* * *
Связаться с её «дядей Ником» было совсем не простым делом; Мастер Алхимик уже очень, очень долго жил на свете и провёл немало времени, улучшая безопасность своего дома. Технически, его домов: дома в Девоне, французского шато и cascina(1) в Сицилии, и это были лишь те места жительства, о которых Рея знала. Будучи довольно известной фигурой, он нашёл способы убедиться, что письма, которые он не хотел получать, никогда не настигали его; он, вероятно, больше забыл о Защите, чем большинство волшебников вообще о ней знали. Если Николас Фламель не был достаточным затворником, то следовало также думать и о Перенелле. Дорея была почти уверена, что «Перенелла» не было её настоящим именем, но эксцентричная и нестареющая женщина, которая настаивала, чтобы восьмилетняя Дорея звала её «тётушкой Нелли», не была тряпкой и была значительно хороша в поддержании разговора, не выдавая ничего о себе. Дорея увиделась с ними через пратётю Кассиопею. Дядя Ник рассказывал ей забавные истории о различных предках Поттеров, а тётушка Нелли с ней нянчилась, но это была лишь одна встреча, и с тех пор она их не видела и ничего о них не слышала. Опять же, она также не написала им, чтобы дать им знать о фиаско с фальшивым философским камнем. Фламели были людьми, являвшимися её дальними родственниками, с кем она обменивалась рождественскими открытками, но не более того. Дорее казалось немного странным, что, несмотря на то, что Фламели были давними друзьями Семьи Поттер, пратётя представила им её, но, оглядываясь назад, это вполне могли быть они, кто связался, а не наоборот. Однако её Ренсу требовался алхимик-изобретатель, чтобы взял его в ученики, и с её стороны было бы оскорбительно просить кого-либо ещё, кроме её дяди Ника. Он мог не согласиться, но, если он всё же откажет её рыцарю, то, по крайней мере, порекомендует кого-то ещё, так что Дорее требовалось зайти в ту комнату в поместье Поттеров с особым зеркалом, которое находилось в семье более шести сотен лет и, вероятно, повлияло на огромное количество нелепых маггловских сказок. Дорее не очень сильно нравились магические зеркала; волшебники, казалось, сходили с ума, когда речь заходила о зеркалах, и имели тенденцию зачаровывать их всеми возможными способами. Если они не проклинали немедленно чёртовы штуковины, конечно. Ей определённо нравились её зеркала связи, но она сделала их и им не были даны совершенно излишние личности «просто потому что». Это конкретное зеркало представляло собой полированный серебряный овал, самый незамысловатый из всех возможных, но, когда она дохнула на него, поверхность очистилась, вместо того чтобы затуманиться, и открыла довольно пасторальный вид. — Леди Поттер просит аудиенции своего кузена, — чётко сказала Дорея на древне-греческом; она не была уверена, почему это был единственный язык, на который отвечало зеркало, но её заставили выучить эту фразу наизусть задолго до того, как она выучила язык должным образом, и это наводило на мысль о странности истории Фламелей. Вид в зеркале исчез со звуком, похожим на звон колокольчиков, и Дорея покинула комнату; могло потребоваться от нескольких часов до месяца, чтобы дядя Ник ответил ей, а пока что у неё не было недостатка в других вещах, которыми можно было заняться.* * *
Дорея редко осознавала, как чувствовала себя в эти дни. Смерть отца оставила её разорванной изнутри, но Пламя души её мужа ярко горело в пустоте, согревая её и поглощая её депрессию, прежде чем та смогла бы по-настоящему закрепиться; она не была угрюмой или бесчувственной, скорее вялой. Истощённой. Её друзья также помогали ей: она бы не справилась и в половину так хорошо на похоронах, не убедись Дон, чтобы всё прошло гладко, если бы Ди не согласилась на место приказчика Блэков, чтобы Ренс смог вернуться «просто» на место представителя Поттеров, если бы Зи не был всегда слева от неё, предлагая ей руку для поддержки, а Ренс не стоял у её правого плеча, всегда терпеливый и устойчивый, чтобы она могла опереться. Её рыцарь был так чудесно участлив, что несколько раз заставил её плакать, в хорошем смысле, конечно. В основном, помогая ей с её дорогими детьми, успокаивая их, когда они уставали, меняя им подгузники и разговаривая с ними, когда они капризничали. Одна из причин, по которой это вызывало у Дореи слёзы, заключалась в том, что, в действительности, Занзас должен был заниматься всем этим, но, в его отсутствие, Ренс, по крайней мере, был наименее расстраивавшей заменой. В основном потому, что выглядел, действовал и ощущался совсем не похоже на её