март

Это очень неловко. Они сидят на полу в чужой комнате, оперевшись спинами на кровать, немного пьяные и уставшие; Лэнс за эту молчаливую паузу уже раз четвёртый пригубляет свой пластмассовый стаканчик, а Кит до сих пор чувствует, как его губы горят. Он облизывает их в очередной раз: не помогает. Во всех романтических сценах из книг-фильмов-сериалов, которые когда-либо видел Кит, неловкость была перед завязкой отношений. Как только случался первый поцелуй или признание, вся неловкость уходила, и влюблённые тоже уходили — в красивый розовый закат (или в спальню). Что-то такое, в общем. Они же с Лэнсом никуда не ушли. Так и сидят в чужой тёмной комнате на полу. Внизу вечеринка и брошенные ими друзья, и, возможно, стоило бы спуститься, но Кит не хочет так просто упускать этот момент. Всё ощущается таким нереальным, нечётким и почти магическим, что, кажется, выйдешь из комнаты, и всё развеется, и всего это и не было вовсе — то ли галлюцинация, то ли чья-то дурная фантазия. Лэнс тоже, наверное, это чувствует. По крайней мере, он не уходит, не спешит сбежать; Киту от этого спокойно. Наверное, это единственная причина, по которой он сейчас не паникует и сохраняет хоть какое-то самообладание. — Ха-ха, — вдруг хрипло произносит Лэнс, делая обстановку ещё более неловкой. Кит кое-как сдерживает нервный смешок и трёт переносицу. Лэнс ёрзает, вздыхает и, судя по всему, собирается сделать эту ситуацию ещё более неловкой. Что ж, Кит не против, потому что если это молчание затянется, будет как-то до ужаса глупо. Глупее любой вещи, которую может сказать сейчас Лэнс. — Ну и когда? Когда ты? — нервно тараторит Лэнс. Кит поворачивается, напряжённый и внимательный, стараясь поймать каждое слово и эмоцию (сейчас это очень важно), но не смотря в глаза. Он чувствует — по голосу, интонации, ухмылке — это должна была быть какая-то подколка; но подколка глотается (вместе со смысловым продолжением фразы, видимо) из-за контекста ситуации и неловкости; это вызывает улыбку. Кит вопросительно изгибает бровь, все еще смотря на лоб, на щёки, на нос, на губы (о боже), но только не в глаза. Лэнс снова пригубляет свой уже почти пустой стакан и продолжает, слабо бравируя: — Когда ты понял, что запал на самого красивого парня во вселенной? Он тушуется тут же, смущённо потирая кончик носа, и смущается ещё даже больше, когда Кит насмешливо фыркает, растекаясь в улыбке. Однако, он не лучше Лэнса в своей уверенности и контроле ситуации — его сердце колотится уже где-то в ушах, и он пытается отвлечься, зацепившись за эту мысль. Действительно, когда? Когда это всё началось? Кит жмурится. Давно, будто целую вечность назад. Сейчас и конец войны кажется таким далёким, хотя они едва успели оправиться после него; самое начало, когда они только нашли синего льва, было будто бы и не с ними. Киту в принципе трудно провести эту чёткую черту между неприязнью к Лэнсу и влюблённостью в него; он может долго не замечать своих эмоций, неправильно их понимать и запоминать: он точно осознал гораздо позже, чем начал что-то чувствовать, но когда? После захвата Замка, когда Лэнс попал в кому, он бы ещё просто ошарашен и восхищен, когда ушёл в Мармору, уже и не отрицал своей влюблённости вовсе. В этот промежуток много чего было, и неожиданная эмоциональная близость горячей патокой по сердцу, и абсолютное игнорирование: Кит умел хорошо отодвигать чувства на задний план. Постоянно горящее что-то внутри вспыхивает только в критические моменты или когда даёшь ему волю. — Не помню точно. Но давно уже. Лэнс приободряется: Кит не стал отрицать «самого красивого парня во вселенной» вообще никак и честно ответил «давно». — Ну хотя бы примерно? Кит дёргает плечом. Попробуй уследи за этими эмоциями. — Ну… не знаю. После нашего совместного задания по освобождению Балмеры? У Лэнса округляются глаза — не в его типичном перфомансе, а очень даже искренне и ошарашенно, Кит даже немного напрягается. Да, после Балмеры много чего было. Лэнс умный и классный и на деле очень даже организованный, да он бы там разворотил всё без Лэнса, Кит помнит этот поток сумбурных мыслей и чувств, когда вроде бы "этот дурацкий Лэнс раздражает, но всё-таки он не плох", в котором для такого обыденного наблюдения было уж слишком много эмоций. — Я, наверное… я… — Лэнс смеётся и трёт шею, — не так уж и давно. Когда ты… вернулся. В Вольтрон, — Лэнс замолкает, смотря куда-то в пол. Но потом радостно поднимает глаза — неожиданно ловя взгляд Кита (сердце пропускает удар) и говорит: — Зато ты мне всегда нравился. Ну, как человек. Ещё с Гарнизона. Даже когда мы соперничали. Ты-то меня даже не помнил, тоже мне… Голос Лэнса звучит тихо и будто вдалеке — Кит смотрит ему в глаза, слишком близко, слишком ярко, слишком по-настоящему, Кит впервые за весь этот вечер наконец чувствует реальность происходящего и осознаёт, что произошло. Счастье и умиротворение разливаются теплом по телу, он уже вообще не слышит, что говорит Лэнс, просто смотрит в глаза, пока тот наконец их не прячет, смущённо заливаясь краской и улыбаясь во весь рот. -… и наверное, нас уже потеряли. Может, пойдём… вниз? Лэнс начинает вставать, но Кит оказывается быстрее и хватает его за руку, тут же переплетая их пальцы, и сипло говорит: — Давай посидим. Ещё немного. Он смотрит на Лэнса — красного и опешившего, но медленно опускающегося обратно с таким же завороженным взглядом. Никто из них не убирает руку. Война кончилась. Они живы и сидят в чьей-то тёмной комнате, держась за руки; всё начинается только сейчас.