* * *
Однако через неделю после того, как Дорея и её друзья провели целый день на Косой Аллее, заказали новые униформы, пополнили запасы пергамента, перьев и ингредиентов для зелий, купили свои новые учебники — включая лишь одну копию работ Локхарта для них всех — и прочесали другие магазины в поисках всяких интересных безделушек, гоблины, наконец, вышли на связь и переместили в хранилище Блэков приданое Беллатрикс и несколько дополнительных личных вкладов, которые она внесла. Тётя Лукреция была вызвана папой, чтобы проверить их, и на следующий день принесла в поместье Блэков маленькую чашу, сделанную из золота, с двумя ручками и выгравированным на боку барсуком. Дорее было любопытно, но, увидев чашу, папа побелел и заперся вместе с тётей Лукрецией и пратётей Кассиопеей в кабинете, взяв с собой чашу. Учитывая, что дверь была Защищена, они, вероятно, спорили, так что Дорея оставила их в покое. Однако её предварительные сборы были прерваны часом спустя, когда папа пришёл, с довольно серым лицом, и тихо попросил её спуститься вниз, чтобы они смогли с ней поговорить. Затем Дорея узнала, что Том Марволо Риддл изуродовал свою душу и частичка её находится в чаше Хаффлпафф. Извлечение её из чаши чрезвычайно утомит пратётю Кассиопею, настолько, что она может умереть. Так что Дорее придётся встать позади пратёти в одной из ритуальных комнат в подвале поместья Блэков и слушать, что включает в себя разрушение и изгнание Сосудов Души, чтобы это знание не было потеряно. То, что Волдеморт не остановился лишь на одном крестраже, пугало и многое говорило о том, каким безумным стал его крестовый поход за так называемое чистокровное превосходство, прежде чем он столкнулся с матерью Дореи. Тётя Лукреция также показала ей, как рисовать Изгоняющую Защиту, и пообещала ей книги, как только она сдаст свои СОВ по рунам, что было приятно, но Дорею, в основном, мутило от того, что её пратётушка, которая стала для неё единственной матерью, которую она помнила, скорее всего, умрёт, и это всё было виной Волдеморта, который искромсал свою душу изначально. Затем начался сам процесс, и Дорея, встав позади своей пратёти, обняла её за талию и обратила пристальное внимание на заклинания и движения палочек, потому что это было важно, и ей требовалось научиться этому. Как только первое заклинание ударило по чаше, её Кровная Защита активировалась, заметно мерцая на её коже, а её лоб горел, но Дорея изо всех сил старалась не замечать этого, уделив больше внимания на то, чем занималась её семья. Диагностические Чары, Щитовые Чары, распутывание структуры Зачарования, и всё это во время того, как тёмное облако ревело на них из-за границ Изгоняющей Защиты. Дорея не боялась бестелесного духа — он не мог прикоснуться к ней — но она волновалась за своих родных, особенно когда пратётя Кассиопея начала опираться на неё, а тётя Лукреция опустилась на одно колено. Так же внезапно, как это началось, всё закончилось. Тёмное облако обрушилось внутрь себя и исчезло, а светящаяся защита, нарисованная на камнях под их ногами, исчезла. Папа быстро подхватил пратётю Кассиопею, прежде чем та упала, и дал выпить ей укрепляющий раствор, прежде чем отнести её наверх. Дорея осталась помочь тёте Лукреции добраться к стойке с зельями за её собственным укрепляющим раствором, затем печально последовать за ней обратно на первый этаж.* * *
Пратётя Касси провела следующие четыре дня в постели, в присутствии Кричера, исполнявшего все её прихоти, так как он был единственным домашним эльфом, непосредственно информированным по вопросу о крестражах. Сириусу всё ещё не нравилось видеть его, но даже ему пришлось признать, что Кричер был заинтересован в гибели Волдеморта и был очень внимателен к Касси. Однако дело заключалось в том, что изумительная и причудливая пожилая леди сильно перенапрягла себя, с чем даже целитель, которого они вызвали, не смог ничего поделать. Как сказал целитель Дутридж после её осмотра, она либо прорвётся, либо нет. Дорея была невероятно