Неуловимый, Безликий, Тень

Слэш
NC-17
Завершён
939
автор
Tekken_17 бета
Размер:
200 страниц, 22 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
939 Нравится 259 Отзывы 546 В сборник Скачать

Десятая глава. Увидеть снова взгляд любимых детских глаз

Настройки текста

Что важнее всего в мире? — Детский смех! Что страшнее всего в мире? — Детский плач! И слеза ребёнка вечно чей-то грех, И не важно: ты герой или палач. Пусть смеются дети каждый день и час, Пусть обходят стороной их боль и грусть, Пусть не плачут, не печалятся о нас И растут, взрослея быстро, — тоже пусть! Солнца свет им, добрый ветер в паруса. Да не будут гнёзда их разорены. Распахнутся пусть над ними небеса И укроют от безжалостной войны...

Раффи, мягко ступая по кровати, подобрался к подушке и, тихо мурча, свернулся калачиком рядом. Гермиона как-то говорила, что большинство книззлов — эмпаты, поэтому остро чувствуют настроение своих хозяев. Вот и Рафф весь вечер ластился к нему, показывая свою любовь, видимо понимая, что он ощущает себя брошенным и ненужным. Эрик откинулся на подушку и прикрыл глаза. Скоро полночь, но сон почему-то не шёл. Он лежал и думал о том, что в последнее время его жизнь так резко и часто менялась, что сам он просто не успевал за ней. После случая в столовой, когда друзья попросту не позволили ему уйти из магического мира, всё закрутилось ещё быстрее. Возвращаясь с тренировки, где он всё-таки сделал Барти, Эрик встретил в коридоре Драко и, смущаясь, попросил разрешения остаться, несмотря на то, что парламентёры вернулись и их не надо спасать. Тот удивился сначала, а потом хлопнул его по плечу. — Так, мне вообще-то некогда тут твои пиздострадания выслушивать, но раз уж зашёл такой разговор... — Он внимательно посмотрел на Эрика. — Война не окончена, твоя помощь будет просто неоценимой, да и желающих научиться пользоваться компьютером хоть отбавляй. Простившись с ним, Эрик вернулся к себе и засел за новую программу. Образно названная "Ищейка", она пришла ему в голову вчера, и благодаря ей они смогут отслеживать все армейские передвижения и будут в курсе тактических и стратегических планов врага. Когда люди, не владеющие магией, стали ему чужими, даже больше — настоящими врагами, он и сам не заметил. Но эти изменения уже не пугали, а воспринимались как должное. Сейчас он понимал, что человеку свойственно меняться самому, менять свои взгляды — и даже не всегда под давлением каких-либо обстоятельств, а потому, что жизнь сама всё расставит по местам. Вот хотя бы Барти. Эрик вообще считал его легендарной личностью: тот полночи вытаскивал из боя бывших пленных, был ранен и вторую часть ночи провёл в больничном крыле. А наутро уже бегал по полосе препятствий, словно спокойно отсыпался до этого в собственной постели. А если учесть, что и возраст у него был далеко не юношеский, то Эрик вообще не понимал, как тому удаётся быть не только на уровне с молодыми бойцами, но и оставлять тех позади себя. Через пару дней после первой операции, в которой участвовал Эрик, именно Барти с ухмылкой пригласил его продолжить тренировки. А когда они, отдуваясь, закончили полосу, там же, на квиддичном поле, вдруг рассказал всё про себя. И то, что чуть не погубил Гарри Поттера, когда тот был ещё мальчишкой, и про свои делишки в компании Пожирателей смерти, и про Тёмного Лорда рассказал. Слушать его временами было даже жутко, тем более на слуху мелькали фамилии тех людей, которых он очень уважал. Оказалось, что не только Барти был Пожирателем, ещё Долохов, Яксли, недавно погибший Макнейр, по которому друзья до сих пор скорбели и часто упоминали его в разговорах, а также другие, с кем Эрик был меньше знаком. Но судьба сделала причудливый зигзаг, и теперь бывшие приверженцы Тёмного Лорда, представители Светлой стороны, а также те, кто никогда не имел отношения к последней магической войне, одним фронтом выступали против общей угрозы, не только помирившись в процессе, но и практически побратавшись. Эти мысли долго не оставляли его, а потом он так заработался над программой, что забыл про время, и когда спохватился, оказалось, что Снейп прилично опаздывает на занятие. Это так не походило на него. Профессор до мозга костей был пунктуален и всегда появлялся минута в минуту. Хорошее настроение как рукой сняло. Возможно, тот передумал дальше учиться или ему надоел сам Эрик — причин могла быть масса и не было нужды гадать. Работать дальше охота совсем пропала, и он медленно наматывал круги по комнате, убеждая