* * *
Нурменгард никогда не попадёт в десятку лучших волшебных туристических аттракционов Германии. Отчасти из-за того, что он всё ещё использовался как самая безопасная магическая тюрьма Западной Европы, но также из-за частенько мрачной погоды Рудных гор, где он находился. Нурменгард был построен в полу-заброшенной местности, которая масштабно разрабатывалась, а затем оказалась заброшена, так что всё, что там можно было увидеть, это голые камни, отвалы шлака и саму крепость, высокую, чёрную и зловещую. В верхней части имелось несколько узких окон, но единственным отверстием на расстоянии пятнадцати метров от уровня земли была дверь, и та находилась на высоте восьми метров от вершины, доступная лишь при помощи особых Чар, которые требовалось одновременно активировать охранникам как изнутри, так и снаружи. В тюрьме насчитывалось двенадцать постоянных охранников, каждый из которых работал по скользящему графику в течение шести месяцев, после чего они должны были отслужить где-то ещё в течение года. В настоящее время численность заключённых составляла тридцать семь человек, чуть меньше половины из которых находились там с конца Войны с Гриндевальдом. Сам Гриндевальд находился в самой защищённой камере на вершине башни, и выходить ему не позволялось; Защита, установленная во время строительства крепости, убеждалась, что он был накормлен, предоставляла ему воду для питья и купания и убеждалась, что в комнате никогда не становилось настолько холодно, что он замёрз бы до смерти, хотя ему, без сомнений, могло быть очень неудобно. Было возможно проводить с ним беседу из комнаты снизу при помощи умного подбора акустики, но не увидеться с ним лицом к лицу. Ну, в теории, в любом случае. Блейз был уверен, что Луна — для которой подчинение реальности было строго выборочным — уже придумала способ обойти это. Заставить охранников позволить им провести интервью изначально было непросто, но то, что он был Забини, помогло Блейзу, как и щедрое пожертвование на содержание тюрьмы. Не совсем взятка, но определённо сладкая конфетка. Деньги побудили охранников к сотрудничеству и убедились, что его и Луну оставят проводить их интервью наедине, впрочем, ни одному из них не было позволено пронести свои палочки внутрь тюрьмы. Ещё одна причина, почему фокусы Огня Души были такими практичными: никто никогда не мог конфисковать их. Большинство волшебников и вовсе никогда не обращало внимания на драгоценности, кроме быстрого взгляда, чтобы убедиться, что человек, от которого они отмахивались, не оказался Наследником или Лордом важной магической семьи, иначе что-то могло пойти не так и стать политической проблемой. Кроме того, кольца были либо для тех, кто заключал брак по христианской моде, — что встречалось чаще, чем вы бы подумали, — либо для глубоко параноидальных волшебников, которые пользовались ими для привязки различных охраняющих Защит и Колдовства. Кольца, что говорили вам, к примеру, вломился ли кто-то в ваш дом, или был ли кубок, из которого вы собирались отпить, отравлен. Строго защитная магия, так что не было ничего, что конфисковал бы охранник тюрьмы. Существовали также Проклятые кольца, но нужно быть слишком тупым, чтобы надеть одно из тех, сделав генофонду одолжение и убив себя. Блейз, не жалуясь, отдал свою палочку, как и Луна с Колином. Колин был элегантно, хотя и скромно одет в серый костюм с мятно-зелёными полосками, значительно менее дорогой, но тем не менее выполненный в том же стиле, что и собственный королевский синий шёлковый костюм Блейза. С другой стороны, в венке на голове Луны были вплетены алтей, бархатцы и цветы цикория, а на ней самой было многослойное, просвечивающее одеяние в весёлых оттенках апельсина и лайма. Её бирюзовые серьги, ожерелья и кольцо выглядели действительно очень яркими на подобном фоне, а шокирующие розовые роликовые коньки были просто добавлением к цветовому взрыву. В тёмной, тоскливой тюрьме она выделялась, как ара на птичьем базаре. То, что она ослепительно улыбалась, сжимая в одной руке блокнот из бумаги цвета морской волны, а за её ухом было сверкающее перо фламинго, лишь добавляло абсурдности. Это было совершенно восхитительно. Глядя на Луну-колокольчик, выглядевшую такой очень