* * *
Дорея моргнула на Уизли, который только что назвал её «скользкой змеёй». — Ты ведь знаешь, что твоя бабушка была слизеринкой, Уизли? — спросила она с любопытством. Мальчик заалел. — Как ты смеешь! Все Уизли гриффиндорцы! Губы Дореи дрогнули в улыбке. — Твоя бабушка не была Уизли; она вышла замуж за Уизли. Однако я уверяю тебя, что Цедрелла Уизли в девичестве Блэк была слизеринкой, так как она также является одной из моих пратётушек; ну, технически она сколько-то-юродная тётушка, но я зову её своей пратётей, когда посещаю её. — Теперь Уизли был почти фиолетовым от ярости и смущения, но большинство других гриффиндорцев выглядели скорее развеселёнными, чем разгневанными. — К тому же, змеи не скользкие: это слизни и жабы. Змеи чешуйчатые, сухие и гладкие. — Откуда ты это знаешь? — спросил с любопытством рыжеволосый мальчик с ирландским акцентом. — Я Симус Финниган, кстати говоря, — добавил он с улыбкой. — Я хотела змею в качестве питомца, но по школьным правилам они не разрешены, — просто добавила Дорея, принимая это довольно бесцеремонное представление кивком и улыбкой. Мать Финнигана была Долиш до того, как выйти замуж, согласно различным леди, которых знали её пратётушки. Несмотря на то, что в послеобеденный час по четвергам сплетни обычно фокусировались на других вопросах, а не на детях и генеалогии, они всё ещё содержали множество информации, которая была более полезна, чем казалось с первого взгляда. — Разве у тебя нет совы? — спросила Парвати Патил. — Морос — семейная сова, не личный питомец, — объяснила Дорея, — если ему наскучит доставлять мою почту, другая семейная сова заменит его. — Она обернулась к Невиллу. — Как у тебя дела, Невилл? — У меня проблемы с изучением заклинаний, — с несчастным видом сказал Невилл, — и я всё время всё забываю. Дорея похлопала его по плечу. — Я уверена, ты станешь лучше. Если будешь делать заметки на уроках, то тебе не придётся запоминать слишком много, так что можешь воспользоваться этим. Как насчёт практики заклинаний? Если хочешь, можем встретиться сегодня после полудня в свободном классе, чтобы попрактиковаться, я буду счастлива помочь тебе. В конце концов, ты семья. — Ты Блэк, — отрывисто заметил Нотт, — ты в родстве почти с каждым чистокровным в здании. — Верно, — откровенно согласилась Дорея, — но мать Невилла была моей крёстной, а он был моим первым другом, так что мне позволено любить его больше, чем, скажем, Уизли, который является всё таким же дальним родственником. Невилл покраснел. — Сп-сп-спасибо тебе, Дорея, — тихо сказал он, уставившись в пол. Дорея отмахнулась. — Всё в порядке. Что думаешь по поводу травологии? Невилл сразу же оживился после упоминания своего любимого предмета, и разговор продолжился более или менее цивилизованно, пока профессор Снейп не вошёл в класс и не начал перекличку. После довольно провального первого урока зельеварения — на котором Невилл продемонстрировал, что книга Ингредиенты Животных, Их Свойства и Эффекты должна была быть обязательной для прочтения, добавив в зелье иглы дикобраза, прежде чем снять котёл с огня и, таким образом, растопив его, — Дорея осталась спросить профессора Снейпа, были ли свободны какие-либо подходящие комнаты для учеников, которые хотели попрактиковаться в варке зелий в своё свободное время. Профессор несколько секунд задумчиво смотрел на неё, прежде чем спросить, почему. Дорея объяснила, что, поскольку Волшебные Отвары и Зелья была довольно старой книгой и в ней не хватало некоторых деталей, то она хотела узнать, сможет ли адаптировать рецепты, используя свои знания о подготовке ингредиентов и их взаимодействии. Она также хотела узнать, сделает ли индивидуальное занятие о каждом ингредиенте и его свойствах из Невилла меньшую катастрофу для котла, что проще было сделать вне аудитории. Профессор Снейп выслушал её рассуждение и согласился разрешить ей пользоваться одной из небольших зельеварен, если ей удастся найти ученика уровня СОВ или ЖАБА, готового надзирать за её трудами. Обрадованная этим — будет несложно убедить её кузину Патрицию поучаствовать — Дорея поблагодарила декана своего факультета и фактически выскользнула из аудитории. Из-за того, что находилась вне зоны слышимости, она не расслышала весёлый фырк своего учителя: — Совсем как Лили.* * *
