* * *
Дорея знала, ещё когда выкладывала Брачный Ритуал, что она и её будущий муж будут связаны тесней, чем мог бы сделать волшебный брак. Она также знала, что Кольца Лорда Поттера усилят и облегчат связь. Она не ожидала, что её муж будет иметь активный Огонь Души, но это ещё больше усилило их связь. То, что она сама была девственницей и первой у него, связало их ещё сильней. Физическое разделение, прежде чем они на самом деле устроились в их отношениях, причиняло боль, тупую боль под сердцем, что никогда не затихала, но это бледнело по сравнению с тем, что она испытала за столом для завтрака. Пронзительный холод, бессильная ярость, внезапное исчезновение чего-то, наличие чего она даже не осознавала, пока это неожиданно у неё не украли… мог ли её муж-дракон погибнуть? Неужели Бог будет так жесток? Дорея чувствовала холодную, пустую боль в груди, но это не было ужасной, раздирающей болью, что она ощутила, когда умерла пратётя Кассиопея. Это дало ей надежду, что, может быть, Занзас не был мёртв, но единственным способом проверить это было изучить Семейный Гобелен в кабинете Лорда. Семейный Гобелен в поместье Блэков был оригиналом, с которого были скопированы другие, меньшие семейные гобелены в другие дома. Меньшие гобелены можно было отредактировать, оригинал — нет. Лорд Блэк по нему мог отследить всю семью, незаконнорождённых детей, сквибов и всех остальных, предполагая, что они находились в трёх поколениях от человека, который отдал кровь Камню Записи Гобелена в любой момент времени. Супруги Блэков не могли быть добавлены напрямую в Гобелен, но брак воздействовал на магию волшебника или ведьмы, так что, после сдачи крови после брака, появлялось имя мужа или жены Блэка. Даты рождения и смерти добавлялись автоматически, так что, если Занзас был мёртв, то Гобелен скажет ей. Быстро бросившись в комнату, доступную лишь принадлежавшим Крови, Дорея впилась зубами в свой большой палец и размазала кровавую каплю по гладкому, холодному камню, врезанному в стену на уровне талии, прежде чем развернуться, чтобы изучить вышитую ткань, изображавшую её семейное древо. Это было впечатляюще, больше, если вы осознавали, что проявлялись лишь последние десять поколений, но остальные были доступны, если Лорд Блэк захочет их увидеть. Гобелен был создан ранним британским Блэком, как более современная копия более старой версии, что занимала стену в Шато Блак, которая была фреской с похожим Колдовством. Поскольку тот не обновлялся уже очень долго, то находился в пассивном режиме, делая более старые записи недоступными, если только Лорд Блэк не решит провести большую часть года, полностью распутывая его. До сих пор никто этим ещё не занимался. Её отец больше был занят тем, что помогал дяде Римусу, балансируя инвестиции и саботируя последователей Тёмного Лорда. Обнаружив своё имя, вышитое золотом, что отмечало её как Наследника, Дорея задержала дыхание, когда ткань пошла рябью, линия протянулась от элегантно написанного Дорея Розамунда Блэк-Поттер и другое имя влилось в записи. Александро «Занзас» Тимотео Забини, читалось оно, затем, после краткой паузы, также появились внизу даты: 10.10.1978 н.э. — Не было даты смерти; Дорея долго, лихорадочно выдохнула от совершенного облегчения, когда папа ворвался в комнату и остановился при виде её шаткой улыбки. — Он не мёртв, папа, — судорожно всхлипнула она, её полное облегчение разрушило её контроль. — Он не мёртв, о, слава Богу… Её отец оторвал её от земли в крепком объятии. — Никогда не поступай со мной так снова, дорогая девочка, — яростно прошептал он. — Ты чуть не вызвала у меня сердечный приступ! Дорея икнула, зарываясь лицом в плечо своего отца, чтобы заглушить всхлипы. Худшее, может, и не произошло, но явно что-то пошло не так с её мужем, даже если