себя не сорваться и не бежать на поиски этой строптивой сволочи. Когда в дверь постучали, он уже на всё плюнул и отстранённо гладил Раффа, сидя на кровати. Снейп вошёл, дождавшись ответа, невозмутимо прошествовал к кровати, а не к столу, и долго рассматривал питомца Эрика. А сам Эрик плёл какую-то чепуху про имя, придуманное для книззла (как будто Снейпу это интересно), долго оттягивал начало занятия и почему-то злился. В принципе, профессор вёл себя как обычно и не сказал ничего сверхнеприятного, но Эрик был просто не в состоянии заниматься. Он чувствовал себя натянутой струной, внутри всё то ли звенело, то ли вздрагивало от каждого движения. Очень хотелось стянуть со Снейпа его чёрный балахон с дурацким названием "мантия", дёрнуть за полу рубашку, чтобы пуговицы запрыгали по паркету, и наконец-то поцеловать тонкие, вечно поджатые губы. К тридцати годам Эрик давно уже не был девственником. С девчонками как-то не срослось, те, если честно, пугали его. Они требовали к себе много внимания и времени, а скромный и немногословный по натуре (это Эрик так считал, пока не попал в Хогвартс), он не умел знакомиться с девочками, тем более за ними ухаживать. Зато однажды, когда он заканчивал школу, сосед по лестничной площадке, старше него на три года и учившийся в колледже, попросил помощи с математикой. Эрик, обожавший этот предмет, давно уже продвинулся за рамки школьной программы, поэтому, не найдя причин для отказа, согласился. Сначала они только занимались, а потом как-то так получилось, что оказались в одной постели. Забросив математику, месяц они трахались, как кролики, где можно и нельзя. Потом Джонатан, так звали соседа, окончил колледж и по приглашению одной фирмы уехал работать в Бирмингем, а сам Эрик поступил в Кембридж. Больше они ни разу не встретились, но Найт получил неплохой опыт. За годы учёбы в университете и работы на правительство он так и не завёл серьёзных отношений, хотя одноразовых или коротких интрижек было предостаточно. Вниманием другие мужчины его точно не обделяли, только так уж вышло, что до сих пор не встретился такой человек, с которым не просто хотелось заняться сексом, но и интересно было общаться, что-то делать вместе; да элементарно молчать рядом чтобы было хорошо и уютно. И вот неожиданно на его голову в буквальном смысле "свалился" Снейп, рядом с которым он абсолютно не думал о работе, общении — и вообще обо всём мире забывал. Так что после очередной едкой фразы профессора он не выдержал и, нагрубив ему, велел убираться, хотя тут же пожалел о своём поступке. И, наверное, Снейп так бы и ушёл, и скорее всего занятий больше бы не было, но в этот момент Эрик услышал тихие слова Северуса, когда тот уже отключил компьютер. И было в них столько обиды — нет, не привычной жёлчи и раздражения, а именно обыкновенной человеческой обиды, такой несвойственной Снейпу, что Эрик, не контролируя себя, толкнул его к стене и накинулся с поцелуями. Он плохо помнил, что тогда шептал ему, а в голове поселилась одна-единственная мысль: какого чёрта он не сделал этого раньше? Потому что губы Снейпа, оказывается, совсем не холодные и тонкие, а тёплые, чуть припухшие и чертовски сладкие. Быстро скинув с себя одежду и жадно глядя, как тот, стараясь казаться невозмутимым, снимает свою, Эрик понял, что любуется Северусом. Почему-то в этом человеке ему нравилось всё, от слегка нервозно поджимавшихся пальцев на ногах до макушки. Откинув край одеяла, он на секунду замер, пока Северус ложился рядом. Эрик оказался прижатым к постели худощавым, но сильным телом и удивлённо вздохнул от странного трепета внутри. Он слегка выгнулся, чтобы потереться о чужие бёдра и, не удержавшись, протяжно простонал: — Да-а. Запечатав ему рот губами, Северус с нажимом прошёлся ладонями от плеч почти до колен. Потом, оторвавшись от губ, легонько прикусил кадык, лизнул ямку под ним и цепочкой быстрых поцелуев спустился к пупку. Долго вылизывал его, подул и поднял взгляд на Эрика. Приподнявшись на локтях, тот напряжённо следил за ним, но от того, сколько страсти горело в этих чёрных глазах, сколько желания таилось в их глубине, его буквально затрясло. Не разрывая зрительного контакта, он прищурился и облизал губы. Снейп, не переставая на него смотреть, обхватил его член ладонью, осторожно задвигал ей вдоль ствола. А потом решительно вобрал член в рот, помогая рукой. С шумом втянув воздух, Эрик откинулся на кровать и дёрнул бёдрами. Ему нравился минет — и когда сам делал, и когда ему, но