* * *
У Тео был выходной, поэтому он готовил себе ужин, занимался стиркой и писал Дорее — три вещи одновременно были действительно возможны, когда вы были Туманом и могли создавать клонов. Писать Дорее было сложной частью, поскольку имелось так много маленьких кусочков, которые следовало отметить, отсылки к предыдущим письмам — Тео хранил копии писем, что писал, чтобы сделать отсылки проще, — и общие сплетни. Однако то, с чем он на данный момент боролся, было недавнее ухудшение здоровья Даниэлы Вонгола. Тео нравилась мадам Вонгола, которая в преклонном возрасте восьмидесяти восьми была довольно пожилой для маггла, но всё ещё очень острой и очень активной, учитывая, что находилась в инвалидном кресле. Менее чем через три недели после окончания его месячного периода обучения в особняке Вонгола замаскированный Туман обнаружил, что ему поручили заботиться о нуждах матери нынешнего Босса Вонголы: изначально каждые три дня, а затем постоянно. На самом деле, Тео был совершенно не против своего назначения: мадам Даниэла была настоящей старой леди и сильно напоминала Тео о Лукреции Прюэтт в девичестве Блэк, но с более физическим чувством юмора. Леди Прюэтт и её муж были очень добрыми людьми, которые ушли в отставку с одной из самых опасных из возможных среди магов профессий, а их выбор Прюэттов Один и Два в качестве своих наследников сказал довольно немало об их общем характере. Тео встречался с ними лишь несколько раз, но они успели произвести впечатление. Мадам Даниэла была такой старой леди, что в волшебных кругах незаметно бы устраивала жизни своих детей и внуков для продвижения Семьи, при сотрудничестве и поддержке дочерей, внучек и подруг, которые признали её гений и хотели присоединиться к действию. Очень похоже на то, что говорили о тёзке Касси, но с меньшим хобби к шантажу. В поместье Вонгола единственными постоянными гостями мадам Даниэлы были её дочь — наниматель Тео Мария-Кьяра Вонгола — и около двух дюжин разных леди различных типов Пламени, которые приходили один или два раза в неделю на чай, кофе и сплетни. Остальное время бывшая Донна Вонгола проводила лишь со своими Хранителями Облака и Тумана, или, в противном случае, терроризируя безобидными, но забавными способами обслугу от чистой скуки. Тео сочувствовал. Если бы он застрял в инвалидном кресле и встречался бы с одними и теми же двумя или тремя людьми пять дней в неделю, то сошёл бы с ума. Его симпатия побудила его подыграть различным безумным схемам мадам Вонголы, что, вероятно, стало значительным фактором в его постоянном назначении. То, что мадам Даниэла решила звать его «Сообщник», а не по его предполагаемой фамилии Торретта, говорило о многом. Не то чтобы Тео это заботило: у пожилой леди имелся бездонный репертуар действительно интересных боевых историй, острое понимание человеческой природы и чисто алмазная воля. Учитывая её ухудшавшееся здоровье, вероятно, именно её Воля сохраняла ей жизнь на этот момент. На этой неделе мадам Даниэла отправилась искать своего сына и заставила Тео толкать её кресло — совершенно ненужная задача, когда за ней шёл её Хранитель Тумана Неббия, но Тео не жаловался, потому что ему удалось лично увидеть человека, ответственного за страдания его Леди. Причина импровизированного посещения мадам Даниэлы также была поучительной: — Тимотео! Когда ты прекратишь дуться и вернёшь мне моего младшего внука? Немолодой Дон слегка сжался, в то время как его Хранитель Урагана выглядел оскорблённым, а его Облако просто тихо вздохнул. — Я предпочёл, чтобы Федерико должным образом устроился, прежде чем нарушить равновесие Семьи вновь, мама, — устало сказал Тимотео Вонгола, его тон указывал, что этот спор продолжался уже долгое, долгое время. — Занзас заслуживает получить всё моё внимание, когда его выпустят. — О? И