Black Sky

      Занзас знал, чисто теоретически, что брак менял людей. Он наблюдал замужество своей приёмной сестры Марии-Кьяры и то, как они с мужем изменились после этого. Рождение детей изменило их обоих ещё сильнее, но в лучшую сторону. Старшая сестра Рика приобрела мягкость, которая сбалансировала её безжалостную утилитарную личность, которая была необычна для Дождей, а её муж перестал быть тряпкой и научился думать, прежде чем что-то говорить. Конечно, они оба также стали очень активно выискивать и избавляться от опасностей для своей семьи, что Занзас одобрял более всего, потому что угрозы дочери Ноно были по определению угрозами Вонголе в целом.       Однако он не особенно понимал, каким образом брак менял человека, пока не обнаружил себя женатым, а затем оказался вынужден разбираться с происходящими изменениями в отсутствие своей жены. Ради всего святого, ему потребовалось меньше дня, чтобы начать скучать по ней! Ладно, очевидно, что большая часть этого была похотью, теперь, когда он познакомился с чистым наслаждением, что можно было найти в сексе, но было в этом и что-то более фундаментальное. Он скучал по Гармонизации её Пламени с его, что он едва заметил, пока она не исчезла, и это ощущалось, словно под его сердцем образовалась зияющая дыра. Стоило признать, что он чувствовал лишь небольшое неудобство до тех пор, пока не снял своё обручальное кольцо, так что это было его собственной треклятой виной, но он не хотел, чтобы заметил Луссурия, — потому что Лусс точно заметит — и, учитывая ненадёжность его текущего положения, если бы он позволил всплыть тому, что у него теперь была жена, то это лишь подвергло её опасности, являлась ли она членом секретного магического общества, или нет. В то время как он раньше не знал о существовании упомянутого секретного магического общества, не значило, что другие в мафии и, может быть, даже Варии не знали об этом. Если станет известно, то некоторые из его врагов могут быть мотивированы и проинформированы достаточно, чтобы найти её.       Он повесил кольцо на цепочку вокруг шеи, спрятанную под рубашкой, чтобы было рядом с его сердцем. Это определённо немного помогло, но ноющее чувство, что он не почтил свою новую невесту как должно, всё ещё сильно его раздражало.       Стоял также вопрос со свадебным платьем, которое скорее было свадебной ночной рубашкой, чем платьем, которое леди действительно должна была носить на публике. Швы на лифе полностью исчезли, но это потому, что у Занзаса не хватило терпения, чтобы разбираться с хлопотными маленькими пуговицами и, вместо этого, он воспользовался крошечным, безупречно контролируемым щупальцем Пламени Гнева, чтобы растворить нити, удерживавшие швы вместе. Ничего, на самом деле, не порвалось, так что, если ему захочется увидеть свою жену в этом платье снова, ему просто понадобится отправить его в починку, или починить самому. Он точно не был портным, но швы не были чем-то, что можно было назвать сложным. Скучными — да, но не тяжёлыми; вероятно, не больше, чем несколько часов обычной работы.       Наличие платья в его гардеробе определённо привлечёт нежелательное внимание, но Занзас не мог заставить себя уничтожить его, несмотря на то, каким бы разумным это ни было. В конце концов, он вывернул его наизнанку, чтобы не было видно никакого кружева, и спрятал его в задней части своего гардероба с различными традиционными костюмами других наций, которые каким-то образом пережили миссии под прикрытием, для которых были куплены. Даже если кто-то найдёт его тут, это легко можно будет объяснить ошибкой слуги.       Ещё одна неожиданная проблема заключалась в том, что, при планировании стратегии нападения на штаб Вонголы, он обнаружил, что задумался над тем, какие действия ему предпринять в интересах своей жены. Однако, как только это пришло ему в голову, он немедленно вспомнил, что не мог упомянуть её в своём завещании, потому что это привлекло бы к ней внимание мафии, а он не смог бы защитить её, не мог перевести деньги на счёт для неё, потому что он никак не мог с ней связаться, и не мог приказать своим людям искать её и служить ей вместо него, потому что они не смогут найти её. Всё это разозлило Занзаса сильней, и он решил не умирать, как бы плохо ни прошёл «переворот», так как он не предаст вот так свою жену. Уже достаточно плохо, что он не увидит её почти две недели; кто знал, что могло с ней произойти за то время, вооружена его Х-пушками или нет. Он даже не знал, были ли у неё Хранители, чтобы защитить её!       