всегда считал, что лишь опытный и отлично сведущий в этом вопросе человек может доставить партнёру самое изысканное наслаждение. Ни на кого непохожий профессор и тут отличился. С первой секунды стало понятно, что у него нет никакого опыта, однако он своими незатейливыми ласками умудрился привести Эрика практически к оргазму за несколько минут. Найт потрясённо всхлипнул и торопливо пробормотал: — Всё, стоп, я сейчас.. — и, оттолкнув Снейпа, пережал член у основания. Тот приподнялся, растерявшись, видимо не зная, что делать дальше. И до Эрика вдруг дошло, что Северус никогда не был с мужчинами. Радостная улыбка расплылась по его лицу, и он, нашарив в прикроватной тумбочке крем для рук, бросил тюбик Снейпу: — Сможешь меня растянуть или лучше это сделать мне? — а в висках стучало, не переставая: "мой, мой, мой". — Сам. — Знакомо фыркнув, Северус быстро свинтил крышку и выдавил крем на руку. А потом, немного согрев, размазывая, осторожно ввел один палец в Эрика. Медленно его растягивая, поглаживал член. Найт больше не мог этого выносить. Снейпа хотелось до чёрных мушек перед глазами, и он, нетерпеливо дёрнув Северуса на себя, практически прошипел: — Сев, заебал, трахни уже. Тот на секунду замер, а потом не спеша двинул бёдрами, входя почти наполовину. Эрик снова всхлипнул, выгибая спину и сам плавно насаживаясь до основания. С этого момента он практически не помнил происходящее далее. Вообще-то снизу в последние годы он бывал редко, так уж вышло, что большинство его экс-любовников предпочитали пассивную позицию, и поэтому начал забывать, как это — довериться другому человеку. Да и ощущения были несколько иными, возбуждение приходило медленнее, словно подкрадывалось на мягких лапах, но зато накрывало так ярко и безудержно, что от крика просто невозможно было удержаться. И Эрик кричал до сорванных связок, обхватив быстро движущегося в нем Северуса ногами и руками. Он потерял голову, удовольствие вытеснило все остальные чувства и эмоции. Хотелось только сильнее вжаться в Снейпа, проникнуть ему под кожу, сплестись с каждой мышцей, с каждой клеточкой желанного тела и остаться там навсегда. Оргазм выкрутил его, вывернул наизнанку и мягко опустил обратно на кровать. Северус кончил следом, рвано выдохнув и до крови прикусив его плечо. — Господи-и-и, — хрипло протянул Эрик, тяжело дыша и раскидываясь на простынях, когда Северус отодвинулся чуть в сторону. Они долго лежали приходя в себя, а Эрик отчётливо понял, что Северус сейчас однозначно сбежит к себе. Отпускать его не хотелось, и он, не поворачивая головы, попросил: — Останься. Тот промолчал, но, нашарив на полу свою палочку, взмахнул ей, укрывая их одеялом. Наутро Снейп, конечно же, смылся ещё до того, как он проснулся, хотя Эрик всю ночь чувствовал, как сильные руки обнимали его во сне. И вот прошло уже два дня, два долбанных дня, когда настроение его скакало вверх-вниз. А всё дело в том, что за это время его "герой-любовник" так ни разу и не появился. Хуже того — он не только не приходил вечером, но и пропускал занятия. Эрик зевнул — сон наконец-то добрался до него — и, находясь где-то между сновидением и явью, пообещал себе, что если строптивый профессор не придёт до завтрашнего вечера, непременно пойдёт сам его искать, потому что просто так он не отступится. * * * Гарри открыл глаза и огляделся. Слава Мерлину, больничное крыло Хогвартса, значит, ему не приснился побег и они на самом деле дома. В госпитале было тихо, и только в противоположном углу палаты кто-то зычно выводил такие рулады, что уснуть снова было невозможно. Гарри приподнялся и, не удержавшись, рассмеялся: Блейз, закинув обе руки за голову, громко храпел, раскрыв рот. Поттер не задумываясь схватил подушку и кинул в него, попав по лицу. Забини вроде замолчал, потом причмокнул губами, перевернулся на бок и снова захрапел, как ни в чём не бывало. — Бесполезно, — услышал Гарри голос Флинта: облокотившись о спинку кровати, тот читал ещё довоенный журнал "Квиддич сквозь века". — Пока не проснётся, в него хоть Авадой, ему пофиг. — хохотнул Маркус. — Со школы помню, он мелкий был, но храпел, как паровоз. Какой-то наследственный то ли изъян, то ли, наоборот, феномен. Гарри улыбнулся. — Как его Герми-то терпит, это же ужас какой-то. В этот момент Блейз завозился и, потягиваясь, проворчал: — Вы чего не спите, на часах только шесть утра? — Да с тобой разве можно нормально спать? — шутливо взвился Гарри. — Вся палата ходуном ходит от твоих сонных трелей, — и они с