когда реальность вообще соответствовала твоим желаниям? — лукаво спросила отставная Донна. — Ты сказал то же самое в прошлом году, и в год до этого. Никакой Дон никогда не способен уделить какому-либо вопросу своё полное внимание — всегда происходит слишком многое для этого. Прошло почти четыре года, Тимотео. Разве ты не думал, что принуждение человека пропустить так много из жизни своей семьи — само по себе наказание? Когда он вернётся, мой бедный внук будет полностью занят всеми делами, что произошли в его отсутствии. Не говоря уже о смертях двух его старших братьев. — Мама, пожалуйста, уходи. — Дон Вонгола не смотрел на свою мать. Тео постарался изо всех сил остаться незапоминающимся и недостойным интереса, его взгляд был устремлён на стену немного правее головы Девятого. Там находился групповой портрет Даниэлы в молодости вместе с её первым набором Хранителей. Девятый немного походил на Хранителя Дождя по линии подбородка. К этому моменту Тео слышал достаточно историй мадам Вонголы, чтобы узнавать её Хранителей, — всех, что у неё когда-либо были, — на картинах и фотографиях поместья. Мадам Вонгола фыркнула, скрестив руки на груди. — При таких условиях я вообще не увижу его до своей смерти. Ты жестокий, бессердечный сын, что поступаешь так со своей стареющей матерью. Стефано, мы уходим. — Да, мадам Вонгола, — пробормотал Тео, разворачивая инвалидную коляску и выталкивая её из кабинета. Ещё более пожилой, но всё ещё очень бойкий Хранитель Тумана бывшей Донны побрёл за ними. Тео очень, очень настороженно относился к Неббии, потому что мужчина явно был сквибом или низкоуровневым, нетренированным волшебником и сохранил определённую умственную гибкость несмотря на свой возраст. Волшебник под прикрытием узнал столько же о потенциале Пламени Тумана от наблюдения за трюками девяносто трёхлетнего мужчины на вечеринках, сколько и из своей собственной практики с Триш. Наличие очень способного Тумана побудило Тео прятаться довольно глубоко внутри личности Стефано Торретта, которую он населял, потому что, даже знание, что защита под его кожей препятствовала его обнаружению, не избавляло его от волнений. Этот разговор был и очень информативным, и одним из основных факторов нынешней дилеммы Тео: стоило ли ему предлагать, чтобы Дорея нашла способ встретиться с мадам Даниэлой Вонгола или нет? С прагматичной точки зрения, организация того, чтобы его недавно забеременевшая Леди проникла в поместье Вонгола, просто чтобы встретиться с бабушкой своего мужа, которая даже не знала о её существовании, не стоила усилий. Всё могло пойти совершенно не так, как нужно. Тео даже не знал, с чего начинать, как минимизировать риски. С другой стороны, личность Стефано Торретты в его голове — близко смоделированная с оригинального Стефано — настаивала, что, как с единственной родственницей по мужу, которую Дорея, вероятно, сможет перенести, его Леди стоило встретиться с её приёмной бабушкой по мужу и сообщить грозной леди о двух имевшихся правнуках, не говоря уже о третьем, который родится до конца этого года, в ноябре. Конечно, это не он будет делать выбор, но Тео знал, что Дорея ценила его мнение и верила в его способность точно оценивать соответствующую информацию. Если он напишет ей, что посещение мадам Даниэлы Вонгола было хорошей идеей, то она серьёзно отнесётся к этому и, может быть, даже предпримет шаги, чтобы достигнуть этого независимо от опасности. Так предлагать или не предлагать? В конце концов, Тео порекомендовал это. Мадам Вонгола явно любила своего внука и была сильно ориентированным на семью человеком, судя по всем историям, которыми делились она и её Хранители, и всем тем вещам, о которых не говорилось, но на которые тонко намекали, они с Дореей прекрасно поладят. Ну, если когда-нибудь действительно встретятся и сумеют пройти дальше знакомства, не напав друг на друга.* * *