он не был мёртв. Он попал в ловушку в какой-нибудь Стазисной Защите? Она не могла придумать никакой другой причины, по которой его душа заледенела, при этом не убив его. Хотя ей требовалось прощать своему мужу его отсутствие каждое утро — и большинство вечеров — это не значило, что она не чувствовала внутреннего тепла, говорившего ей, что он здоров и благоденствует. — Дорри, — сказал её отец сдавленным голосом, когда её слёзы, наконец, исчезли, — думаю, тебе нужно это увидеть. Она подняла взгляд, вытирая своё лицо салфеткой, разворачиваясь посмотреть, что вызвало такую странную реакцию у её отца. На гобелене была ещё одна линия, шедшая вниз от линии, что связывала её имя и имя её мужа; Дорея провела по ней пальцем, чувствуя себя ошеломлённой. Это была линия, которой действительно не должно было быть там, если только… — Я беременна?* * *
Обнаружение того, что она ожидала ребёнка, изменило для Дореи всё: она просто не могла отправиться в путешествие по Италии в поисках своего пойманного в ловушку и пропавшего мужа. Как жены, Наследницы и Леди, её первой обязанностью было здоровье её не рождённого ребёнка, который, в зависимости от пола, будет либо следующим Наследником Блэк — если это будет мальчик — или временным Наследником Поттер — если её первенцем будет девочка. Как беременная, теперь она была даже большей мишенью, чем ранее, что привело к тому, что папа чуть не запер её в поместье, прежде чем Римус, к счастью, немного его вразумил. Как отметил её в некотором роде дядя-волк, у неё имелся проживающий с ней телохранитель в лице Ренса, и старший юноша относился к своим обязанностям очень, очень серьёзно. Дорея тихо приняла, что никогда больше ей не позволят отправиться никуда, кроме ванной, без прилежной, благонамеренной тени ростом в шесть футов и один дюйм(1), и решила попросить Дебору стать её фрейлиной. Обязанности фрейлины сводились к тому, что её старшая кузина будет проживающим с ней помощником и телохранителем, но это будет лучше, чем если бы Ренс пытался выполнять все те вещи, для которых Дорее действительно требовалась женская помощь, особенно теперь, когда она была замужем. Дебора была спокойной, невозмутимой и всегда вооружённой, её безмятежная и сдержанная личность прятала её свирепую преданность Семье и явно слизеринское пренебрежение к любому правилу, которое не приносило ей пользы. Существовала причина, по которой отстранённый, прямолинейный и изредка жестокий Одрик Эйвери был так сильно увлечён тихой, артистичной брюнеткой настолько, что, наконец, сделал ей предложение в недавно закончившемся июне. Рик и Деб поженятся в начале весны, поскольку это было самое раннее, когда тётя Друсилла могла организовать подходящую свадьбу. Сквиб или нет, мать Деборы хорошо знала, как подобные вещи должны были проводиться, и была полна решимости это сделать. Тем временем Моппет была в полном восторге от самой идеи о заботе о «младших господине или госпоже», не то чтобы какие-то другие эльфы были менее радостны. Даже Кричер таился вне поля зрения папы, растроганный, и совершенно нехарактерно широко ей улыбался. Учитывая, как домовые эльфы нянчились с детьми, Дорея серьёзно сомневалась, что ей или её будущим сыну или дочери будет нанесён какой-то вред. Однако она не могла остановить меланхолию, кружившую в её груди, медленно горевшую ярость в животе или отвлечённую ностальгию, что уже начинала ограничивать её способность обращать внимание на её окружение. Она хотела своего мужа. Хотела рассказать ему, что он будет отцом, хотела увидеть, как его глаза расширятся в радостном ужасе, хотела, чтобы с ней нянчились до невозможности. Хотела видеть, как её дракон сводит всех её друзей с ума своим рычащим и ухмыляющимся упрямством. Наличие имени и даты рождения помогло: Зи уже связывался