* * *
Когда, наконец, наступила половина девятого, Бел направился вверх по тропинке на маленькое, безлюдное открытое пространство на вершине холма посреди маленького парка. Сквиб или нет, он всё же мог видеть то, что не могли видеть магглы вроде Скуало. Например, резной камень, скрывавшийся под иллюзией старого асфальта, и руны переноса, что отмечали это место как современный эквивалент старых каменных кругов, которые, предположительно, служили воротами в «Андерхилл». Вместо того чтобы появиться в определённое время дня и переместить камни в определённой последовательности, чтобы добраться до вашего места назначения, современные круги переноса просто отвечали на внутреннюю магию личности и намерение достигнуть определённого места назначения. Как только Скуало оказался в пределах досягаемости рун, Бел намеревался призвать соответствующее намерение оказаться где-то ещё, когда круг активировался автоматически с тонким золотым сиянием, помещая их в атриум с мраморным полом и высоким потолком, расписанным фресками. Акула потянулся к своему мечу, его взгляд метался в разные стороны в поиске потенциальных угроз, но единственным человеком, находившимся в открытом воздушном пространстве, кроме них, была простолюдинка в розовом твидовом костюме за столом рядом с двойными дверьми прямо перед ними. Похоже, ей было за пятьдесят — что значило, что выглядела она где-то на тридцать по нормальным, не-магическим стандартам, — и, казалось, была полностью погружена в то, что было перед ней. Бел медленно подошёл к ней и был весьма удовлетворён тем, что она подняла взгляд, как только он оказался на расстоянии десяти футов(1) от неё. — Могу я вам помочь, юный сэр? — поинтересовалась она с безупречной формальностью на языке Сабины, мельком взглянув на Скуало, но сосредоточив своё основное внимание на светловолосом принце. — У нас назначена встреча, — бодро сказал одиннадцатилетний на стандартном итальянском. Простолюдинка опустила взгляд на стол перед собой. — Скуало Суперби и коллега, полагаю? — уточнила она. Акула резко взглянул на неё, когда она произнесла его имя, и она переместила что-то у себя на столе. — Лакей скоро появится, чтобы проводить вас до места назначения. Несколько секунд спустя в поле зрения появился подросток в бежевых брюках и тёмно-коричневом фраке, расшитом золотом. — Прошу Вас, господа, проследовать за мной. — предложил он на языке Сабины, рука в белой перчатке указала вниз по коридору, а сам он вежливо кивнул. Скуало бесшумно двинулся вперёд, поэтому Бел отправился позади Капитана, оглядывая обстановку, пока слуга вёл их по коридору до главной лестницы и наверх на первый этаж, прежде чем открыть большую дверь и войти в комнату. — Господин Суперби и его коллега, — объявил лакей, когда в комнату вошли два Офицера Варии, прежде чем выйти наружу и закрыть за собой дверь. Бел лишь мельком взглянул на пышную обстановку; он был слишком занят, пытаясь понять, почему сын кронпринцессы Сабины был одним из тех, кто их ждал. — Скуало Суперби, — приветливо произнёс принц Блейз на стандартном итальянском, а не на диалекте Сабины, которым пользовались служащие. — Я Блейз Забини, принц Сабины, а это мой кузен Констанцо, который отвечает за оперативную группу, ответственную за поиск моего пропавшего родственника. Приятно познакомиться с вами и вашим коллегой… Рамиэлем из Пруссии? Бел просто знал, что Скуало никогда не забудет этого, но всё равно поклонился, как и подобает младшему, приглашённому принцу кланяться старшему, принимающему принцу. — Аналогично, принц Блейз, хотя теперь я отвечаю на Бельфегора. — Могу ли я предположить, что Вы также являетесь коллегой Нашего пропавшего родственника? — вежливо поинтересовался Забини из правящей семьи, подходя к столу и протягивая руку младшему принцу. — Это так, — согласился Бел, пожимая руку и признавая, что его присутствие здесь, вероятно, спровоцирует некоторые официальные политические манёвры. — Я надеюсь, моё присутствие не является нежелательным. — Вовсе нет. Ваша семья обнародовала Ваше исключение из наследования, политическое изгнание и конфискацию Ваших физических активов, но заявила, что предоставят подходящую денежную компенсацию за Ваши неудобства при Вашем