Дорея сидела во второй по величине музыкальной комнате, последнее письмо Тео развёрнуто на стуле рядом с ней, пока она выжимала «Не хочу пропустить ни мгновения» Аэросмита из рояля в гостиной. На стульях, придвинутых к стенам, сидели Барти, Блейз, Колин и Джинни, рядом с роялем стояла Ди и пела песню, что играла Дорея. — Не хочу закрывать глаза, потому что боюсь уснуть, ведь даже во сне я буду скучать по тебе. Я не хочу пропустить ни мгновения… Дорея раскачивалась взад и вперёд, закрыв глаза, пока её пальцы танцевали по клавишам. Это было её новой любимой мелодией, выражавшей с болезненной ясностью её чувства к мужу и тоску по тому, что она потеряла, что хотела вернуть. Может быть, это не было романтической привязанностью, но Занзас всё ещё был для неё болезненно дорог, и каждый день их разлуки был днём, когда она ощущала себя немного менее целой. Теперь она была женой, намеревалась стать частью пары, и то, что её муж находился далеко, ощущалось как полный провал. — Я просто хочу быть с тобой, здесь, вот так, как сейчас… У Ди было поистине чудесное сильное сопрано: она могла бы петь в опере, если бы захотела. У Блейза был чудесный голос: богатый, глубокий и бархатный бас, но Дорея бесцеремонно запретила ему петь любовные песни с момента своего замужества, потому что у него был голос её мужа, когда он пел, и она не могла этого перенести. Голос Блейза во время разговора был на половину октавы выше Александро, но, когда он пел, то тембр менялся, и это было очень больно слышать. Было не так плохо, если он пел оперетту, музыкальный театр или Гилберта и Салливана — или даже джаз и свинг — но любые любовные песни она просто не могла стерпеть. Блейз воспринял это без проблем и соответствующим образом скорректировал свой репертуар, с заметным предпочтением Суини Тодда, Вестсайдской истории — неромантичных частей — и Забавной истории, случившейся по дороге на форум, которую её заклятый брат мог прочесть и спеть целиком, исполняя женские партии фальцетом. Оба Прюэтта неизбежно нашли это невероятно уморительным и могли быть частенько найдены подпевавшими в импровизированном исполнении «Комедии сегодня вечером», когда прибывали, чтобы заручиться помощью в тестировании их последних продуктов, — довольно многим из её легиона родственников по браку нравилось участвовать в этом. Дошло до того, что все в доме — включая её маленьких близнецов — знали большую часть слов, из-за чего хоры могли стать довольно громкими. Прямо сейчас любимой песней маленькой Касси было чередование между «Балладой о Суини Тодде» и «We Will Rock You» Queen, поэтому обе песни пелись часто, последняя сопровождалась надлежаще своевременными хлопками и притопыванием. Мариус, с другой стороны, предпочитал «Меня зовут Джон Веллингтон Уэллс» из комической оперы Колдун, вероятно, потому что в ней упоминалась магия, наряду с похожими скороговорочными песнями. Дорея винила в раннем знакомстве своей дочери с Queen Барти, который оказался их поклонником и был готов петь или, по крайней мере, насвистывать их, когда был занят делами вроде работы с документами, практики Пламени и уборки после его Леди. Она не возражала так уж сильно — он, по крайней мере, сохранял выбор песен умеренно дружественным к детям, малое милосердие — но всё ещё было довольно обескураживающе слышать, как её малышка весело пела о «лицо испачкано грязью, как тебе не стыдно», прыгая по лужам. Хотя это всё же было лучше, чем слышать щебет красноглазой, не достигшей ещё и трёх лет, о «если ни одна из их душ не спасена, они пошли к создателю бе-зу-преч-но побриты», от чего, как подозревала Дорея, её муж был бы в восторге. Её собственный отец лаял бы от радости, если бы дожил, чтобы услышать это. Впрочем, на