Black Sky

      Бельфегор из Варии был принцем, и, как все настоящие королевские особы, совершенно терпеть не мог, просто на дух не переносил предателей. Они были крысами, бегавшими повсюду на своих грязных лапках и грабившими всё, к чему прикоснутся; нахальные маленькие грызуны, которые считали, что их эго делало их выше королевских особ, которые были рождены, чтобы править!       Принадлежность к Варии означала, что он имел определённую свободу действий, когда доходило до уничтожения крыс, пока он документировал всё должным образом, чтобы Боссу не пришлось разбираться с плаксивыми смердами, жаловавшимися на то, как Бел «вышел из-под контроля»; Бел никогда не выходил. Бел был принцем, а принцы всегда держали себя под полным контролем, но кроме этого он также был гением и точно знал, чем занимался. Каждый раз. Вести себя безумно — это другое; принц мог делать то, что захочет, а держать смердов в напряжении было важно. Босс никогда не был одурачен. Акула позволил Белу заниматься своими делами и не вмешивался в его жизнь, Прислужник также не был одурачен, но подыгрывал, что было правильно, а Тиран…       Бел содрогнулся. Он не играл в игры с Тираном; никто не играл в игры с Тираном. Тиран совсем не ценил их.       Теперь к вопросу о крысах: Бел знал, что он был не единственным членом Варии, который терпеть их не мог, на дух не переносил; все в Варии, имевшие мозги, чтобы смотреть дальше, чем лишь до следующего убийства, глубоко и лично ненавидели любого, кто откажется от своей верности Боссу, Вонголе и мафии вообще. Юный принц лишь теперь узнавал, почему, углубляясь в историю Варии в деталях, но он всегда одобрял эту укоренившуюся преданность. Какими бы смердами они ни были, но в Варии имелось то Качество, которое королевские особы могли оценить и признать. Являясь королевской особой, Бел обладал тем Качеством, которое Босс распознал, назвав его Офицером Урагана в возрасте восьми лет, но это не значило, что он всё ещё не мог стать лучше.       Бел интеллектуально признавал значимость своих уроков, даже если Тиран был гнусным старым монстром, который не относился к королевским особам с должным почтением. Бел, конечно, никогда не возражал против того, чтобы Босс с ним так обращался, но это было другое. В конце концов, Босс тоже был из королевской семьи.       Босс был Забини; это было очевидно для любого, кто имел глаза. Бел считал, что он был сыном или внуком одной из нынешних сестёр Князя, поскольку он должен был быть очень близок к главной семье, чтобы использовать их фирменный Огонь. Секондо также был Забини из королевской линии, но Терзо весьма очевидно не унаследовал то, что мафия звала «Пламенем Ярости». Вонгола весьма вероятно не была королевской крови, несмотря на то, как сильно им этого хотелось; они были достаточно хороши, чтобы править остальными мафиозными смердами, но они не были знатью. Однако Босс был. И это делало их отказ позволять Боссу унаследовать глупым и признаком присущей им неполноценности смердов. Королевские особы были рождены, чтобы править; они были в этом лучше, чем кто-либо ещё по своей природе, а Босс был не просто королевской линии, а Забини, частью единственной королевской семьи в Европе, предшествовавшей Римской империи. Забини были королями королей, и Бел был горд сказать, что имел принцессу Забини в качестве своей прапрабабушки; подобное имело значение.       Конечно, знание, что Босса разыскивали его родственники Забини, в частности, крон-принцесса, было не особенно хорошими новостями для Вонголы, хотя Бел не мог сказать кому-нибудь, почему. Европейский Статут Секретности никуда не делся. Отвратительный кусок законопроекта, который ограничивал свободы королевских особ, или нет, но тот был законом, и, более важно, тем законом, который он поклялся соблюдать как принц. Принцы не нарушали своих обещаний. Так что Бел не мог рассказать Акуле, или Окама, или Маммону, что Забини были подобны Варии магической Италии, просто не отвечая никому, кроме себя. Не мог упомянуть, что их принцесса звалась «Чёрной Вдовой» за то, что вышла замуж, убила и разрушила мужчин, которые, по её мнению, были замешаны в смерти её первого мужа. Не мог сказать, что причина, по которой Скуало не мог найти Сабину, заключалась в том, что та была Магически спрятана.       Бел знал всё это, потому что, прежде чем он был Бельфегором из Варии, он был Рамиэлем, принцем Магической Пруссии. Не крон-принцем — им был его старший и теперь очень покойный и не оплакиваемый брат Расиэль — но всё ещё принцем и очень большого и богатого магического государства. Однако его ненавидимый брат проявил магию прежде него и немедленно попытался воспользоваться ею, чтобы убить его, так что Бел убил его первым, затем убил весь персонал и учителей во дворце для верности. Он не убил своих родителей, потому что их там не было, и он видел их, может быть, пять раз за всю свою жизнь; он также не убил свою младшую сестру Суриэль. Он даже никогда не видел её, не имел представления, где она находилась, и его это не заботило. Убийство брата лишило его права престолонаследия в любом случае из-за законов по убийству семьи, предотвращавших это, но он всё ещё был принцем. Он всегда будет принцем, и никто не сможет отобрать у него это.       После этого он немного побродил по Европе, в конце концов присоединившись к Варии, потому что ему было скучно и, если она была достаточно хороша для Забини, то была достаточно хороша и для него. Босс дал ему новое имя, гораздо лучшее имя, и Бел был счастлив. Или, по крайней мере, был счастлив, вплоть до своего последнего дня рождения.       Это был его одиннадцатый день рождения, и он не получил письма.       Бел не ожидал письма от неаполитанских школ, поскольку они были плаксивыми смердами, но он должен был получить письмо из Дурмстранга, поскольку Пруссия попадала в их поле, а также письма из Шармбатона и Сабины, потому что он был королевской крови, а все хотели иметь королевских особ в своих школах. Это было хорошей рекламой. Но чтобы вообще не получить никаких писем…       Бел знал, что не стал меньше принцем из-за того, что не получил писем, не стал меньшим гением и явно не стал меньшим Офицером Варии, но он всё ещё был невероятно зол и горько разочарован. Глупый голос Расиэля в его голове насмехался над ним, а противный маленький подонок уже был мёртв, так что Бел не мог даже убить его за это. Бел не изменился; он всё ещё был тем же человеком, каким был вчера, и не то чтобы он намеревался отправляться в школу; он слишком сильно развлекался, будучи частью Варии! Не было никаких причин быть разочарованным.       Вот только он всё ещё был.

