Сказки Дикой Охоты

Брок никогда не думал, что Афганистан принесет ему что-то хорошее. Но не настолько же. Рамлоу режет глотку твари, что только что загрызла Смита и сейчас пытается добраться до него. Он просто втыкает нож в горло, нажимает на него обоими руками, пока это нечто щелкает своими зубищами у него прямо перед лицом. Сердце словно остановилось, времени нет. Есть только Брок, по рукоять загнавший клинок в горло монстра, и монстр, мышцы горла которого вдруг поддаются и расходятся под острой кромкой, заливают всё темной кровью. — Рамлоу?! Брок, блядь, ты живой?! Рамлоу смаргивает, глядя в потолок. На нем лежит уже дохлый монстр, но он чувствует, что сам он весь в этой крови, пропитался ею, отравился. Нет. Хрена с два он в этой ядовитой крови сдохнет. — Я тут! — сдавленно хрипит он, толкая тушу. — Уберите… Потом он видит обеспокоенного Роллинза, тушу с него стаскивают, и командир смотрит на него долго, мрачно, а потом уточняет: — Парень, ты кто?.. Что ты?.. — В смысле? — не понимает Брок. — Ты сейчас гуля зарезал и от его крови не расплавился, — усмехается командир. — Так что ты не человек, парень. Кто ты? Брок смотрит на него, а потом честно говорит: — Да черт его знает. Командир смотрит, ухмыляется и говорит: — Ну, он-то может и знает. Ладно, парень, по ходу разберемся. Брок кивает. И начинает разбираться уже вечером. Когда чует, как с севера идет странный ветер. — Командир, плохой он, — невнятно говорит Рамлоу. Командир бросает на него взгляд, а потом уточняет: — Чуешь? — Чую, — соглашается Рамлоу. — Чем? — смотрит ему в глаза командир. Рамлоу хмурится, не зная, как объяснить это всё, и командир мягко говорит: — Откуда идет ветер? Брок прикрывает глаза, вдыхает воздух, ведет носом в сторону севера, потом поворачивается всем телом, понимает, что это было… странно. — Гончая, из Неблагих, — роняет насмешливо командир. — Узнать бы, кто тебя такого выбросил к людям. То-то Роллинз рядом с тобой вьется — он из твоих, силы в нем нет, а ты вожаком станешь хорошим, когда заматереешь. А теперь ищем убежище — этот ветер не несет ничего хорошего, раз ты, со своей еще щенячьей сущностью почуял. Рамлоу запоминает. Сам про себя он знал, что сирота, но не думал, что это от того, что предки у него сверхъестественные твари. Роллинз, кстати, знает не сильно больше его — он сам недавно пробудил свою суть. Командир поглядывает на них, обсуждающих эту потустороннюю хрень, скалится поначалу, а потом говорит: — Двух щенков выбросили в мир. Плохо. Если окажется, что вас больше, значит, кто-то от целого помета избавился. Рамлоу прищуривается, потом уточняет: — Это что? Мы родня? — Скорей всего, — кивает командир. — Потому так хорошо чуете друг друга. Брок запоминает и это. А потом начинает искать. Вдвоем, как оказывается, искать проще. Он ищет всюду, но находит в горячих точках, на самоубийственных миссиях, там, где кровь кипит и хочется противнику рвать глотку зубами. Роллинз хохочет дьявольски, а Рамлоу ухмыляется нехорошо и режет чужие глотки ножами — до зубов ни один из них пока не дорос, хотя обоим почти под тридцатник. Рамлоу собирает их под свою руку — наемников, которым сам черт не брат, тех, в ком чует свое, тех, кто чуют его и готовы идти за ним. Он вожак над ними, они — его стая, его гончие, и сам он готов бежать впереди них с той холодной усмешкой, что до усрачки пугает всех, кто встречается им на пути. Но этого мало, так мало!.. — Недостаточно, — говорит Бэт, вгоняя нож по рукоятку в стол. Она последние дни сама не своя, ей всё бежать надо, тварь внутри нее рвется, но никак не может ни вырваться, ни насытиться той кровью, что льет ради нее Бэт. Рамлоу смотрит на нее, шикает — на тварь, не на Бэт, а Бэт становится легче, она вздыхает, сворачивается под рукой у Брока, словно уставшая от долгого бега собака. Рамлоу хочется погладить ее по голове и