* * *
— …второй брат вернулся к себе домой; а жил он один-одинёшенек. Взял он камень и три раза повернул в руках. К его изумлению и его восторгу встала перед ним девушка, на которой он мечтал жениться, да только умерла она ранней смертью… — Мама, — вмешалась Касси, изучая четыре кольца Дореи, — ‘амень в твоём кольце имеет то же изображение, что и в книге. Это ‘амень Смети? Дорея сделала паузу, отложила в сторону старый экземпляр Сказок Барда Бидля и сделала вид, что изучает кольцо, за которое цеплялась её дочь. Это было то, что она унаследовала от дедули Арктура, то, что было крестражем и было семейной реликвией линии Гонтов. — Я не знаю, — легко сказала она, поддаваясь детскому любопытству. — Стоит ли нам узнать? — Пожалуйста, мама! — взволнованно хором ответили оба двухлетних ребёнка. — Ладно, тогда… — Дорея обернула кольцо вокруг своего пальца три раза, не ожидая ничего особенного. Но внезапно в комнате появилась тень её пратёти Кассиопеи, гораздо младше, чем Дорея её помнила, но всё равно несомненно Кассиопея Виолетта Блэк. Не призрак, но и не из плоти — скорее, что-то среднее. «Дорея, дорогая девочка, я так горжусь тобой», — сказала тень со слегка злой улыбкой, — «и так польщена, что ты назвала свою дочь в мою честь. Я уверена, что она блестяще оправдает своё имя». — Мама, это мадам Касс’опея! Как на портрете в розовом кабинете! — взволнованно ответила Касси, спрыгивая с коленей Дореи и подбегая к тени, которая присела перед малышкой. «Посмотри на себя, уже такая большая и сильная!» — заворковала тень, иллюзорные пальцы скользнули по буйной гриве кудрей малышки. — «Что за красивая девочка!» Дорея в шоке уставилась на своё кольцо. Это было Даром? Как её Плащ Невидимка, унаследованный от дяди Джеймса… и, потенциально, палочка, что появилась после смерти Дамблдора… — Пратётя Кассиопея? «Просто тётя Кассиопея, дорогая; я больше не похожа на пратётю, верно?» — тепло сказала тень. — Можешь, пожалуйста, рассказать Мариусу и Касси сказку, тётя Кассиопея? Я бы хотела пойти и кое-что проверить, — удалось сказать Дорее без дрожи в голосе. «Конечно, дорогая», — сказала Кассиопея, знающе улыбаясь своей праплемяннице в явно тревожной манере. — «Теперь, хотите услышать историю о моей жизни в Сопротивлении, во время сражения против Гриндевальда?» — Да, пожалуйста, тётушка Касс’опея! — нетерпеливо хором ответили близнецы, а Дорея выскользнула из спальни и направилась в свою собственную комнату. Она не часто использовала палочку, таинственным образом появившуюся у её постели, но она всегда берегла её, будто та имела определённый необъяснимый вес. Не физический вес, но что-то более загадочное. Это то, чем она являлась? Даром? Дорея в тайне надеялась, что это не так. У неё и так уже было достаточно забот.* * *
— Знаешь, это не то, чем я намеревался заниматься этим вечером, — мягко сказал Блейз со своего места на диване, закутанный в ядовито-зелёный халат и с чёрными тапочками на ногах. Барти стоял позади него в толстой твидовой пижаме, а Ди сидела в кресле в стороне, также в ночной рубашке, постукивая пером по пальцам в предупредительном молчании. Дорее потребовалось несколько часов, чтобы найти всю информацию, что она хотела, но теперь, когда у неё всё было готово, ей совсем не хотелось откладывать дела до следующего утра. Лучше было разобраться с этим сразу. Дорея проигнорировала своего брата, сидя скрестив ноги посреди пола зелёной гостиной, с Мантией на коленях, Старшей Палочкой — как было подтверждено тенью Антиоха Певерелла — в одной руке и с Воскрешающим Камнем в другой. Легенда о Дарах Смерти утверждала, что тот, кто соберёт все три, будет Повелителем Смерти, но что это значило или как это проверить, указано не было. Дорея, будучи подозрительной душой, чувствовала, что Смерть, как и в истории о Трёх Братьях, будет смеяться последней. Камень отзывал других у Смерти, но не было никаких причин, почему бы он не мог призвать Смерть, особенно когда она хотела этого и держала Бузинную Палочку. Дорея трижды перевернула кольцо, а затем в комнате с ними появилось ещё одно существо. Он был в капюшоне, как и в истории, а также высоким и ужасно худым. Он также был тёмным, не в магии, но в самой его душе. Дорея могла ощутить это в своём Пламени, что странно гудело в присутствии Смерти. Он не был жив, но и не мёртв. Не человеком, но и не бестелесным существом. Он был