После обеда Дорея выследила Невилла, найдя вход в общую комнату Гриффиндора, что было несложно, учитывая, что тот был одним из нескольких мест в замке, которое не двигалось, а её отец часто упоминал о его портрете-хранителе, и вежливо попросила стража — леди в розовом платье на портрете — можно ли найти мистера Лонгботтома. Пышная леди на портрете согласилась, доказав, что манеры были универсальной валютой, к большому веселью Забини — который присоединил себя к ней на том основании, что она была самой интересной первокурсницей на Слизерине — и Трейси. Дафна просто выглядела так, будто не ожидала ничего меньшего, и это также могло быть причиной веселья Забини. Но не Лонгботтом отодвинул портрет, а Уизли. Впрочем, этот был старше близнецов и имел значок старосты. — Почему четверо слизеринцев спрашивают Лонгботтома? — проницательно спросил он, прежде чем его взгляд упал на Дорею, и он, казалось, узнал её. — Думаю, я припоминаю, как ты наполовину утопила моих братьев-близнецов на Новый год. Дорея, верно? Дорея застенчиво улыбнулась. — Да, хотя я всё же извинилась после этого. — Теперь она вспомнила его: он был следующим по старшинству братом близнецов, Перси. Перси Уизли улыбнулся в ответ, выглядя слегка позабавленным. — Всё в порядке; они действительно заслуживали это и с тех пор стали менее несносны, так что мне, наверное, нужно благодарить тебя. Что ты хотела от Лонгботтома? — Я предложила помочь ему попрактиковаться в заклинаниях в пустой комнате, — сказала Дорея со своей лучшей социальной улыбкой. — Если Перкс, Патил, Браун или кто-то другой из девочек захочет присоединиться, мы не будем возражать. — Слизеринцы, предлагающие попрактиковаться в заклинаниях с гриффиндорцами, а не на них? — голос старосты звучал довольно скептично. Дорея ехидно улыбнулась. — Мне определённо интересно, будет ли кто-нибудь из них достаточно смел, чтобы принять наше предложение, — сказала она, повышая голос, чтобы было слышно в довольно тихой общей комнате позади старосты. После её слов произошла небольшая потасовка, но, в конце концов, к четверым слизеринцам присоединились Невилл, Салли-Энн, Фей Данбар и Роджер Мэлон. Первые двое имели преимущество, уже будучи знакомыми с ними, а последние двое хотели «присмотреть» за товарищами по факультету, с которыми сдружились после распределения. Невилл представил всех, пока Дорея вела их в свободную аудиторию на шестом этаже, и все восемь учеников повеселились следующие несколько часов, стреляя искрами и дымом разных цветов из своих палочек. Невиллу было на самом деле сложно, но, хорошенько посмотрев на его палочку, Дорея предположила, что это было результатом плохого соответствия, а не из-за отсутствия таланта. Впрочем, она не произнесла этого вслух, просто помогла ему с движениями палочки и предложила несколько упражнений на ловкость рук, чтобы улучшить его контроль. К ужину у Невилла всё получалось гораздо лучше, чем раньше, и выглядел он гораздо веселее, присоединившись к Трейси и Салли-Энн в попытке зажечь свечу при помощи чар Инсендио. Дафна и Блейз — который попросил слизеринцев звать его по имени — были более заинтересованы в изучении Алохоморы, в то время как Мэлон, Данбар и сама Дорея пытались изучить Чары Починки на том основании, что хорошей идеей было научиться чинить вещи, прежде чем приступать к изучению Чар Разрыва. Обратив внимание на время, они спустились в главный зал группой, разделившись