нахождении, — спокойно произнёс итальянец из правящей семьи. — Ваша связь с Забини даёт Вам право на открытие счёта в нашем банке, на который будут переводиться деньги; подойдут ли также документы об опеке и гражданстве? Бел улыбнулся; кажется, всё было не так плохо, как он боялся, учитывая, что он убил своего собственного брата и всех тех простолюдинов. — Подойдут, — согласился он. — А по поводу Вашего образования? — спросил старший принц. Одиннадцатилетний нахмурился. — На данный момент я не посещаю школу, — коротко сказал он, — но мне предоставили частных репетиторов, как и подобает моим должности и положению. Блейз понял, что тот категорически отказывался говорить перед простолюдинами, и просто приказал одному из других Забини в комнате пойти устроить всё. Это оставило двух варийцев лишь с тремя людьми, за которыми следовало следить: самим принцем Блейзом, волшебником-англичанином с коротким мечом на бедре и очередным Забини. И принц, и другой Забини действительно определённо выглядели почти как Босс, а единственные отличия заключались в том, что у Констанцо Забини были зелёные глаза, а у другого принца — тёмно-карие глаза, более тёмная кожа и вьющиеся волосы. — Пожалуйста, присаживайтесь, — вежливо произнёс второй по рангу человек в Сабине, указывая на удобные стулья слева от себя, откуда открывался хороший вид, как на дверь, так и на большие окна комнаты. — Сейчас подадут закуски, а потом мы поговорим. Бел вовсе не намеревался говорить; он намеревался слушать. Но преждевременно поседевший светловолосый простолюдин с гладиусом, которого Блейз, что примечательно, не представил, вероятно, тоже не намеревался говорить, поэтому Забини вряд ли прокомментируют.* * *
Скуало был очевидно менее чем доволен создавшейся ситуацией. Отчасти потому, что не знал, где он, чёрт возьми, находился, — его телефон не ловил никакого сигнала — и отчасти потому, что принял он решение или нет, он всё ещё намеревался бесповоротно нарушить дух Омерты. Но прямо сейчас он был раздражён в основном из-за того, что эти люди знали Бела достаточно хорошо, чтобы узнать его с первого взгляда и называть его настоящим именем. Не то чтобы Скуало когда-либо слышал или видел, чтобы к Белу обращались «Рамиэль»; он даже не был уверен, знал ли Босс, что именем, вероятно, настоящего принца было Рамиэль. Насколько Скуало знал, пацан появился, прошёл вводные тесты, убил предыдущего Офицера Урагана и получил имя от Босса. Никаких других имён нигде не упоминалось, и документы указывали, что Бел по-королевски достал всех, постоянно обращаясь к себе в третьем лице как к «принцу». Однако в настоящее время он был гостем семьи Занзаса, и они были искренне гостеприимны, поэтому мечник занял один из предложенных стульев, убедился, что его меч находился в пределах досягаемости от края стула, и более внимательно осмотрел принимающих его и Бела, пока они ждали обещанного угощения. Оба Забини были чертовски похожи на Босса. Констанцо, аудитор, больше не был практически идентичным, заметно повзрослев за прошедшие два года, но всё ещё оставался неприятно похожим, если не считать этих пронзительных нефритовых глаз. По факту, мужчина был больше похож на портрет Секондо, висевший в Железном Форте и написанный после того, как тот стал Боссом Вонголы, несмотря на пёстрые коричневые перья, которые аудитор прикрепил к своему затылку. Это приводило в замешательство. Принц Блейз — не крон-принц, но всё ещё принц — с другой стороны, имел точно такое же строение костей и телосложение, что и Босс, вплоть до формы его ушей и носа. Его кожа была на оттенок темнее, но это не имело ничего общего с загаром, его волосы завивались, за его ушами свисали белые и чёрные перья, а его глаза были тёмно-карими, а не красными, но, не считая этого, Босс и этот принц могли бы быть близнецами, вплоть до того, как завивались их ресницы, и индивидуальной формы их пальцев. Это глубоко тревожило, и Скуало не был уверен, что означали перья, кроме внутреннего ощущения, что они определённо означали что-то. Однако было и несколько больших отличий, более глубоких и заметных, чем что-то поверхностное, как расцветка. Аудитор Забини, к примеру, был столь же Облаком, сколь и Ураганом, несмотря на то, что