Другим. — Ты, маленькая Певерелл, — сказал Смерть мягким, глубоким голосом, что совсем не подходил его внешности, — гораздо умнее, чем все твои предшественники вместе взятые. Достойной Повелительницей ты будешь. — Я так понимаю, выбора у меня нет, — прямо сказала Дорея, переводя взгляд от Смерти на другие свои кольца и обратно. Она уже была Леди Поттер, Регентом Блэк, Технически-Князем Забини и Леди Слизерин. Быть Леди Певерелл — или, возможно, Повелительницей Смерти — вдобавок ко всему было уже многовато. — Нет. У тебя нет, — согласился Смерть. — Ты стала моей в то мгновение, когда взяла Палочку, уже забрав Мантию и Камень. Дорея вовсе не спрашивала, открылся бы он ей когда-нибудь по собственному желанию — вопрос был бессмысленным. — Что значит быть Повелительницей Смерти? — спросила она вместо этого. — Это значит, что ты убедишься, что все встретятся со мной, когда придёт их время, — сказал Смерть, — и взамен я не возьму тебя, пока ты не решишь уйти. — Так я должна буду выслеживать и устранять тех, кто пытается обмануть тебя? — уточнила Дорея. — Искателей бессмертия, тех, кто порабощает души других, беспокойных духов и подобных? — Именно, — согласился Смерть. — И когда я всё же устану быть твоей девчонкой на побегушках? Что тогда? — Тогда кто-то из твоей линии унаследует твоё дело. — Нет. — Дорея поднялась на ноги, её Пламя вспыхнуло вокруг неё. — Я не буду приговаривать никого из моих детей к подобному. Что я должна сделать, чтобы убедиться, что я буду первой, последней и единственной, кто понесёт это бремя? Капюшон Смерти слегка наклонился вперёд. — Я не всегда был таким, — сказал он после долгой паузы. Дорея рассмотрела это утверждение. — Чем ты был раньше? Она не могла видеть лицо Смерти, но Дорея почувствовала, что существо улыбалось ей. Не очень приятной улыбкой, но всё же. — Мой народ предшествовал человечеству, — тихо сказал он, — но нас никогда не было так много. Когда появились люди, мы сначала смотрели на них свысока, но со временем я начал восхищаться ими за их упорство, изобретательность и сердце. Я также жалел их за короткую продолжительность их жизни и хрупкость, делая, что мог, чтобы облегчить уход тех, кому нельзя было помочь, и высвобождая их души, чтобы передать их безвременью. Затем я влюбился. Дорея не спросила, в кого он влюбился — это было весьма деликатной темой. — Она была человеком, поэтому я знал с самого начала, что наше время было ограничено, — продолжил Смерть, — но оно оказалось даже более кратким, чем я представлял, когда во время беременности у неё появились осложнения. Я призвал на помощь мой народ, но они не предложили ничего — вместо этого они начали презирать меня за то, что сочетался с «низшим существом», и выгнали меня. В своей злости я Проклял их: Проклял их, чтобы испытали ту же потерю, что и я, чтобы горевали, как горевал я, и скорбели, как скорбел я. Затем я изо всех сил старался помочь своей жене, но всё было напрасно: она погибла у меня на руках. Дорея ждала, пока Смерть продолжил, но он этого не сделал. Хотя он всё ещё не закончил рассказ, поэтому она решилась на мягкий вопрос: — Что произошло потом? — Потом… в моей ярости и от горя я изменился, — тихо сказал Смерть, — чтобы стать тем, чем являюсь сейчас. Люди того времени уже поклонялись мне, хотя я не сделал ничего, чтобы поощрять это — в действительности, чаще всего я скрывался от них — но их поклонение всё равно усиливало меня, позволяя мне продолжать существование. Но в своих ярости и горе я забыл о своём сыне, и к тому моменту, когда я немного восстановил свои чувства, я не смог найти его. Я должен был быть способен, поскольку мы были одной крови, но моя трансформация изменила меня до такой степени, что связь была разорвана. — Позже я узнал, что Проклятье, которое я наложил на своих товарищей, пустило корни, однако, несмотря на то, что подобное проклятье сильно нарушило равновесие нашего народа, никаких дальнейших признаков дисбаланса не было. Я начал подозревать, что мой сын, будучи главной жертвой смерти его матери, действовал как противовес Смертельному Проклятию, наложенному на мой народ: жизнь, отнятая у них преждевременно, пошла, чтобы укрепить его и уберечь его от моих глаз, поскольку в таком состоянии он не мог умереть. Дорея не спрашивала об остальных «людях» Смерти. Его история звучала подозрительно похоже на рассказ посвящённого о конце