подозрительной и яркой и нетерпеливо бормотавшего Колина, взгляд охранников моментально остекленел, и их троих со всей возможной скоростью затолкали на вершину башни; независимо от тюремной политики, Блейз был уверен, что, как только их разместят, охранники вернутся обратно в свою гостиную ради крепкого напитка. Поскольку ни один охранник не захочет ждать перед входом в комнату посетителей, то конфиденциальность лишь удваивалась. Что было хорошо, потому что в комнате посетителей не было двери — полное отсутствие уединения было традиционным в магических тюрьмах — и если охранники увидят, как Луна-колокольчик может ломать реальность, даже не прибегая к магии, то это нанесло бы ущерб их цели, которая состояла в том, чтобы быть вежливыми, скрытными и Не Вызывать Паники. Потому что мы добрые люди, Луна, и расстраивать людей, вытаскивая их из удобной психической колеи, жестоко, как пинать щенка. Это их личный выбор, жить в их ограниченном, стеснённом мировоззрении, как твой выбор — испытывать обширность Настоящей Реальности, а Выбор — Важен. Мы Уважаем выборы других, и это делает нас добрыми людьми. Не приятными людьми, или даже хорошими людьми, но добрыми людьми. Быть добрыми — важно. Блейз уже некоторое время знал, что Огонь Души проделывал странные штуки с твоим ощущением реальности, но то, что он на самом деле согласился с Разговором, что Дорея дала Луне и Джинни по зеркалу ещё в начале семестра, указывало, что он был гораздо менее вменяем, чем ему хотелось бы думать. То, что он одновременно с этим согласился с Джинни, что некоторые заслуживали испытать холодный поцелуй от реальности, поскольку тот оставлял свой замёрзший отпечаток в их душе, было совершенно другим вопросом; он был Забини, и он знал, что его родственники тоже с ней согласятся. То, что Луна разрушала реальность во имя лучшего качества звука и возможности нормального взаимодействия с Гриндевальдом — о, и ради изображений, нельзя забывать этого, — было, вероятно, частью, что расстроит других больше всего. Использовать ваши огромные и неизвестные способности, чтобы вытащить других из тюрьмы, было довольно нормально среди волшебников; такое проделывалось в маггловских ситуациях довольно часто. Использовать их, чтобы можно было продать больше бумаги, было немного… безвкусно? Было ли это правильным словом для использования в подобной ситуации? Как политически подкованный член Комитета Интервью — как Луна решила их назвать — Блейз задавал все «скучные» вопросы о детстве Зови-Меня-Геллерта, его опыте в институте Дурмстранга и последующих подвигах, вплоть до и включая Войну, но касаясь этого лишь мимоходом. Блейз был больше заинтересован в людях, с которыми общался диктатор. Особенных, кто не просто повиновался, но присоединился, чтобы расширить и придать структуру великому видению «Всеобщего Блага». Одним из которых, сюрприз-сюрприз, был Альбус Дамблдор. В начале двадцатых Дамблдор был тесно связан с развитием идеологии Гриндевальда. Это значило, что шрам, вырезанный в магической и маггловской Европе во время тридцатых и сороковых, был лишь слегка искажённым отражением того, каким, по мнению Дамблдора, должен был быть мир. Серьёзно, как только они опубликуют это, Министерство будет пересматривать каждый отдельный закон и комментарий, которые когда-либо выдавал глупый старикан, в поисках «Всеобщего Блага» между строк, чтобы его можно было разорвать и уничтожить. Они найдут это; Дамблдор, может, и считал себя доброжелательной силой, но он был просто более скрытным и терпеливым диктатором, чем его бывший любовник. С другой стороны, Геллерт Гриндевальд действительно был спящим Небом. Единственным Небом, с которым когда-либо встречался Блейз, кроме Дореи. Сравнения Дамблдора, и правда, были не слишком далеки от истины, если не учитывать того факта, что Геллерт искренне считал, что магглы были недолюдьми, был подлинным психопатом и, вероятно, был помешанным ещё до того, как провёл последние пятьдесят лет в одиночном заключении. Впрочем, стремление, чистая вера, способность видеть сильные стороны других и вовлекать их в неограниченное мировоззрение, принятие окружающих именно такими, какими они были, независимо от множества их личных недостатков? Ага, у