* * *
Спустя три месяца после захвата Дореей Министерства Магии Британии магическое население всё ещё находилось на военном положении; под властью диктатуры Блэков, что удерживало преступления на минимуме, а эффективность высокой. Силы авроров были полностью расформированы, а все те, кто был нанят ещё при Волдеморте, подвергались индивидуальному допросу и представали перед судом за различные совершённые ими преступления. Дорея отказалась посылать кого-либо в Азкабан, поэтому те, кто не совершил преступления, достаточные для смертного приговора, объявлялись временными Невольниками Министерства до завершения выделенных им часов общественных работ. Невольники получали еду и проживание для себя и своих семей, так что никто не голодал, а ошейники держали их честными и послушными. Это было чем-то, что предыдущее правительство классифицировало бы как «Жестокое и Необычное», но во время военного положения — как было определено законами, установленными задолго до принятия Статута о Секретности, — это было допустимо и относительно гуманно. Дорея могла кастрировать, лоботомировать или иным образом искалечить их на всю жизнь и сделать это законно, хоть и не особенно гуманно. Все необходимые казни проводились дядей Милли Фредриком Булстроудом, который был преисполнен самодовольства из-за того, что традиционная роль его семьи была восстановлена. Он знал, что это было временно, но уважение, которое получила его семья от других чистокровных, было значительным. Булстроуды потеряли влияние, как только Министерство перестало выносить смертные приговоры, больше не являвшиеся такими уж необходимыми правительству, поскольку Азкабан имел практически тот же эффект, если приговор был достаточно длительным. Дорея подозревала, что тут была замешана Семейная Магия, что позволяла Булстроудам избегать Смертельных Проклятий и каким-то образом получать силу от смерти своих жертв, но не спрашивала. Даже подумать об этом было бы невероятно грубо. Первое, что сделала Дорея, захватив Министерство, это собрала трибунал, убедилась, что все мобилизованные были старейшинами с хорошей репутацией и с разными магическими корнями. Затем она попросила Амелию Боунс выступить в качестве прокурора, санкционировала использование веритасерума, Клятв Правды и омутов памяти и вызвала своего дядю Джимми, чтобы действовал в качестве юридического советника трибунала. Джеймс Оатли был юристом и наследником юридической практики её прадяди Мариуса. Пришло время, чтобы магическое население Британии осознало, что они подчинялись маггловской правовой системе в дополнение к магической. В конце концов, все они были подданными Её Величества. Возможно, Блэки не склоняли головы перед королевской властью Британии с пятнадцатого века, но они всё ещё подчинялись законам королевства. Затем она связалась со всеми членами Созвездия, что были совершеннолетними, и спросила их, могут ли они посвятить немного своего времени в период Рождества, чтобы присоединиться к Ополчению Блэков. Это поддержит порядок, пока трясут авроров, а новых людей можно будет нанять позже. Одиль очень заинтересовалась и взяла на себя полное управление Ополчением, включая вербовку новых членов, которые позже могут быть интегрированы обратно в магические силы правопорядка Министерства, так что Дорея оставила это в её способных руках и перешла к другим делам. Делам вроде укрепления Юридических Архивов и приведения к присяге архивистов, юристов-практиков из сквибов и магических юристов под наблюдением Перси Уизли — который появился в поместье Прюэттов вскоре после того, как Волдеморт захватил Министерство, чтобы извиниться перед близнецами и найти убежище, — чтобы навести порядок, внести ясность и отсеять всё противоречивое законодательство. Это было трудоёмкой работой, но Дорея заметила, что Перси расцветал, когда от него просили невозможного, так что оставила его в покое. Через три месяца был достигнут определённый прогресс, но он был незначительным, а потому невидимым для общей публики; Дорея, однако, точно знала, что происходило, потому что была одним из тех, кому приходилось соглашаться на отмену различных противоречивых законов и подписывать то, что оставлялось. Дорея была вынуждена назначить министерского эльфа Перси, чтобы быть уверенной, что тот регулярно ел и получал достаточно сна, но мужчина искренне любил свою новую работу и, несмотря на то, что всё ещё был немного кретином, он был доскональным, эффективным и исполнительным. У Леди Поттер имелось ощущение, что, как только Министерство будет полностью восстановлено, то Перси получит