данный момент проблему составлял не сомнительный музыкальный вкус её детей, а содержимое последнего письма Тео. Её Поэт определил, что Даниэла Вонгола была категорически против того, чтобы Занзас оставался во льду, и умирала, поэтому предлагал, чтобы Дорея посетила её, пока не стало слишком поздно. При первом прочтении идея казалась совершенно нелепой, но по втором и третьем размышлении это уже не казалось нелепостью. Это была единственная возможность Дореи встретиться с леди, которая являлась её приёмной бабушкой по мужу и, вероятно, единственной стоящей приёмной родственницей её мужа. Однако посещение будет сложным, какими бы изношенными ни были Защиты Железного Форта. Во-первых, потому что она была беременна, хотя и всё ещё на первом месяце, а это значило, что Барти не выпустит её из своего поля зрения, если только за каждым её шагом не будет следить Ренс или кто-то столь же фанатичный относительно её безопасности. Во-вторых, потому что за мадам Вонголой постоянно присматривал один из её Хранителей — которые были чем-то вроде вассалов и чем-то вроде заклятых последователей — и этот Хранитель был высококвалифицированным пользователем Тумана. Учитывая знакомство с Прюэттами Один и Два, Тео и Луной, Дорея имела достойное представление, насколько универсальными могли стать Туманы. Она не хотела бы столкнуться с противником, имевшим почти вековой опыт. Тем более, когда у этого человека было чувство юмора — Туманы были ещё хуже, когда думали, что шутят! В качестве примера можно было привести недавнее увлечение Луны песнями Beatles и её попытки подобрать «подходящее» иллюзорное сопровождение словам… …Дорея никогда не сможет выбросить из головы интерпретацию своего Исследователя «сдавливающей обуви», не говоря уже о «моржовом сапоге»! Разум Луны был странным, странным местом…* * *
Ренс, вернувшись обратно в поместье Поттеров поздним вечером пятницы, выслушал объяснение своей Леди о выводах Тео и её собственных чувствах по этому поводу, пока ел бутерброд. Всё сводилось к тому, что Дорея хотела встретиться со своими приёмными родственниками по мужу или, по крайней мере, приёмными родственниками по мужу, которые не удерживали её мужа в заложниках. Что ограничивалось пожилой Даниэлой Вонголой, с которой в позапрошлом январе пил чай Ренс. — Ты ей понравишься, — сказал Ренс, приканчивая свой бутерброд, — и она тебе понравится. Однако убедиться, что она будет единственной, кто увидит тебя, будет проблематично. — Думаю, у меня есть способ обойти это, — призналась Дорея, крутя в пальцах каменное кольцо, в которое Смерть превратил Дары. — Объясни. — Мадам Вонгола умирает, она также с большой вероятностью использует своё Пламя, чтобы отсрочить свою кончину. Это значит, что она, технически, обманывает смерть, поэтому я смогу посетить её в качестве Госпожи Смерти, — объяснила Дорея. — Кольцо делает всё, что делали Дары, и даже больше. Проникнуть в особняк незримо не должно стать проблемой, а сделать себя видимой и слышимой лишь для мадам Вонголы также должно быть возможно. В конце концов, смерть — это личный опыт, не общий, даже если погибает больше одного человека за раз. — Ты намереваешься просто войти через главный вход? — Смерти не нужны двери. Я испытывала кольцо, и когда я его использую, они мне также не нужны, — призналась Дорея. Дафна, Барти и Блейз помогли ей протестировать недавно интегрированные Дары, но она написала своему Рыцарю об этих открытиях лишь очень неопределённо, поскольку они не имели особого отношения к безопасности. Ренс, в свою очередь, не попросил дальнейших разъяснений, считая это не особенно важным, когда большая часть его времени по выходным была поглощена его обязанностями приказчика Поттеров и пытавшимися монополизировать его внимание близнецами. — Впрочем, мне