Гриндевальда те были. Прямо как у Дореи, хотя Дорея была лучше в том, чтобы не давать замечать вам, что она это проделывала. Только после того, как Блейз задал все «скучные» вопросы, он позволил Луне задать свои вопросы «интересов других» для её запланированной статьи в Придире, например, чем ему нравилось заниматься, пока он проводил время в одиночестве в своей камере, как хороша была еда и имелись ли в Нуменгарде Защиты против Пустозвонных Пустомель? Колин, конечно, вовсе не задавал никаких вопросов, но сделал множество фотографий, особенно когда Луна проделала свой коронный номер и перевернула половину потолка комнаты, так что Гриндевальд сидел вверх ногами перед ними, а не находился в камере над ними. Лицо пожилого мужчины было совершенно уморительным, и Блейз надеялся, что его снимут для потомков. Конечно, технически, Гриндевальд, вероятно, всё ещё находился в камере над ними, но итальянец предпочитал не думать слишком сильно о том, что могла делать Луна, потому что это было верным способом сломать ваш собственный мозг. Конечно, Гриндевальд не был их первым опрашиваемым. Да, он был тем, кого Блейз в открытую преследовал дольше всего — по факту, с июня — но, поскольку шестерни бюрократии слишком медленно вращались, то он, Луна и Колин нашли других и поговорили с ними. С бывшими секретарями, водителями, пешками и социально неадаптированными исследователями. Теми, кто остался на месте после падения Гриндевальда, потому что не были важны достаточно, чтобы возня с ними стоила того, недостаточно могущественны, чтобы быть угрозой. Маленькие люди, которые видели своего Лорда и Господина каждый день и не учитывались им, как мебель, люди, которые были свидетелями его взаимодействия с его внутренним кругом и имели бесконечный запас анекдотов о них всех. Это те интервью, что обеспечили структуру, на которой базировалось расследование Блейза; Гриндевальд был просто вишенкой на торте. Согласно книге, которую подарил Дорее Абраксас, долг Хранителя Дождя состоял в том, чтобы следовать за кризисом и стереть все доказательства, чтобы и конфликт, и все вовлечённые в него, были не более чем угасающими воспоминаниями. Дорея сказала, что Дождь был семейным миротворцем, балансировщиком; Блейзу объяснение его сестры и принцессы нравилось больше. Это намекало, что он мог активно не позволять, чтобы всё пошло прахом, изначально, а не просто быть легковерным чурбаном, ответственным за возвращение всех к жизни, когда всё пошло не так. Написание о Гриндевальде навсегда уничтожит любые мысли о продолжении наследия Дамблдора и, хотелось надеяться, также предотвратит массу ненужных конфликтов. Блейз на самом деле наслаждался дипломатией, в том смысле, что это было формой войны между умами участников и, следовательно, более разнообразной и непредсказуемой, чем реальный бой. Быть главным дипломатом его принцессы уже казалось очень интересной работой, а он ещё даже не достиг совершеннолетия!65. О величественных домах и интервью
24 января 2021 г. в 08:00
Блейзу действительно нравилось оставаться в поместье Поттеров. Не то чтобы ему не нравилось в поместье Блэков, но поместье Поттеров больше походило на дом. В нём было внутреннее тепло, и он каким-то образом не был претенциозным, несмотря на то, что являлся разросшимся, трёхэтажным тюдоровским дворцом. Поместье Блэков и вправду ощущалось похожим на дом, но это было целиком заслугой беспримерного высокомерия его обитателей: Блэкам каким-то образом удалось наполнить большие, просторные комнаты своим элегантным и стильным декором и дорогими штрихами, относясь к этому так, будто это были дешёвые театральные декорации. Это, говорили Блэки каждым жестом и беззаботным движением, нормально. Банальность; едва стоит обращения внимания. Им как-то удавалось втянуть вас в общее заблуждение, и вы не замечали этого, пока не становилось слишком поздно. Вот вы уже растянулись на кушетке восемнадцатого века в грязной из-за игры-сражения в клумбах с гиппогрифами одежде, не заботясь о том, что вы пачкали плюш грязью, потом, перьями и только Мерлин знал, чем ещё. На самом деле, Блейз и Дорея проделывали это раньше, после дня, проведённого с гиппогрифами и поездок на крылатых лошадях по земле, а не в небе.