Маркусом дружно заржали. — Да идите вы, придурки, — хохотнул Блейз, потом снова потянулся и выдал: — Как же хорошо, когда ты чистый, сытый и у тебя ничего не болит. Я уже и забыл, что так бывает. — Вот интересно, — вдруг спросил Маркус, — почему ты в вентиляции не храпел? — Не знаю, — пожал тот плечами, — может, голодный и измотанный организм даже храпеть не мог? — Тогда кормить тебя больше не будем, — подвёл итог Флинт. — Голодный ты очень тихий. Они синхронно усмехнулись, а Гарри вдруг понял, что до сих пор опирается на повреждённую руку. Он быстро сел и присмотрелся. Та больше не бугрилась, как раньше, только под кожей ещё чувствовались небольшие узелки. Попробовав её выпрямить полностью, он с облегчением обнаружил, что локоть свободно сгибается и разгибается. В этот момент в палату вошла мадам Помфри, левитируя перед собой большой поднос со всевозможными зельями. — Здравствуйте, молодые люди, — степенно поприветствовала их она. — Ваши зелья, — и быстро раздала каждому по три фиала. Поднос исчез, а мадам Помфри, просканировав парней, довольно улыбнулась. — Замечательно, вы почти здоровы, думаю, к обеду я вас выпишу. Она повернулась к Гарри. — Мистер Поттер, ваша рука сильно пострадала, поэтому понадобится какое-то время, чтобы она пришла в норму. Для этого два раза в день будете втирать особую мазь. Остальным... — она оглядела Блейза и Маркуса, — почаще есть и больше пить жидкости. Это и вас касается, Гарри. Через час завтрак, а пока можете попробовать колдовать. Но... — быстро добавила она, видя как парни повскакивали с кроватей, — ваша магия ещё слаба, слишком долго её подавляли, поэтому будьте осторожны, не переусердствуйте, — закончила, вынимая из своего белоснежного передника их палочки. По условиям маглов, они должны были прийти на встречу невооружёнными, а так как волшебные палочки в то время являлись единственным оружием магов, то Гарри отдал приказ оставить их в Хогвартсе. Сейчас он понимал, насколько был недальновиден и доверчив, а ещё осознал, что получил хоть и страшный, но хороший урок и маглы ещё пожалеют, что развязали это кровопролитие. Он осторожно принял из рук медиведьмы свою палочку и долго на неё смотрел. Было так странно после двух лет взять её в руки, но как только Гарри коснулся тёплого дерева, забытые чувства нахлынули и встрепенувшаяся вдруг магия зашевелилась внутри, давая о себе знать. — Люмос, — тихо прошептал он дрожащим голосом, и слабый огонёк замерцал, вздрагивая, как на ветру. — Нокс, — выдохнул он чуть громче. Заметив пустой стакан на тумбочке, направил на него палочку: — Агуаменти. Стакан наполнился водой за считанные мгновения, Гарри выпил её и рассмеялся. — Есть магия! Что бы эти козлы с нами ни делали, лишить нас её у них не получилось! — А я и не сомневался, что так и будет, — вклинился Блейз, заклятием меняя белый цвет больничного постельного белья на бледно-зелёный. — Я, если честно, сомневался, но рад, что магия не угасла, — пробормотал Маркус, левитируя вокруг себя собственную подушку, заставляя её то переворачиваться, то крутиться. Они колдовали почти целый час, вспоминая казалось бы забытые заклинания, пока Поппи вихрем не ворвалась в палату и строго не отчитала их. — Понимаю, что вы соскучились по магии, но нельзя же так сразу! Нужно постепенно, на полное восстановление силы уйдёт минимум неделя, наберитесь терпения. Гарри устало завалился на постель, но палочку из рук не выпустил. Оживающая магия бурлила в теле, и он наконец облегчённо выдохнул. В отличие от Маркуса и Блейза, он не сомневался, что лишился возможности колдовать навсегда. Гарри перестал чувствовать себя магом через неделю после пленения, и когда это произошло, испугался чуть не до слёз. Джонс нацепил на него какие-то блестящие приспособления вроде наручников и сказал, что этот так называемый "прибор" поглотит всю его магию и впитает в себя. И тот кто наденет "наручники" после Гарри, получит её в безраздельное пользование. Гарри всегда считал, что только тот, в ком есть магическое ядро, способен колдовать, а теперь уже и не знал, во что верить. Может, маглы и вправду что-то изобрели. Они же создали эти чёртовы улавливающие и подавляющие локаторы, вдруг и ворующие чужую магию придумали? Только вышла небольшая промашка: эта штука на руках Гарри продержалась недолго, а потом начала плавиться. То ли не выдержала мощности его магии, то ли магловские учёные чего-то не учли. Больше подобных опытов с ним не проводили, но и магия пропала, он совсем не