работу где-то в Архивах и будет доволен как слон всю оставшуюся жизнь. Уверенная в том, что правовая и правоохранительная сторона развивалась надлежащим образом, Дорея привела к присяге небольшую группу молодых, увлечённых хаффлпаффцев, чтобы привели в действие Департамент магического транспорта — им требовалось вернуть камины — и смешанную группу ранее пребывавших в отставке волшебников и ведьм с соответствующим опытом, чтобы заполнить Департамент магических случайностей и катастроф, уполномочив их нанимать юных ведьм и волшебников, чтобы выучили основы, если указанные ученики дадут новую Клятву Министерству. Дорея была весьма довольна той Клятвой. «Правда, Точность и Прозрачность» была идеальной Клятвой для любого, поступавшего на правительственную службу; это удержит их честными. Это также было идеальным противовесом Клятве, которую давали те, кто работал в Центральных Архивах, которая была «Правдой, Точностью и Конфиденциальностью» и была таковой на протяжении веков. Департамент по регулированию и контролю магических существ вовсе не нуждался в срочном восстановлении, так что Дорея оставила его закрытым, как и Департамент магических игр и спорта. Квиддич не прекращался ни для какого волшебника, а игры были запланированы на месяцы вперёд, так что открывать его в ближайшее время было не обязательно; по крайней мере, не немедленно. Отдел Тайн также останется закрытым, поскольку, если невыразимцы захотят вернуться обратно, то им придётся предстать перед трибуналом и доказать, что они не сотрудничали с Тёмным Лордом. Дорея ждала с нетерпением увидеть, как им удастся это, учитывая их предыдущие клятвы. Вероятно, с её стороны это было жестоко, но, будь у них лучшая безопасность изначально, её папа был бы всё ещё жив. Что напомнило ей: меры безопасности св. Мунго и системы Защит также требовали изучения, учитывая, как Лонгботтомов похитили оттуда прямо перед их смертью. Департамент магического обучения потребуется открыть ко времени сезона СОВ и ЖАБА, но это могло подождать немного дольше. Департаменту обслуживания требовалась ревизия, а Департамент международного магического взаимодействия был единственным, где Дорея имела наполовину приличное количество сотрудников, которые прошли через трибунал и были готовы дать Клятвы, хотя Макс Деверилл и жаловался ей, что она жестокая, злая женщина, что заставила слизеринца поклясться быть откровенным. Впрочем, он сделал это с улыбкой, очень слизеринского вида улыбкой, что говорила, что он планировал использовать обязательную прозрачность как флаг, оружие и щит. Уже три месяца как трибунал продолжал разбирать дела. В нескольких Департаментах бывшие служащие отбывали своё Невольническое наказание, обучая свои замены. Немалое количество мест было полностью сокращено — они не нуждались в Комитете по приведению приемлемых объяснений магглам! — а общественное мнение, на самом деле, прочно находилось на стороне Дореи. В основном потому, что всё работало, несмотря на нынешние ограничения по личной свободе, включая камин, хотя он был ограничен после девяти вечера. Оказалось, магическая общественность могла мириться с военным положением, когда оно приходило с надёжной заработной платой, свободой передвижения и справедливым наказанием за проступки, что включало реальную компенсацию за совершённые проступки, а не просто наказание. Система Невольников могла быть сохранена, что было пугающей мыслью, и не только потому, что Гермиона и другие магглорождённые придут в ярость; Дорее придётся удостовериться о наличии законов о том, кому разрешено создавать и программировать ошейники Невольников, а также клятв, которые будет обязан дать разработчик, прежде чем ему будет разрешено разбираться с ними. Ошейники были далеко не такими строгими, как метка, но они всё ещё ограничивали личную свободу. Этим легко можно было злоупотребить, а Дорея не хотела, чтобы это случилось. Что действительно поразило Дорею, это как много молодёжи теперь работало в правительстве. В основном те, чьего уровня влияния не хватало, чтобы попасть на работу в Министерство, на которую они могли претендовать. Поскольку система Дореи основывалась на личных заслугах и по большей части управлялась хаффлпаффцами, то множество молодых, увлечённых и трудолюбивых людей находилось на очень важных должностях. Одним из таких был новый Министр, Габриэль Трумэн, которому был лишь двадцать один и который, технически, управлял страной. Единственная причина, по которой он на самом деле не управлял страной, состояла в том, что Министерство Магии всё ещё находилось на военном