* * *

      Массимо провёл всю свою жизнь, считаясь вторым сортом; вторым сыном, «запасным» для своего отца и вторым в привязанности своей матери после Федерико, «ребёнка». Затем его мать погибла, и видеть своего отца он стал ещё меньше. Тот начал обучение Энрико, полностью переместив старшего мальчишку из детской. Это было нечестно.       Он не обвинял Марию-Кьяру в смерти матери, но это отчасти потому, что до девяти лет даже не знал, что его младший брат или сестра выжили, и был представлен маленькому белокурому малышу при посещении бабули. То, что отец даже не удосужился сказать ему и Федерико, что у них была младшая сестра, было ужасно, и бабуля задала ему взбучку за это, но это не заставило их отца обращать больше своего внимания ни на Массимо, ни на Федерико, кроме отправки Хранителей проверять их несколько раз в неделю. В основном Хранителя Молнии, который действительно странно вёл себя рядом с медсестрой.       Затем Массимо исполнилось десять, и он внезапно начал чаще видеть отца между своими уроками по Вонголе и её истории и союзниках, но Энрико был на два года впереди него во всём и дразнил его за отставание. Это было нечестно!       С течением времени взрослые стали намного больше игнорировать Массимо в пользу его старшего брата, воркуя над тем на публике и при его ровесниках. Всё всегда было только об Энрико. Единственное, где Массимо удалось опередить и остаться впереди своего старшего брата, — это в использовании Пламени Неба, но Энрико всегда говорил — громко и на публике — что самого Пламени было недостаточно, чтобы сделать из человека хорошего Босса, — используя их прадедушку в качестве примера и причины — и это заставляло Массимо кипеть.       Единственное, в чём ещё Массимо мог упрекать своего брата, это в том, что, в отличие от Энрико, у Массимо всё же был Хранитель Облака. Аж Висконти. Никто из Облаков, с которыми пытался сдружиться Энрико, никогда не задерживался больше чем на день, так что Массимо был очень горд, Гармонизировавшись с Клаудией, хотя он имел, на самом деле, лишь двух Хранителей. Может, у Энрико и был количественный перевес с четырьмя Хранителями, но у Массимо имелось качество.       Затем ворвался на сцену Федерико. Юный, обаятельный и общительный, с полным набором Хранителей, и Массимо пришлось столкнуться с тем, что его переиграл и младший брат тоже. Было, однако, невероятно интересно наблюдать, как Энрико нудел, когда его поклонники бросили его ради младшей модели. Массимо мог справиться с этим; меньше придётся разбираться с безмозглыми фифами.       Это продолжалось целую вечность: Энрико пытался выглядеть достойно, но влезал в споры с Федерико, когда бы последний ни обходил его, а Массимо застрял где-то на заднем плане, когда появился Занзас. Занзас, который начал свои уроки юным, потому что отказывался ждать. Занзас, который плевался, и ругался, и бросался Пламенем Ярости, когда не добивался своего, и о ком все шептались. Занзас, которого их отец принял в качестве своего собственного сына, хотя красноглазый мальчишка ни за что не сможет быть наследником, потому что не был Вонголой. Массимо знал, что его Интуиция была не велика, но это он всё же знал. Однако у Занзаса было Пламя Ярости, и он был наполовину приличным Небом, несмотря на то, что был мальчишкой из канавы, а их отец был ни кем иным, как практичным; Ноно, вероятно, хотел, чтобы Занзас управлял одним из Домов.       Но нет; Занзас хотел большего. Он хотел быть Дечимо. Почему его отец позволил этому заблуждению продолжаться так долго, Массимо не понимал, — может быть, старик находил это милым? — но он позволил это, вплоть до того, как Занзас узнал правду и немедля попытался сразить Вонголу на том основании, что «если я не смогу её получить, то и никто не сможет». Впрочем, это заставило Ноно сесть и обратить внимание, и скоро Клаудия заметила, что его и его братьев серьёзно оценивали на предмет становления Дечимо. Конечно, Энрико первым.       Затем Энрико убили. Массимо не ожидал этого. Может быть, стоило. В конце концов, они были мафией; люди умирали. Но, в отличие от кого-либо из своих братьев, Массимо всё ещё имел обоих своих изначальных Хранителей — Моро был старшим Молнией в Вонголе в свои тридцать восемь — и никогда не участвовал в настоящей битве. Хотя единственная причина, по которой Федерико участвовал в «настоящих битвах», заключалась в том, что он просто обязан был соблазнить каждую милашку, что взмахнула на него своими ресницами, независимо от того, замужем та была, или нет.       Массимо был уверен, что многочисленные связи Федерико выведут его из гонки, но нет, ему не только предпочли Федерико, Федерико выдали кольца. Даже Энрико не получил кольца! Это было нечестно! Он больше не был даже вторым сортом, он был последним!