чувствовал её. Поэтому самым тяжёлым в тюрьме, по его мнению, было две вещи: разлука с дорогими, любимыми людьми и невозможность колдовать. А потом начались пытки, побои, издевательства — и потеря магии оказалась наименьшей проблемой. * * * — Джо, детка, что случилось с твоими вещами, почему они по всей спальне разбросаны? — удивлённо спросил Оливер, заходя в комнату к дочери. Когда их чувства друг к другу из дружеских переросли практически в родственные, он уже не помнил, но считал девочку своей дочерью, а она называла его папочкой, и это было так же нормально, как просыпаться по утрам или дышать. — Я хотела встречать папу с тобой в красивом платье, но они мне все малы-ы-ы, — протянула Джо и тихо всхлипнула. Оливер быстро пересёк комнату и подхватил дочь на руки. — Малышка, ну ты чего? — он прижал её к себе, целуя в висок. — Не надо плакать, принцесса, завтра же мы все вместе сходим к мадам Малкин и закажем тебе несколько самых красивых платьев. Ты просто очень быстро растёшь, и это нормально. — Джо кивнула, шмыгнув носиком, потёрлась щекой о его плечо и вздохнула, — Я так соскучилась по папе. — И я соскучился, солнышко, — раздался надтреснутый голос Маркуса, и Оливер резко развернулся в сторону двери. — Папа! — взвизгнула Джо и молниеносно слетела с его рук, кинулась к Маркусу. Так же, как недавно Оливер, тот подхватил любимую дочурку на руки и крепко прижал к себе, беспорядочно целуя. Оливер улыбнулся и присел на кровать. Маркус и Джо долго обнимались, целовались, что-то шептали друг другу, а он, не мешая им, думал о том, что у него самая лучшая в мире семья, пусть и маленькая, зато настоящая и любимая. Наконец Маркус опустился рядом с ним. Джо тут же переползла на постель за их спины и, обняв обоих за шею, сообщила: — Слава Мерлину, вы оба дома. Маркус и Оливер синхронно повернули к ней головы, а та облегчённо выдохнула и, явно подражая Гермионе, выдала: — С ума с вами, мужиками, сойти можно, один пропал, другой вечно на заданиях, а потом трупом в больничном крыле валяется, — и тяжко вздохнула ещё раз. — Поседею скоро уже с вами. Первым, не выдержав, прыснул Маркус, за ним Оливер заржал в голос, а следом и сама Джо громко захихикала. Развалившись на детской кровати, они долго дурачились, щекотали и подначивали друг друга. Наконец, отдуваясь и поправляя одежду, Оливер сообщил, что пора обедать. — Ой, — спохватилась Джо, — мне надо Альке книгу до обеда вернуть, я обещала! — и, громко чмокнув обоих родителей, быстро умчалась, прихватив с собой довольно объёмистый томик. Маркус тут же навис над Оливером и, потираясь о него всем телом, протянул: — Ол, хочу-у тебя-я. Тот быстро перевернулся, подминая его под себя, и поёрзал, устраиваясь поудобнее, потом наклонился к самому лицу и прошептал: — Я трахну тебя, Маркус Флинт, так, что ты неделю на задницу не сядешь. — Тот еле слышно рыкнул, обхватывая его ногами и руками, а Оливер, портя весь эффект, добавил: — Но вечером, когда уснёт Джо. Застонав, Маркус откинулся на подушку. — Обломщик, мать твою, — процедил сквозь зубы и вздохнул, прямо как недавно дочь. * * * Гарри медленно шёл по коридорам школы. Друзья, знакомые, попадавшиеся навстречу, тепло, по-доброму приветствовали его, а сам Гарри неожиданно для себя понял, что ему тоже очень приятно всех видеть. Чего уж скрывать, раньше его сильно раздражало всеобщее внимание и он изобретал массу уловок, чтобы избежать этого. Но сейчас всё изменилось. Эти люди искренне рады его возвращению и точно не будут лезть под кожу с расспросами: "А как там в магловской тюрьме?", "А что с вами делали?". Их закалила война, научила быть сдержанными и немногословными. Так что никто не пытался брать у него интервью, как было после битвы с Волдемортом. Да и некому было: Рита Скитер давно погибла под руинами редакции "Ежедневного пророка", мир её праху. Гарри поднялся на свой этаж. Впереди него по длинному коридору медленно брёл черноволосый мальчишка лет шести-семи. Вдруг из боковой двери выскочила девчушка и громко его окликнула: — Алька! Тот молча скосил на неё глаза. — Фу! — проворчала девочка. — Полшколы обегала, пока нашла тебя, — и протянула ему пухлую книгу. Тот как-то равнодушно взял фолиант и кивнул, а девочка убежала, обойдя его. Гарри стоял, как громом поражённый. "Альбус... Ал..." — вертелось в голове, только голос не слушался, и он глядел и глядел на подросшего сына. Тот продолжил свой путь, но не сделав и десятка шагов, неожиданно замер, медленно повернулся в его сторону. Глазёнки