за соответствующие столы с радостным обещанием встретиться вновь на следующей неделе. Дорея с некоторым весельем заметила, что четверо гриффиндорцев были немедленно допрошены своими товарищами по факультету, и надеялась, что её усилия окажут воздействие. — Братаешься со львами, Блэк? — поинтересовался Хиггс через стол. — Не вижу никаких причин, почему границы факультета должны препятствовать мне в создании полезных связей, — сказала Дорея со сладкой улыбкой, которая, она знала, заставляла её выглядеть так, будто она что-то замышляла. — Мне может потребоваться расследовать что-то, опасное для моего здоровья, а гриффиндорцы — лучшие для подобной работы. Стефани усмехнулась. — Какой уважающий себя Блэк вообще позволит подобной мелочи препятствовать ему в получении того, чего хочет? Улыбка Дореи расширилась. — Определённо, кузина. Рядом с Хиггсом фыркнул Блетчли. — Не могу понять, чем полезны грязнокровки, предатели крови и идиоты. Дорея почувствовала, как её улыбка остыла от грубых оскорблений. — Ты имеешь в виду, кроме как приманки и отвлекающих факторов? — сладко указала она. — Никогда не знаешь, когда тебе может понадобиться человек с общепризнанными честью и порядочностью, чтобы подтвердить твоё алиби. — Дедуля Арктур научил её ценности репутации. Пьюси сделал паузу, его вилка замерла на полпути ко рту. — Блэк, ты пугаешь меня, — прямо сказал он, после рассматривания её в течение нескольких секунд. — И не просто потому, что близнецы Уизли знают тебя по имени. Кто до такого додумается? — Разве это не слизеринский способ мышления? — указала Дорея. Хиггс фыркнул. — Ещё какой. Тем не менее, никто из нас не подумал об этом первым, а тебе одиннадцать, что и тревожит. — Моя пратётя Кассиопея отвечала за моё обучение, — беззаботно ответила Дорея, нарезая свои котлеты. Указанная пратётя имела хорошо заслуженную репутацию и не скрывала, что именно считала важным для изучения детьми. — Ах. — Пьюси вернулся к своей еде. — Если у тебя появятся какие-то грандиозные планы, пожалуйста, дай мне знать, чтобы я смог убраться с пути? — попросил Хиггс с улыбкой. — В смысле, если только ты не вербуешь? — Пока нет, — сладко произнесла Дорея, прежде чем вернуться к еде. Впрочем, она всё же обдумала идею в голове. Ей требовалось иметь более осязаемые цели, чем «вернуть Семье былую славу», прежде чем она начнёт вербовать, что значило, что ей определённо нужна была информация о том, что на самом деле требовалось сделать. Может быть, письмо пратёте Лукреции поможет ей в этом?* * *
Драко был на удивление тих об общении Дореи с гриффиндорцами в первые две недели учёбы в школе, это дало ей надежду, что, вдали от чрезмерного баловства своих родителей, он начал думать самостоятельно. Она опередила его, немедленно отстояв свои взгляды и действуя в соответствии с ними вне общей комнаты, что по Кодексу Слизерина значило, что он не мог возражать или спорить с ней перед не-слизеринцами. Однако утром её второй среды в Хогвартсе перед завтраком Драко продемонстрировал, что он всё ещё не использовал свой мозг, и выступил против неё в общей комнате с Крэббом, Гойлом и Пэнси в качестве поддержки. Дорея не обратила внимания на громкие обвинения в «марании благородного имени Слизерина в грязи» и «общении с неподходящими людьми» и сосредоточилась на том, чтобы упорядочить свои мысли. — Знаешь, Драко, ты разочаровываешь меня, — сказала она непринуждённо, когда, наконец, его идиотизм иссяк. — Ты не имеешь и представления, что на самом деле значит быть хитрым, твоя единственная амбиция, кажется, состоит в том, чтобы твой отец погладил тебя по голове и сказал, каким хорошим маленьким подхалимом ты являешься. И, кроме того, ты так же грубо ограничен и бестактен, как Уизли. Просто потому, что ты не имеешь и представления, что я делаю, не значит, что мои цели ни в коем случае