пообещать, что всё будет хорошо. Не будет. Кто-то из Неблагих фейри выбросил два десятка щенят в мир людей, а им теперь мучиться, потому что себя на волю не выпустить. — Помогает насилие и ситуации, когда-либо ты, либо тебя, — говорит Роллинз. Брок кивает. И сам выходит на ГИДРу. Им нужны наемники, а ситуации там всегда такие, что-либо ты… Он уж позаботится, чтобы все его выжили. Первой пробуждается Бэт. Она потрясающая — словно сотканная из тьмы и грозы, огромная, длинношерстная, скалится, а обратно — никак. И Брок понимает, что она не хочет обратно — ей и так хорошо. Вся его стая смотрит на красующуюся Бэт и радуется за нее. И Брок радуется. А она смотрит ему в глаза — а ты когда? — Когда получится, малышка, — говорит Рамлоу, запуская руку в искрящуюся шерсть. — Сначала вы, все вы. И он не лжет. У него стая в двадцать пять — двадцать три без него и Бэт — гончих, и всех нужно пробудить. В ГИДРе его отряд — СТРАЙК — постоянно меняет состав, только командир всегда он, и выполняют они задания на грани возможности. Всегда выполняют. А что постоянно кто-то на поле боя остается — так какая беда от того ГИДРе? Люди смертны. Гончие — нет. Но ГИДРе об этом знать не обязательно. Рамлоу весь наизнанку выворачивается, но умудряется все провернуть так, чтобы к «Озарению» из его стаи остался только Роллинз. — Мы с тобой, командир, — говорит Роллинз, — через такой пиздец прошли, что мне страшно представить, что должно случиться, чтобы я перекинулся. Остальная стая неподалеку — бегает в лесах, не показывается людям, черт знает, что они там жрут, но чуется Рамлоу, что духов, призраков и прочей нечисти заметно поубавилось. Брок сам понимает, что придется трудно, но Джека нужно обратить, потому что победит ГИДРА или ЩИТ, им одно нужно стать гончими, чтобы не попасть под раздачу. Он делает всё, чтобы затянуть эту схватку двух зубастых организаций, Джек тем временем ищет бой, нарывается, но не получается у него, не получается… а потом на Брока падает здание. Приходит он в себя в больнице. Кто-то лижет ему руку, и он чует, что это Роллинз. И становится хорошо. И спокойно. Его стая обратилась. Осталось только ему последовать за ними. Осталось. К вечеру его крадут. Гончим в этот подземный бункер из металла путь закрыт, Рамлоу накачивают химией, и он понимает, что либо сдохнет окончательно, либо переродится. А ему внушают — Капитан Америка твоих людей убил, Капитан Америка должен умереть. Внушить ему что-то херово получается, но… но что выведет его на грань жизни и смерти лучше, чем схватка с Кэпом, а? Оказывается, в это время по миру мотаются разные недомутанты несдохшей ГИДРы в костюме какого-то Кроссбоунса, вот и Броку предлагают примерить. Он примеряет. Скалится в маске, Кэпа бьет так, чтобы прочухал, что нужно драться всерьез, а потом… а потом что-то впрыскивается под лопатку, в голове мутится, перед глазами плывет, он что-то говорит, говорит, говорит, потом что-то дергает и тело пронзает магия. Яркая. Алая. И нутро все выворачивает наизнанку. Рамлоу падает, потом — с трудом — встает на все четыре лапы. На все. Четыре. Лапы. Рамлоу лающе хохочет, воет, призывая своих, и бежит. Он так быстро бежит, что взлетает вверх, в воздух, он бежит по ветру, касается облаков, и за его спиной собирается его стая, его гончие, и он — их вожак, но этого мало, этого так мало… Нужно найти Всадников. И он даже знает, кто подходит. Т’Чалла останавливается посреди бега, потому что Барнса на мотоцикле нагоняют гончие Дикой Охоты. Они не рвут его на части, а словно следуют за ним. Т’Чалла знает древние легенды. Барнс достоин. И Барнс больше этому миру не принадлежит. Отныне он — Всадник Дикой Охоты. А значит нужно найти того, кто действительно в ответе за взрыв здания ООН и смерть его отца. А пока он ищет, СМИ шумят о том, что пропал Капитан Америка. Дикая Охота взяла свое. И правильно.