действительно не нравится это ощущение, потому я намереваюсь пользоваться этим очень, очень экономно. — Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что тебе не нужны двери? — спросил Ренс, отставляя тарелку. — Ты становишься нематериальной? — Ничего подобного — я могу… это немного похоже на аппарацию, но проще для тела. Я просто перехожу с одного места в следующее, не проходя между, — объяснила Дорея. — Хотя меня от этого морозит: та дрожь по твоей спине, когда всё идёт не совсем так. — Так ты намереваешься появиться у постели мадам Вонголы и сказать… что именно? — поинтересовался Ренс, придвигаясь поближе и прислоняясь к краю стола Дореи. Дорея пожала плечами. — Правду? Что я жена её внука и у нас есть два ребёнка, плюс третий на подходе? Ренс оценил Дорею, подумал о собственном опыте общения с Даниэлой Вонголой, бывшей Донной Оттавой, и пожал плечами. — Думаю, она поверит тебе: она очень проницательна и сразу почувствует в тебе Пламя Александро. Вопрос в том, расскажет ли она кому-либо ещё? — Я попрошу её не рассказывать, — признала Дорея. — Думаю, она согласится, учитывая прокрастинацию её сына — пока что мы с большей вероятностью спасём моего мужа, чем Дон Вонгола выпустит его. — Верно, — согласился Ренс. — Ну, если ты уверена… — Я уверена. — Ладно. Тогда в понедельник? Дорея выглядела изумлённой. — Почему в понедельник, а не завтра вечером? — Чтобы мы с Тео могли находиться в непосредственной близости, если тебе понадобится спасение, конечно, — констатируя факт сказал Ренс. — Никто из нас ни за что не выспится, пока ты будешь подвергать себя опасности, а завтра и в воскресенье маленькие Мариус и Касси будут требовать моего внимания, потому мне нужно быть хорошо отдохнувшим. — Ладно, пусть будет понедельник, — согласилась Дорея.* * *
Приближаясь к восьмидесяти девяти, Даниэла Вонгола больше не нуждалась в том же количестве сна, какое ей требовалось в молодости. В результате, она редко отправлялась спать до полуночи и обычно вставала около шести, желая позавтракать и ожидая, что персонал развлечёт её. Она также цеплялась за свои последние остатки мобильности, потому что до тех пор, пока она могла дошататься до ванной в середине ночи, ей не понадобится мириться с тем, чтобы медсестра присматривала за ней. Однако, несмотря на то, что была древней по стандартам мафии — и даже по стандартам Вонголы — она всё ещё была способна выстрелить арбалетной стрелой в центр цели с пятнадцати метров и всё ещё имела смекалку заметить, когда в её комнате находился кто-то, кому находиться там не следовало. Это не имело ничего общего с Пламенем, тот инстинкт на вторженцев, — скорее, фундаментальный инстинкт, отточенный за время Второй Мировой войны. Она не могла никого ощутить, но это не значило, что тут никого не было. — Покажись! — потребовала Даниэла, доставая арбалет из-под края кровати и включая прикроватную лампу. Фигура в плаще и капюшоне появилась в мерцании холодного чёрного Пламени. Даниэла не смогла сдержать непроизвольную дрожь от чёрного огня, который был признаком Виндиче. Почему один из Виндиче находился в её комнате? — Приветствую, Даниэла Вонгола, — тихо сказала личность, показывая, что была женского пола и, вероятно, не одной из Виндиче. Бывшая Оттава не думала, что какой-нибудь из Виндиче мог бы когда-нибудь звучать так мягко. Воспользовавшись своими жалкими резервами, она попыталась ощутить своего неприглашённого гостя. — Ты Небо? — Как, чёрт возьми, одинокому Небу удалось попасть внутрь особняка? Кто ей помог? Затем Даниэла почувствовала что-то ещё, что-то чрезвычайно знакомое, и выпрямилась. — Не обращай на это внимания, как ты связана с моим младшим внуком? Скажи мне! Или у этой женщины имелся лёгкий оттенок Пламени Ярости её внука, или Даниэла недавно впала в детство! Женщина