Ала распахнулись, в них промелькнуло узнавание. Книга выпала из ослабевших рук, и звонкий мальчишеский голос разорвал тишину коридора: — Папочка! Гарри рванул что было сил, подхватил ребёнка на лету, а тот оплёл его ногами и руками, уткнулся в шею и громко засопел, явно с трудом удерживаясь от слёз. — Сыночек, — сбивчиво шептал Гарри, прижимая его к себе, — ты такой большой вырос, мальчик мой. Они замерли на какое-то время, молча радуясь встрече, но потом мимо них пробежала стайка весело смеющихся школьниц и Альбус забормотал: — Пап, папа, поставь меня, пожалуйста, на пол, я же уже взрослый, неудобно. Ласково улыбнувшись, Гарри отпустил сына и пригладил на его голове непослушные вихры. А тот сразу потянул его за руку. — Пошли, пошли быстрее, Джей так обрадуется тебе, он там с Лил занимается. У неё правописание хромает на обе ноги, просто беда с ребёнком, — заметил рассудительно, — вот мы и подтягиваем её. Гарри не удержался от улыбки: сын разговаривал как самый настоящий старший брат. — А где Драко? — спросил Гарри, заворачивая за угол. — А папе, наверное, "шею мылят", — сообщил Альбус неуверенно, — только не понимаю — как. Гарри не выдержал и рассмеялся: — И кто "мылит"? — Дед, — как нечто само собой разумеющееся, ответил сын. Гарри остановился, ничего не понимая. — Артур за что-то ругает Драко? — протянул недоверчиво. — Да нет же, — замотал головой Альбус, подпрыгивая от нетерпения. — Деда, который Уизли, никогда не ругается. Папе дед Люций прислал Вопиллера и так его отчитывал, что даже у нас с Джеем мурашки по спине забегали, — выпалил он на одном дыхании, а потом потянул отца дальше, рассказывая по дороге. — Вообще-то, дед Люц классный, нас он никогда не ругает, только сказки на ночь Лил читает и мне много интересного рассказывает, и книги старые даёт, а с Джеем и Скорпи часто квиддич обсуждает и даже спорит, какая команда возьмёт кубок школы... Ал не замолкал ни на минуту, а Гарри шёл на автопилоте, никак не решаясь поверить в его слова. — ...Да мы всё время у них ночуем, когда папа на задании. Бабуля Нарси такой классный пляж наколдовывает, море тёплое-тёплое, — вынырнув из своих мыслей, услышал он голос Альбуса. — А дед палатку и лес колдует, и мы играем в ту-рис-тов, знаешь как прикольно! — убеждал он отца, по слогам произнеся трудное и незнакомое слово. "Мерлин всевидящий!" — ошарашенно подумал Гарри, для которого привычный мир только что благополучно почил. Его дети называют Люциуса Малфоя "дедом", а тот читает им сказки, спорит о квиддиче и колдует палатку для игр. — Мы все вместе остаёмся у них спать, — снова долетели до него слова сына. — Родители же всегда ночью уходят, только Касси обычно у Сева спит, вся школа знает, как эти двое помешаны на зельях. Гарри чуть не взвыл, не зная, плакать ему или смеяться. "У Сева"! Профессора, который наводил ужас на большинство студентов Хогвартса, его сын без затей звал "Сев". От этого и умом тронуться недолго. Гарри с непонятным пока ему чувством слушал излияния Ала и вдруг осознал: за то время, что их с парнями не было, эти люди, объединённые одними лишениями и горестями, стали настоящей дружной семьёй. Невзирая на возраст, социальное положение и отсутствие кровного родства, они заботились друг о друге, защищали и оберегали каждого, кто в этом нуждался. * * * — Па-ап? — дрогнувшим голосом протянул Джеймс, увидев на пороге брата за руку с отцом, и кинулся к нему, обхватывая за пояс. Прижался крепко-крепко и, не удержавшись, всхлипнул. — Хороший мой, — кое-как выдавил Гарри. Ком в горле мешал говорить, руки тряслись, и, обнимая сына, поглаживая его по спине, он всё шептал и шептал еле слышно, как счастлив, что вернулся и снова видит всех, как ему их не хватало и что он больше никогда не оставит их. Альбус всё время вертелся рядом, прижимаясь к нему то с одной стороны, то с другой. — Ты кто? — подошла к ним Лили, с интересом рассматривая Гарри, когда он сел на диван и усадил мальчишек по обе стороны от себя. Слёзы опять навернулись на глаза, размывая её профиль. — Я твой папа, — прохрипел он, не зная, что делать. Родная дочь его не помнила, от этого в груди больно жгло и слёзы непроизвольно рвались наружу. А та тем временем задумалась на секунду, потом тряхнула рыженькими косичками и, взобравшись к нему на колени, деловито, "по-малфоевски" так, сообщила: — Ладно, два папы лучше, чем один. Гарри с мальчишками рассмеялись, а девчушка улыбнулась и, заглянув Гарри в глаза, попросила: — А ты киску мне возьмёшь у