отсутствовавшего мужа. Она плакала, действительно плохо, болезненно, ужасно и так, как не хотелось бы больше повторять, когда поднялась в середине ночи для кормления и столкнулась с Гаэтано, успокаивавшем очень рассерженную Касси. Он не был её мужем, но, на мгновение, он мог бы им быть, и это причиняло боль. Потребовалось две недели после того инцидента, чтобы убедить её родственников по мужу мужского пола, что нет, она хотела, чтобы они сближались с её детьми, но она также хотела, чтобы они предупреждали её заранее, чтобы она могла подготовиться. Ренс, очень услужливо, составил график, которому все следовали неукоснительно; на самом деле, это было немного глупо, но это всё же помогало и снижало напряжение. Возможно, это было немного — а, возможно, сильно — злопамятно с её стороны, но после смерти отца Дорея полностью отозвала всю Семью Блэк и всех союзников и активы на Защищённую землю, предоставив Волдеморта и Министерство самим себе. Риддл младший остался лишь с двумя Мечеными Пожирателями Смерти — не-таким-уж-мёртвым Барти Краучем и Северусом Снейпом — и со всем тем сбродом, который ему удастся удержать перед лицом такого количества провалов, вероятно, включая Фенрира Сивого. Не существовало никаких доказательств, что Сивый был Пожирателем Смерти, но, даже если он им и не был, то он всё ещё находился в её чёрном списке хотя бы из-за Римуса. Оборотень избегал ареста со стороны Министерства ещё с тех пор, как было подтверждено, что он был тем оборотнем, который намеренно заражал других; это произошло, когда Римусу было девять, что было почти тридцать лет назад. Волдеморт, вероятно, Отметит ещё нескольких, чтобы снова пополнить ряды, но, с Люциусом Малфоем в Азкабане, Риддл больше не мог получить доступ к деньгам Малфоя. Первым делом Драко после приговора его отца было посетить Гринготтс и воспользоваться малоизвестным юридическим положением для перевода контроля сейфов его матери, пока его отец не будет либо помилован, либо не отбудет срок своего наказания в полном объёме. Это было полностью слизеринским ходом, особенно из-за того, что первым действием Нарциссы как Регента Малфоев было закрыть поместье Малфоев, насильно выселяя любого, кто мог там проживать, кроме домашних эльфов. Тео попросил Дорею выступить в роли Регента Ноттов в течение нескольких месяцев, пока ему не исполнится семнадцать, что она приняла, и немедленно обратилась к Римусу, который только что прекратил исполнять обязанности приказчика Блэков и имел и время, и опыт, чтобы что-то сделать с союзным имением Ноттов. Поскольку оно являлось лишь крупицей с сравнении с имением Блэков, у Римуса будет достаточно свободного времени, чтобы погоревать, но наличие работы означало, что он не закончит тем, что погрузится в депрессию и не будет целыми днями валяться в постели. В некотором смысле, Римус воспринимал смерть её отца хуже, чем она. Впрочем, поддержка маленького Мариуса, казалось, помогла в этом, так что Дорея оставляла своего сына на оборотня на час каждые несколько дней. По какой-то причине Гермиона решила, что монополия создателей мётел в Департаменте магического транспорта длилась слишком долго и каким-то образом скооперировалась с Перси Уизли — изо всех возможных — себе в помощь. Дорея и близко к этому не притрагивалась, так что оставила свою подругу её интриге. У неё не было сомнений, что Гермиона преуспеет и что, если её Ураганно-Облачной подруге понадобится помощь, она без колебаний её попросит. До тех пор Дорея будет наслаждаться своим невежеством; за интригами Гермионы всегда было чрезвычайно забавно наблюдать и слышать о них, а портить сюрприз было бы не спортивно. Зи, когда не сидел с ней и не нянчился со своими племянницей и племянником, говорил с Луной о «летнем проекте», который, казалось, включал опрос ряда людей, вовлечённых в Войну Гриндевальда. Луна казалась обрадованной, и ей каким-то образом удалось затащить Колина Криви в поместье Поттеров для обсуждения секции фотографии, так что Дорея вновь предоставила своих друзей их интригам. Они были счастливы и были заняты настолько, что им вовсе не требовалось её участие, что значило, что ей не нужно было волноваться о них. Когда они появятся в её кабинете, с бегающим взглядом и шаркающими ногами, задавая, казалось бы, несвязанные вопросы, то тогда ей нужно будет волноваться. Ди сияла, принося присягу как приказчик Блэков, и даже теперь радостно погружалась в свои новые обязанности, счастливо пользуясь своим обучением бывшего Наследника Гринграсс для принесения пользы Семье Блэк. То, что