В поместье Поттеров, с другой стороны, не было ни холодного камня, ни шёлковых обоев и элегантной лепной штукатурки; вместо этого оно было из красного кирпича и блестящей плитки, глянцевых деревянных панелей и ярких гобеленов. Комнаты были разных размеров и форм, окна и лестницы, казалось, были встроены как нечто более позднее, и повсюду были размещены наполовину скрытые уголки и закоулочки, наполненные памятью прошлых поколений. Не просто портреты, вышивка, драпировки и мебель: на концах деревянных балок и обратной стороне панелей было вырезано множество имён, с датами, уходившими вплоть до времени постройки дома. Зи любил его: как Палаццо, в котором он вырос со своими кузенами и кузинами, — это был дом, в котором жили люди. Входя в парадную дверь, вы словно попадали в объятия тёплых семейных чувств всех Поттеров, когда-либо живших здесь. Блейз не встречал ни одного другого здания, что было бы столь изумительно. Даже Хогвартс не мог сравниться с ним.
Но, несмотря на то, что у него имелся новый дом, который на самом деле ощущался по-домашнему, у Блейза всё ещё имелся летний проект. Учитывая, что его партнёрами по преступлению были Луна Лавгуд и Колин Криви, он честно не мог сказать, что его летний проект удержит его от неприятностей, но, по крайней мере, любая найденная неприятность будет хорошо задокументирована, хорошенько изучена и весьма приятна. Итальянец не был уверен, чем Колин хотел зарабатывать на жизнь после окончания школы, но в газетном консорциуме Сабины, вероятно, найдётся место для фотографа его калибра, особенно если этот фотограф был готов немного запачкать руки.
Политика была беспощадным бизнесом в мозаике герцогств, княжеств и республик, которые составляли магический ландшафт Италии, и преданный своему делу фотожурналист получал бы свой полный вес в галлеонах. Магические нации итальянского полуострова никогда не объединялись под единым правлением, как маггловские штаты; большинство из них также никогда бы не подумало определять себя «итальянцами». Это делало политику гораздо интереснее, впрочем, Сабина доминировала благодаря более долгой, более богатой истории и наличию школы магии почтенного размера. Обладание силы над обучением других давало им значительное преимущество перед другими, менее влиятельными государствами.
Если, конечно, Дорея даст ему возможность окончить школу, прежде чем полностью захватить его. Но, учитывая, что именно она являлась причиной, по которой нетерпеливый маленький блондин вовсю развил хобби шантажа, это было маловероятным. Хотя она, скорее всего, подождёт до семнадцатилетия Колина. До тех пор Блейзу просто требовалось, чтобы родители Колина согласились на то, чтобы подросток отправился заграницу на время, чтобы набраться опыта.
Помимо смутного ощущения, что его нынешние планы будут стоить того, чтобы быть названными Злым Заговором для Местного Политического Господства — не совсем Мирового Господства, но очевидной ступенькой в том направлении — если бы он намеревался воспользоваться своими результатами для дестабилизации правительства, а не просто для того, чтобы дискредитировать недавно погибшего Альбуса Дамблдора. Блейз не слишком беспокоился о том, как закончится его летняя схема. Это будет правдой, вероятно, не всей правдой, но непременно ничем кроме правды, и это будет глотком свежего воздуха. Это также будет познавательно, и, занимаясь большую часть года преподаванием, Зи точно знал, насколько обоюдоострым было это благословение. Было восхитительно, сколько вы перенимали у ваших учеников, когда обращали внимание, это действительно было… и он не собирался думать о том, как те, кто преподавал в Ла Скуола Сабина, могли использовать подобную информацию.
Опять же, любой заговор, в котором Луна была основным вкладчиком, обязан был взять резкий разворот в Андерхилл через оранжевый и ми-диез-мажор, так что попытка предсказать результаты закидывания этого конкретного камня в пруд, которым являлось британское магическое сообщество, была делом безнадёжным. Что будет, то будет, и это обязано было быть интересным, так кого будут волновать детали?