положении, так что Дорее приходилось ставить подпись под тем, что она одобряла, рядом с его подписью. Единственное, чего Дорея действительно не особенно ждала, так это восстановления Визенгамота. В конце концов, ей придётся это сделать, поскольку военное положение должно было прекратиться, как только Министерство будет способно действовать самостоятельно. Но, когда она всё же позволит наступить демократии, то волшебная общественность узнает, как много представителей голосующих семей всё ещё было живо и какими молодыми были некоторые из них. Для большинства из указанной волшебной общественности это станет ужасным шоком. Большинство старых Тёмных Традиционалистов было мертво, некоторые из них были заменены детьми школьного возраста, другие братьями или племянниками, в зависимости от того, кто остался. Значительная часть Серых Традиционалистов была изгнана из страны за финансовую поддержку Тёмного Лорда, а больше было обвинено в преступлениях, что запрещало им когда-либо служить в правительстве в любом качестве после окончания срока их наказания. Довольно немало так называемых Светлых Традиционалистов также было обвинено в «подрывной деятельности», хотя это было больше от имени Дамблдора, а не Тома Риддла; трибунал действительно не сдерживался. Когда выяснится, насколько сильно было опустошено общество, множество людей будет, вероятно, требовать головы Дореи, но она была скрупулёзна: всё, что она проделала, как во время отмщения, так и после его завершения, было полностью законно и, по факту, лучшим из возможных курсов действий при имеющихся обстоятельствах. Однако она всё же собиралась покинуть страну, когда посыплются камни, чтобы избежать несчастных случаев. Её действия в целом принесли пользу общественности, но немало из них было неоднозначными и менее этичными, чем могли бы, даже по стандартам волшебников; эти решения ещё не дошли до сведения общественности, потому что большинство граждан не осознавало, что происходило за кулисами, не говоря уже о долгосрочном воздействии. Упразднение ею подразделения тварей в Департаменте регулирования и контроля магических существ, означавшее, что все те магические существа, которым тот служил, теперь имели тот же статус перед законом, что и волшебники, явно наделает шуму. Всё равно, она делала историю и перестраивала Министерство так, как считала нужным, — хотя, технически, это члены Заговора Хаффлпаффцев выполняли большую часть работы — что уже сейчас и, несомненно, в будущем создаст большое количество врагов, которые будут мотивированы действовать против неё. Особенно после того, как станет известно об опустошении в Визенгамоте. Убраться из страны будет лишь разумно. Время и расстояние снизят накал страстей и, хотелось надеяться, будущие писатели истории предоставят соответствующее оправдание её действиям.* * *
Единственное из того, что сделала Дорея, что непременно вызовет осуждение Заговорщиков Хаффлпаффа, которым она на данный момент помогала в правительственной реформе, было решение, что она приняла, когда Барти Крауч, нераскаявшийся Пожиратель Смерти, появился в глубине её сада в начале января. Оказалось, что клеймо Невольника позволяло ему проходить через её Защиты, не будучи помеченным нарушителем и жестоко вытолкнутым. Он принёс с собой сундук, полный нелегальных артефактов, несколько банковских книг, полных сочных финансовых подробностей, и палочку, что забрал у неё на кладбище. Всё это он передал ей с улыбкой надежды и полным послушанием. Глядя в широкие, безумные васильковые глаза, Дорея внезапно поняла, что она обожала беспризорников: и чем более травмированные и опасные, тем лучше. Барти зацепился за неё со всем своим фанатизмом и преданностью, но, если быть полностью честной перед собой, она совсем и не собиралась его отпускать. Теперь он принадлежал ей; её инстинкты требовали этого, как они требовали этого с Вас. Вероятно, было несколько неправильно то, что она мысленно сравнивала Барти, который был очень умным взрослым мужчиной, хоть и законченным психопатом, с милым-но-тупым-как-пробка василиском, на данный момент спавшей под поместьем Блэков. Но Дорея была достаточно хороша в окклюменции, чтобы быть предельно честной с собой, а её инстинкты были тем, чем были. Как её Невольник, Барти по статусу был ближе к семейному питомцу, чем к настоящему Вассалу, как Ренс, а, учитывая психическое состояние мужчины, снятие клейма принесёт больше вреда, чем пользы. Азкабан сломал его, десяток лет заключения под Империусом разбили то, что оставалось, и та личность, что Барти создал сам из осколков, была