* * *
Блейз, являясь слизеринцем и считаясь «чистокровным» по стандартам Британии, ещё не испытал ни малейшего затруднения от личной кампании Амбридж против образования и свободы мысли. Вместо этого он был оставлен под своё собственное усмотрение, что прекрасно подходило высокому полу-итальянцу, так как позволяло ему должным образом посвятить себя глубоко незаконному занятию изучения Огня Души, обучению других защите, тому, как обратиться к своему Огню Души, и помощи Прюэттам Раз и Два в выдумке ещё более неприятных и опасных «розыгрышей» для использования на Жабе. Это был настоящий катарсис — ощущать сопричастность к акту возмездия этой возмутительной женщине. Ди назначила его хранителем более умных и энергичных второкурсников Созвездия, вместе с кузеном Реи Лео. Вместо того чтобы разделить курс по факультетам, Ди устроила базовый практический тест, задала несколько вопросов, затем разделила каждый из младших курсов на четыре группы по их способностям и компетенции. Это имело свои преимущества: никто не чувствовал серьёзного затруднения из-за отсутствия прогресса у своих одногруппников, и никто не расстраивался из-за того, как далеко отставал по предмету или простой способности. Однако это всё же значило, что непосредственно на месте Блейз и Лео были вынуждены присматривать за изменчивой смесью из змей, воронов и львов лишь с горсткой барсуков для успокоения всех тех увлечённых, но часто упрямых подростков двенадцати-тринадцати лет, каждый из которых считал, что больше внимания следовало обращать на него. Все они были засранцами; он никогда не заведёт детей. На самом деле, Блейз не преподавал никому из этих детей Огонь Души — это было ограничено четвёртым курсом и старше и требовалось на счету иметь, по крайней мере, три года в группе — но он знал, каким было их Сродство, и пользовался этой информацией для манипулирования ими, чтобы выполняли его поручения и держались в узде. Независимо от того, каким слабым и несфокусированным было Сродство, оно всё ещё воздействовало на характер, потому что Сродство являлось проявлением души. Защита — как было обрисовано Ди, всегда изобретательной и всё более организованной, — включала в основе своей чары, но также порчу, проклятья, трансфигурацию, частичку истории и немного заботы о магических существах, хотя, технически, это были идентификация и уничтожение тёмных существ, а не то, как о них заботиться; для поддержания дисциплины в группе увлечённых и блестящих маленьких хулиганов Блейза требовались все ресурсы, имевшиеся в распоряжении шестнадцатилетнего юноши. Упомянутая группа хулиганов состояла из восьми Ураганов, четырёх Облаков — что было на три Облака слишком много, по мнению Блейза, так как вся коллекция Облаков курса у него находилась в одной комнате — две Молнии, три Тумана — которые постоянно сталкивались с Облаками и Ураганами — одно Солнце, один Дождь — к счастью, из Хаффлпаффа — и пятеро с Пламенем Земли, что включало близнецов Кэрроу. У Гестии Кэрроу имелось редкое Сродство с Землёй, и она была очень хороша в увещевании своих ровесников вести себя хорошо, потому Блейз назначил её заместителем Созвездия. Это значило, что любые проблемы, что возникали между членами его маленькой группы вне учебы, сперва должны были быть переданы ей, лишь затем доведены до него или Лео, если те окажутся за пределами значительных дипломатических возможностей Гестии. Дождь из Хаффлпаффа, Сэм Реншоу, был другим заместителем Созвездия, гарантируя, что, независимо от факультета, ученик сможет добраться до одного из них. У барсуков и змей было очень мало совместных уроков, поэтому вороны и львы никогда не были лишены доступа к помощи в любой день. Блейз был благодарен, что два Облака из четырёх были из Равенкло, а потому в основном заботились о себе сами; другие его два Облака были из Слизерина и Гриффиндора соответственно и конфликтовали