со своей матерью по камину, чтобы она смогла усилить поиски в архивах Сабины и узнать, куда подходил Занзас в семейном дереве. Нынешний управляющий семьи Забини, которого Зи звал «Зио Грациано», следил за осторожными расследованиями в возможные связи с мафией, наличие которых у её мужа признала Дорея. Однако она не упомянула его позиции как «Капо делла Вария»(2) никому; она не собиралась выдавать этот кусочек, пока не узнает, что это на самом деле означает. Где бы ни находился её муж, теперь он был уязвим, так что ей требовалось убедиться, что никакие враги не обнаружат его прежде неё. К сожалению, однако, что бы она ни делала, она не могла избавиться от жгучей ярости, которая засела у неё в животе. Ну, это было не совсем так: она мало что сделала, чтобы попытаться развеять это, потому что кипящий вихрь магии, смешанный с Пламенем Неба и Урагана, так сильно напоминал ей мужа, что она держалась за него, а не пыталась от него избавиться. Однако просто позволять этому гнить действительно было плохой идеей, так что, вместо этого, Дорея оставила свою семью строить заговоры, кивнула Ренсу, вставшему позади неё, и направилась за своим свадебным подарком. Казалось правильным держать по пистолету из пары в каждой руке, красный «Х» на зарядных камерах почти мерцал, пока она стояла, хорошо закрепившись, на длинной лужайке, ожидая, пока Ренс включит ловушку, чтобы она смогла пострелять по глиняным тарелочкам. Глиняные тарелочки не были предназначены быть целями для пистолетов, но Дорея видела, каким точным было оружие, что она держала, на невероятно больших расстояниях, на настоящем живом голубе, не меньше. Когда ловушка активировалась, она призвала свою ярость на то, что её мужа у неё украли, и на свою невозможность разыскать его и уничтожить что-то или кого-то ответственного, пуская это по своим рукам. Пистолеты немедленно зажглись красноватым оранжевым пламенем, гораздо более осязаемым, чем её собственный Огонь Души был когда-либо, и она направила один из них, выстреливая в баллистический глиняный диск. Сверкнула вспышка и раздался взрыв над головой, но, несмотря на то, что тарелочки нигде не было видно, также не было ни намёка на след краски, обычно остававшийся от прямого попадания. Она полностью её уничтожила? Сменив руки, Дорея подождала, пока Ренс не выстрелит очередную глиняную мишень, и выстрелила снова. Очередной взрыв, но, снова, никаких крашеных фрагментов, паривших на ветру. Любопытно. Впрочем, она чувствовала себя лучше после их разрушения: это успокаивало ярость, закипавшую внутри из-за её нынешнего бессилия.* * *
Блейз, сумевший, наконец, убраться от камина, направился в поисках своей заклятой сестры. Узнав, что Рея ждала ребёнка, его мать немедленно настояла на своём прибытии в поместье Блэков, чтобы позаботиться о своей «nuova nuora»(3), так как у новой Леди Поттер не было близких родственниц, имевших какой-либо опыт магической беременности. Несмотря на то, что была женщиной, а потому исключалась из надлежащего правопреемства, его мать всё ещё была Принцессой Забини и имела номинальный авторитет над семьёй, если и не над Княжеством. Его дедушка практически забросил свои обязанности после смерти своей жены, оставив управление маленькой волшебной нацией Сабины под руководством его дяди Грациано. Ну, технически, его двоюродного дяди, но он был практически дядей и был единственной надёжной отцовской фигурой, которая была у Блейза, пока он рос. После смерти второго мужа его матери, Блейз научился не привязываться к своим отчимам; в то время как некоторые из них прилагали больше усилий, чем другие, они никогда не продерживались достаточно долго, чтобы отношения с ними того стоили. Теперь ему требовалось предупредить Рею о приближающемся вихре, которым была его