в плаще подошла поближе и откинула капюшон, показывая юное, бледное, аристократичное лицо с ярко-зелёными глазами, обрамлённое причудливо уложенными чёрными волосами, собранными на макушке, и перьями, свисавшими за её ушами. — Я Небо, — произнесла девчушка, — и я жена Занзаса. Это было правдой. Совершенно неожиданной правдой, но не менее правдивой в этом отношении. Её внук женился незадолго до Колыбели! Неудивительно, что у неё создалось ощущение, что он был влюблён! — Приятно встретиться с тобой, моя дорогая, — тепло сказала Даниэла, кладя арбалет на одеяло и протягивая руку. — Пожалуйста, зови меня бабулей. Незнакомка присела на край кровати и пожала протянутую руку Даниэлы, обнажая два очень интересно выглядевших кольца. Одно было большим кольцом-печаткой, вероятно, предназначенным для мужчины, покрывавшим большую часть нижнего сустава её большого пальца, с металлической гравировкой, отдалённо напоминавшей птицу, другое было просто сделано из скрученной золотой проволоки, концы которой имели форму змеиных голов с крошечными драгоценными камнями вместо глаз и тонкой перекрёстной решёткой в качестве чешуи. — Спасибо, бабуля, меня зовут Дорея. — Когда девчушка устроилась на кровати, показалась и её левая рука: на этой руке было три кольца. Одно явно было свадебным кольцом, находясь на её безымянном пальце, и было украшено очень большим оранжевым сапфиром. Её внук, вероятно, имел где-то его аналог при себе, даже если не носил на руке, где оно должно было быть. На её среднем пальце находилось тяжёлое серебряное кольцо, украшенное резной струёй и не огранённым лунным камнем — вероятно, какая-то семейная реликвия. Самым интересным было кольцо на её указательном пальце, которое было из полированного чёрного камня и имело странное ощущение веса, что напомнило Даниэле о соске аркобалено, которую юная Ария Джиглио Неро носила вокруг своей шеи. — Так скажи мне, как ты познакомилась с моим внуком? — поинтересовалась Даниэла, решив получить как можно больше информации. Дорея улыбнулась. — Я оказалась в сложном политическом и семейном положении из-за различных причин, связанных с наследством, что привело к довольно острой необходимости в муже, — начала юная леди, — поэтому изучила потенциальные пары, подавая запросы через различные контакты. На Занзаса я натолкнулась довольно случайно, но между нами немедленно возникла химия, и он потребовал, чтобы я вышла за него замуж как можно скорее. — Улыбка стала печальной. — Он был чрезвычайно убедителен в своих рассуждениях и очень, очень очарователен, поэтому я согласилась. Затем, вскоре после свадьбы, он ушёл, пообещав встретиться со мной через неделю. Однако, когда пришло время, он не пришёл, и, после осторожного расследования, я узнала о перевороте. Не желая, чтобы меня преследовали рассерженные мафиози, я держалась на расстоянии, оставаясь в своём доме и надеясь получить больше новостей, но ничего не пришло, поэтому у меня появилась причина для дальнейшего расследования. — Мне очень жаль, моя дорогая, — грустно сказала Даниэла, дотягиваясь, чтобы похлопать свою недавно обнаруженную внучку по колену. — Я не имела представления. — Действительно, её внук заслуживал хорошую порку за то, что скрыл это от неё! — Я просто хочу, чтобы он вернулся, — сказала Дорея слегка подрагивавшим голосом. — Наши дети даже никогда не встречались с ним! Даниэла разрывалась между восторгом — больше правнуков! — и тревогой. — О, моя бедная дорогая внучка, — произнесла она, притягивая юную девчушку поближе, чтобы обнять. — Мне очень, очень жаль. Мой сын — упрямый дурак. Дорея обняла в ответ, давая Даниэле лучше почувствовать Пламя молодой женщины: очень сильное Небо с полным набором Хранителей, плюс, несколько дополнительных связанных пользователей Пламени со столь же сильными