постоянно. То, что двое из трёх Туманов также были слизеринцами, совсем не помогало, так как половина Ураганов была гриффиндорцами, и эта маленькая стая колебалась между внутренней борьбой и нападением на других, когда бы он ни отвернулся. Серьёзно, кто будет обучать, если они могли решить не обучаться?! Лео был очень хорош в вытаскивании самого лучшего у своих учеников и сдерживании напряжённости в комнате, оставляя Блейза быть строгим командиром, лектором и всесторонне «Плохим Аврором», как весело это назвал Тео. Блейзу определённо нравилась эта роль, но он был осторожен в том, чтобы не выходить за рамки и не опускаться до третирования или такого запугивания хулиганов, чтобы они боялись обращаться к нему, если им действительно понадобится помощь. Его дипломатическая подготовка, важная часть его подготовки к роли князя Забини, пригодилась за последние шесть месяцев чаще, чем за все вместе взятые три прошлых года! Однако, по словам Астории, которая знала все слухи второго курса Слизерина, все хулиганы в его Созвездии были твёрдо уверены, что он гораздо больше заслуживал уважения, чем старосты, потому что был ужасно справедлив и очень хорош в объяснении. Одиль Уилкс недавно сказала что-то сухое и резкое о «маленьких миньонах Забини» Ди, жалобу, замаскированную под требование, что они должны относиться к ней с большим уважением, а не то. С Одиль — которая в этом году была главной старостой и практически воплощала в себе отчуждённый, но смертоносный архетип Облака — испытывать «а не то» не считалось разумным ходом действий, так что Блейз немедленно напомнил своим хулиганам, что старосты держали в Хогвартсе власть, и лишь попустительство главной старосты позволило Созвездию действовать без страха обнаружения учителями. Это, по-видимому, решило вопрос, поскольку больше никаких угроз семикурсниками высказано не было. Старосты шестого курса, Эдвин Вейзи и Стефани Оатли, лишь прокомментировали, что «Крок» Одиль разобралась с ситуацией к их удовлетворению.* * *
Гермиона была гораздо лучше своих друзей осведомлена о влиянии, которое профессор Амбридж оказывала на школу в общем и на учеников в частности. Отчасти из-за того, что она была магглорождённой, несмотря на то, что находилась под покровительством Дома Блэк. Отчасти из-за того, что была старостой и ответственна вместе с Энтони Голдштейном за присмотр за двадцатью пятью новыми первокурсниками Равенкло. Остальная часть состояла из комбинации её продолжавшихся набегов на магическое право и её позиции главного помощника Ди в управлении Учебным Созвездием разумным, сдержанным и эффективным способом. Рея, конечно, являлась всегда доступным источником советов и внешней помощи, но она не находилась в Хогвартсе вместе с ними, так что не могла на самом деле брать инициативу в свои руки или помогать напрямую. Гермиона очень хорошо осознала, что теоретическая информация могла не сработать на практике и как тяжело было охватить все соответствующие обстоятельства в разговоре, поскольку множество предложений Реи неоднократно оказывались неосуществимы из-за каких-то мелких деталей или чего-то, чем они случайно не поделились. Существовала также проблема с гриффиндорцами, которые вели себя всё более по-идиотски воинственно и впутывались в неприятности. Болезненные, разрушительные неприятности с потенциально долгосрочными последствиями, в которые они начинали втягивать членов других факультетов за компанию от чистого упрямства. Всё более часто издаваемые указы об образовании показали, что Жаба чувствовала давление и замечала, как мало силы она на самом деле имела над учениками. Указ, запрещавший учителям обсуждать что угодно, напрямую не относившееся к предмету, с учениками, был достаточно тревожным; более недавний, утверждавший, что владение маггловской литературой теперь противоречило школьным правилам, побудил Гермиону пожелать серьёзно проклясть