мать, которая будет в полном режиме «любящего родителя» и полностью рада перспективе предстоящих внуков. Его мама была рада приветствовать Рею в расширенную семью ещё когда он поклялся быть ей братом, но теперь, когда его лучшая подруга стала Забини по браку — несмотря на то, что сохранила свою собственную фамилию из-за вопросов легального наследства, — и была беременна в придачу, невозможно было удержать её в стороне. То, что его мать оставит своего текущего возлюбленного — читай, потенциальную жертву — чтобы убедиться, что за Реей хорошо присмотрят, многое говорило о его матери, и всё это обнадёживало. Блейз питал сомнения в прошлом, но определённо у мамы сердце, несомненно, находилось в нужном месте, несмотря на её очевидный ужасный вкус в отношениях. Он нашёл свою Рею на лужайке, с пистолетами, который ей подарил муж, в каждой руке, подстреливавшую глиняные тарелочки усиленными Огнём Души пулями. Подходя ближе, Наследник Забини осознал, что то, что обрабатывали и передавали пистолеты, не было только Огнём Души, вынуждая его прервать его сестру, когда она меняла магазины: — Рея моя, что это за пламя? — спросил он по-итальянски, это было тем языком, на котором происходили все его дискуссии с его матерью. — Я не совсем уверена; впрочем, думаю, это моего мужа, — тихо признала она, откладывая пистолеты на маленький стол, который домашние эльфы вынесли наружу для неё. — У него есть его характер. — Можешь показать это пламя мне? — поинтересовался Блейз, желая окончательно убедиться, верна ли была его догадка. — Конечно. — Рея протянула руку, мускул на её щеке на мгновение дёрнулся, когда над её ладонью образовался шар настоящего мерцающего оранжевого огня. Блейз почти дёрнулся, когда его сестра затем бросила шар в ближайшую изгородь, испаряя секцию размером со среднего размера окно. — Это не просто Огонь Души: тут также присутствует магическое пламя, — сказал он ей. — Твой муж без сомнений Забини, и, несомненно, имеет, по крайней мере, потенциал для изучения волшебства, даже если он каким-то образом не смог поступить в школу. Лишь магические Забини могут призывать вот такой огонь, а за пределами Главной Семьи это встречается не так уж и часто. Я могу его вызывать, как и мои мать и дедушка, но изо всех моих кузенов и кузин лишь семьи с кровью Забини с обеих сторон могут гарантированно призывать его. В жилах Забини густо текло наследие сирен, средиземноморского подвида магических мутантов, среди которых вейлы были другим, континентальным подвидом. Как все, кто имел наследие вейл, Забини были страстными, хищными, уверенными, манящими и обладали действительно замечательной склонностью к огню, даже сквибы были почти полностью огнеупорны. В отличие от вейл, сирены в основном обладали тёмными волосами и золотыми глазами, это относилось также и для многих Забини в настоящее время. Карие, ореховые и зелёные глаза встречались почти так же часто, как и золотисто-карие, но время от времени появлялись и красные тоже. Красные глаза обычно были признаком того, что наследие сирен в этом отдельном индивидууме было, возможно, немного слишком сильно, поэтому их следовало воспитывать строго, осторожно и ответственно, затем поощрять вступать в брак вне семьи. Слишком много близкородственных связей у сирен вели к бесчеловечным агрессивным тенденциям, яростным разрушениям и базовому непониманию многих из более допустимых социальных поступков человека. Изначально сирены не были людьми, а магическими хищными птицами, способными принимать гуманоидную форму; как другие более приземлённые хищные птицы, они были слепы к чувствам. Они, однако, вымерли задолго до падения Рима, оставив лишь своих преимущественно человечных потомков среди популяции Сабины. Никто из Забини никогда не был настолько плох, как