То, что у него не было его пушек, не прошло незамеченным, но лишь Скуало нашёл смелость спросить о причине, и, после того как Занзас бросил ему в голову наполовину пустую бутылку вина за вопрос, никто больше не упоминал этого. Странно было то, что никто не заметил, что он был заперт в своей комнате двенадцать часов, или не упомянул, как слышал, чем он со своей женой занимался всю ночь, а также утром. Это было большим доказательством существования магии и того, что это было чем-то, о чём ему действительно требовалось узнать, потому что было бы невероятно полезно научиться возможности скрывать звук и каким-то образом удерживать других от обнаружения. Это определённо не требовало постоянной концентрации для работы, что ставило это выше Пламени Тумана, так как его он мог использовать лишь концентрируясь на поставленной задаче, что делало его использование невозможным для скрытия факта близости с женой. Магия определённо была своего рода эффектом по области и могла быть запрограммирована на таймер — как было с ритуалом — что было бы невероятно полезно на миссиях.       Однако удерживая себя от мыслей о своей жене и как он уже проваливался, как муж, Занзасу приходилось продолжать задуманное, потому что оставалось меньше недели до большого дня, и убеждаться, что никто из Хранителей старого пердуна ничто не заподозрил, было жизненно необходимо. Особенно Висконти; Хранитель Облака был хитрым старым ублюдком, и единственным из Хранителей Ноно, кто не стал мягким и самодовольным в последние годы. План Занзаса включал в себя планирование атаки на Хранителей Молнии и Солнца по отдельности, чтобы они не смогли защитить своего Босса, затем отправление его людей снимать других Хранителей, пока он отправится за старым пердуном лично.       Скуало, вероятно, останется с ним, но Занзас был уверен, что его собственные Хранители смогут разобраться с неготовым Облаком, Туманом, Ураганом и Дождём, пока они не были против своих коллег. Вместо этого Бел будет против нового, зелёного Дождя, Маммон — против опытного Облака, Леви — против Урагана с металлическим протезом, а Лусс против сильного, но неопытного Тумана, в то время как Оттабио, его Облако и зам бывшего Лидера Варии, будет координировать отряды и держать путь отхода открытым. Не то чтобы Занзас собирался сбегать, но он должен был хорошо всё спланировать, и это значило подготовку ко всем возможным непредвиденным обстоятельствам, какими бы невероятными они ни были.       На самом деле, Занзас не особенно любил Оттабио, так как под своим подобострастием мужчина скрывал трусость, но он был сильнейшим Облаком в Варии и был достаточно напуган своим новым лидером, чтобы делать то, что сказано, без вопросов. Это не было идеально, но этого должно было быть достаточно.

* * *

      Дорее не нравилось просыпаться одной после своего замужества. Раньше это было нормально и даже не стоило внимания, но каждое утро после того томного и чудесного пробуждения в объятиях её мужа открывать глаза и быть одной в постели было немного больно. Вероятно, это не было лучшим началом брака, необходимость прощать своего мужа каждым утром и вечером за то, что его не было там. Ей приходилось напоминать себе, что её муж не ожидал, что женится, когда она появилась в его комнате и жизни без предварительного предупреждения, и у него уже была своя жизнь, которая включала необходимость соблюдения графиков.       Чтобы отвлечься, Дорея занялась вместе с Ренсом алхимией и взялась за Колдовской проект, чтобы иметь возможность связываться со всеми своими друзьями лицом к лицу, несмотря на то, что им придётся вернуться в Хогвартс. Её план для этого был прост: зеркала. Не легко повреждаемые стеклянные зеркала, как маленькое ручное зеркало, которым пользовалась Дорея для связи со своим отцом в чрезвычайных обстоятельствах, а полированные серебряные зеркала с козырьком приличного размера, чтобы их можно было положить в кожаные чехлы и замаскировать под блокноты. Процесс колдовства был довольно долгим и немного утомительным, так как его нужно было повторять для каждого зеркала без расхождений в массивах рун, но процесс был захватывающим и хлопотным, и это было тем, что ей требовалось сейчас.       В итоге, Дорея выполнила большую часть работы над зеркалами сама, просто потому что Ренс с головой погрузился в книги по алхимии, которые она ему передала, и его было невозможно от них оттащить. Часть проблемы заключалась в том, что, несмотря на чрезвычайно уважительную скорость чтения её вассала, ему требовалось освоить много материала: Поттеры построили свои изначальные богатство и влияние на алхимии, позже повысив их Колдовством и лишь в последние три сотни лет позволили себе стать «просто» Мастерами Трансфигурации, специалистами по Защите и политическими лидерами.       