профессора защиты до болезненного забвения. Затем возникла проблема с маленькой Эмили Фанкурт, которая ввалилась в общую комнату Равенкло плача и сжимая свою воспалённую руку после отработок с Амбридж в начале марта. Гермиона испытывала сильное искушение отбросить всё притворство соблюдения правил и немедленно ворваться в офис Жабы, но обуздала себя: Рея приближалась к своему последнему месяцу беременности, и стресс, с которым придётся иметь дело её подруге, если она так поступит, не сделает подруге и благодетельнице ничего хорошего. Вместо этого магглорождённая староста позвонила Джорджу на зеркало, объяснила ему детали и потребовала, чтобы он убедился, что Амбридж никогда не сможет сделать это ни с кем снова, предпочтительно, в течение недели. Близнец Уизли и иногда Прюэтт внимательно выслушал, торжественно кивнул, затем пообещал ей, что её воля будет исполнена. Когда, два дня спустя, Колин Криви, запыхавшийся и со сверкавшим взглядом, проинформировал её между уроков, что кто-то вломился в офис Амбридж и разбил всё без всякой надежды на восстановление, Гермиона зажала Джерри Прюэтта — который мог быть или не быть иллюзией — в тихом коридоре и поцеловала его. Джордж или Джерри, для Гермионы они были просто гранями одного индивидуума, и она одинаково любила их обоих. Джордж забавлял её — впрочем, она никогда не признается в этом публично — в то время как Джерри заинтриговывал её своим быстрым умом и привлекал её своими предупредительностью и глубокомыслием. Сделав первый шаг, Гермиона не отказала, когда, лишь несколько часов спустя, Джерри отыскал её снова и попросил стать его девушкой. По правде говоря, Виктор никогда не был чем-то большим, чем просто проходящей влюблённостью, а теперь был лишь просто ещё одним другом.* * *
В течение нескольких недель, последовавших за полным разрушением офиса Жабы, включая все тошнотворные, слащавые тарелки с котятами, ярко-розовую обивку и мерзкое перо, которое она использовала на отработках, приземистая профессор защиты стала ещё более отвратительно неприятной. Профессор Граббли-Дёрг стала преподавать уход после того, как Хагрида посчитали «неподходившим для преподавания», профессор Трелони, по-видимому, всё больше выходила из себя из-за нападок Амбридж на её компетентность, а очевидное отсутствие близнецов Уизли ни в коей мере не уменьшало уровень хаоса, беспорядка и случайных розыгрышей, что происходили в школе. На третьем этаже в левом коридоре стояла метель, стояла там уже двенадцать дней и не показывала никаких признаков ослабления, не говоря уже о прекращении; весь первый этаж был, по крайней мере, по колено занесён песком, вероятно, глубже, поскольку каменные флаги, что должны были там находиться, отсутствовали даже на такой глубине; сантехника была наводнена колюшками; и в каждом тёмном углу и шкафу с мётлами прятались ожившие летучие мыши-оригами, кружившие и кричавшие всякий раз, как их беспокоили. В одном из внутренних дворов по одной из стен даже тёк обратный водопад и стекал вниз по следующему, оставляя большой, грязный и слегка слякотный бассейн, что занимал половину открытого пространства и в глубине которого плавало что-то. В сравнении с этими невозможными ужасами, ученики были просто раздражены, когда волосы спонтанно превращались в цветы или ленточки в разных частях школы. Несмотря на то, что ленты всегда скручивались так, что образовывали творчески выдуманные ругательства, а цветы неизбежно заставляли всех чихать пятнадцать минут подряд. Другие учителя не делали ничего, чтобы сдержать хаос, утверждая, что «это не имело ничего общего с преподаванием их предмета», а потому не было их ответственностью. Дамблдор попытался разобраться с хаосом, но добрая половина разрушений оказалась странно устойчивой к его попыткам, а потому осталась. Джинни была ужасно развеселена тем, что даже директор не смог сдвинуть Туманные