расстроена из-за всего этого и проводила как можно больше времени с пратётей Касси, выходя из комнаты лишь при приходе учителя для проведения уроков боя, или чтобы воспользоваться ванной и поспать. Даже когда Касси спала — чем она занималась большую часть времени, по правде говоря, — её дорогая Дорри-Роуз сидела в её спальне, занимаясь вышивкой или читая книгу, регулярно посматривая на женщину, которая вырастила её, чтобы убедиться, что пожилая леди всё ещё дышала. Сердце Сириуса болело за его маленькую девочку, которая увидела уже слишком много смертей за этот месяц и без потери пратёти Касси. Он уже решил, что его дочь может сдать свои СОВ, если захочет, и что он не будет останавливать её от изучения более скверной и опасной Семейной магии, которую лишь несколько дней назад он яростно запрещал. Его дочь смотрела на Касси как на образец для подражания, а запрет идти по стопам пожилой леди лишь приведёт её к открытому неповиновению. Сириусу не хотелось, чтобы Дорея почувствовала, что ей придётся выбирать между тем, что сделает счастливым его, и следовании своему сердцу; ему не хотелось вот так подражать своей матери. Чтобы удержать себя от бессмысленных раздумий, Сириус бросился в проект по Локхарту, отправляя волшебников по всему миру в поисках свидетелей его якобы героических подвигов. Впрочем, он посещал пратётю Касси каждый день, чтобы рассказать ей, что было достигнуто, и получить от неё совета, когда она была в сознании. Тётушка Лулу хорошо восстанавливалась дома с дядей Игги, что было облегчением, но пратётя Касси не поправлялась. Надо признать, ей не становилось хуже, но это было в действительности не таким уж утешительным. Сириус напомнил себе, что пратёте Касси было семьдесят семь, и, в то время как она была не такой же старой, как дедуля Арктур, когда тот умер, всё ещё была слишком стара для Блэка. Они, как правило, не жили слишком долго. Возможно, из-за всех этих браков между родственниками, или, скорее всего, из-за того, что их семейная магия была Тёмной, а потому разрушающей для тех, кто не полностью её контролировал. Пратётя Касси была одной из немногих, кто был настоящей Мастерицей Тёмных Искусств, но она была стара, хрупка и, по-видимому, не должна была разрушать крестраж, имея в качестве поддержки лишь Мастерицу Рун. Сириус очень хорошо знал, что он мог там и не находиться вовсе, так как, в то время как он был Мастером Трансфигурации и недавно получил Мастерство в чарах в подготовке к Мастерству в разрушении проклятий, к которому его обещал подготовить дядя Игги, он совсем ничем не мог помочь указанным леди. Это было горьким признанием, но это было правдой. Впрочем, увидеть Защиту Дореи в действии — как и пообещала тётя Лулу — было захватывающе и шокирующе: он едва мог поверить, что он помог сделать это возможным! Жёлтый огонь танцевал по её коже, не обжигая её, руна совило выступала злым красным на её лбу… Сириус больше не боялся за безопасность своей дочери, но это не значило, что он хотел ещё дальше, чем было, вовлекать её в разрушение крестражей.* * *
Когда первое сентября, наконец, наступило, пратёте Кассиопее стало немного лучше, но она всё ещё проводила большую часть каждого дня либо в постели, либо сидя в кресле, обернувшись в одеяло, так как она отказывалась больше без необходимости пропускать чаепития по четвергам. Впрочем, это всё-таки было улучшением, так что Дорея не чувствовала себя слишком плохо из-за своего отбытия в школу на несколько месяцев. Она взяла с собой множество книг, папа согласился позволить ей сдать пораньше два СОВ — дата была назначена на начало рождественских каникул — и, по-видимому, расследование по Локхарту проходило достаточно хорошо. Дора была уверена, что у них будет достаточно доказательств, чтобы к Новому году довести дело до Амелии Боунс. Дорея надеялась, что это произойдёт раньше, так как в Пророке на прошлой неделе писали, что Локхарт будет учителем защиты в Хогвартсе в этом году, и она содрогалась от ужаса. На самом деле, она испытывала