не-слизеринские. По сути, твоё непонимание показывает, что я преуспеваю в очень слизеринском поведении. Ты, с другой стороны, ведёшь себя решительно по-гриффиндорски в своём неведении и слепой уверенности, что у тебя всё получится, потому что твой отец не позволит по-другому, несмотря на то, что его здесь нет, чтобы подтирать за тебя твою задницу. Драко покраснел, затем побелел, затем покраснел снова. Он открыл рот, чтобы что-то сказать. — Пожалуйста, просто замолчи, Драко, — вмешалась Дорея, прежде чем он смог заговорить, — ты выставляешь себя на посмешище. Когда у тебя, наконец, появится, что сказать, что начнётся не с «мой отец сказал» или «подожди, пока мой отец услышит об этом!», то мне может быть интересно, но до тех пор ты будешь выставлять себя меньшим дураком, держа рот закрытым, а глаза и уши открытыми. Ты позор семьи, и я потеряла счёт числу раз, когда мне пришлось извиняться за тебя. Если бы мой отец не был кузеном твоей матери, я бы уже махнула на тебя рукой. Драко разинул рот, словно золотая рыбка, пока, наконец, не заметил, что они привлекли довольно весёлую аудиторию из старших учеников, которые либо хихикали, либо покачивали головами от жалости к нему. Он немедленно отступил, Крэбб и Гойл вместе с ним. Пэнси по глупости осталась позади. — Только подожди, Блэк! — взвизгнула она. — Драко поквитается с тобой за это! Дорея поморщилась от визга и громкости. — Пэнси, это семейное дело; Драко сделал это семейным делом, обвинив меня в ненадлежащем поведении, — резко сказала она. — Просто потому, что в твоём мозгу не хватает места больше чем для одной мысли за раз, не значит, что остальные из нас столь же ограничены. У меня есть семейное разрешение и одобрение действовать так, как я действовала, и это не изменится. Я — Наследница Блэк; ты — младшая дочь своего отца, которую выгодно выдадут замуж, если выдадут вообще. Пожалуйста, помолчи, прежде чем кто-то из старших учеников решит наложить на тебя заклинание молчания. Пэнси порозовела от смущения и метнулась к Драко. — Знаешь, — тихо сказал Нотт оттуда, где скрывался тени, наблюдая за противостоянием, — думаю, что мне, в конце концов, понравится быть в Хогвартсе. Блейз, стоявший рядом с другим мальчишкой, кивнул. — Если Блэк добьётся своего, Слизерин действительно будет править школой, что также откроет возможности вне школы. Дебора продвинулась через толпу, которая рассеивалась теперь, когда шоу завершилось, и пригвоздила Дорею пристальным взглядом. — У тебя есть план, не так ли, — ровно сказала она. — Не совсем, — возразила Дорея. Дебора фыркнула. — Ты имеешь в виду, «пока нет», так? — она покачала головой. — Держи семью в курсе, хорошо, Кудряшка? Мы не сможем тебя поддержать, если не будем знать, в чём заключается план. Дорея это обдумала. — Ричард будет не против, если я пришлю ему сову? Я бы хотела независимого мнения. — Сделай это, кузина, — небрежно сказала старшая девушка, прежде чем уйти. — Значит ли это, что ты собираешься брать под контроль правительство, в конце концов? — тихо спросила Дафна. Дорея обдумала это. — Мне бы действительно не хотелось, но, если всё остальное не удастся, то, полагаю, что так, — призналась она. — Я бы предпочла просто поставить компетентных, честных и прямых людей на руководящие должности. — Вот почему ты культивируешь львов, — произнесла Трейси, тон её голоса предполагал, что она что-то поняла. — Отчасти; хотя я бы скорее спонсировала хаффлпаффцев, потому как они приходят со своим собственным кругом поддержки, — признала Дорея. — Не говоря уже о том, что они, как правило, по-настоящему упорно работают. Впрочем, у меня ещё есть время. — Чертовски верно; это лишь твоя вторая неделя, — пробормотал Хиггс слева от Дореи. — Эйвери отправил меня сказать тебе, чтобы была готова к девяти тридцати, Блэк; он будет ждать тебя у двери в дуэльные залы, и, если ты опоздаешь, то он не станет тебя ждать. — Спасибо, Хиггс, — сказала Дорея, прежде чем отправиться обратно в спальню; ей не хотелось опаздывать на свой урок боя, зная к тому же, что об опоздании неизбежно станет известно мистеру Руквуду.* * *