очевидно мог призывать Пламя Гнева в любое время, которое захотел, что было интересно и намекало, что Пламя Гнева не имело совершенно никакого отношения к владению Пламенем Неба и имело непосредственное отношение к Забини, что стыковалось с тем, что Бел сказал прошлым вечером. Кое-что, чего не знала Вонгола, поскольку они, казалось, считали, что это было из-за того, что Секондо был Вонголой, а не родословной его матери. В связи с этим, значило ли это, что Примо взял имя Вонгола от отца, который был также и отцом Секондо? Это определённо подразумевалось, поскольку в противном случае Секондо не рассматривался бы как наследник. Принц Забини, с другой стороны, был столь же Дождём, сколь и Ураганом, может быть, лишь с небольшим преобладанием Дождя. Он также имел Активное Пламя, чего не было у аудитора Забини. К тому же, он был одним из самых спокойных Ураганных Дождей, на которых Скуало когда-либо наталкивался. Ураганность давала ему интенсивность и фокус, а не импульсивность или легко провоцируемую злобу. Опять же, это с лёгкостью могло быть результатом обладания холодного высокомерия, которое, казалось, прививалось человеку воспитанием в правящей семье, если можно было судить по Белу. Бела также было непросто разозлить, несмотря на то, что он находился в предподростковом возрасте и был Ураганом с сильными театральными наклонностями. Третьего мужчину, которого весьма подозрительно не представили, на самом деле, было сложнее соотнести, чем двух Забини. Скуало не совсем понимал, зачем мужчина вообще был здесь. Он выглядел лет на сорок, с седеющими светлыми волосами и чёткими, глубокими морщинами на лице, которые намекали, что он мало улыбался. Гораздо любопытнее, что он был сильно Дождливой Молнией; к тому же, Активной Дождливой Молнией. Он также имел гораздо более плавный и точный контроль над своим Пламенем, чем хорошая половина Подразделения Молнии, что невероятно раздражало, поскольку намекало, что Молнии в мафии были настолько отвратительно ниже должного уровня, что лишь имеющие Качество Варии могли достигнуть уровня, обычно достигаемого Молниями, которые практически с дошкольного возраста не подвергались сильной психологической обработке. Ему требовались Молнии получше, или, если не получится, Офицер Молнии получше. Даже просто взглянув на этого парня, Скуало мог сказать, что он лучше владел собой, чем Леви, и был где-то в шесть раз умней. Если окажется, что он говорил больше, чем на семи языках, то Скуало будет сильно искушён сделать ему предложение, сомнительные связи с Забини или нет. Закуски прибыли: кувшин воды со льдом, ещё чай со льдом и тарелка с печеньем амаретти, от которого ещё поднималась струйка пара, намекая, что они были свежеиспечёнными. Бел схватил печенье даже до того, как служанка поставила тарелку на стол, и откусил кусочек, счастливо напевая, пока жевал. — Я так сильно соскучился по выпечке Забини, — пробормотал одиннадцатилетний, набив рот. — Что за вкус у чая? — Это персиковый чай, Высочество, — тихо сказала служанка, расставляя стаканы и тарелки с тележки, затем также переходя к двум кувшинам на низком столике. Оба кувшина были из прозрачного стекла и содержали кубики льда и лимонные дольки, а в чайном кувшине также были кусочки персика. — Тогда мне стакан чая, — твёрдо сказал Бел, снова кусая печенье и поднимая свою тарелку, чтобы не рассыпать сахар на свою куртку. — Я слишком давно не пил персиковый чай, который был бы не из банки. Скуало почти улыбнулся этому вопиющему и почти лестному снобизму; это было так похоже на Бела, что было смешно. Впрочем, он не стал улыбаться, внимательно следя за служанкой, которая наливала чай Белу и принцу Забини, воду аудитору Забини, а затем воду безымянному Молнии, прежде чем обернуться, чтобы посмотреть на него, всё ещё держа кувшин с водой. Скуало немного наклонил голову и взглянул на кувшин с чаем, на что она ответила идеально. Ну, эти Забини явно имели хороший персонал. Попивая свой недавно налитый чай, Скуало усовершенствовал эту мысль: у них был Качественный персонал. Он никогда не пробовал нигде настолько хороший холодный чай! Другие мужчины также взяли печенье — Молния взял три — поэтому Скуало угостился, откусывая небольшой кусок, пока Бел