не той, что могла справиться с собой без внешних ограничений. Да, Барти не испытывал никакого раскаяния за свои действия под командованием Волдеморта, но это потому, что Барти был ревностно предан Делу, а указанное Дело состояло в сохранении волшебной культуры и министерских реформах. По убийству магглорождённых и магглов он не имел никакого личного мнения того или иного рода, будучи готовым убить любого, если того потребует его господин. Сама Дорея поддерживала сохранение волшебной культуры и находилась в процессе реформирования Министерства, так что, с точки зрения Барти, ничего не изменилось, кроме личности того, кому он подчинялся. То, что блондин с диким взглядом не испытывал никакого сожаления по поводу смертей, которые вызвал, было тем, что Дорея отказалась оценивать. Она сама была почти нераскаявшимся убийцей, была замужем за определённо нераскаявшимся убийцей — Вария была подразделением убийц Вонголы — а потому не имела никаких оснований для осуждения. К тому же, Барти оказался отличной заменой Ренсу в бытовых и управленческих делах после короткого периода адаптации, во время которого он доказал ей, что его интеллектуальный гений был цел, хотя он и был значительно более агрессивным и ужасающим и в манере, и в методах. Впрочем, её дети его любили, и он окружал их заботой в немного ошеломляющей манере, так что у Дореи, на самом деле, не было с ним никаких проблем. Несколько интеллектуальных вопросов о её собственном психическом состоянии — да, но никаких проблем с Барти. Хотя она подозревала, что, вероятно, проблемы должны были быть, учитывая, что он не видел разницы между служением ей и служением покойному Тому Риддлу. Однако он нравился её инстинктам и её детям. Её родственники-Забини одобряли то, что у неё был теперь ревностно преданный телохранитель, и умом она понимала, что клеймо Невольника не позволит ему причинить вред любому, кого она считает ценным для себя. Может быть, напугать их, но не навредить им. Всё это было хорошо, потому что то малое, что говорил ей Констанцо о Вонголе и её муже, указывало, что он, возможно, имел больше врагов, чем она. И это было впечатляюще. Большинство из тех, к тому же, было личными врагами, в отличие от врагов Семьи, как у неё. Личных врагов требовалось заработать. Однако то, что Барти был «Бартемиусом Краучем младшим», будет проблематично в долгосрочной перспективе. Поэтому вскоре после того, как он оказался на пороге дома, Дорея осторожно отвела его в Гринготтс, чтобы сменить ему имя. То, что он был её Невольником, давало ей права и на его личность, и на его наследство, так что всё это было законно.* * *
Она вошла в банк безумно рано — в пять утра. Барти шёл сразу позади неё в плаще с глубоким капюшоном. Гринготтс никогда не закрывался, поэтому за прилавками стояли гоблины-кассиры, а несколько других личностей, облачённые в длинные мантии, вкладывали или снимали деньги. У Дореи имелось ощущение, что стоявшей в дальнем углу была карга и что двое слева рядом с ней были вампирами. Не то чтобы для неё это имело значение, поскольку ей нужно было заниматься своими делами. Кассир за столом, к которому она подошла, поднял взгляд, когда она постучала пальцами по стойке. Её кольцо Поттера, кольцо Регента Блэк и кольцо, что раньше было крестражем, находились на уровне глаз гоблина. Как только он посмотрел на неё, лицо кассира исказилось в широкой, зубастой улыбке. — Приветствую, Завоеватель Поттер и Блэк, — непринуждённо сказал гоблин. — Чем я могу помочь? Дорея осознала, что ей следовало знать, что гоблины как оценят её тактическую проницательность в захвате Министерства, так и будут готовы назвать это тем, чем оно и являлось, ей в лицо. То, что она не попыталась вмешаться в банковские дела, вероятно, тоже дало ей некоторое послабление. — Мне нужно затребовать хранилища, а моему партнёру требуется сменить имя, — коротко бросила она. Гоблины ценили волшебников, которые понимали, что время — деньги. — У меня также есть предложение для банка относительно утилизации маггловской валюты, если банк заинтересован в подобном. — Горнук! — рявкнул кассир. Гоблин появился перед ним. — Отведи Завоевателя Поттер и Блэк в один из офисов наследования. — Сюда, — коротко бросил гоблин Горнук, ведя из главного зала и за угол, в совершенно ином направлении, чем обычный путь до сейфов. Дорея последовала, Барти поплыл за ней по пятам, пока гоблин не открыл одну из многих дверей и жестом не пригласил их внутрь. — Садитесь, — произнёс Горнук, указывая им на сиденья напротив монументального стола. Дорея села; Барти защищающе навис