соблазн прогуливать урок полностью и пойти по пути самообучения; в конце концов, если он никогда не увидит её на уроке, то и никогда не осознает, что она отсутствовала, верно? Именно с этой мыслью Дорея поднялась на Хогвартс-Экспресс, с относительной лёгкостью нашла купе, в котором сидела Дафна, и устроилась напротив неё с Физзом, обёрнутым вокруг её плеч. Бумсланг вяло шипел о крысах, солнечном свете и как он будет скучать по лазанью по деревьям, пока Дорея открывала Тьму Внутри и концентрировалась на напечатанных словах перед собой; пратётя Кассиопея ответила на множество её вопросов и объяснила ей многие моменты за каникулы, так что она далеко продвинулась в этом тонком томе. Её окклюменция также прогрессировала, но пратётя Кассиопея предупредила её, что она не сможет продвинуться до настоящего мастерства до наступления полового созревания, что означало, что она не сможет начать углубляться в чёрную магию, по крайней мере, до тех пор, пока ей не исполнится пятнадцать и, возможно, даже до её семнадцатилетия. Дорея согласилась, что это было весьма предусмотрительно, а пока направила свои академические усилия в сторону Гримуаров Поттеров: они содержали многое по Защитам и трансфигурации, так что большая часть дополнительного чтения этого года была направлена в сторону этих предметов. Она снова взяла с собой Расширенную Трансфигурацию, в этот раз как первый, так и второй том, а также Плавность Формы, греческий текст из Александрийской библиотеки вместе с его английским переводом. Книга была датирована ещё до Статута о Секретности, так что перевод был довольно архаичен, но Дорея за эти годы освоила немало древнегреческого вместе с уроками латыни, и до сих пор неплохо справлялась. У неё также имелся словарь древнегреческого, чтобы она не застряла, а также грамматический текст; ей не хотелось что-то неправильно понять. Её последняя книга по рунам была подарком тёти Лукреции, которая согласилась, что она была готова к практическим проектам. Книга звалась Три Сотни Печатей и была на китайском, но теперь Дорея им свободно владела, так что у неё не будет проблем. Сама книга была стандартным текстом для начинающих в использовании рукописных печатей в талисманах, защитах и ритуалах, так что Дорея не особенно волновалась, что взвалит на себя что-то непосильное. Дядя Игнатий дал ей русскую книгу о погодной и секретной магии, называвшуюся Генерал Зима — или, по крайней мере, так она переводилась — которая содержала многочисленные чары, которые имели эквивалентную замену в виде Защит. Дорея уже один раз пролистала книгу, сидя с пратётей Кассиопеей, и надеялась, что та даст ей представление, как преобразовывать другие чары в Защиту. Её попытки удержать спальню в Хогвартсе выше нуля до сих пор заключались в Утепляющей Защите, а не в подходящей Согревающей Защите, и все они провалились довольно быстро. Она также взяла с собой Стандартную Книгу Заклинаний (Третий Курс), потому что их маленькая независимая учебная группа находилась далеко впереди, Само-Защитные Заклинания, потому что им требовалась эта книга, учитывая, что их будет пытаться обучать Локхарт — он едва сумел получить «Удовлетворительно» на своих СОВ по защите — и Полный Сборник Зелий Шатлен, который был очередным античным текстом, но имел приятно обширное количество рецептов и свой собственный связанный журнал, содержащий редакции, объяснения и модификации различных прошлых поколений Блэков. Журнал был почти таким же толстым, как и оригинальный текст, после стольких лет использования, и Дорея надеялась, что варка всего в книге позволит ей это уменьшить, чтобы пересмотренное издание оригинального тома могло быть напечатано, в частном порядке, конечно, для простоты использования. Ещё она брала с собой Уточнения в Гадании, которая являлась хорошим продолжением Введения в Гадание, которое позаимствовал Блейз и по которому начал учиться этим летом, так что она могла глубже вникнуть в различные способы гадания и определить, какие лучше всего