилий и значительных жертв. Они были большими слизеринцами, чем кто-либо из живых, кроме, возможно, отца Люциуса, Абраксаса, — которого Северус находил наиболее сбивавшим с толку, несмотря на притягательный фасад мужчины, — а потому их лучше было оставить в покое. Кассиопея Блэк была одной из самых убедительных и последовательных критиков Дамблдора, и Северус не хотел настраивать её против себя. Он не упоминал о своих обоснованных подозрениях директору и вместо этого наслаждался тем фактом, что, несмотря на то, что Поттер украл у него Лили, он так и не смог подарить ей ребёнка, о котором Лили всегда мечтала.
Северус ненавидел Блэка почти так же сильно, как не выносил Поттера, но Блэк был сторонником Поттера и не удосужился бы акцентировать своё внимание на Северусе больше, чем на каком-либо другом ученике со Слизерина, не будь Поттер так категорично настроен сделать всю его жизнь несчастной. У Блэка отсутствовал даже малейший личный интерес к Лили, и он попытался подружиться с ней лишь после того, как Лили с Поттером начали встречаться. Так что он соблюдал своё молчание лишь ради дочери Лили.
Сдерживать себя стало гораздо легче, когда, восемь месяцев спустя после суда над Блэком, пришло письмо. Оно было доставлено одной из печально известных и устрашающих больших серых сов Семьи Блэк, написано на дорогом пергаменте почерком самого Блэка, гораздо более аккуратно, чем когда-либо написанные им заметки или школьные задания. Это было вежливым, но абсолютным извинением за его «непростительное» поведение в Хогвартсе, дополненное упоминанием, как он осознал, наблюдая за своей дочерью, что она никогда не подумает вести себя в подобной манере, зная, что это ниже неё, быть такой мелочной. Прощение нигде не упоминалось, но горечь Северуса относительно обращения со стороны Мародёров уменьшилась за прошедшие годы. Петтигрю он презирал за его трусость — крыса заслуживала гнить в Азкабане и, хотелось надеяться, умрёт там — а Люпина он всё ещё не выносил, несмотря на упоминание Блэка в своём письме о том, в каком волк был ужасе, когда осознал, что Северус почти встретился с ним под полной луной. Почти бросовое упоминание, как у Блэка всё ещё имелись шрамы, заставило Мастера Зелий улыбнуться, но правда была в том, что Люпин был слаб: несмотря на то, что был старостой, он никогда не контролировал поведение своих друзей. Возможно, не убийца, но всё ещё трус и монстр.
Однако знание о существовании девочки не подготовило его к тому, чтобы увидеть её во плоти. Высокая и такая же грациозная, как и Лили в одиннадцать лет, со светлой кожей и живыми зелёными глазами. Было шокирующие видеть, как она входила в Большой Зал с остальными первокурсниками. Чернильная коса, свисавшая до середины спины, слегка поблёскивала красным под светом свечей, а спокойное бесстрашие было так похоже на Лили, что ему потребовалось сознательно сосредоточиться на своей окклюменции, чтобы не выдать ничего. То, что её распределили на Слизерин, зацементировало всё для него: это был ребёнок Лили, дочь Лили, которую пытался убить Тёмный Лорд. Он погиб, прежде чем смог ударить, из-за гениальности Лили, её навыка и готовности пожертвовать собой ради своей дочери, ради этой дочери. Она могла быть Блэком по крови, но, как слизеринка, девочка Лили явно пошла в свою мать и старших Блэков, которые её воспитывали, пока её отец находился в тюрьме. Судя по рассказам Драко, она была умным ребёнком, трудолюбивым ребёнком и, в первую очередь, проницательным ребёнком. Она станет предметом гордости своего факультета, и до тех пор, пока её истинная личность как дочери Лили будет оставаться в тайне, он может быть пристрастным в её пользу столько, сколько захочет.
Впервые за почти пятнадцать лет Северусу захотелось улыбнуться. Вместо этого он сохранил строгое выражение лица и продолжил наблюдать за распределением.