* * *
Теперь Дорея была на четвёртом месяце беременности и в полном восторге от этого, несмотря на продолжающееся отсутствие мужа и то, что ей не позволялось покидать поместье Блэков, кроме как для посещения поместья Поттеров в сопровождении домашнего эльфа, так как камин не был безопасен. На самом деле, теперь у неё появился крошечный животик, и она, вероятно, выглядела совершенно безумной в своём стремлении говорить со своим ребёнком, играть ему музыку в любое время дня и старательно поддерживать свою боевую практику. Мистер Руквуд и Рик Эйвери посещали каждую неделю и Ренс также участвовал в этих сессиях, так что она поддерживала себя в форме, несмотря на протесты своих оставшихся пожилых родственников. Её пратёти Каллидора Лонгботтом и Цедрелла Уизли считали, что подобные тяжёлые упражнения могут причинить невыразимый вред её ребёнку, и решительно осуждали, но Дорея просто сообщила им, что если они не смогут смягчить своё осуждение, то она прекратит приглашать их посещать её. Она была Наследницей Блэк, её ребёнок будет Наследником Блэком — при условии, что это будет мальчик, в чём она была довольно уверена, — и её выборы не нуждались в их одобрении. Тётя Друэлла была немногим лучше, но она, по крайней мере, не делала Дорее прямых выговоров, чувствуя себя слишком обязанной Наследнице Блэк, чтобы рисковать переступать через определённые границы. Дорея привыкла приглашать вдову дяди Цигнуса раз в две недели, и худая, преждевременно состарившаяся женщина сидела с ней в её гостиной и вышивала, рассказывая истории о своих собственных опытах в беременности и воспитании своих трёх дочерей. Дорея обычно рисовала, писала письма или немного вышивала сама во время этих визитов, пока Дебора или Дон сидели на банкетке, совершенно игнорируемые стареющей миссис Блэк. Тётя Друэлла была чистокровной элитисткой, как её покойный муж, и считала внуков прадяди Мариуса низким классом, несмотря на то, что технически они были Блэками, поэтому классифицировала их как «прислугу». Поскольку тётя Друэлла имела реальный опыт материнства и ей каким-то образом удалось вырастить тётю Циссу и тётушку Энди в состоявшихся и способных взрослых, Дорея была готова смириться с небольшим поверхностным предубеждением от неё в обмен на полезный совет и сочувствие по поводу беременности в отсутствии зии Анжелики, которая находилась в Италии, пытаясь выяснить, почему нигде в Сабине не было никаких записей о её муже. Сама тётя Цисса была слишком занята помощью папе с войной, чтобы сидеть рядом и утешать её, хотя беременность самой тёти Циссы с Драко, на самом деле, была так полна осложнениями и опасностями для её здоровья, что, несмотря на то, что тётя Цисса хотела дочь, она и дядя Люциус никогда не пытались завести второго ребёнка. Тётушка Энди также была очень занята, являясь целителем и будучи очень сильно востребована всеми семьями, которые Блэки на данный момент укрывали, а ещё продолжала работать в Святом Мунго. Кузина Дора была не замужем и так же занята, как и её мать, у тёти Лукреции не было детей, и те из её кузин, которые на самом деле были замужем с детьми, жили во Франции и все были заняты своей собственной работой и розыском людей для папы. Тёти Офелия и Друсилла всё же посещали её так же часто, как и тётя Друэлла, что было очень кстати, но обе были очень заняты организацией предстоящей свадьбы Деборы весной и обычно говорили об этом не меньше, чем о беременности и детях. Все её родственники были очень благосклонны и тактичны по поводу её отсутствовавшего мужа, в частности, пратётя Хонора, которая теперь немного сдавала, но специально нанесла визит в ноябре, чтобы провести две недели в поместье и немного рассказать Дорее о том, как это ощущалось: жить одной в Лондоне с младенцем во время бомбёжки, не знать, где находился её муж или даже жив ли он всё ещё. Большая разница в возрасте между Эдуардом, её старшим, и Офелией, следующей по старшинству, рассказывала свою собственную историю того, как долго требовалось пратёте Хоноре обходиться одной: между ними двумя было немногим больше семи лет. В сравнении с меньше чем тремя годами разницы между Офелией и Друсиллой и Друсиллой и Леандром, это было долгим временем. Что Дорея находила самое тяжёлое в беременности, это иметь рядом с собой лишь Ренса изо всего большого круга друзей. Не то чтобы Ренс не был одним из её ближайших друзей, но