В свою третью неделю занятий Дорея была гораздо более занятой, чем в первую или вторую неделю, из-за добавления двух дополнительных занятий, музыкальной практики и фехтования к своему расписанию, но у неё всё ещё было более чем достаточно времени для домашней работы и заведения друзей. Однако Грейнджер избегала её, что было довольно скверно. Падма Патил осталась после урока трансфигурации в четверг, чтобы убедить её, что это не было чем-то личным: Гермионе было просто трудно разобраться с книгами, которые ей дала Дорея по британскому магическому обществу. Дорея убедила Падму, что она в действительности ожидала, что Грейнджер среагирует как-то так и не обиделась, и предложила индианке шоколадную лягушку. Падма приняла ту с лёгкой улыбкой, пообещала дать своей подруге знать, что Дорея не обижалась, затем исчезла вниз по коридору. — Лонгботтома я могу понять, и ты говорила мне, что раньше танцевала с Перкс и Браун, но почему Грейнджер, изо всех возможных? — тихо спросил Блейз. — Она слепо поклоняется власти, является невыносимым любимчиком учителя и самодовольной всезнайкой, даже не вдаваясь в отсутствие у неё цивилизованных манер и её маггловское происхождение. Дорея улыбнулась. — Она сказала мне в поезде, что выучила наизусть свои книги, — спокойно сказала она, когда они направились в сторону главной лестницы. — Если так, то это значит, что у неё необычно детализированная и точная память, что будет очень полезно в юридических и следственных вопросах. — Так ты хочешь её, чтобы таким образом больше никто не заполучил её, — прямо суммировал Блейз, — и ты считаешь, что сможешь выдрессировать её быть менее ужасной. — Она не замкнутая или упёртая, как многие вороны, и у меня складывается впечатление, что у неё имеются Представления о том, как должны вестись дела, — тихо продолжила Дорея, — она определённо вложила всю свою душу в свою школьную работу, несмотря на то, что это не имеет такого большого значения, как она, кажется, думает. Думаю, она станет хорошим союзником, как только разберётся, как мы ведём дела. — Она улыбнулась. — Она точно гораздо меньшее испытание, чем Драко. — Я не вижу, как кто-либо может быть хуже Драко, Рея, — пробормотала Трейси, когда они дошли до ступенек. — Трей, не искушай судьбу, — пробормотала Дафна. Дорея придерживалась мнения, что в Хогвартсе не было никого, кто был так же плох, как Драко, с возможным исключением в виде Захарии Смита, с которым она не была достаточно знакома, чтобы провести достоверное сопоставление. Она всё же знала, что оба варианта были одинаково ужасны и что она не была заинтересована в том, чтобы познакомиться с обоими мальчишками достаточно близко, чтобы определить, кто был на самом деле хуже: это бы неизбежно оттолкнуло практически всех остальных, с кем она пыталась подружиться. Однако она этого не сказала, и они четверо вошли в главный зал, игриво споря о том, ухудшит ли ситуацию искушение вами судьбы и можно ли это будет доказать. После обеда у них был первый урок полётов, к которому Дорея просто не могла выжать достаточно энтузиазма. Мётлы никак не могли сравниться с крылатыми лошадьми, а грифоны были ещё более восхитительны. Однако полёт на мётлах был чем-то, что все маленькие волшебники и ведьмы должны были освоить, и именно поэтому Дорея стояла на травянистой дорожке, отделявшей замок от Запретного Леса, рядом с ней старая и дряхлая метла, пока мадам Хуч объясняла первокурсникам Слизерина и Гриффиндора, как им следовало себя вести. Некоторые в группе выглядели не особенно восторженными по поводу этого упражнения: Невилл был бледным и нервным, руки Фей Данбар