Семья Поттеров началась с сына друида, который, во время вторжения римлян, вместо того чтобы погибнуть, сражаясь, решил не высовываться и стать учеником гончара. Юный британец затем применил свои базовые магические навыки для производства лучших горшков, в разработке лака и приданию своим творениям определённых свойств. Это было алхимией в самой своей основе: постоянное изменение природы чего-то. Его сыновья развили техники ещё сильнее, и один из их детей был замечен в обладании магией и был взят учеником римским волшебником. Этот юноша позже применил своё магическое образование, чтобы сильнее вложиться в семейную керамику, а также заняться металлообработкой, в частности, ювелирным делом. Он также был первым Поттером, который был обучен грамоте, так что записал всё, что его родители, дяди и дедушка обнаружили, для своих потомков вместе со своими собственными достижениями. Тот Поттер был лишь началом более полутора тысяч лет алхимической традиции в семье Поттеров, где бабушка прославленного Николаса Фламеля также была Поттер. Это длинное и выдающееся наследие превратилось в огромную гору записей, свитков, гримуаров, текстов и семейных реликвий, многие из которых были написаны на до-средневековых диалектах.       Ренс свободно говорил на латинском и хорошо знал староанглийский и среднеанглийский, так что сильно не хотел отрываться от неожиданного праздника информации. То, что ему, вероятно, потребуются годы, чтобы прочитать и должным образом классифицировать всё, было частью проблемы, несмотря на нескольких предыдущих Поттеров в разные моменты истории, которые, очевидно, всё перебрали сами, чтобы перевести, расширить и уточнить. Однако было в равной степени ясно, что ничего не было прочитано или обновлено со времени принятия Статута о Секретности, что было очень, очень давно. С тех пор было сделано много новых научных открытий, которые повлияли на интерпретацию множества вещей, которые задокументировали средневековые Поттеры. Не только с магической стороны, так как химия и смежные дисциплины действительно расцвели со стороны магглов, особенно в последние два столетия.       Дорея не особенно возражала против одержимости Ренса; лучше, чем если бы он трясся над ней, и это помогало им установить новую рутину, как сеньоры-леди и рыцаря-вассала, что было очень важно, так как Ренс больше не был ей равным. Он Магически поставил себя на шаг ниже её, что требовалось признать и включить в их рутину. Он больше не был её близким другом, границы между ними были сдвинуты, и освоиться с новой нормой было важно. Особенно теперь, когда Дорея была замужем, и её муж мог — справедливо — обидеться, если её вассалы будут вести себя слишком фамильярно.       Его одержимость алхимией также удерживала его от суеты вокруг неё, когда она хандрила, так как он совсем этого не замечал. Дорея знала, что это не продержится долго, так как скоро он устроится в менее всепоглощающую рутину, но пока что и, вероятно, в течение всего следующего месяца, Ренс будет проводить время, уткнувшись в книгу, свиток или пачку пергамента, делая заметки и пытаясь прочувствовать предмет.       Дорея повеселилась с зеркалами: она Заколдовала их, чтобы могли связываться с её главным зеркалом и с любыми другими зеркалами, затем добавила Конфиденциальные Защиты, чтобы другие не замечали, что ими пользовались, и не смогли услышать, о чём говорили. Затем она Заколдовала чехлы, чтобы они напоминали учебники, и добавила Защиты против кражи, урона и обнаружения; в общем, никто не попытается пролистать «книгу» в поисках информации, даже если будет искать копию текста, чью обложку копировал чехол зеркала.       Частью базового колдовства была хитрая руническая работа, что позволяла ей говорить с больше чем одним человеком за раз, но это было возможно, только если главное зеркало было активно. Ди могла позвонить Трей или Зи, не обоим, но она могла позвонить Дорее и попросить её, затем связаться с двумя другими при необходимости.       В течение недели после свадьбы Дорея сделала двадцать пять зеркал, что работали с её главным зеркалом, посчитав, что этого будет достаточно в настоящее время. Лишь практика и опыт позволят им выяснить дефекты в её новом изобретении и предложить идеи по их улучшению. Так как многое из использованного Колдовства принадлежало Поттерам, это не было чем-то, что она могла предоставить изощрённости близнецов, но она была уверена, что они предложат ей множество идей для воплощения.