стащил ещё четыре с сервировочной тарелки, оставив ту совершенно пустой. Вкус был божественным: тёплым, богатым и не слишком сладким. Никакие купленные в магазинах миндальные печенья никогда больше не будут ощущаться и вполовину приличными, а поварам Варии придётся серьёзно постараться, чтобы превзойти это. — Итак, к делу, — сказал принц Забини, съев амаретти и выпив половину своего чая. — Не хотите ли начать, синьор Суперби, или лучше я? Скуало наклонил свою голову к Забини и сделал очередной глоток своего чая. Он хотел услышать, что хотели сказать они, прежде чем он начнёт выкладывать всю подноготную в пользу Босса. — Во-первых, вы были отмечены и признаны как вассал Семьи Забини, что позволило нам поделиться с вами определёнными секретами, — заявил темноглазый принц. — Однако, если вы откроете те секреты кому-либо, кто не поклялся в служении и преданности вашему Боссу, мы точно узнаем, и точно будут последствия. Как для них, так и для вас. — Улыбка была улыбкой Босса, одни зубы и бесстыдное хищное намерение. — Мы были бы признательны, если бы вы рассказали как можно меньшему количеству людей, поскольку у нас на кону больше жизней, чем у вас. И наоборот, у нас больше людей, которые могут воплотить соответствующее возмездие, но такова жизнь. Скуало мог оценить хорошую угрозу. Эта была прозаической, прямой и в высшей степени приемлемой. — Я могу сохранять молчание, пока мы не получим Босса обратно, — предложил он, — затем мы можем решить, кому что рассказать. Дождь из правящей семьи улыбнулся. — Приемлемый компромисс. Клянёшься в этом? Скуало мог расслышать заглавную букву. — Я Клянусь в этом, — твёрдо сказал он, крепко удерживая в уме свои преданность и посвящение Занзасу. Что-то изменилось — он не был уверен, что, но что-то определённо было. — Замечательно. Теперь, к делу: что тебе известно о Забини?* * *
Три часа спустя — в комнате были часы, поэтому Скуало мог видеть, который час — и настроение Офицера Дождя Варии снова упало. Отчасти из-за того, что ему сказали о Забини, — магия, серьёзно?! — что они смогли очень надёжно подкрепить способами, которые весьма очевидно не вовлекали Пламя Тумана. Это сильно расстроило его мировоззрение. То, что имелся наследственный навык манипулирования энергией, которую он не мог почувствовать, потому что совсем не имел для этого генетики, невероятно выводило из себя, хотя Скуало подозревал, что, может быть, сможет воспользоваться своим вторичным сродством с Туманом, чтобы восполнить этот недостаток, подобно тому, как было возможно обойти способности Эспера Маммона. Пламя Тумана было чертовски универсальным. Однако это заняло лишь первые полчаса разговора; в остальное время аудитор Забини задавал вопросы об общей мафии, Вонголе и союзниках и Варии, для ответа на которые Скуало понадобилось постараться найти способ ответить или вовсе воздержаться от ответа, чтобы не нарушить Омерту. Вопросы, на которые он наотрез отказался отвечать, затем были перефразированы и откорректированы до тех пор, пока он не мог дать какой-то ответ, к тому же, задавались всевозможные, казалось, не относившиеся к делу вопросы: кого заботило, в какую сторону был направлен Железный Форт или насколько старым было здание? Не обращайте внимания на все вопросы о планировке территории, какие напитки нравилось пить дону Вонголе в какое время дня и какой чайный сервиз нравился Оттаве больше всего. Чтобы ответить на этот вопрос, ему пришлось серьёзно погрузиться в свои воспоминания о сплетнях с Петрониллой во время чая. Эти, казалось бы, не относившиеся к делу вопросы действительно раздражали Скуало, поскольку их не задавали бы, если бы Забини не считали ответы чем-то действительно важным, а незнание того, почему те вопросы имели значение, заставляло напрягаться его инстинктам варийца. Он что-то упускал. Он просто знал это. Это могло быть каким-то магическим делом или, возможно, скрытным способом двойной проверки, что он говорил правду, но, по ощущениям, было похоже на большее. Ему удалось сохранить своё хладнокровие через целую кучу вопросов о том, что Вонгола знала о Забини и какими были даты рождения и смерти Секондо, но вопросы о днях рождения детей Секондо — кроме Терцо, конечно же, — были чем-то, чего