Хагрида? Гарри не успел ответить, Джейми возмущённо фыркнул: — Ну, ты лисица хитрющая, Лил! Папа Драко же сказал, что ты ещё маленькая книззла заводить. — Как буквы эти дурацкие писать, так взрослая, — насупилась дочь, — а как кису взять, так опять маленькая. — Не спорьте, — успокоил детей Гарри. — Если у Хагрида есть, то возьмём одного, по очереди будете за ним приглядывать. Согласившись, малышня дружно кивнула. Взволнованный встречей с детьми, Гарри не сразу заметил, что в гостиной появился ещё один мальчишка. Он смущённо глазел на собравшихся в полном составе Поттеров, перебегая взглядом от одного к другому, пока не остановился на Гарри. Тот узнал его сразу. — Скорпиус, — осторожно позвал он. Тот, пряча глаза, подошёл и обронил в сторону: — Я тебя помню, ты нас на плечах катал и на спине, как лошадка. — Катал, — кивнул головой Гарри. — Иди к нам, сынок, — и хлопнул себя по свободному колену, а потом поцеловал Скорпи в висок, когда тот мигом оказался рядом. — Вы стали такими взрослыми, — прошептал Гарри, — и я так вами горжусь. Драко, зайдя в собственные апартаменты, просто впал в ступор от происходящей картины. По ковру на коленях ползали, смеясь и толкаясь, мальчишки, явно изображая скакунов, а возглавлял этот табун, конечно, Поттер-старший, медленно катая на спине махавшую ногами и руками Лили. — Ну, лошадка! Ну, шевелись! — радостно вопила дочь, подгоняя несговорчивого "коня". * * * Было девять часов вечера, когда Оливер торопливо возвращался к себе. Впервые за такой длительный срок его там ждал Маркус. Если уж говорить откровенно, он слегка нервничал и его самую малость потряхивало. Да, конечно, шла война и думать о сексе порой не было ни времени, ни сил, но организму-то на плевать на войны, потопы и пожары. Он требовал своё, и от этого никуда не деться. И кто бы знал, как надоел Оливеру интим "сам на сам", как устал он засыпать и просыпаться в одинокой постели. Как часто во сне он занимался безумно горячим сексом с Маркусом, а наутро просыпался с головной болью, с тоской во взгляде и засохшей спермой на трусах. Эта тоска отражалась, как в зеркале, в глазах Драко и Гермионы. Когда терпеть её не было уже никаких сил, они напивались, вспоминая своих. Рассказывали смешные случаи, неловкие или пикантные ситуации из прежней жизни, и тогда их немного отпускало, до следующего раза. Такие посиделки были единственным способом расслабиться и отвлечься хоть ненадолго. — Блядь, дёргаюсь, как девчонка, — тихо выругался Оливер и решительно взялся за ручку двери. В пустой гостиной стоял полумрак, только блики от одинокой свечи создавали на стене причудливые образы. Из спальни дочери вышел Маркус, приложил палец к губам. — Тихо, кое-как уложил, — и, взяв его за руку, быстро потащил в спальню. Вуд осторожно прикрыл за ними дверь и едва успел навесить пару Заглушающих заклятий, как оказался прижатым к стене. Флинт жадно набросился на него, целуя, кусая, посасывая губы, попутно стаскивая с него одновременно и рубашку, и футболку. Оливер тоже не отставал, торопился, лишь бы скорее прижаться к голому телу, снова почувствовать его жар, потеряться в возбуждении и наконец поверить, что они снова вместе. Брюки сползли по узким бёдрам и остались болтаться на щиколотках, а парни тёрлись друг о друга, утробно урча и постанывая от удовольствия. — Еба-ать, — протянул Маркус, кончая. И ещё крепче притянул к себе Оливера, которого в это время крутило в оргазме. Наконец тот обмяк, ткнулся Флинту в плечо. — Пошли в постель, — предложил сбившимся голосом, — ноги совсем не держат. Кое-как стащив обувь и штаны, парни упали на кровать. — Ну что, Марки, — выдохнул Вуд, наваливаясь сверху, — готов ко второму раунду? Флинта не надо было долго уговаривать: он повыше подтянул его к себе, присасываясь к его шее, одновременно облапывая задницу обеими руками. Но у Оливера были немного другие планы. Он несильно, но настойчиво надавил ладонями Флинту на грудь и отстранился. — Не спеши, мы всё успеем. Поднявшись на колени, он жадно оглядел Маркуса. "Мерлин великий, — пришло в голову, — это что же такое с ним сделали, вообще, что ли, не кормили?" Когда-то телу Флинта мог позавидовать любой атлет: мощная грудь, плавно переходящая в отличный пресс. Оливер обожал вылизывать литые упругие кубики на нем. Сейчас всё, что осталось — это торчащие, обтянутые кожей рёбра да впалый живот. И всё равно Оливер не мог оторвать от него взгляда. Неважно, что Флинт больше не идеал мужской сексуальности, а полудохлый, стриженный