эпохи титанов, поскольку различные исторические волшебные источники упоминали об их постепенном исчезновении. Маггловские мифы были полны древней пропаганды, детализирующей «поражение» указанных титанов волшебниками, но это были просто грандиозные выдумки. Правда заключалась в том, что титаны никогда особенно не интересовались людьми изначально и постепенно исчезли из памяти с течением времени. — Какое эта история имеет отношение к тому, что я не позволю моим детям нести это бремя? — спросила вместо этого Дорея. Капюшон Смерти повернулся так, что он смотрел прямо на неё, и Дорея мельком увидела восковую кожу, натянутую на резко выступающие кости, и тёмные, пустые глаза. — Найди моего сына, — сказал он, — и заботься о нём, пока не закончатся накопленные им годы. Когда он перейдёт под мою опеку, твой долг будет закончен. Дорея не сказала ничего о том, что подобное могло занять десятилетия или даже века, она не стала протестовать ужасной несправедливости подобной задачи. Она спросила, и она получила ответ. Теперь она знала суть задачи, и ей совсем не хотелось, чтобы та была передана её детям. Более того, несмотря на то, что длительность жизни волшебников была дольше, чем у магглов, была высока вероятность того, что она переживёт своих друзей, а она и хотела, и нуждалась убедиться, что у неё будут какие-нибудь товарищи, когда это произойдёт. Всегда будут дядя Ник и тётя Нелли, но она не была с ними близка, а она хотела, чтобы её счастливая супружеская жизнь продлилась как можно дольше, как только она, наконец, вернёт своего мужа. Он задолжал ей время и преданность, которыми ей поклялся. Глубокое изучение Мафии дало ей знание о высоком шансе, что Александро мог быть случайно или намеренно убит. И как же правильно сформулировать её требование не овдоветь? — Если я соглашусь с этим, ты оставишь моего мужа, пока мои обязанности не будут выполнены? — спросила она. — Я растяну и твоему мужу способность выбирать, когда приветствовать меня, — сказал Смерть, — но ничего больше. Я не могу давать жизнь — я лишь забираю те, чьё время пришло. Это значило, что Дорее потребуется, чтобы её муж изучил способы замедлить старение, предполагая, что он был заинтересован помочь ей завершить это конкретное задание. Это было делом другого дня, или даже другой декады. На данный момент Занзас находился в стазисе, и это не будет простой темой для разговора, особенно с недавними воспоминаниями о заморозке. Этому также придётся подождать, пока он не получит приличного магического образования, что также займёт время. — Я принимаю твои условия, — тихо сказала Дорея. Смерть наклонил голову, его лицо полностью погрузилось в тень вновь. Он взял у неё палочку, кольцо и плащ. В его скелетных пальцах они на мгновение вспыхнули чёрно-фиолетовым Пламенем, преобразовываясь в одно кольцо из гладкого, полированного похожего на оникс камня, который отражал окружающий свет тёмно-фиолетовыми отблесками из своей глубины. Дорея приняла кольцо и надела его на указательный палец: оно было холодным на ощупь и так плотно прилегало к её коже, что ей, вероятно, никогда не удастся снять его вновь. — Прощай, Леди Певерелл, Леди Дома Смерти.* * *
— Знаешь, — сказал Блейз посреди молчания, что оставило после себя олицетворение смертности, — я никогда больше не предположу, что имеется верхний предел количества проблем, в которые ты можешь попасть, Рея. Потому что его весьма очевидно нет. Дорея перевела взгляд со своих рук на человека, ставшего её левой рукой, брата и лучшего друга и криво улыбнулась. — По крайней мере, у меня не закончатся цели, как только мы переберёмся в Сицилию, — сказала она. — Это, — сухо сказала Дафна, откладывая свои записи и перо, — и близко не успокаивает, Рея, дорогая. Хотя, по крайней мере, нам не придётся волноваться о том, что ты погибнешь. — Мне нравится эта часть, — ярко согласился Барти. — Не думаю, впрочем, что у тебя особенно хорошо получится избегать травм, поэтому я не собираюсь переставать приглядывать за тобой. — Я никогда не получала ран в бою! — горячо возмутилась Дорея. — Нет, но ты всё равно попадаешь в самые нелепые ситуации и получаешь травмы из-за них, — указал Блейз, — потому Барти верно говорит. Дорея вздохнула — она всегда могла отплатить им позже. Однако теперь подошла тяжёлая часть: как, чёрт возьми, она собирается объяснить это Ренсу, не вызвав у того паники?