над ней. — Это Бартемиус Крауч, наследник Семьи Крауч, — сказала Дорея, как только гоблин сел за стол. — Как его госпожа, я хочу объединить все счета Краучей в один сейф, проверить их и добавить в большие Хранилища Блэков. Мы также изменим его имя, так что объединённый сейф будет под его новым именем. Горнук не отреагировал ни на одно из её слов ничем, кроме немного скучающего профессионализма. — Мне нужно увидеть клеймо Невольника и взять образец крови. Барти закатал рукав, чтобы показать тёмно-зелёный уроборос, свернувшийся немногим ниже внутренней части его левого локтя, затем принял нож от гоблина и порезал кончик пальца, кровь потекла в серебряную чашу на столе. Горнук хмыкнул, набросал что-то пером, затем переместил чашу справа от себя, где перо встало само по себе и начало строчить. — Я подтвердил, что это действительно ваш Невольник и что он является законным наследником сейфов Краучей, — произнёс Горнук мгновением спустя. — Как будет изменено его имя? — Бартоломью Астерион Блэк, — коротко бросила Дорея; Барти определённо нравилась идея почитания его бабушки таким образом, и он был очень рад получить новое имя, что было его собственным, но всё равно позволяло ему продолжать отвечать на «Барти». Полное имя также было тонкой ссылкой на его бабушку по матери, имя которой было Пасифая, и его матери Регины. Барти был поклонником классики, и сказка о Минотавре, заключённом его собственным предполагаемым отцом за что-то вне его контроля, была той, к чему он теперь ощущал глубокую близость. Гоблин хмыкнул, строча на пергаменте. — Аудиторские сборы будут сняты из более широких счетов Блэков, — добавил Горнук, откладывая перо в сторону. — На этом всё? — Нет: я также, как госпожа, имею право претендовать на счета Малфоев, и хочу, чтобы они также были оценены и аннексированы от имени сына Нарциссы Блэк. Чтобы они стали доступны только ему при его совершеннолетии, — живо ответила Дорея. Это отрезало Люциуса от наследования, будто его никогда и не было, и, технически, делало Семью Малфой младшей ветвью Блэков, но это от неё и ожидалось и было единственным способом удостовериться, что Драко будет бесспорным наследником. Гоблин кивнул, не требуя, чтобы она вытащила бывшего Лорда Малфоя из ниоткуда. Вероятно, гоблины знали о Тёмной Метке Люциуса уже некоторое время, и то, что тут с ней был Барти, было достаточным доказательством того, что она приобрела всех Невольников покойного Тома Риддла. Или, может быть, гоблины просто не сильно любили Люциуса. Люциусу определённо нравился звук собственного голоса, а гоблины находили подобного человека раздражающим. — Я бы также хотела предложить Гринготтсу сделку по поводу маггловских денег, обмениваемых на галлеоны родителями магглорождённых, — продолжила Дорея, как только Горнук перестал писать. — Министерство будет выкупать их у банка по фиксированной ставке один галлеон в год. — Дорея обнаружила, что Гринготтс обычно уничтожал всю маггловскую наличность, и была полна решимости извлечь из неё пользу; нынешняя система была ужасающе расточительной. Новое Министерство должно будет идти в ногу со временем и с маггловской технологией, так что наличие у него маггловских денег на покупки станет хорошим стартом. — Я передам ваше предложение менеджеру; если оно будет принято, Гринготтс свяжется, — произнёс Горнук, вставая. Дорея также встала и позволила вывести себя в приёмную, Барти прямо позади неё. Оказавшись снаружи и пройдя мимо гоблинов-охранников, Барти взял её за руку и аппарировал их обоих обратно в поместье Поттеров, где, приземлившись, сорвал плащ и восторженно вскрикнул. — Да! Вот тебе, отец! Линии Краучей больше нет! — закричал он, подхватывая Дорею и вращая её в воздухе. Дорея засмеялась вместе с ним, радуясь, что он был так сильно рад изменению. Хотелось надеяться, что это немного его стабилизирует. Всё, что ей теперь оставалось сделать, это отослать эльфа в Департамент магических рождений, смертей и браков, чтобы «дополнение» к Семье Блэк могло быть обработано и чтобы получилось «усыновить» Барти на гобелен Блэков, где он будет зарегистрирован просто как дальний потомок Арктура Поллукса Блэка, своего прадедушки и ближайшего мужчины-родственника Блэка. Прадедушка Барти был дядей дедули Арктура Дореи, бывшего Лорда Блэка; Дорея изредка задумывалась, специально ли её семья использовала те же имена каждое поколение, чтобы запутать других. Но, как только с этим будет покончено, ни к чему нельзя будет подкопаться, так что никакие сомневавшиеся не свяжут давно умершего Барти Крауча с живым и дышащим Барти Блэком.