иллюзии её братьев-близнецов, дополненные прикосновением её собственного Пламени Урагана, что позволяло конструктам разрывать на части любую структурированную магию, что атаковала их целостность. Единственный способ борьбы с конструктами — это если её братья уничтожат их сами, что не произойдёт в ближайшем времени. Гермиона встала на тропу войны после того, как один из её первокурсников получил Особый Амбридж — как начали звать её отработки львы — и злого пера Жабы больше не было. Более тревожным было то, что Джордж / Джерри теперь встречался с Гермионой, и новая пара сообща работала, чтобы должным образом подорвать и совершенно уничтожить розовую суку. Джинни знала, что её брат был не так уж и злопамятен, как и не был подвержен к тому, чтобы убеждаться, что все возможные пути были охвачены. Эта чрезвычайная эффективность принадлежала Гермионе. То, что нрав магглорождённой старосты Равенкло так всецело сорвался, что Джордж оказался для неё смягчавшим фактором, кричало, что Рея была права, принимая ту в Дом Блэков: не было никаких сомнений, что Гермиона прекрасно соответствовала остальным её хитрым, безжалостным и неумолимым родственникам на той стороне семьи. Однако Гермиона и Джордж уже имели достаточно на своей тарелке, учитывая СОВ и обязанности старосты с одной стороны и ЖАБА с другой, так что Джинни решила взять дело в свои руки, чтобы ни один из них не почувствовал себя обязанным окончательно измотать себя. Потому младшая Уизли подошла к Тео Нотту, который, несмотря на то, что также был старостой и в конце года сдавал СОВ, был гораздо более непринуждённым и прагматичным, чем Гермиона когда-либо станет, и попросила его содействия в своей «миссии». Тео, Туман немного другого направления, чем её братья-близнецы, терпеливо её выслушал, потратил день на рассмотрение своих вариантов, затем тихо предложил свои услуги в полном, безнадёжном уничтожении профессора Амбридж как учителя и как личности. Возможно, было немного ужасающе, насколько беспристрастно жестоким мог быть тихий, прагматичный слизеринец, вооружённый силой иллюзий. Джинни знала, что Тео никогда бы не согласился на это, если бы Рея не дала ему на это добро — что предполагало, что её самая пугающая кузина немного сильней обычного обезумела из-за гормонов — но его выбор подхода был просто… он был таким просто изящным и разрушительно окончательным в самой прозаичной манере. Тео приложил особые усилия, чтобы заставить Жабу сомневаться в своём собственном здравомыслии. Джинни знала это лишь потому, что Тео объяснил ей, что именно он собирался сделать, со сроками и подобным, чтобы она могла убедиться, что другие гриффиндорцы не лезли на рожон и знали, когда убегать. Слизеринец начал, заставив Амбридж чуять странные запахи, затем слышать голоса, затем постепенно переходил к обнаружению вещей в углах её зрения и далее к более последовательным галлюцинациям, дойдя до кратких периодов полной потери памяти и ощущаемой потери контроля над её собственными действиями. Джинни была слегка потрясена минималистичной жестокостью схемы, которая, несомненно, приведёт к тому, что Амбридж не будет верить в собственное здравомыслие и, следовательно, привлечёт внимание других к своему «безумию». Без сомнений, уже к концу года Жаба будет заперта навсегда в палате строгого режима Св. Мунго, что, по мнению Джинни, было не меньше, чем та заслуживала. Целая жизнь, когда с ней будут обращаться, будто она не способна принимать свои собственные решения, не будет иметь права решать свою собственную судьбу, была как раз тем, что Амбридж навязывала всем в школе. То, что это так поэтично обернулось против неё, было великолепно, настолько же великолепно, как и нунду(1). Джинни тогда и там мысленно сделала заметку быть другом Тео, потому что хотела, чтобы он находился на её стороне в любых будущих конфликтах, какими бы незначительными они ни были.