она была приказчиком Блэков, значило, что, технически, она находилась в формальных отношениях с текущей главой Семьи Блэк, что было эквивалентно — юридически говоря — договорному браку, что значило, что её родители не могли устроить ничего от её имени. Если кто-то захочет жениться на Ди, то им придётся разговаривать с Дореей. Или Ди придётся спросить себя, что было столь же вероятно. Это было похоже на ситуацию с Гермионой, поскольку, по магическому закону, Гермиона была приёмной дочерью Дореи. Не важно, что магглорождённая, на самом деле, была почти на год старше Дореи… иногда законы могли быть так нелепы. Дорея, на самом деле, мало виделась с Тео, Драко, Милли или Трей за всё лето. О, все они прибывали в поместье Поттеров раз в неделю, но не оставались более чем на несколько часов, и больше для того, чтобы убедиться, что всё идёт достаточно хорошо и все справлялись, а не просто садились поболтать. Джордж и Фрэд тоже ретировались, проводя большую часть своего времени в доме Прюэттов, работая над своими изобретениями; она получила несколько звонков от них по зеркалам, в основном, озвучивая своё мнение по различным идеям или способам заставить зелья работать, поскольку теперь у неё было Мастерство, а потому она была «экспертом». Джинни не было в доме Прюэттов, хоть её мать, вероятно, считала именно так; вместо этого она сбежала в Уизли Холл, обратилась к чувствам её бабушки Блэк и тем самым получила себе уроки вооружённого боя. Судя по еженедельным письмам, что Луна читала за завтраком, Джинни была довольна как слон и демонстрировала талант к алебардам. Идея Ураганной рыжей, размахивавшей топором, была ужасно нервирующей самым прекрасным образом, так что Дорея ждала возможности увидеться с Джинни лично. Больше вселяло надежду то, что Констанцо недавно уверил её, что у них всё же имелась наводка по Занзасу, но потребуется время, чтобы последовать и проверить должным образом и что спешка уничтожит весь их прогресс. Дорея приняла это как можно любезнее, затем провела целый час в яростной дуэли с Милли и Драко в зале тренировки, чтобы избавиться от своего разочарования. Милли лишь начинала работу над Огнём Души и практически жила на площади Гриммо с Драко, чтобы их спонтанные эксперименты можно было отслеживать и сдерживать Трей и Парвати Патил, которая удивила всех в этом году, обнаружив у себя очень надёжное и тонко контролируемое Пламя Молнии. Этим летом Милли и Парвати заключили взаимовыгодный альянс, во время которого Милли представила Парвати Важным Людям в Британском Магическом Обществе на различных мероприятиях, а Парвати, в свою очередь, помогла Милли одеваться так, чтобы та выглядела фантастически и в чём большей девушке было удобно. Они также изучали более скрытные способы применения Пламени Молнии и делали фундаментальные заметки — осторожно — что было полезно, поскольку книги, на самом деле, не предлагали ничего для пользователей Молнии с их Пламенем, что не было бы связано с боем, а Парвати считала этот недостаток возмутительным. Не то чтобы Милли уже не была несправедливо изобретательна в применении своего Пламени в бою; в течение того часа дуэли пользователь топора попробовала что-то новое, для защиты от чего Дорее пришлось импровизировать, а указанная импровизация взорвалась, вместо того чтобы защитить. Драко был совсем не впечатлён, в основном потому, что находился в радиусе взрыва.* * *
В этом году Дорея не устраивала вечеринку в честь своего дня рождения. Поскольку её отец только что погиб, это было неуместно, но, важнее всего, она просто не могла праздновать, когда её отец уже шесть недель как лежал в могиле, а её муж всё ещё отсутствовал. Вместо вечеринки все её близкие друзья и немало родственников по мужу пришли на пикник в саду, смотрели, как она открывала подарки, затем просто болтали о том, чем занимались. Некоторые из них выражались очень расплывчато — в частности, Зи и Луна — но Гермиона с лихвой искупила это огромным объёмом детализированного возмущения, которое ощущала, что было так похоже на Гермиону, что было уморительно. Дорея определённо любила своих друзей, даже когда они были одержимы. Она также любила своих новых родственников по мужу, но могли они не трогать навязчивые тенденции Гермионы? Пожалуйста? Но, как бы ей ни понравился день её рождения, каким бы скромным ни было празднование, следующим утром Дорея проснулась, чувствуя себя действительно расстроенной. Не потому, что воспоминания прошлой вечеринки были в какой-то мере менее прекрасны в ретроспективе, но потому что приближалась