Скуало не знал. То, что это было каким-то образом важно и что он не мог ответить, раздосадовало мечника достаточно, чтобы он огрызнулся. — Неужели всё это дерьмо имеет значение? — пожаловался он на венгерском, потому что это был риторический вопрос, и он действительно хотел прижать этих людей хоть раз. — Ты действительно считаешь, что мы задавали бы тебе все эти вопросы, если бы это было не так? — пришёл ответ на венгерском с безупречным акцентом голосом, которого Скуало сегодня не слышал. Мечник уставился на старевшего светловолосого Молнию, который ему ответил, ощущая, как его раздражение усиливается. — Ладно, тогда продолжай спрашивать, — прорычал Скуало, всё ещё на венгерском. Они ещё посмотрят, как долго потребуется этому парню, чтобы остаться позади в языковых ставках. Всё ещё не представленный Молния плавно взял на себя вопросы, сверяясь со списком, с которым работал аудитор Забини, легко уточняя и перефразируя те вопросы, на которые Скуало отказывался отвечать. Скоро Офицер Дождя переключился с венгерского на португальский, затем на фарси, обратно на немецкий, на японский, а затем на французский канадский. Молния с лёгкостью поспевал, хотя его выбор немецкого был немного более архаичен, чем у Скуало, и он говорил на францианском, в отличие от стандартного языка метрополии Франции или квебексого, на котором говорил сам мечник. Семь языков. Чтоб его за то, что продемонстрировал достаточные навыки, чтобы считаться Качеством Варии, и за то, что был Молнией с большими хитростью и интеллектом, чем Скуало когда-либо видел в любой другой Молнии, включая Ганаша III. Офицер Дождя переключился на русский, просто чтобы увидеть, что произойдёт, — мужчина с лёгкостью поспевал, демонстрируя необычный поморский диалект, — затем на греческий, где Молния продемонстрировал действительно безупречное понимание классического языка в отличие от современного. Треклятый мужчина даже знал китайский и испанский! Затем следующий вопрос Скуало был задан на английском, за ним последовало несколько вопросов на датском, два на польском, один на латыни, четыре на арабском, два на идиш, а затем один на языке, который, Скуало был чертовски уверен, он никогда даже не слышал, что о чём-то говорило. — Я этого не понял, — признал мечник на итальянском. — Я спросил, имел ли штаб Вонголы подвал, — ответил блондин средних лет на том же языке. — Что это был за язык? Молния ухмыльнулся. — Поздний египетский. Скуало молча кипятился несколько секунд, прежде чем ответить на вопрос. Почему у всех были лучшие Молнии, чем у него?! У Дона Вонголы был Ганаш III, ему удалось украсть пригоршню наполовину приличных у Триад, и даже ранее гражданская, которая всё ещё была ученицей, была лучше, чем половина Подразделения Молнии Варии. Теперь он мог добавить Сабину в список. После этого большинство вопросов были на итальянском, французском или английском, в знак молчаливого признания, что это были те языки, в которых у Скуало был самый широкий словарный запас. Теперь, когда он знал, что, по крайней мере, один из его слушателей был бесчестным полиглотом, мечник перестал прилагать усилия, ограничивая свои ответы на каком-то одном языке, подбирая и выбирая свои слова согласно тому значению, которое подходило больше всего, а не пытаясь оставаться связным. Затем Молния начал случайный опрос на совершенно незнакомых языках, после того, как Скуало выдавал особенно беспорядочный ответ. Затем, после признания того, что он не мог говорить на тайском, баскском или исландском, и не мог даже узнать инупиак, гренладнский, канури, лагван или вати, Скуало осознал, что Молния заметил, когда Скуало намеренно отвечал неясно, и создавал трудности в ответ. Большинство людей даже не замечали, когда Офицер Дождя высмеивал их, поэтому, когда ему косвенно на это указывал Молния, было неожиданно и невероятно выводило из себя. В основном потому, что у Скуало создавалось впечатление, что этот парень мог с лёгкостью убить Леви и сделать так, чтобы это выглядело как несчастный случай, но шансы того, что он согласится присоединиться к Варии, были ничтожно малы. Это было действительно несправедливо. Как он должен был улучшать Варию, если Качественные люди не хотели присоединяться?