Блейз был её лучшим другом, Дафна — её первой подругой, а Трейси — подругой, которая научила её, что не требовалось быть лучшими друзьями, чтобы ладить друг с другом, и все они застряли в Хогвартсе на весь год с Луной, Гермионой, Падмой и Джинни, с которой она недавно стала очень близка. Они прибудут в поместье Блэков на Рождество — они пообещали — но после этого она не увидится ни с кем из них вновь до рождения своего ребёнка. Они едва ли останутся достаточно долго для традиционного Определения Пола, что имело место в начале шестого месяца беременности, во время которого целитель произносил заклинание для определения пола не рождённого ребёнка. Указанное заклинание могло быть наложено в любое время после восьмой недели беременности, но по чистокровной традиции считалось, что до шестого месяца это приносило неудачу. Дорея подозревала, что это отчасти было связано с тем фактом, что целители могли спасти недоношенного ребёнка, лишь если он был рождён после шестого месяца, так что называние ребёнка до этого значило подвергать себя потенциально большей потере в случае выкидыша. У Дореи уже имелись на примете имена, как для мальчика, так и для девочки, хотя она бы предпочла получить мнение своего мужа по этому вопросу. Так как ребёнок будет Наследником — или временной Наследницей — Блэком, им требовалось имя Блэков, так что у Дореи будет право вето, но она всё ещё предпочла бы услышать его мнение. Она хотела бы назвать мальчика Арктуром, но, так как у мальчика будет первое имя его отца в качестве второго имени, «Арктур Александр Блэк» звучало бы слишком нелепо, чтобы навязывать ребёнку. Она отказывалась называть своего сына в честь одного из своих отцов — потому что дядя Джеймс был её отцом так же, как и папа, — что оставляло её дядей и прадядей. Альфард выбывал по той же причине, что и Арктур, Цигнус и Поллукс несли неприятные мысленные подоплёки, Регулус умер слишком недавно, чтобы ей было удобно снова использовать это имя, и она также не хотела выбирать имя Орион. Поэтому Дорея склонялась к тому, чтобы назвать мальчика Мариусом, чтобы почтить память своего прадяди, который являлся одним из самых верных, благородных и семейно-ориентированных мужчин, которого она когда-либо знала. «Мариус Александр Блэк» также звучало очень достойно, что было ещё одним плюсом. Если её ребёнок будет девочкой, то Дорея назовёт её Кассиопеей, впрочем, она ещё не остановилась на втором имени. Возможно, Лили или Лилиан в честь её матери, или Мелания, в честь жены дедули Арктура? Она не была уверена, что подойдёт ей лучше всего. Возможно, Исла, в честь той дальней пра-пратёти, чей сундук она унаследовала. Независимо от того, будет это мальчик или девочка, Дорея была уверена, что её ребёнок будет совершенно прекрасным и очень своевольным. С ней самой и Занзасом в качестве родителей, он не мог получиться каким-то ещё.* * *
Для Джорджа среда двадцать первого декабря начиналась так же, как и каждый второй день того семестра. Он проснулся в спальне седьмого курса Слизерина, создал «Джорджа Уизли» в башне Гриффиндора на другой стороне школы, в то время как его близнец создал «Фрэнка Прюэтта», что материализовался в подземельях, принял душ, оделся и направился на завтрак со своим «близнецом». Он был Джерри Прюэттом половину времени, что был в Хогвартсе в этом году, и, несмотря на то, что получал в два раза больше домашней работы, он всё ещё развлекался. Когда он был Джорджем, он и «Фред» работали на превращении жизни Жабы в ад дюжиной незаметных и не отслеживаемых способов, начиная со сглазов на её аудитории и вплоть до дозирования её напитков и взломов её дома по выходным, чтобы порыться в её документах. Когда он был Джерри, Фред и «Джордж» занимались тем же самым, в то время как он и «Фрэнк» усердно работали на уроках, не высовывались и подлизывались к «профессору Амбридж». Но этим утром профессор МакГонагалл направилась к столу Гриффиндора и тихо проинформировала собравшихся Уизли, что их ожидали в офисе директора. Почуяв, что что-то было не так, Джордж поймал взгляд Ингрид Розье и тихо отошёл от стола для завтрака, «Фрэнк» сразу за ним. Пламя Тумана было очень разносторонним, а заставлять людей не замечать вас было, на самом деле, более эффективно, чем пытаться сделать себя невидимым. Люди, которые находились под Дезиллюминационными Чарами, были в действительности лишь замаскированы, а