* * *

      Занзас боролся за свою жизнь против старого пердуна, на самом деле выкладываясь полностью, чтобы не быть размазанным по одной из колонн, удерживавших подвал штаба Вонголы, как комок пасты.       Это была просто фантастика!       — Я никогда не знал, что в тебе это есть… ты, дряхлый старый пердун, — выдохнул он с маниакальной улыбкой на лице, стоя напротив старика. Скуало сгорбился за колонной на хорошем расстоянии от них, изо всех сил стараясь не потерять сознание и удержать свои внутренности внутри, где они и должны были быть. Эта рана была сделана самим Ноно, так как до тех пор треклятая акула оставался невредимым и лишь слегка забрызганным кровью.       Штурм имел необыкновенный успех: в то время как в штабе было больше вооружённых членов Семьи, чем он ожидал, несмотря на то, что он атаковал немного после того, как должен был начаться завтрак, его план разделить и победить Хранителей Ноно прекрасно сработал. Солнце погиб почти мгновенно, Молния был следующим павшим, а в последний раз, как он видел собственных подчинённых, Бел счастливо резал юного Дождя, несмотря на то, что был почти на двенадцать лет младше мужчины, в то время как Маммон сражался с опасным Облаком в лобовую.       Ноно не было на передовой — трус — так что Занзасу пришлось его разыскать. Он прорвался через большую часть высших эшелонов не способных к Пламени бойцов Вонголы, когда настиг его, Скуало сразу позади него. Они нашли старого пердуна в его офисе, который теперь был основательно разрушен, и последовал за ублюдком вниз по секретным проходам в подземелье, где, наконец, оказалось достаточно места, чтобы на самом деле сразиться в полную силу.       Колонны, удерживавшие крышу над ними, выглядели, будто их пожевали гигантские крысы, некоторые из них потеряли больше половины своей массы. Возможно, он ещё не создал себе новую и улучшенную пару Х-пушек, но это не значило, что он не мог нанести серьёзный урон голыми руками.       — Емитсу попросил меня не убивать тебя, но с таким количеством жертв, как Босс, я не могу позволить тебе жить, — сказал старик, держа свой скипетр перед собой, Пламя Неба зажглось на его вершине.       Занзас презрительно фыркнул. Емитсу хотел удерживать его живым? Что за шутка! Новый лидер CEDEF действительно был глупцом. Наполовину японец ничего не знал о Занзасе кроме того, что сам придумал, чтобы подкрепить свои собственные заблуждения, и, если старый пердун, находившийся перед ним, считал, что высказывание подобного заставит его хорошо думать об этом идиоте, то он, вдобавок к тому, что становился мягче, действительно впадал в маразм.       Затем Ноно двинулся, чтобы нанести смертельный удар, и Занзас, наконец, дал выход накопившейся ярости за то, что его предали, гневу за то, что его обманывали, и полному и совершенному омерзению ко всему, что потворствующий и безвольный старый пердун проделывал со своей Семьёй. Он отредактировал всё, что могло натолкнуть старика на существование его жены, и намеренно проигнорировал тот факт, что Скуало находился в пределах слышимости и в сознании; если он всё же умрёт, то его жена придёт его искать и, хотелось надеяться, найдёт акулу, который сможет ей рассказать, что произошло. Это будет ужасным оправданием, но он ей должен был, по крайней мере, это.       — …и теперь, когда ты это знаешь, я убью тебя! — закончил он, призывая Пламя Гнева вокруг своих рук и атакуя.       Он видел, что глупый старый пердун догадался до истинного значения его слов, настоящей причины, по которой он устроил этот переворот. Гипер-Интуиция Вонголы констатировала, что старый пердун получил сообщение. То, как он слегка вздрогнул, а его морщины, казалось, углубились, подарило Занзасу порочное чувство удовлетворения. Чрезмерно снисходительному маразматику теперь открыли глаза на все его ошибки, и это значило, что Занзас победил. Даже если Ноно убьёт его, что ему придётся сделать, чтобы вся Семья не восстала против него, Занзас всё ещё был прав, и старый пердун знал это!       — Мне так жаль, все, — пробормотал старый пердун, когда Занзас прыгнул, чтобы убить, — в конце концов, мне придётся сделать это…       Чертовски верно, тебе придётся, хотелось сказать Занзасу. Но, вместо жгущего, обжигающего Пламени Неба, пожиравшего его, он ощутил ледяной, удушающий холод.       — Какого чёрта? Что это за техника? — он подавился, в ужасе глядя на лёд, покрывавший его руки. Проявленное им Пламя Гнева просто исчезло! Он всё ещё мог ощутить, как оно горело внутри него, но это было приглушённое горение, и оно угасало с каждой секундой. Затем он сделал ошибку, подняв взгляд, чтобы встретиться со взглядом старика, и он понял, что происходило.       Каким-то образом его замораживали, совершенно замораживали, в ледышку: он не будет мёртв, но он также не будет жить.       Сама идея подобного заключения наполнила его таким возмущением и горьким чувством предательства, что он не мог не зарычать в животной ярости, что вырвалась из его горла. Как смел ублюдок делать это с ним! Как смел старый пердун испугаться убивать его в последний момент и выбрать лёгкий путь побега! Как смел он вынуждать Занзаса нарушить обещание жене!       В то время как лёд закрывался вокруг его головы, а холод поглощал его, последняя мысль Занзаса была о жестокой, хитрой и невероятно достойной женщине, с которой он связал себя.       Я защищу её! Я сражу её врагов! Я не…