годовщина её свадьбы. Скоро она будет замужем уже год, за чем вскорости последует годовщина утраты её мужа. Дорея не ждала ни одну из них. Она была смутно озадачена, когда Тиззи, эльф Поттеров, что была её личным помощником, мягко, но живо вытащила её из постели на годовщину её свадьбы и заставила её искупаться и одеться. Её фрейлины явно были в курсе того, что бы ни происходило, но Дорея не могла собрать интерес или энергию, чтобы спросить. Так что она покормила своих детей и поворковала над ними, позавтракала, покаталась на Жаворонке по территории и изо всех сил постаралась совсем ни о чём не думать. Свежий воздух и упражнения помогли ей почувствовать себя немного живее, но не настолько, чтобы она выказала реальный протест, а не символический, когда Ренс настоял, чтобы она оделась для полуформального обеда в маггловском ресторане после очередного кормления её детей. Идея выхода была более чем желанной, поскольку она вовсе не покидала своих владений со свадьбы — за исключением поездки в Министерство и последующего похищения в Хогвартс — и то, что кто-то организовал это для неё, смутно приветствовалось; это также напомнило ей, что ей действительно требовалось взять под контроль своё расписание и чаще выбираться по своей собственной инициативе, хотя бы для того, чтобы показать остальной Магической Британии, что её не пугало продолжающееся существование Риддла. Сейчас же, однако, отвлечение помогало. То, что её эскорт состоял из двух лакеев Забини плюс Карлы, старшей из двух её фрейлин, причём все они носили маггловскую парадную одежду в оттенках чёрного и серого, создавало впечатление посещения сомнительной деловой сделки, а не просто обеда. На самом деле, это было в некотором смысле весело, так что Дорея изо всех сил постаралась насладиться моментом, и эта решимость продлилась до входа в камин, встречи с родственниками Забини, чьи дома она прошла в Вене, и вплоть до большой, элегантной кофейни, которая являлась её пунктом назначения, к моменту чего её твёрдость рухнула, потому что человеком, который ждал её, элегантно одетым в великолепный костюм, был Зи. Зи, который однажды признался ей, что терпеть не мог свадебные годовщины и всё, за что они выступали. То, что они существовали, напоминало ему о свадьбах и обо всём остальном, что он связывал со свадьбами — и похоронами — из-за множества свадеб его матери. То, что она разразилась слезами, прошло достаточно хорошо, учитывая всё: Зи мгновенно вскочил на ноги, чтобы осторожно направить её к стулу за столом, который он занял в углу здания, в то время как трое сопровождавших разместились за столами вокруг них, забаррикадировав их и убедившись, что никто не сможет подобраться слишком близко. Никто из местных не заметил её срыва, что значило, что либо Зи использовал какую-то довольно изощрённую Защиту — поскольку официант должен будет быть способен подойти к ним — или просто злоупотреблял своим Пламенем Дождя. Вероятно, второе; это было более гибким решением. — З-Зи, почему? — наконец, удалось пробормотать ей из-за своего платка. — Потому что ты моя сестра, ты страдаешь, а я волнуюсь о тебе, — сказал её лучший друг и брат на итальянском. — Это должен быть особенный день для тебя, и я хочу, чтобы он остался особым. Я хочу, чтобы ты была счастлива, сестрёнка. Дорея прижалась поближе к Зи и задрожала под силой своих слёз, тяжелее опираясь о его твёрдую руку и закрывая свои глаза. Она любила своего заклятого брата так, так сильно. — В таком случае, чем займёмся? — наконец, удалось ей спросить, придерживаясь итальянского. — Мы поедим, мы поговорим, а затем, может быть, прогуляемся по городу, — легко сказал Зи. — Ничего тяжёлого, обещаю. — Ты сокровище, — объявила Дорея, промокая глаза и сморкаясь.* * *
Вернувшись с обеда в честь годовщины свадьбы, которому каким-то образом удалось согреть её изнутри, несмотря на продолжающееся отсутствие мужа, Дорея обнаружила, что её ждало сообщение на зеркале. Сообщение не от её дяди Ника, а от её тёти Нелли. Это было… странно. Тем более то, что сероглазая дама с волосами цвета слоновой кости сказала, сводилось к «нанеси визит во вторник и приведи своего кандидата, я уверена, что он согласится». Дорее пришлось признать, что у неё не было практически никакого личного опыта в том, как мог работать брак между двумя людьми, учитывая, что она сама не выросла у женатых людей, но это казалось немного… поспешным? Самонадеянным? О, ну; её пригласили, и на этом всё. Она возьмёт с собой близнецов, чтобы избежать необходимости спешить пораньше домой, и