не на самом деле невидимы, так что движение можно было различить. У заклинания также были и другие недостатки, и оно не препятствовало обнаружению под различными Чарами Обнаружения. Чары Не-Обнаружения могли тут помочь, но эти тоже можно было заметить. С другой стороны, иллюзии Тумана были невидимы для обычной магии, что было на удивление весьма полезно. Он сменился со своим клоном на полпути по коридору, оставив «Джорджа», чтобы стал «Джерри», и сплетая небольшую иллюзию над своей униформой, чтобы он больше не был так хорошо одет, а его галстук не был зелёным с серебряным. Его волосы вернулись к своему натуральному рыжему, по крайней мере, поверхностно; маггловская краска для волос не была чем-то, что магия могла обратить, но это было легко скрыть. Джордж прошёл анимированную горгулью, поднялся по движущейся лестнице на вершину башни директора и последовал за главой своего факультета в офис Дамблдора, Фред сразу за ним, Джинни сжимала его руку, а Рон находился в нескольких шагах позади. Рон, казалось, пошёл по стопам Перси, незаметно отталкиваясь от остальной семьи, впрочем, ему это удавалось с помощью лени и тяжёлого характера, а не амбиций и заносчивости. Рон был одним из очень маленького меньшинства гриффиндорцев, которые не были вовлечены в Учебное Созвездие, что в действительности было корнем разногласия, учитывая, что оба, Фред и Джордж, были вовлечены в преподавание — в основном четверокурсникам — либо сами, или как Прюэтты, а Джинни, на самом деле, организовывала группы первокурсников. Прошли месяца с тех пор, как они в последний раз разыгрывали малыша Ронни, не говоря уже о том, чтобы говорить с ним больше чем по необходимости. Билл стоял в офисе, где он действительно не должен был находиться, учитывая, что у него был заключён контракт по работе в Египте ещё на восемнадцать месяцев, несмотря на попытки Дамблдора убедить их старшего брата просить о переводе в Британию. Он также выглядел… — Произошёл несчастный случай, — было тем, что Билл произнёс, но Джордж смог прочесть преждевременно выгравированные строки на лице своего любимого старшего брата, интерпретировать жалкое подёргивание его щеки и тени вокруг глаз, а если мог он, то и Фред тоже. — Кто мёртв, — потребовал Фред, его голос сорвался на хриплый шёпот. Лицо Билла сжалось, как клей, или, возможно, тот вязкий серый маггловский строительный материал, с которым их познакомил один из кузенов Дореи. Си-минт? — Папа. Джордж считал, что окаменение его близнеца было плохо, но это было хуже. Все цвета исчезли из реальности, и не осталось ничего, кроме боли.* * *
Дорея услышала о подозрительной смерти Артура Уизли за обедом в среду перед Рождеством, новости были донесены до её ушей тётей Циссой, которая услышала это от Хильдегарды Лестрейндж. Хильда была секретарём в Министерстве, и здание было наполнено слухами и любопытством о том, как на самом деле глава Отдела по борьбе с незаконным использованием изобретений магглов оказался искусан до смерти прямо перед Отделом Тайн. По слухам, тут была связь с Бродериком Боудом, невыразимцем, который на данный момент находился в палате урона от заклинаний Св. Мунго, с которым дружил покойный мистер Уизли. Папа был уверен, что смерть мистера Уизли была связана с пророчеством, фрагмент которого знал Волдеморт, которым Тёмный Лорд явно был одержим и которое пытался узнать полностью. Психические ранения Боуда соответствовали Чарам, используемым для защиты Сфер Пророчества, а Дамблдор всё ещё верил в актуальность пророчества, так что было вполне вероятно, что нахождение Артура Уизли на страже у Отдела Тайн в ночи было идеей директора. Однако это было совершенно бессмысленно: как указывали раны Боуда, лишь те, к кому по мнению невыразимцев относилось пророчество, могли удалить его из своего места в архивах, что значило, что никакой Пожиратель Смерти не мог прикоснуться к нему, не получив значительных психических травм. Волдеморт явно этого ещё не знал, но Дамблдор точно знал, потому его отправка охранника к отделу была вдвойне нелогичной. Артур Уизли умер ни за что, вероятно, убит Нагини, учитывая природу его ран. То, что попытка забрать сферу пророчества привела бы к лоботомии змеи-крестража, сделала его смерть ещё менее значимой, так как отсутствие мистера Уизли могло, на самом деле, привести к значительному удару по Тёмному Лорду. Невыразимцы, вероятно, тогда