связями с ней. После Родства Неба шёл Дождь, за которым следовал Ураган, но вокруг девчушки также присутствовало озадачивавшее чувство Солнечности, своеобразное эхо Воли кого-то, кто не был одним из Хранителей её внучки. Самое любопытное… Даниэла сделала паузу. — Ты беременна? — Это ведь не мог быть ребёнок Занзаса… не так ли? Её Интуиция, казалось, считала, что это его… Занзас не был из тех, кто выбирал жениться на ком-то, кто будет неверен. Дорея кивнула. — Занзас не был уверен, что сможет вернуться ко мне, — прямо созналась она, — но он признал, что я нуждалась в наследниках для моих собственных семей, потому мы предприняли шаги, чтобы убедиться, что у меня будут дети, даже если его не будет. Искусственное оплодотворение? Это было действительно очень исчерпывающе со стороны её внука — очень немногие из любых потенциальных боссов думали так далеко наперёд… — Поздравляю, — тепло сказала Даниэла. — Сколько у меня правнуков? — Двое моих старших, разнояйцевые близнецы — мальчик и девочка — и нынешний, — сказала Дорея, бережно баюкая живот, — которому лишь три недели. Даниэла растаяла. Три новых правнука! Это было вдвое больше того, о скольких она знала вчера! Занзас явно был её любимым внуком, удовлетворяя вот так желание своей бабушки иметь правнуков! — Пожалуйста, расскажи мне о них, — сказала она, давая понять, что Дорее вовсе не стоило отказываться от её требований информации. И, если Даниэле удастся Интуитивно узнать больше у Дореи, чем юная женщина намеревалась сообщить ей, тем лучше. Она не ожидала супруги-иностранки, хотя девушка, по крайней мере, свободно говорила на итальянском, но её внук совсем не казался заинтересованным в том, чтобы остепениться, перед своей заморозкой, поэтому она даже не упоминала ему о браке. До сих пор Даниэла узнала довольно многое от своей новой внучки, несмотря на осторожность, с которой Дорея подбирала свои слова. Действительно, этот уровень заботы сам по себе был показателен…* * *
Неббия настороженно оглядел Даниэлу: это последнее настроение было очень подозрительным. Она встала в обычное время, но гораздо веселее обычного — обычно это настроение поднималось после посещения детей её внучки, но и Руджеро, и Бенвенуто в последнее время были очень заняты, слишком заняты для посещения, а Эрика устраивала страховку в связи с беременностью, чтобы CEDEF не рухнула во время её предполагаемого отсутствия. Могло быть так, что Даниэла ждала с нетерпением рождения второго праправнука, но Неббия так не думал. Это было чем-то ещё… Его подозрения подтвердились, когда отставная Оттава решила, что выбором её утреннего занятия станет обновление её завещания, перераспределение её личных вещей среди выживших потомков. В текущей копии большая часть украшений Даниэлы доставалась её внучке, а некоторые из них были отложены специально для её правнучки, но, пока Неббия наблюдал, его Небо вносила в документ несколько радикальных изменений. Теперь Мария-Кьяра и Эрика должны были унаследовать едва ли половину личных украшений его Неба — остальное было специально выделено для «будущих супруг моих внуков Федерико и Занзаса». Неббия придерживался мнения, что Федерико никогда не женится, и знал, что Даниэла думала так же, а это намекало, что Наследник Вонголы был просто дымовой завесой для предполагаемого получателя. Его Небо оставляла большинство своих любимых украшений своему приёмному внуку, предназначавшимися для его будущей жены. Учитывая радость его Неба, жена Занзаса могла быть не такой уж теоретической. Неужели вспыльчивому, но поразительно преданному сорванцу удалось связать себя узами брака до Колыбели? Если так, то с кем? И когда и как его Небо узнала? Взглянув на Даниэлу вновь, Неббия решил не спрашивать: если он не будет знать, то ему и не придётся никому рассказывать.