первоначальный вид, — кровь никогда не сгущалась настолько, чтобы кто-нибудь даже отращивал перья, в последние больше чем две тысячи лет — но в семье было много жестоких генералов, хитрых охотников и осторожных убийц. Мать Блейза ни в коей мере не была единственным членом семьи, потворствовавшей своей более хищной стороне человеческими смертями. Она, однако, была единственной в настоящее время живой Забини, кто заключал брак со своими жертвами; другие предпочитали более простые методы истощения ресурсов своих жертв, хотя некоторые предпочитали сперва истощать, а затем убивать, а не наоборот. Но, учитывая тенденцию семьи к пиромании, свидетельства упомянутых убийств и краж были обычно очень тщательно уничтожены впоследствии. У Блейза теперь не имелось ни малейшего сомнения, что Рея вышла замуж за чистокровного Забини; вызванный огонь и красные глаза были отличительной комбинацией, даже без комментария от его заклятой сестры, как сильно её муж походил на него. Кровь сирен носила с собой выразительные физические черты, и, несмотря на то, что был результатом заключения брака у двух последовательных поколений вне главной итальянской ветви Семьи, Блейз всё ещё выглядел как полноценный Забини. У него был рост — все мужчины Забини были высокими — слабое очарование, структура лица и способность вызывать пламя. То, чего у него не было, это горячего, огненного, разрушительного нрава, который имелся у всех его кузенов и кузин, но его мать утверждала, что он унаследовал темперамент от своего отца, и Блейз был счастлив быть таким. У него всё же был нрав, но он был холодным, удушающим и гибким, как вода, к которой он имел такую сильную магическую склонность. На самом деле, ему нравилось отличаться от своих кузенов, так как это облегчало поддержание мира на семейных встречах. Происходило меньше урона и ссор, когда он был там, чтобы поддержать атмосферу дружелюбной. — Я помогу тебе научиться правильно его использовать, — предложил Блейз, протягивая свою собственную руку ладонью вверх и вызывая маленькое, холодное, синее пламя. — У тебя более традиционная версия, чем у меня, но правила практически те же. — Было бы неплохо, — тихо признала Рея. — Я не была уверена, являлся ли мой муж на самом деле магом, учитывая, что он, казалось, не осознавал, что магия вообще существовала — не то чтобы меня это волновало — но подтверждение полезно и сузит поиск. — Было бы проще, если бы ты сказала мне, с какой Мафиозной Семьёй связан твой дракон, принцесса, — криво сказал Блейз. — Он в западне, пленён и беспомощен; я недостаточно знаю о мафии, чтобы знать, пойдёт ли ему на пользу то, что я расскажу тебе о нём, или навредит ему, — раздражённо ответила Рея. — Мы знаем его полное имя и возраст; разве этого недостаточно? — Должно быть, — вздохнул Блейз. — Что напомнило мне: моя мать решила прийти присмотреть за тобой, пока ты ждёшь ребёнка, так как у тебя нет никаких близких родственниц с опытом магической беременности. Она даже разорвала свои отношения с тем швейцарским волшебником, с которым встречалась. Рея моргнула. — Она прибывает сюда? — Очевидно. — Чтобы нянчиться со мной? Блейз закатил глаза. — Да, прелестная ты бестолочь, чтобы нянчиться с тобой. Она хочет внуков, чтобы с ними нянчиться, и ты предоставляешь их, так что, до рождения твоего ребёнка, за компанию будут нянчиться и с тобой. — Прибудет ли кто-то ещё из твоих родственников? — осторожно поинтересовалась Рея. Итальянец обдумал эту возможность. — Вероятно, — признал он. — В конце концов, ты вошла в семью, выйдя замуж. — Господи, помилуй. Блейз не винил Рею за её мольбу; временами его семьи могло становиться слишком много, даже когда вы привыкли к ним. То, что в их семье с лёгкостью можно было насчитать две сотни носивших фамилию Забини, не помогало.