бы обнаружили, чем змея была в действительности, и разрушили бы её со всей возможной поспешностью. Вместо этого младший сын пратёти Цедреллы был мёртв, убит бессмысленным позёрством Дамблдора и одержимостью Волдеморта. Сердце Дореи болело за её пратётю и за Джорджа, Фреда и Джинни, которым сейчас было действительно больно. Было время вечернего чая, когда три союзных Уизли вывалились из её камина и исчезли в глубинах поместья Блэков; Дорея бы даже не узнала, что они прибыли, не проинформируй её Лурчер об их прибытии. Она решила оставить их в покое, просто отдав приказ убедиться, что им предоставят еду, затем отправила Дебору, чтобы оттащила Ренса от его чтения, чтобы кто-нибудь мог ей подпевать в музыкальной комнате. У Дон был очень приятный голос, но на данный момент она сидела в Визенгамоте, представляя Семью Поттер, а Флёр Делакур, новый ассистент Дореи во всём, что касалось Поттеров и политики, имела ещё недостаточно доверия у Семьи, чтобы оставлять её наедине с её нанимателем. Дорея не особенно возражала: суета вокруг неё делала всех счастливыми, потому она могла смириться с этим. Однако, если они всё ещё будут такими глупо сверх опекающими после её родов, то она с ними серьёзно поговорит. Дорея позволила трём скорбящим членам её огромной семьи прятаться в их любимых частях дома до ужина, когда отправила за ними Виспи. В действительности, отправка Виспи была жульничеством, так как эльфийка была той, кто готовил ужин, и будет смертельно обижена, реши трое Уизли отказаться ей в лицо, но она была Наследницей Блэк, и определённый уровень безжалостности был ожидаем. Джордж, Фред и Джинни разозлятся на неё из-за такого бесчестного поступка, но никто из них не сорвёт свою злость на кухонном эльфе. Как и ожидалось, когда она садилась на ужин с папой, тётушкой Энди, Дорой, дядей Леандром, Триш, Деборой, Дон, Ренсом, Римусом и Флёр, трое Уизли тихо зашли в столовую и опустились на пустые стулья между Дорой и Дон — близнецы расселись по бокам своей младшей сестры. Все трое всё ещё были в своих униформах Хогвартса, но Джордж носил более высокого качества, чем его брат с сестрой, и галстук Слизерина. Явно сегодня был бы день Джерри. Из уважения к понесённой потере общение за столом было лёгким и несущественным, люди присоединялись к разговору, когда хотели, и говорили через стол в манере, что была бы совершенно неприемлема в более формальных обстоятельствах. Дядя Леандр рассказывал о недавних судебных случаях, которые наблюдал, и об особенностях различных клиентов, Дебора делилась последними задержками в организации её свадьбы, Дора упомянула несколько очень эксцентричных индивидуумов, с которыми она познакомилась в ходе недавних расследований, а Триш говорила о магической теории с Флёр, которая, казалось, по крайней мере, имела достаточно предположений, о чём говорила старшая девушка, чтобы задавать уместные вопросы. Трое Уизли произнесли слов не больше, чем требовалось, чтобы попросить передать овощи, графин с водой или приправы, но их внутреннее Пламя становилось менее напряжённым с течением времени во время приёма пищи, больше не бушуя беспорядочно и не скручиваясь нездоровым образом. После того, как остатки десерта были убраны, Джинни вновь исчезла, Фред сразу за ней; однако Джордж замер у двери. — Тебе нужно лишь попросить, — мягко сказала Дорея, легко считывая конфликт на его лице и в его Пламени. — Можем мы остаться на некоторое время? — удалось выпалить Джорджу. — Мама совершенно разбита, Билл едва удерживает всё это вместе, а Рон просто зол. Вся Нора будто вот-вот взорвётся, и, если бы мы остались на мгновение дольше, то, думаю, Джин-Джин бы дезинтегрировала тупую голову Ронни. — Оставайтесь так долго, как захотите, — легко пообещала Дорея, — но помните, что Билл теперь глава вашей ветви семьи, так что может прийти в поисках вас. — Он заметит, что мы отсутствуем, не раньше завтрашнего утра, — уверенно сказал Джордж с унылым взглядом. — Сейчас мама удерживает всё его внимание. — Вы хотя бы оставили записку? Джордж молча кивнул. — Тогда я не вижу причин сообщать твоему брату о твоём местонахождении. — Спасибо, Дорея, — прошептал Джордж, прежде чем броситься из комнаты, словно за ним гнались бешеные грифоны. Дорея почувствовала, как её сердце сжалось за него и его родных, и пообещала себе, что предложит им всевозможную поддержку. Терять родителя было ужасно.