Ренса. Никого ещё, потому что дядя Ник убедится в их безопасности, и весь смысл визита состоял в том, чтобы Ренс мог встретиться с алхимиком-изобретателем. Дорея могла посидеть с тётей Нелли, побаловать детей и посплетничать, пока дядя Ник не примет решение. До сих пор она ещё не выводила детей с территории, но это было самой безопасной экскурсией, на которую только можно было надеяться. Оба Фламеля обожали детей, в частности, детей Поттеров, если верить различным дневникам, журналам и гримуарам в Библиотеке Поттеров. Существовала семейная история — которую ей на самом деле рассказал один из портретов — что давным-давно Фламели усыновили незаконнорождённого Поттера как своего собственного, или это мог быть юный Поттер, кто набрёл на ребёнка и попросил Николаса Фламеля позаботиться о том вместо себя. Теперь никто не был особенно уверен, а Фламели не рассказывали. Тем не менее, путешествие в горы Сицилии стало бы приятным изменением, независимо от того, насколько ужасно жарко было бы в это время года.* * *
Николасу Фламелю всегда доставлял большое удовольствие тот факт, что он совсем не выглядел так, как большинство представляло себе великого алхимика. Он был довольно низок — по нынешним стандартам, в любом случае, — с округлым лицом, залысинами и довольно приземистым телосложением. Он также седел, и те его волосы, что не были седыми, были довольно серовато-каштановыми. В общем, он походил на жалкого бюрократа, а не на первопроходца современной магической науки, и подобное ему очень нравилось. Жалкие бюрократы были чем-то, на что другие старались не обращать внимания, и Нику довольно нравилось его уединение, огромное спасибо. У него была очень интересная жизнь, с интересными частями, начавшимися задолго до того, как его изучение алхимии и ювелирного дела привели к его случайному бессмертию, и он убедился, что не будет заниматься ничем, что не давало бы наслаждение само по себе. Это было девизом, который поддерживал его на протяжении веков, через четыре смены имени и множество чрезвычайно приятных новых начинаний. Это всегда было весело, и он попал в учебники истории с тремя из тех прошлых псевдонимов. Как правило, незаметно, но это лучше, чем стать предметом слишком тщательного изучения. То, что он имел довольно обычную внешность, было одной из причин, почему он действительно наслаждался актёрством и переодеванием; трансфигурация и алхимия сделали это смехотворно лёгким и невероятным весельем. Когда люди теперь думали о «Николасе Фламеле», то представляли себе высокого, аристократичного чудака с густыми белыми волосами, который носил мантии яркой окраски, что было всегда хорошим поводом для смеха. С другой стороны, те, кто знал его как «Талбота», считали, что у него был ирокез, он был сильно загорел и столь же сильно морщинист, а также носил дюжину слоёв рваных пальто и странных украшений. О, и повязку на глаза; ношение повязки было чистой театральностью, но большим весельем! Ник не чувствовал себя старым, несмотря на его века; с какой стати? Чувство старости было связано с ощущением, что вы устали от изменений, которыми забрасывала вас жизнь, а Ник никогда не устанет от приятных сюрпризов. Его милая жена стала первым из тех по-настоящему чудесных сюрпризов, и, действительно, она всё ещё была лучшим из них. Его милая супруга постоянно удивляла его, и он любил её за это. Её последним сюрпризом было приглашение его нынешней племянницы Поттеров и её детей на чай, что казалось достаточно невинным, за исключением того, когда Дорея прибыла, Ник увидел, что огромное количество интересных изменений произошли в дорогой Леди Поттер. Активное Небо с двумя Ураганными детьми, чьё происхождение было совершенно ослепительно очевидным — по крайней мере, для него, но, опять же, он заметил в юном Занзасе Вонголе больше, чем менее наблюдательные люди вообще осознавали, — в сопровождении преданного и исключительно сбалансированного Молнии, настроенного на Песню Земли? Ник не видел ничего столь весёлого с тех пор, как их маленький Джотто начал его группу мстителей! — Итак, представь меня! — радостно потребовал Ник. Дорея ярко улыбнулась. — Это мои дети, Мариус и Касси Блэк, а это мой рыцарь-вассал, Терренс Хиггс. Ренс имеет сродство к драгоценным камням и заинтересован в алхимии, так что я подумала, что мне стоит привести его к вам. Я бы хотела убедиться, что он получит надлежащее ученичество, а это ваше поле деятельности, так что… Ник улыбнулся. — Конечно, конечно! Сюда, зелёный рыцарь(2)! Тогда давай-ка посмотрим, из чего ты сделан!