* * *

      Бел искал, чем бы отвлечься, когда новости, что Федерико сделали официальным Наследником Вонголы, достигли его ушей; принц немедленно задумался о том, как Массимо чувствует себя, понимая, что его прокатили. Любопытствуя и предчувствуя возможность побаловать себя маленьким злорадством, юный Офицер Урагана забросил свою первоначальную прихоть — терроризировать нескольких новобранцев, которых отправили из кругосветного путешествия Акулы, — и направился разыскивать второго сына Ноно.       То, что принц обнаружил, побудило его на время присмотреться: Массимо, плохой, ужасно плохой мальчик, не мог довольствоваться бравированием дома. Нет, он был обязан пойти и выразить свои злоключения на публике. Рядом с ушами, что не были особенно дружелюбны к Вонголе и, возможно, к мафии в целом; Бел знал, что видел ту женщину в полицейской униформе раньше.       Беспечный. К сожалению Бела, беспечность не была убийственным преступлением, хотя это могло закончиться тем, что Массимо со временем кто-нибудь убьёт, но это не было проблемой или беспокойством Бела. Было вполне возможно, что, немного выпустив пар, Массимо дойдёт до предательства и измены. За этим требовалось присмотреть; ему стоило приставить некоторых из своих миньонов для наблюдения. Не Прислужника — он был слишком уж полезным, выполняя его бумажную работу, — но кого-нибудь другого. Может быть, Бульдога, который находился в процессе выхода на пенсию; он будет не прочь получить деньги за то, чтобы сидеть в баре часами в ожидании, пока крыса Вонголы, может быть, покажет свою голову. Выход в отставку означал, что Бульдог должен будет изменить все лабораторные протоколы и подобное, поскольку его маленькое исследовательское подразделение с этих пор будет частью Домоводства, если он захочет продолжать, что так и было. В конце концов, это было полезно для Варии. Неделя или две в баре, пока он будет продираться сквозь утомительные документы, вытащат мужчину из штаба и позволят ему приспособиться к изменению темпа.       Бел напевал, слегка подпрыгивая, пока заворачивал за угол, чтобы старательное Облако Массимо не заметила его, пока прибывала с машиной. Ему, вероятно, стоило призвать на дело и Тумана, но хотелось сохранить это в относительной тайне. Если это перейдёт в ситуацию, что потребует Варию заняться «работой на общественных началах», — несанкционированную, не сообщаемую миссию ради блага Вонголы — то лучше всего было сократить тех, кто имеет соответствующую информацию, до самого минимума. Может быть, Маб? Она тоже начинала шуметь о выходе в отставку, и она была в Варии достаточно долго, чтобы не удариться в сентиментальность из-за того, что крыса, которую преследовал Бел, была сыном Ноно. Маб сошла с позиции Лидера Отряда Тумана вскоре после того, как провела два месяца, споря об этом со Скуало, так что, вероятно, была свободна и нуждалась в чём-то, что могло бы её занять…