работали для неё и в каких обстоятельствах. К примеру, карты довольно хорошо подходили для гадания, особенно по сложным, социальным или абстрактным ситуациям. Дорея также брала с собой много нот, особенно Шопена. Игра хорошо помогала ей справляться со стрессом и обдумывать ситуацию, так что в прошлом году она провела гораздо больше практики, чем было строго обязательно. Взаимодействие с Локхартом и его фанатами, вероятно, потребует ещё больше игры на фортепиано в этом году — мужчина был лживым дураком, но на него было приятно посмотреть — так что было разумно подготовиться. Кроме того, Физзу нравилось чувствовать, как она играет; он утверждал, что это было почти так же хорошо, как магия. Дорея была оторвана от своих размышлений Падмой и Гермионой, вошедшими в купе. Она совсем не виделась с Падмой этим летом — семья той была в Индии — так что Дорея отложила в сторону свою книгу и поднялась её обнять. — Падма! Ты очень хорошо выглядишь. Хорошо отдохнула? — Я прекрасно провела время, спасибо, — приветливо сказала Падма. — Мой отец был очень доволен моими оценками и купил мне несколько прелестных украшений; моя сестра очень завидовала мне и может присоединиться к нашей учебной группе в этом году. О, и я купила тебе это, но я подумала, что должна отдать тебе это лично, а не отправить. — Она передала Дорее посылку, обёрнутую в изысканно украшенную бумагу. — Я нашла это в Дельфи; в ней должно быть больше информации по говорящим на парселтанге, чем я смогла тебе дать. Гермиона издала сдавленный звук, но не прервала, пока Дорея осторожно открывала посылку. В той находилась книга, называвшаяся Дети Наги. Ей потребовалось немало самоконтроля, чтобы после этого просто не сесть и приняться за чтение. Вместо этого она отложила книгу на Тьму Внутри, истово поблагодарила Падму, затем развернулась поприветствовать беспокойно ёрзавшую Гермиону. — Привет, Гермиона. Лицо Гермионы приняло решительное выражение. — Я поговорила с родителями, — объявила она, — и они сказали, что ты была права. Так что я постараюсь писать более кратко, потому что не все так заинтересованы во всех мелких деталях, как я. — Это, по-видимому, не было чем-то, что доставляло ей удовольствие, поэтому Дорея радостно улыбнулась и обняла поражённую магглорождённую. — Я так рада. Я очень волновалась за тебя, видишь ли: мне не хотелось, чтобы ты теряла оценки из-за чего-то такого тривиального. Гермиона обняла её в ответ, затем отстранилась. — Они тоже это сказали; я знаю, что ты, правда, заботишься, Дорея, просто… почему люди не могут быть заинтересованы? — Она казалась искренне возмущённой. Дорея успокаивающе похлопала её по плечу. — Подумай об этом таким образом: если ты сможешь кратко изложить достаточно хорошо, что люди смогут это понять, они захотят узнать больше, и они могут спросить тебя, а ты сможешь обрисовать все детали. Гермиона выглядела гораздо счастливее от этой перспективы, вне зависимости насколько маловероятной та выглядела для Дореи, и они с Падмой расселись, оставив место для Блейза, который ещё не прибыл. Учитывая, что Дорея ещё не вдавалась в подробности Семейной Магии с Гермионой — это не было на самом деле чем-то, чем вы должны были делиться, — она убрала из поля зрения Тьму Внутри и взяла Детей Наги, жаждущая прочитать книгу по парселмагии, в которой ту не поносили донельзя, но совсем не вдаваясь в детали, что под этим подразумевалось. В конце концов, Блейз поспешил в купе едва за пять минут до отправления поезда, яростно бормоча на итальянском о «приоритетах» и «идиотах-отчимах». Дорея сочувственно похлопала его по ноге, пока тот ставил свой сундук на верхнюю полку, и слегка переместилась в сторону, чтобы он смог плюхнуться рядом с ней. Зи был её лучшим другом; это она осознала за время летних каникул. Ди она доверяла. Та для неё всё сделает, расскажет, что ей требуется знать, и поддержит её. Трей была человеком, который лучше всех может её развеселить, но, когда ей хотелось просто не чувствовать себя одинокой, ей нужен