почти под ноль бывший зек; он по-прежнему всё тот же хмурый, немногословный, но жадный до секса и удовольствий его, Оливера, личный засранец. Флинт под его взглядом засмущался, заёрзал, а Оливер улыбнулся и припал к его губам, целуя крепко, почти кусая. Когда кончился воздух, облизал флинтовскую шею, несильно прикусив кадык, постепенно перешел на ключицы, а потом на грудь. Ему хотелось всего и сразу, он сходил с ума от запаха Маркуса, его податливости, снова, как раньше, удивляясь, каким способом в этом мужчине одинаково уживаются неприступность и отзывчивость, строгость и ласка. Шалея от накативших эмоций, он чуть сильнее сжал зубами и сразу зализал затвердевший сосок — Флинт тихо и жалобно охнул, а Оливер тут же одарил вниманием второй. Жалящими поцелуями спустился ниже и кончиком языка обласкал пупок, подул на него. Маркус под ним еле заметно вздрогнул, и его кожа покрылась мурашками. Он зарылся непослушными пальцами в шевелюру Оливера и приподнял бёдра. Они медленно, но уверенно вспоминали привычки друг друга, находили давно знакомые чувствительные местечки, одаривая их вниманием и лаской, вспоминали, как это — снова быть вместе так близко, чувствовали жар своих тел и разгоравшееся пламя. Оливер осторожно погладил чужой член, на пальцах осталась капелька смазки. И несмотря на то, что возбуждение снова стремительно накатывало, а его самого опять капитально потряхивало, он чуть не прыснул со смеху. Вот уж кому всё нипочём, так это флинтовскому члену. Отличный стояк, просто каменный, хоть гвозди им заколачивай. И сам орган всё такой же мощный, с крупной головкой и выступающими венками, которые Оливер так любил посасывать, чуть втягивая губами тонкую кожицу. Оливер пару раз прошёлся языком вкруговую по головке, облизал ствол и, подняв на Маркуса глаза, вобрал член в рот целиком. Флинт с присвистом выдохнул и резко толкнулся бёдрами. От неожиданности Оливер подавился, даже на слезу пробило, но он только слегка отстранился, не вынимая члена изо рта, крепко зафиксировал ходящие ходуном бёдра Флинта и снова насадился почти до упора. — М-м-м, — срывающимся голосом протянул Маркус, собирая простынь в кулак. — Вуди, бля-я! "Как же давно это было", — крутилась единственная связная мысль в голове. Им с Марком всегда нравились минеты, они получали от них настоящее удовольствие и довели это искусство до совершенства, но сейчас Оливер чувствовал себя мальчишкой-неумехой, который впервые отсасывал мужику. Челюсть с непривычки начала неметь, и ему пришлось помогать себе рукой, однако оказалось, что Флинта такие глупости вообще не заботили: он вздрагивал, пытался подмахивать и дёргал Оливера за волосы, не замечая что периодически вдавливает его носом в собственный пах. Оливер наколдовал смазку, мягко погладил сморщенное отверстие и протолкнул внутрь один палец. Флинт снова дёрнулся, застонав, но сейчас Вуд был к этому готов и только успокаивающе погладил его по животу. Он понял: всё опять словно в первый раз, как тогда, когда Марк, до этого ни разу ни с кем не бывавший пассивом, согласился попробовать, а потом ошарашенно лежал, глядя в потолок пустым взглядом, с шалой улыбкой во всю физиономию, и тяжело дышал. С тех пор проблем в этом плане у них не было. Им обоим нравилось как сверху, так и снизу. Не останавливаясь, Оливер бережно растягивал упругие стенки, отвыкшие от вторжения. Но когда в Марке было уже два пальца, тот чуть не скинул его с себя, сбивчиво бормоча: — Твою мать, Олли, кончу же сейчас. Вуд выпустил изо рта блестящий от слюны член, продолжая растягивать и добавляя ещё один палец. — На хуй, — практически прорычал Маркус. — Заебал, трахнешь ты меня уже нормально или я тебе сейчас сам засажу? И Оливер не стал спорить: добавил смазки и уверенно толкнулся в открытое тело. Стон на грани всхлипа вырвался одновременно у обоих. Маркус дёрнул Оливера, роняя на себя и прижимая обеими руками к груди, зашептал: — Хочу чувствовать тебя везде, чувствовать и знать, что ты не сон, не выдумки больного сознания... У Оливера, уже в который раз с момента возвращения Флинта, навернулись слёзы. — Всегда с тобой, до последней минуты, — пробормотал он, входя на всю длину, и, обхватив лицо Маркуса руками, исступлённо поцеловал губы, нос, щёки. Постепенно набирая темп, он двигался, не отпуская Маркуса ни на секунду, ни на миг, они держались друг за друга, как будто от этого зависела их жизнь и ничего важнее не было на этом свете.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.