тряслись, а Блейз оглядывал метлу перед собой с глубоким сомнением. Когда пришло время, Дорея протянула руку к метле и произнесла: — Вверх, — тем же тихим и твёрдым тоном, который она использовала для более послушных этонских крылатых коней. Метла взлетела вверх и чуть влево, ударив её по запястью, а не по ладони. Дорея поморщилась, добавив это к списку причин, почему мётлы были глупыми, бессмысленными и бледнели в сравнении с живыми крылатыми зверями. Метла Блейза дёрнулась, но не поднялась в воздух, возможно, потому, что наполовину итальянец совсем не выглядел так, будто хотел рисковать жизнью и конечностями, пытаясь летать на магической версии чистящего инструмента, у которого не хватало половины щетины. Метла Дафны слегка подпрыгнула, предполагая, что та бы и правда прыгнула ей в руку, не будь что-то не так в её чарах. Метла Трейси не двинулась вовсе, что могло быть из-за нелюбви Трейси к высоте, потому что метла Невилла также не двинулась, а он ранее признавался Дорее, что ему никогда даже не позволяли притрагиваться к метле раньше, и он нервничал из-за падения, так как прадядя Элджи сталкивал его со множества вещей так много раз. Дорея часто чувствовала, что частичная трансфигурация — это слишком слабо для того мерзкого старого хрыча, и часто желала найти какой-нибудь способ оправдать второе проклятое письмо, когда нервы Невилла заставили его рано взлететь, потерять контроль над своей метлой и упасть, сломав себе запястье. Мадам Хуч повела несчастного одиннадцатилетку в больничное крыло, после того как пригрозила остальной части класса исключением, начни они летать в её отсутствие. Пока тренер по квиддичу уходила из зоны слышимости, Дорея тихо произнесла: — Драко, если ты не будешь держать свой рот закрытым, я буду вынуждена написать твоей матери. Её слова не разнеслись дальше слизеринцев, стоявших к ней ближе всего, но Драко закрыл свой рот со щелчком и развернулся, чтобы в ярости посмотреть на неё. Дорея проигнорировала его. Его нелепой лжи за обедом о том, как он едва не задел вертолёты, уже бы хватило для отправления тёте Циссе письма, чтобы проинформировать ту, что её милый драгоценный малыш выставлял себя идиотом. Представлять, как тётя Нарцисса отреагирует на подобное письмо, было весело, как и то, как мать Драко скорчится от стыда, если Дорея расскажет пратёте Кассиопее, а пожилая леди возьмёт на себя обязанность поделиться новостями за чаем. Однако вот так разносить сплетни своей пратёте будет неблагодарно к тёте Циссе, так что Дорея не станет этого делать. — Так как Хуч понадобится по крайней мере десять минут, чтобы вернуться обратно, как насчёт игры? — небрежно спросила Дорея, проходясь взглядом по гриффиндорцам. — Она зовётся «Непрерывность»: я говорю слово, человек рядом со мной произносит связанное слово, затем человек рядом с ними произносит слово, связанное с предыдущим словом, но совершенно несвязанное с предпоследним. Повтор слов или неспособность последовать правилам значит, что вы выбываете. Уизли полностью игнорировал её, но Мэлон, который казался представителем Гриффиндора в силу того, что ладил практически со всеми в своём году, согласился, и к тому моменту, как Хуч вернулась, они обошли всех восемь раз — включая Уизли, рыжеволосый сдался под давлением сверстников — и даже Пэнси, казалось, наслаждалась и пыталась подловить Нотта, который был после неё, неясной и необычной терминологией. Крэбб и Гойл продержались лишь два раунда, но Дорея втайне была впечатлена, что они дошли так далеко. Урок полётов затем продолжился как по маслу, игра слов продолжилась в воздухе, пока смешанная группа одиннадцатилеток старалась изо всех сил не забрести на стареющих и несколько темпераментных мётлах слишком далеко. Дорея надеялась, что отсутствие взаимных оскорблений в течение всего урока было обнадёживающим признаком перемен.