был Блейз. Его присутствие успокаивало, и он не осуждал её. Это было почти как иметь брата: Зи не стеснялся поддразнивать её из-за её слабостей. — Прости, что так опоздал, Рея; мой новый отчим, кажется, не осознаёт, что мне нужно быть вовремя к поезду, — сказал Блейз на итальянском, когда прозвучал свисток и поезд начал движение. — Я не думаю, что хочу отправляться домой на Рождество в этом году, будет он всё ещё там, или нет. — Её друг действительно горячо любил свою мать, но находил её склонность менять мужей, как большинство женщин меняет туфли, более чем обескураживающей. Зи не был единственным, кто это чувствовал, но именно ему, в конечном итоге, приходилось жить со своей матерью и мужчиной, за которым та на данным момент была замужем. — Ты можешь остаться в моём доме; мой отец не будет против, и тебе это понравится больше, чем оставаться в школе, — ответила Дорея на том же языке. Зи обычно говорил с ней на итальянском, когда мог, так как это было его родным языком и, в то время как он свободно говорил по-английски, ему больше нравился итальянский. Голова её друга опустилась ей на плечо. — Спасибо, Рея; я буду счастлив. Я прочитал ту книгу, что ты дала мне по Водной Магии летом: она довольно интересна, и я довольно неплохо овладел этой магией. Хочешь посмотреть? — Определённо, но не сейчас, — сказала Дорея отрешённо. — Ты кажешься усталым. — Я устал; я почти не спал со времени свадьбы на прошлой неделе, — проворчал Зи. — Почему мама не может просто сразу же отправиться в свой медовый месяц и не позволит мне остаться с тобой? Это было бы менее тяжело. Джонасу я совсем не нравлюсь, а тут ещё мама добавляет ему ещё больше причин. — Отдыхай; я оставлю тебе что-нибудь поесть на потом, — твёрдо сказала Дорея. — Не заставляй меня проклинать тебя. Блейз усмехнулся с закрытыми глазами. — Я тебя обожаю, Рея. До вечера? — Спокойной ночи. Потребовалось всего двадцать минут, чтобы дыхание её итальянского друга выровнялось, а его голова начала соскальзывать с её плеча; Дорея отложила свою книгу в сторону, чтобы опустить его голову и плечи себе на колени и сдвинуть его ноги, чтобы ему не было неудобно так лежать. Затем она вернулась к чтению. Книга, которую ей дала Падма, была восхитительно позитивной и изумительно подробной. Она сможет поэкспериментировать! — Дорея? — Та подняла взгляд на Гермиону. — Да? — тихо ответила она, не желая беспокоить Блейза. Надо признать, Блейз крепко спал вне зависимости от шума, но, если она напряжётся, то он в мгновение ока проснётся. — Эм, я слышала, как ты упоминала парселмагию в прошлом году, — осторожно сказала магглорождённая, — так что попыталась поискать о ней информацию. Во всех книгах, которые я смогла найти, говорилось, что говорящие на парселтанге злые. — Британцы и многие другие европейские культуры демонизируют говорящих на парселтанге, — спокойно сказала Дорея, — потому что несколько весьма печально известных волшебников, обладавших чрезвычайно разрушительными и опасными наклонностями, имели подобный дар. Герпий Злостный был самым печально известным в древности, но самозваный Лорд Волдеморт был наиболее недавним. Однако умение говорить на парселтанге не делает тебя злым: это просто значит, что ты можешь говорить со змеями. Людей определяют не сами дары, а то, что они делают со своими дарами. Парацельс владел парселтангом. — В Индии говорящие на парселтанге почитаются, — поделилась Падма. — Там живёт множество ядовитых змей, и способность разговаривать с ними спасла множество жизней. Гермиона широко раскрыла глаза, но не казалась возмущённой самой идеей, что её дорогие книги были предвзяты; возможно, у неё состоялось больше одного разговора с родителями этим летом. — Можешь рассказать мне больше? Дорея позволила вернуться своему вниманию обратно к чтению, когда разговор Падмы и Гермионы продолжился, Трейси и Дафна присоединились через некоторое время. Она уже слышала большую часть того, что говорила ворон, раньше, а её новая книга была гораздо интереснее.